— Я сказал, тебе следовало отойти, — сказал он.
— Я, э, можно я спущусь, можно, а? — раздался голос из ветвей, склоняющихся под тяжестью бутонов.
— Будь осторожен, — сказал Мгновен и вздохнул, когда Дурврун обрушился вниз в вихре лепестков.
— Вишни будут вечно цвести здесь, — сказал Мгновен.
Лю-Цзы подхватил полы своей робы и стремглав понесся по обратно тропинке. Лобзанг побежал следом. Пронзительный вой, казалось, издавали сами камни. Дворник помедлил на мосту через пруд с карпами, который сейчас покрывали довольно странного вида волны, и махнул рукой в сторону тенистой дорожки бегущей вдоль ручья.
Взлетели красные ибисы…
Он остановился и бросился на мощенную булыжником дорогу.
— Ложись, быстро!
Но Лобзанг уже был на земле. Он услышал, как что-то с протяжным воем пронеслось над его головой и, оглянулвшись увидел как последний ибис, окруженный ореолом бледно-голубого сияния, спланировал на землю, на лету сморщиваясь и теряя перья. Птица вскрикнула и с хлопком пропала.
Не совсем пропала. Яйцо, что теперь было на ее месте, несколько мгновений следовало по той же траектории, а потом разбилось о камни.
— Хаотичное время! Пошли, пошли! — закричал Лю-Цзы. Он вновь вскочил на ноги и побежал к решетчатой двери, загораживающей темную пещеру в отвесном склоне, и с неожиданной для него силой вырвал ее из стены.
— Немножко высоковато, но если ты прокатишься, когда приземлишься, останешься цел, — сказал он, залезая в дыру.
— Куда мы попадем?
— К Удлинителям, конечно!
— Но новичкам не разрешается заходить туда под страхом смерти!
— Какое совпадение, — сказал Лю-Цзы, повиснув на руках. — Смерть ожидает тебя, если ты останешься на месте.
И он исчез во мраке. Через секунду снизу послышались совершенно неподобающие его возрасту ругательства. Лобзанг забрался следом, повисел немного на руках, прыгнул и, коснувшись пола, прокатился вперед.
— Молодец, — похвалил его Лю-Цзы из темноты. — Когда сомневаешься, выбирай жизнь. Сюда!
Проход открывался широким коридором. Грохот здесь был совершенно невыносим. В нем появилась какая-то механическая мука.
Послышался звук взрыва и, несколько секунд спустя, невнятный звук голосов.
Несколько дюжин монахов в неизменных робах, но с толстыми пробковыми шлемами на головах, бежали по коридору. Почти все что-то кричали. Правда, несколько более сообразительных берегли дыхание, стараясь преодолеть дистанцию с большей скоростью. Лю-Цзы перехватил одного, который тут же принялся вырываться.
— Отпустите!
— Что происходит?
— Быстрее выбирайтесь отсюда, пока здесь не появились другие!
Монах вывернулся из хватки Лю-Цзы и поспешил вслед за остальными. Лю-Цзы наклонился, подобрал упавшую пробковую каску и торжественно передал ее Лобзангу.
— Благополучие и безопасность в действии, — сказал он. — Очень важно.
— Это меня защитит? — сказал Лобзанг, надевая каску.
— Вообще-то нет. Но когда твою голову найдут, ее смогут опознать. Когда мы войдем в зал, не до чего не дотрагивайся.
Лобзанг ожидал чего-то сводчатого и огромного. Люди говорили о зале Удлинителей, как о своего рода кафедральном соборе. Но в конце коридора был только голубой туман. Лишьтолько когда его глаза привыкли к клубящемуся сиянию, он увидел ближайший цилиндр.
Это была сплюснутая каменная колонна, около трех ярдов в ширину и шести в высоту. Из-за быстрого вращения ее контуры были размыты, а окружающее пространство полосовали серебристо-голубые вспышки.
— Видишь? Они сбрасывают! Сюда! Быстро!
Лобзанг бросился вслед за Лю-Цзы и увидел сотни, нет, тысячи цилиндров. Причем вершины некоторых терялись под самым потолком пещеры.
Здесь все еще оставались монахи. Они таскали ведра от колодцев к цилиндрам, но вода, которую они выплескивали на основание раскаленных колон, тут же превращалась в пар.
— Идиоты, — пробормотал дворник. Он сложил ладони рупором и прокричал. — Где-смотритель?
Лобзанг указал на противоположный край деревянного помоста, возведенного у стены зала.
На нем лежал развалившийся пробковый шлем и пара древних сандалий. А между ними кучка серой пыли.
— Бедняга, — сказал Лю-Цзы. — Похоже, получил целых пятьдесят тысяч лет одним махом.
Он вновь перевел взгляд на суетящихся монахов.
— Прекратите это и подойдете сюда! Я не собираюсь повторять дважды!
Несколько человек, обрадованные хоть какому-то приказу, утерли пот с глаз и подбежали к помосту, оставив ревущие позади них Удлинители.
— Хорошо! — сказал Лю-Цзы, пока подтягивались остальные. — Сейчас слушайте меня! Это просто лавинообразный выброс! Вы все о нем слышали! Мы знаем, что надо делать! Нам просто надо соединить будущее и прошлое быстрее, чем в первый раз…
— Бедный мистер Шобланг уже пытался, — сказал один монах. Он кивнул на траурную кучку.
— Тогда мы разделимся на две группы… — Лю-Цзы замолчал. — Нет, у нас нет времени! Будем импровизировать, как обычно! По человеку на вертушку, просто соединяйте, когда скажу! Готовьтесь бежать, как только я назову номер!
Лю-Цзы вскарабкался на помост и оббежал глазами приборную панель, покрытую деревянными катушками с красным или голубым ореолом вокруг каждой.
— Какой беспорядок, — сказал он. — Какой беспорядок.
— Что они означают? — спросил Лобзанг.
Руки Лю-Цзы зависли над катушками.
— Хорошо. Те красные разматывают время, ускоряя его, — произнес он. — Голубые — наматывают, замедляя. Интенсивность цвета означает скорость их работы. Но сейчас они крутятся кто как, потому что вспышка освободила их, понимаешь?
— Освободила от чего?
— От тяжести. От мира. Видишь вон там? — он махнул рукой на две длинные стойки, тянувшиеся вдоль всей стены пещеры. На каждой было по ряду вращающихся заслонок, на одной стороне — синих, на другой — темно-красных.
— Чем больше окон горит, тем больше времени наматывается и разматывается?
— Умница! Мы должны сохранять баланс! И для этого мы соединим вертушки по парам, чтобы они наматывали и разматывали друг друга. Уравновесим их. Бедный старый Шобланг пытался вернуть их в работу, мне думается. Так не получиться, только не во время каскада. Можно только обрушить их и, когда вокруг будет покой и тишина, собирать осколки, — он посмотрел на катушки, а потом на толпу монахов. — Так. Вы… 128 присоединяете к 17, а потом 45 к 89. Быстро. А вы… 596 к, сейчас посмотрим… да, к 402…
— Семьсот девяностая! — закричал Лобзанг, указывая на катушку.
— Что?
— Семьсот девяностая!
— Не глупи. Она наматывает, парень. Нам нужна четыреста вторая, вон там.
— Семьсот девяностая сейчас опять начнет разматывать время!
— Она же ярко голубая!
— Она собирается разматывать. Я знаю. Потому что, — палец послушника указал на ряды катушек, помедлил и указал на катушку на другом конце панели. — Их скорости совпадают.
Лю-Цзы присмотрелся.
— Как было сказано: «Я теряю сноровку!» — сказал он. — Они образуют естественную инверсию, — он покосился на Лобзанга. — А ты не чья-нибудь реинкарнация, а? В наших краях такое часто бывает.
— Я так не думаю. Просто это…очевидно.
— Минуту назад ты даже не понимал, что происходит!
— Да, но когда видишь их… все становиться ясно.
— Да? Да? Хорошо. Тогда приборная доска в твоем распоряжении, чудо-мальчик! — Лю-Цзы отступил назад.
— В моем? Но я…
— Продолжай! Это приказ.
На мгновение вокруг Лобзанга обозначилось голубое сияние. Лю-Цзы гадал, сколько времени он завернул вокруг себя в эту секунду. Достаточно, чтобы поразмыслить, наверно.
Затем мальчик выкрикнул дюжину номеров. Лю-Цзы повернулся к монахам.
— Принимайтесь за дело, мальчики! Мистер Лобзанг правит бал! А вы должны следить за опорами!
— Но он послушник… — начал один, но, увидев выражение лица Лю-Цзы, быстро ретировался. — Хорошо, Дворник… хорошо…
Через минуту раздался щелчок подключаемых к цилиндрам соединительных перемычек. Лобзанг выкрикнул следующий ряд номеров.
Пока монахи метались от раковин с топленным жиром к Удлинителям, Лю-Цзы наблюдал за ближайшей колонной. Она продолжала быстро вращаться, но он уже млг с уверенностью сказать, что может различить вырезанные на ней знаки.
Лобзанг вновь пробежал глазами по приборной доске, оглядел грохочущие цилиндры, а затем повернулся к линиям ставень.
Об этом не пишут в свитках, думал Лю-Цзы. Этому не научишь в классах, хотя они и пытались. Хороший оператор вертушек должен впитать это с молоком матери, всю эту теорию, что они зубрят сейчас. Он должен чувствовать ход времени, видеть вместо рядов Удлинителей низины и горы времени. Старина Шобланг хорошо умел вынуть пару часов зря потраченного времени из школы, где скучающие ученики даже не замечали этого, и перебросить в мастерскую с трудягами-рабочими за тысячу миль оттуда, да так, что вы только диву давались. И этот трюк, что он проделывал с яблоком, чтобы удивить послушников. Он клал его на подушечку перед ними и резко изливал на него время из маленьких веретен. И через мгновение перед зрителями уже несколько тщедушных деревьев, которые тут же рассыпаются в пыль. «Вот случиться с тобой, если ты не будешь понимать, что происходит», — говорил он.
Лю-Цзы, пробегая мимо, посмотрел на кучку серой пыли под разваливающимся шлемом. Ну что ж, может, это был путь, которым он хотел уйти…
Крик страдающего камня заставил его глянуть наверх.
— Смотрите, чтобы вертушки были смазаны, ленивые черти! — завопил он, сбегая вниз к рабочим. — Следите за этим! Не трогать руками шпонки! У нас все получается!
Во время беготни он продолжал следить за колоннами. Они больше не крутились беспорядочно. Теперь у них была цель.
— Думаю, у тебя получается, парень! — закричал он фигуре на помосте.
— Да, но я не могу сбалансировать их! Слишком много времени развернуто, и мне некуда поместить его!
— Сколько?
— Почти сорок лет!
Лю-Цзы глянул на ставни. Сорок лет это почти нормально, но он…?
— Сколько?
— Сорок! Прости! Некуда принять их!
— Нет проблем! Укради их! Сбрось груз! Мы всегда можем набрать их заново! Сбрасывай!
— Куда?
— Найди большое место в океане! — дворник указал на грубо намалеванную на стене карту мира. — Ты знаешь как?… Ты видишь как задавать правильное вращение и направление?
Еще раз воздух осветила голубая вспышка.
— Да! Думаю да!
— Да, я уверен, ты можешь! Начнешь когда захочешь!
Лю-Цзы покачал головой. Сорок лет? Он волновался из-за сорока лет? Сорок лет были ничем! Монахи к этому времени уже сбросили в море пятьдесят тысяч лет. Вот что хорошо в океане. Он просто остается большим и мокрым. Он всегда был большим и мокрым и всегда будет большим и мокрым. О, ну может быть рыбаки начнут вылавливать странную щетинистую рыбу, которую раньше видели только в музеях, но кого заботит, что случится с косяком трески?
Звуки изменились.
— Что ты делаешь?
— Я нашел место на 422! Я могу принять еще сорок лет! Нет смысла тратить время! Я собираю его обратно!
Последовало еще одно изменение тональности.
— Сделано! Уверен, у меня получилось!
Несколько больших цилиндров уже остановились. Сейчас Лобзанг перемещал катушки на приборной доске быстрее, чем мог уследить пораженный Лю-Цзы. Над его головой захлопывались ставни, одна за другой, теперь на их месте было только почерневшее от времени дерево.
Никто не может быть так аккуратен, ведь так?
— У тебя остались только месяцы, парень, месяцы! — прокричал он. — Нет, чтоб мне провалиться, остались дни… дни! Смотри на меня!
Дворник помчался к той части зала, где стояли Удлинители поменьше.
Это было место для тонкой отладки времени на цилиндрах из известняка, дерева и других краткоживущих материалов. К его изумлению, многие из них уже замедляли вращение.
Он подбежал к рядам дубовых колон нескольких футов в высоту. Но даже те Удлинители, что сматывали часы и минуты, замедлялись.
Послышался писк. Последний маленький меловой цилиндр, похожий на волчок, задребезжал на своей подставке.
Лю-Цзы подкрался, внимательно глядя на него, и поднял руку. Этот писк оставался сейчас единственным звуком в зале, если не считать случайного пощелкивания остывающих опор.
— Почти, — крикнул он. — Остановился… погоди, погоди…ну…
Удлинитель, не больше шпульки величиной, замедлился, повернулся и…замер.
В рамах захлопнулись последние ставни.
Рука Лю-Цзы опустилась.
— Сейчас! Отключай приборную панель! Никто ничего не трогает!
На мгновение в зале повисла мертвая тишина. Монахи, задержав дыхание, наблюдали.
Это был вневременный миг, миг идеального баланса.
Тик
И в этот вневременный миг приведение мистера Шобланга, для которого вся сцена была туманной и нечеткой, словно оно наблюдало ее через марлю, произнесло:
— Это просто невероятно! Ты видел это?
— ВИДЕЛ ЧТО? — сказала темная фигура позади него.
Шобланг обернулся.
— О, — сказал он и добавил с внезапной уверенностью. — Ты Смерть, так?
— ДА. ПРОСТИТЕ, Я ОПОЗДАЛ.
Дух, некогда известный как Шобланг, посмотрел на кучку пыли, которую теперь представляло собой его земное пристанище, служившее ему в течение шестисот лет.
— Я тоже, — сказал он и подтолкнул Смерть локтем.
— ИЗВИНИТЕ?
— Я говорю, извини, я тоже опоздал. Бум, бум.
— ПРОШУ ПРОЩЕНИЯ?
— Э, ну знаешь…Прости, я опоздал. Похоже на… дуба дал.
Смерть кивнул.
— О. Я ПОНЯЛ. Я ТОЛЬКО НЕ ПОНЯЛ «БУМ БУМ».
— Э, этим я хотел показать, что это была шутка, — сказал Шобланг.
— АХ, ДА. БЕЗ ЭТОГО Я БЫНЕ ДОГАДАЛСЯ. ФАКТИЧЕСКИ, МИСТЕР ШОБЛАНГ, ХОТЬ ВЫИ ПОЗДНО, ВЫ, В ТО ЖЕ ВРЕМЯ, РАНО. БУМ, БУМ.
— Прости?
— ВЫУМЕРЛИ РАНЬШЕ ПОЛОЖЕННОГО.
— Ну, да, я так и знал!
— У ВАС КАКИЕ-НИБУДЬ СООБРАЖЕНИЯ, ПОЧЕМУ? ЭТО ВЕСЬМА СТРАННО.
— Все что я знаю, это, что вертушки взбесились, и я, должно быть, получил разряд, когда одна из них превысила допустимую скорость, — сказал Шобланг. — Но, что насчет этого парня, а? Посмотри, как он заставил этих засранцев попрыгать! Хотел бы я поучить его сам! Что я говорю! Скорее он мог бы давать мне советы!
Смерть огляделся вокруг.
— О КОМ ТЫГОВОРИШЬ?
— Об этом мальчике на помосте, видишь его?
— НЕТ, БОЮСЬ, Я НИКОГО НЕ ВИЖУ ТАМ.
— Что? Глянь, он прямо там! Ясен, как нос на твоем лице… Ну, очевидно не совсем на твоем…
— Я ВИЖУ, КАК ДВИГАЮТСЯ ЦВЕТНЫЕ КАТУШКИ…
— Ну, и как ты думаешь, кто их двигает? Я хочу сказать, ты Смерть, так? Я думал ты можешь видеть всех!
Смерть глядел на прыгающие катушки.
— ВСЕХ… КОГО МНЕ СЛЕДУЕТ ВИДЕТЬ, — сказал он. И продолжал глядеть.
— Кхм, — кашлянул Шобланг.
— О. ДА. НА ЧЕМ МЫОСТАНОВИЛИСЬ?
— Послушай, если я, э, слишком рано, тогда не мог бы ты…
— ВСЕ, ЧТО СВЕРШИЛОСЬ, ОСТАНЕТСЯ СВЕРШЕННЫМ.
— Что это за философия?
— ЕДИНСТВЕННАЯ, КОТОРАЯ РАБОТАЕТ, — Смерть вынул песочные часы и сверился с ними. — ВИЖУ, ЧТО ПО ЭТОЙ ПРИЧИНЕ, ТЕБЕ НЕ ПОЗВОЛЕНО РЕИНКАРНИРОВАТЬ В ТЕЧЕНИЕ СЕМИДЕСЯТИ ДЕВЯТИ ЛЕТ. У ТЕБЯ ЕСТЬ, ГДЕ ИХ ПРОВЕСТИ?
— Провести? Я мертв. Это не все равно, что захлопнуть за собой дверь собственного дома и остаться на улице! — сказал Шобланг, начиная расплываться.
— МОЖЕТ ТЫСМОЖЕШЬ ПРОТИСНУТЬСЯ В БОЛЕЕ РАННЕЕ РОЖДЕНИЕ?
Шобланг исчез.
В этот вневременной миг Смерть обернулся и посмотрел на зал с гигантскими волчками…
Тик
Тихо поскрипывая, меловой цилиндр вновь начал вращаться.
Один за другим стали поворачиваться дубовые Удлинители, собирая нарастающий груз. На этот раз не было визга опор. Они медленно крутились, как старые балерины, туда и обратно, постепенно оборачивая время вокруг себя, как оборачивают его вокруг себя миллионы людей в мире. Их скрип походил на скрип снастей клипера, обходящего Мыс Безнадежности с попутным ветром.
Затем застонали большие каменные колонны, собирая то, с чем не смогли справиться их меньшие собратья. Грохот заглушил скрип, но он был спокойным, контролируемым…
Лю-Цзы опустил руку и выпрямился.
— Чистая работа, — сказал он. — Спасибо всем.
Он обернулся к ошеломленным, тяжело дышащим монахам и, поманив к себе старшего, вынул помятую сигарету из ее апартаментов за ухом и сказал:
— Ну, Рамбут Косорукий, как думаешь, что только что произошло, а?
— Э, ну, была волна, которая прорвала…
— Не-не, после этого, — сказал Лю-Цзы, зажигая спичку о подошву сандалии. — Понимаешь, я думаю, не случилось того, что, вы, ребята, бегали здесь как безголовые цыплята, а послушник забрался на платформу и провел самую четкую и гладкую ребалансировку, которую я когда-либо видел. Потому что этого не могло случиться, таких вещей не бывает. Правильно я говорю?
Монахов Зала Удлинителей нельзя было назвать храмовыми гениями политической мысли. Их работой было следить, смазывать, разбирать, реконструировать и следовать указаниям человека на платформе. Брови Рамбута Косорукого изогнулись.
Лю-Цзы вздохнул.
— Послушай, что, как я думаю, случилось, — пришел на помощь он. — Вы, парни, оказались на высоте, так что мне с этим молодым человеком оставалось только поражаться практическим навыкам, которые вы продемонстрировали. Аббат будет впечатлен и станет пускать довольные пузыри. Вы даже можете поискать дополнительные момоу в сугпе в обед, если вы меня понимаете.
Косорукий тут же поднял эту мысль на флагшток своего умственного судна и, послав хвалу небесам, расцвел улыбкой.
— Однако, — сказал Лю-Цзы, подходя ближе и понижая голос. — Я, возможно, скоро загляну сюда, похоже, этому местутребуется хорошая уборка, и если я увижу, что вы, ребята, ничего не делаете и просиживаете штаны во время работы, у нас с вами состоится… разговор.
Улыбка исчезла.
— Да, Дворник.
— Вы должны проверить их всех и понаблюдать за опорами.
— Да, Дворник.
— В таком случае, надеюсь на вашу честность. Мы с юным Лобзангом пойдем. Вы и так много сделали для его обучения.
Он взял непротестующего Лобзанга за руку и повел мимо длинных рядов вращающихся и гудящих Удлинителей прочь из зала. Завеса голубого дыма все еще висела под высоким потолком.
— Истинно говорят: «Можно и пером свалить человека», — бормотал он, пока они двигались по наклонной галерее. — Ты заметил инверсию до того, как это случилось. Я бы отбросил нас назад на целую неделю. По меньшей мере.
— Простите, Дворник.
— Простите? Тебе не нужно извиняться. Не знаю, кто ты есть, сынок. Ты слишком быстр. Ты чувствовал себя там, как рыба в воде. Тебе не нужно учить все то, что занимает у других людей годы. Старый Шобланг, который, наверное, уже родился где-то тепленький и миленький, так вот даже он не мог сбалансировать груз до секунды. Именно так, до секунды. По всему чертовому миру! — он вздрогнул. — Вот тебе совет. Не показывай это. Люди могут странно отреагировать.
— Да, Дворник.
— И еще, — сказал Лю-Цзы, выходя на солнечный свет. — Из-за чего ты так волновался прямо перед тем, как разбуянились Удлинители? Ты почувствовал что-то?
— Не знаю. Я просто ощутил,… что на мгновение все пошло не так.
— Такое случалось прежде?
— Не-ет. Это было немного похоже на то, что случилось в зале Мандалы.
— Ну, не говори об этом больше никому. Многие из наших высокопоставленных сейчас даже не знают, как работают вертушки. Никого они больнее не волнуют. Никого не волнует то, что работает слишком исправно. Хотя раньше даже не разрешалось стать монахом, если ты не провел шесть месяцев в том зале, чтобы смазывать, чистить и таскать тяжелые ведра. И мы разбирались в этом! Сейчас всех учат послушанию и космической гармонии. Ну, в старые дни, ты учился этому в том зале. Ты быстро запоминал, что если не отпрыгнешь, когда кто-то кричит «Она сбрасывает!», становишься старше на пару лет в том месте, куда попадет, и что нет гармонии лучше, чем плавно вращающиеся цилиндры.
Галерея привела их в главный храмовый комплекс. По мере того как они приближались к залу Мандалы, вокруг становилось все больше суетящихся людей.
— Ты уверен, что сможешь увидеть ее еще раз?
— Да, Дворник.
— Хорошо. Тебе лучше знать.
Балкончики, выходящие в зал были переполнены монахами, но Лю-Цзы пробился вперед при помощи вежливого, хотя и решительного использования метлы. Главные монахи теснились ближе к краю.
Ринпо заметил его.
— А, Дворник, — сказал он. — Тебя пыль задержала?
— Цилиндры сорвались и набрали скорость, — пробормотал Лю-Цзы.
— Да, но тебя звал сам аббат, — сказал Помощник укоризненно.
— В мое время, — сказал Лю-Цзы. — Каждый из нас во весь опор помчался бы к Удлинителям, как только загремели гонги.
— Да, но…
— БРРРРбррррбррррр, — сказал аббат, и Лобзанг увидел, что он сидит в сумке на спине помощника в вышитом колпачке эльфа на голове, чтобы не подхватить простуду. — Лю-Цзы весьма искушен в решении практических вопросов БРРРбррр.
Он отрыгнул молоко на ухо помощника.
— Я рад, что проблема была решена, Лю-Цзы.
Дворник согнулся в поклоне, а аббат принялся неспешно лупить помощника деревянным медвежонком по голове.
— История повторяется, Лю-Цзы. ДумДумББББРРРРР…
— Стеклянные часы? — спросил Лю-Цзы.
Главные монахи пооткрывали рты.
— Откуда ты можешь это знать? — спросил Главный Помощник. — Мы еще не обращали Мандалу вспять!
— Как говорят: «Я как в воду глядел», — сказал Лю-Цзы. — И это был единственный раз, о котором я когда-либо слышал, когда взбесились сразу все вертушки. Они все вышли из-под контроля. Сдвиг времени. Кто-то воссоздает стеклянные часы.
— Этого не может быть, — сказал Помощник. — Мы уничтожили все следы.
— Ха! Не даром говорят: «Я не так глуп, как кажется!» — раздраженно ответил Лю-Цзы. — Нечто подобное вам не уничтожить. Оно просочиться. Через сны. Сказки. Рисунки в пещерах, через что угодно…
Лобзанг посмотрел вниз на Мандалу. У высоких цилиндров в дальнем углу зала сгрудились монахи. Цилиндры походили на Удлинители, но только один из них — маленький — мерно вращался. Остальные стояли неподвижно, демонстрируя множество символов, сверху донизу покрывавших их.
Хранилища узора. Мысль сама появилась в его голове. В них держали узоры Мандалы, и с помощью этих штук их можно было восстановить. Сегодняшние узоры на маленьком, а узоры за предыдущие времена — на больших.
Внизу под ним Мандала не прекращала волноваться, цветные кляксы и клочки узоров дрейфовали по ее поверхности. Один из монахов выкрикнул что-то из своего дальнего угла и маленький цилиндр остановился.
Катящиеся крупинки песка прекратили свой бег.
— Вот как она выглядела двадцать минут назад, — сказал Ринпо. — Видите там светло-синюю точку? А потом она увеличивается…
— Я знаю, на что глядеть, — мрачно сказал Лю-Цзы. — Она была там, когда это случилось в первый раз, приятель! Ваше преподобие, прикажите показать эпизод с прежними Стеклянными Часами! У нас не так много времени!
— На самом деле, я думаю… — начал Помощник, но был прерван ударом надувного резинового кубика.
— Хотюнаголсокхоттю если Лю-Цзы прав, мы не должны тратить время, джентльмены, а если не прав, у нас целая куча свободного, которое можно потратить, не так ли? Хотюнаголшохотюхотюхотю!
— Благодарю, — сказал дворник. Он сложил руки рупором:
— Эй! Вы там! Веретено второе, четвертый бинг, около девятнадцатой гупы! И пошевеливайтесь!
— Я вынужден выразить уважительный протест, ваше преподобие, — сказал Помощник. — Мы практиковали это только при крайней необходимости…
— Да, я знаю все о ваших практических методах при крайней необходимости, — сказал Лю-Цзы. — Всегда что-нибудь упускается.
— Это смешно! Мы прилагаем огромные усилия…
— Вы эту чертову крайнюю необходимость и упускаете, — сказал Лю-Цзы и повернулся обратно к залу и испуганным рабочим. — Готовы? Хорошо! Выкладывайте! Или я спущусь вниз! А я не хочу, чтобы мне пришлось это делать!
Люди вокруг цилиндров лихорадочно засуетились, и узоры под балконом принялись изменяться. Линии и кляксы были уже в других местах, но светло-синее пятно по-прежнему занимало центр.
— Вот, — сказал Лю-Цзы. — Это было меньше чем за десять дней до того, как ударили часы.
Со стороны монахов последовало молчание.
Лю-Цзы мрачно ухмыльнулся.
— А десять дней спустя…
— Время остановилось, — сказал Лобзанг.
— Можно сказать и так, — сказал Лю-Цзы. И покраснел.
Один из монахов положил руку ему на плечо.
— Все хорошо, Дворник, — успокаивающе проговорил он. — Мы знаем, что ты не мог добраться туда во время.
— Быть во время — и есть наша задача, — сказал Лю-Цзы. — Я был около этой чертовой двери, Чарли. Слишком много зaмков… так мало времени…
Мандала позади него вернулась к медленному воссозданию настоящего.
— Это была не твоя вина, — сказал монах.
Лю-Цзы скинул его руку и обернулся к аббату, глядящему на него поверх плеча главного помощника.
— Я прошу вашего разрешения прямо сейчас приняться за поиски, ваше преподобие! — сказал он. Он похлопал себя по носу. — Я уловил их запах! Я ждал этого все эти годы! На этот раз я ждать не стану!
В наступившей тишине аббат надул пузырь.
— Они опять будут в Убервальде, — сказал Лю-Цзы с ноткой мольбы в голосе. — Там они балуются с электричеством. Я каждый дюйм этого места знаю! Дайте мне пару человек, и мы пресечем это в зародыше!
— Бабабабабаба … Это требует обсуждения, Лю-Цзы, но мы благодарим тебя твое предложение бабабаба, — сказал аббат. — Ринпо, я хочу, чтобы все бдумбдумбдум главные монахи, которые работают в полевых условиях, появились в Комнате Тишины через пять бабаба минут! Вертушки работают бдумбдум согласованно?
Один из монахов оторвал взгляд от свитка, который ему передали.
— Кажется что так, ваше преподобие.
— Мои поздравления оператору пульта управления ПЕЧЕНЯ!
— Но Шобланг мертв, — проворчал Лю-Цзы.
Аббат перестал выдувать пузыри.
— Это печальная новость. Насколько я знаю, он был тебе другом.
— Это не должно было случиться так, — пробормотал дворник. — Это не должно было случиться так.
— Успокойся, Лю-Цзы, мне надо будет перекинуться с тобой словцом. Пе ченя! — Главный Помощник, пришпоренный ударом резиновой обезьянки по уху, поспешил прочь.
Толпа монахов поредела, когда все начали разбредаться по своим делам. На балконе остались только Лю-Цзы с Лобзангом, глядящие как волнуется Мандала.
Лю-Цзы откашлялся.
— Видишь те вертушки в углу? — Сказал он. — Маленькие записывают узоры за один день, а что-нибудь любопытное сохраняется на больших.
— Я только что вспомнил, как ты говоришь это.
— Молодец. Молодец. У парня талант, — Лю-Цзы понизил голос. — Кто-нибудь смотрит на нас?
Лобзанг оглянулся.
— Здесь еще осталось несколько человек.
Лю-Цзы вновь повысил голос.
— Тебе рассказывали что-нибудь о Большом Крушении?
— До меня доходили только слухи, Дворник.
— Ага, слухов много. «Замер свет дня» и тому подобное, — вздохнул Лю-Цзы. — Знаешь, большая часть того, чему тебя учили — неправда. Так должно быть. В некоторых случаях, если узнаешь всю правду за раз, ты не можешь понять ее. Ты знаешь Анк-Морпорк достаточно хорошо, так? Бывал в оперном театре?
— Только на практике карманничества, Дворник.
— Когда-нибудь размышлял над кое-чем? Видел ли ты маленький театр прямо через дорогу? Называется «Диск», по-моему.
— Ах, да! Мы купили грошовые билеты, сидели на полу и бросали орешки на сцену.
— И это не заставило тебя задуматься? Большой оперный театр, роскошь, позолота и большие оркестры, а рядом маленький, крытый соломой театр из необструганных бревен, без кресел и всего с одним пареньком, играющим аккомпанемент?
Лобзанг пожал плечами.
— Ну, нет. Просто так бывает.
Лю-Цзы улыбнулся.
— Очень гибкая вещь, человеческий ум, — сказал он. — Как он может подделываться под реальность. Мы хорошо там поработали…
— Лю-Цзы?
Один из младших помощников почтительно взирал на него.
— Аббат хочет поговорить с вами, — сказал он.
— Хорошо, — сказал дворник. Он слегка подтолкнул Лобзанга и прошептал. — Мы идем в Анк-Морпорк, приятель.
— Что? Но вы сказали, что хотите идти в…
Лю-Цзы подмигнул ему.
— Написано: «Те, кто просят, не получат». Существует не один способ заглушить динг-донг, помимо подстановки восклицательных знаков, парень!
— Да?
— О, да. Если у тебя хватит этих знаков. А сейчас повидаемся с аббатом, а? В это время его обычно кормят. Твердой пищей, слава богам. Он наконец-то не нуждается в кормилице. Честно говоря, это было стеснительно для него и юной дамы. Не знаешь куда девать глаза. Я хочу сказать, интеллектуально он в возрасте девятисот лет…
— Такой срок, наверняка сделал его очень мудрым.
— Весьма мудрым. Весьма. Но возраст и мудрость не обязательно идут рука об руку, как я часто убеждался, — говорил Лю-Цзы, пока они шли к комнате аббата. — Некоторые люди становятся глупее, но приобретают больше авторитета. Но не его преподобие, конечно.
Аббат сидел на своем высоком стульчике и, по всей видимости, только что обстрелял питательной кашей Главного Помощника, который улыбался счастливой улыбкой человека, чья работа зависит от того, чтобы радоваться стекающему по лбу вареву из пастернака и крыжовника.
Не в первый раз Лобзангу показалось, что аббат был более чем изобретателен в своих атаках на помощника. Ринпо и в самом деле был из тех не очень приятных людей, которые вызывают неодолимое желание вылить им что-нибудь клейкое на волосы и побить резиновым яком, а аббат был достаточно стар, чтобы прислушиваться к своему внутреннему ребенку.
— Вы посылали за мной, ваше преподобие, — сказал Лю-Цзы, кланяясь.
Аббат перевернул тарелку на мантию Главного Помощника.
— Уаааааааааааа а, да, Лю-Цзы. Сколько тебе сейчас лет?
— Восемьсот, ваше преподобие. Но разве это возраст!
— Однако ты немало времени провел в мире. Я думал, ты давно хотел уйти на пенсию, чтобы ухаживать за своими садами?
— Да, но…
— Но, — аббат подарил ему ангельскую улыбку. — Подобно старой боевой кляче, восклицаешь «ага!» при звуках барабанов, так?
— Не так, — сказал Лю-Цзы. — На самом деле нет ничего интересного в барабанах.
— Я хочу сказать, что ты желаешь вновь попасть в мир. Но ты долгие годы помогал тренировать агентов на Диск, так? Этих джентльменов?
Несколько больших и мускулистых монахов сидели в глубине комнаты. Они были оснащены для путешествия свернутыми спальными циновками и одеты в свободные черные робы. Они застенчиво кивнули Лю-Цзы, робко глядя на него поверх полумасок.
— Я сделал, что в моих силах, — сказал Лю-Цзы. — Конечно, их тренировали другие. Я просто пытался исправить ущерб. Я никогда не учил ниндзя. — Он подтолкнул Лобзанга локтем. — Это по-агатиански значит «пускающий газы», — сказал он таинственным шепотом.
— Я собирался отослать их немедленно УА! — аббат ударил ложкой по своему стульчику. — Это приказ, Лю-Цзы. Ты легенда, но ты был ею слишком долго. Почему не довериться будущему! Печеня!
— Понимаю, — сказал Лю-Цзы печально. — Ох, ну, это должно было когда-то случиться. Спасибо за напоминание, ваше преподобие.
— Бррмбррм… Лю-Цзы, я знаю тебя очень давно! Ты ведь станешь вписывать семимильные круги по Убервальду, так ведь?
— Вовсе нет, ваше преподобие.
— Это приказ!
— Я понимаю. Конечно.
— Ты ведь однажды ослушался моего баабаба приказа. В Омнии, мне помниться.
— Тактическое решение, принятое на месте, ваше преподобие. Это было несколько расширенной трактовкой вашего приказа, — сказал Лю-Цзы.
— Ты имеешь в виду, поход туда, куда тебе было четко сказано не ходить, и совершение того, что тебе было абсолютно запрещено делать?
— Да, ваше преподобие. Чтобы раскачать качели, их надо толкать с противоположной стороны. Когда я сделал то, что не должно быть сделано в том месте, где меня не должно быть, я добился того, что должно было быть сделано в том месте, где это должно было совершиться.
Аббат одарил Лю-Цзы долгим суровым взглядом, каким дети весьма хорошо умеют одаривать.
— Лю-Цзы, ты не должен идти в нмнмнбубу Убервльд и в любое место приближенное к Убервальду, понял? — сказал он.
— Да, ваше преподобие. Вы правы, конечно. Но я, по старческому слабоумию, могу пойти другим путем, путем не жестокости, но мудрости? Я хочу показать этому молодому человеку… Путь.
Со стороны монахов донесся смех.
— Путь Уборщицы? — спросил Ринпо.
— Миссис Космополит портниха, — спокойно сказал Лю-Цзы.
— Чья мудрость в высказываниях типа: «Если будешь едва прикасаться к еде, лучше не станет»? — сказал Ринпо, подмигивая остальным монахам.
— Кое-что станет лучше, — сказал Лю-Цзы, и сейчас его спокойствие походило на тихий омут. — Это может быть и короткий Путь, пусть он маленький и жалкий, но это мой Путь.
Он повернулся к аббату.
— Так бывало раньше, ваше преподобие. Припоминаете? Учитель и ученик выходят в мир, где ученик может получить практические знания с помощью наставления и примера, а после этого найти свой собственный Путь и в конце Пути он…
— …он находит себя бдум, — сказал аббат.
— Сначала он находит учителя, — сказал Лю-Цзы.
— Ему повезло, что ты будешь этим бдумбдум учителем.
— Преподобный сэр, — сказал Лю-Цзы. — В природе Путей то, что никто не может знать, кто может стать этим учителем. Все, что я могу, это показать ему дорогу.
— Которая будет вести бдум к городу, — добавил аббат.
— Да, — сказал Лю-Цзы. — И Анк-Морпорк далеко от Убервальда. Вы не пошлете меня в Убервальд, потому что я стар. Итак, со всем уважением, я прошу вас пожалеть старика.
— У меня не остается выбора, когда ты так ставишь вопрос, — сказал аббат.
— Преподобный… — начал Ринпо, который чувствовал, что так и будет.
Ложка вновь загремела по подносу.
— Лю-Цзы человек с прекрасной репутацией! — выкрикнул аббат. — Я безоговорочно доверю ему сделать то, что нужно! Я бы только хотел блюблюм доверить ему сделать то, что хочу я! Я запретил ему идти в Убервальд! Теперь ты хочешь, чтобы я запретил ему не идти в Убервальд! ПЕЧЕНЯ! Как я уже говорил! И сейчас не могли бы вы, джентльмены, быть так любезны и удалиться? У меня есть неотложное дело, которым надо заняться.
Лю-Цзы поклонился и схватил Лобзанга за руку.
— Пошли парень, — прошептал он. — Уходим прямо сейчас, пока никто ничего не понял!
На выходе они столкнулись с одним из младших помощников аббата с маленьким ночным горшком в руках, на котором были нарисованы кролики.
— Нелегкое дело — реинкарнация, — уже на бегу сказал Лю-Цзы. — Сейчас нам нужно убраться отсюда, прежде чем кому-нибудь придут в голову какие-нибудь интересные идеи. Хватай свою сумку и циновку!
— Но никто не может отменить приказ аббата, так? — сказал Лобзанг, скользнув за угол вслед за Лю-Цзы.
— Ха! Через десять минут он проснется, и после того как они дадут ему новую игрушку, будет так занят запихиванием зеленых кубиков в круглые голубые дырочки, что забудет, что говорил, — сказал Лю-Цзы. — Политика, парень. Слишком много идиотов начнут говорить, что они точно знают, что аббат имел в виду. Беги, встретимся через минуту в Саду Пяти Сюрпризов.
Когда Лобзанг появился там, Лю-Цзы осторожно упаковывал одну из карликовых гор в бамбуковую коробку. Он завязал последний узелок и закинул сумку на плечо.
— Они не испортятся?
— Это горы. Как их можно испортить? — Лю-Цзы подобрал свою метлу. — Только мы еще заглянем к моему старому приятелю и поболтаем с ним перед уходом. Может, захватим еще кое-какое барахлишко.
— Куда мы идем, Дворник? — спросил Лобзанг, плетясь вслед за Лю-Цзы.
— Ну, скажем так, парень. Я, аббат и этот человек, которого мы собираемся повидать, прошли долгий путь. Все немного поменялось с тех пор. Аббат не может прос