Отчет о заседании 13.12.2018
13 декабря 2018 г. состоялся первый из серии семинаров по правовой проблематике биоэтики и биотехнологий. Тема оказалась настолько разноплановой, что обсудить ее даже поверхностно в рамках одного заседания не представляется возможным.
Благодарим за проявленный интерес и активное участие в заседании доцента кафедры международного частного права А.И. Лободу.
Научные руководители клуба обратили внимание собравшихся на то, что целью заседания является обсуждение именно цивилистических аспектов биоэтики. Это предложение вызвало дискуссию: является ли биоэтика в правовом разрезе институтом конституционного права или также гражданского? М. Попова аргументировала свою позицию, согласно которой биоэтика должна быть отнесена к конституционному праву, поскольку речь идет преимущественно о правах человека. В. Скоробогатов оппонировал ей, утверждая, что в рамках биоэтики возникает достаточное количество цивилистических аспектов, таких, как право собственности на биообъекты, заключение договора о суррогатном материнстве и т.п.
В рамках дискуссии была выведена еще одна проблема обсуждения биоэтики в правовом ключе. Поскольку эта отрасль является новой, необходима очень тщательная работа с терминологией. Например, некорректно называть эмбрион вещью. Вопрос о том, какой частно-правовой термин необходимо употребить в данном случае, еще предстоит обсудить. Имеются также разночтения на уровне фундаментального понятийного аппарата. В зависимости от этических воззрений человека он может воспринимать различные биологические объекты как объект или как субъект права.
А. Одринский обратил внимание собравшихся на то, что в действительности биоэтика не является полностью новым направлением. Уже в римском частном праве рассматривались такие вопросы, как наследование насцитурусом (нерожденным ребенком умершего), правовые последствия убийства плода и др.
Доц. А.И. Лобода отметил, что в римском праве гражданин считался собственником своего тела. В современном же праве этот вопрос не регулируется. Таким образом, сейчас гражданин не вправе завещать свое тело, поскольку оборотоспособность биообъектов существенно ограничена.
И. Бекещенко добавила к этому, что оборотоспособность объектов существенно зависит от их статуса. В качестве примера она привела тело В.И. Ленина, статус которого является абсолютно уникальным.
Собравшиеся заслушали доклад А. Ткаченко «Соматическое право на искусственную репродукцию путем использования суррогатного материнства в практике международных организаций и ЕС». В своем поступлении А. Ткаченко подчеркнул, что в этих отношениях участвуют генетические родители, суррогатная мать; особый статус у самого ребенка, рожденного в результате применения процедуры.
А. Ткаченко отметил, что вопрос суррогатного материнства в настоящее время регулируется преимущественно на национальном уровне. Существует четыре основных подхода: полный запрет; законодательное дозволение; отсутствие регулирования; регулирование лишь избранных аспектов суррогатного материнства. В России действует Приказ Минздрава «О порядке использования вспомогательных репродуктивных технологий» от 30.08.2012, из которого следует, что суррогатное материнство разрешено.
Полностью частно-правовые отношения по суррогатному материнству в России исключены. Эти отношения всегда разворачиваются при посредстве публично-правового органа, комитета по этике, и поэтому их регулирование носит в значительной степени публично-правовой характер.
Регулирование суррогатного материнства опирается на базовые документы в сфере прав человека, в частности на Декларацию прав человека, согласно которой человек вправе иметь детей, и Декларацию прав ребенка, которая, в частности, предусматривает принцип недопустимости дискриминации детей. При регулировании суррогатного материнства необходимо решить целый ряд сложных этических вопросов, например, недопустимость использования ребенка в качестве «товара», объекта гражданских прав; недопустимость давления на суррогатную мать, необходимость нахождения баланса интересов суррогатной матери и генетических родителей.
В 1985 г. ВОЗ приняла Брюссельскую декларацию, которая предусмотрела запрет на коммерческую деятельность в суррогатном материнстве. Ею был установлен принцип альтруистического суррогатного материнства, согласно которому эта процедура должна быть последним способом преодоления, лечения бесплодия.
В 2009-2012 гг. суды разных стран рассматривали ряд актуальных споров, вытекающих из отношений по суррогатному материнству. В некоторых из них был установлен факт злоупотребления в отношении суррогатной матери. Вопрос о регулировании этой процедуры вновь подтвердил свою актуальность, эту проблематику обсуждал Комитет ООН по правам ребенка. Ряд выводов Комитета можно назвать спорными: например, вывод о том, что при конфликте между генетическими родителями и суррогатной матерью необходимо передать опеку над ребенку тому из родителей, кто не находится в бедственном положении. При этом каких-либо пояснений о критериях бедственного положения Комитет не предоставил.
Опираясь на материалы, озвученные А. Ткаченко в своем докладе, собравшиеся обсудили цивилистические аспекты суррогатного материнства. Большинство студентов пришло к выводу о том, что в основе этой процедуры лежат договорные отношения. Однако речь идет о договоре с публичным элементом. Мнения присутствующих по вопросу о том, стоит ли относить этот договор к какому-либо из уже имеющихся типов, разошлись. Наибольшую поддержку получила точка зрения, согласно которой договор о суррогатном материнстве является договором sui generis, его не нужно и даже недопустимо сравнивать с какими-либо иными видами гражданско-правовых договоров.
Продолжая обсуждение характеристик этого договора, участники кружка пришли к выводу о том, что обязательство суррогатной матери является по своей сути т.н. «обязательством по приложению усилий» (obligation de moyen).
А. Ткаченко уточнил, что фактически в рамках процедуры суррогатного материнства заключается два договора: договор между посредником и генетическими родителями, предполагающий поиск подходящей кандидатуры суррогатной матери и организацию процесса суррогатного материнства; и договор между посредником и суррогатной матерью, согласно которому она обязуется пройти ряд медицинских процедур и предоставить услугу суррогатного материнства.
В случае, если суррогатная мать не исполняет свои обязанности по договору и в результате причиняется (или не предотвращается) вред здоровью ребенка, посредник вправе предъявить иск о возмещении вреда. У родителей, в свою очередь, есть иск о взыскании убытков к посреднику, заявляемый в интересах ребенка.
Наиболее сложные цивилистические проблемы возникают в случае, если суррогатная мать не согласна отказаться от своих родительских прав. Необходимо отметить, что никто не вправе принудить ее к этому. Поэтому фактически договор, согласно которому предполагалось оказание услуги суррогатного материнства, может превратиться в договор по подбору донорского материала и оказанию медицинских услуг суррогатной матери. В этом случае весьма сложным является судьба вознаграждения, получаемого суррогатной матерью. Она обязана возвратить полученные суммы. Однако природа этого возврата неясна. Один из вариантов цивилистического осмысления подобной ситуации является то, что суррогатная мать, принявшая решение об оставлении ребенка, возвращает полученные по договору суммы как плату за оказанные ей услуги (подбор донорского материала, экстракорпоральное оплодотворение, медицинские услуги в ходе беременности и т.д.).
Приглашаем принять участие (с докладом или в качестве слушателя) в продолжении разговора о биоэтике.
Ждем Ваши тезисы по адресу m.andrianova@inno.mgimo.ru, а также a.g.arkhipova@gmail.com.