ВЫПУСКНАЯ КВАЛИФИКАЦИОННАЯ РАБОТА
дипломная работа
Разработал студент гр. ГИ-40516 _______________ / В.О.Блынский /
(подпись) (инициалы, фамилия)
Программа бакалавриата / специалитета / магистратуры
___________________47.03.01.______________________________________
(код и наименование специальности или направления подготовки)
_________________Метафизика и социальная философия________________
(наименование направленности (профиля))
Руководитель ___доцент_______ _______________ / _О.А. Темникова__ /
(должность) (подпись) (инициалы, фамилия)
Консультанты:
_________________________________
(наименование раздела)
__________________ _______________ / _______________ /
(должность) (подпись) (инициалы, фамилия)
_________________________________
(наименование раздела)
__________________ _______________ / _______________ /
(должность) (подпись) (инициалы, фамилия)
Курган 2020
АННОТАЦИЯ
Данная выпускная квалификационная работа предполагает рассмотрение особенностей русскоязычных толкований текста. Затрагиваются основные герменевтические проблемы связные с понятиями: "Понимание", " Герменевтический круг", "Значение" и "Интерпретация". Предоставляется рассмотрение эпистемологических установок формирующих русскоязычную философскую традицию конца XX - начала XXI века.
Специфика данной работы заключается в конструировании концепта "Образ", который включает в себя лингвистический, религиозный, философский и исторический аспекты русской культуры. Читателю предлагается оригинальная точка зрения на историю русскоязычной герменевтической традиции на примере работ Владимира Бибихина а так же других её представителей.
Работа содержит в себе оригинальную методологию, и стремится к совпадению со своим предметом исследования. Подобная заявка по рассмотрению сущностных оснований современного герменевтического знания с позиций философской проблематики осуществляется впервые.
Первая часть разделена на три параграфа, в которых разрабатывается методологическая проблематика и обоснование собственного подхода. Здесь рассматриваются связь герменевтики с наукой, искусством и её изначальное значение. Вторая глава так же разбита на три параграфа, и непосредственно направленна на исследование истоков русских толкований текста. Здесь производится анализ и деконструкция устоявшихся академических положений, доказывается самодостаточность русскоязычной традиции. Для удобства и состоятельности теоретического обоснования работа оснащена поясняющими сносками, которые даются в приложении.
This final qualifying work involves consideration of the features of Russian-language interpretations of the text. The main hermeneutical problems connected with the concepts are touched upon: "Understanding", "Hermeneutical circle", "Meaning" and "Interpretation". The article deals with epistemological attitudes forming the Russian-language philosophical tradition of the end of the XX - beginning of the XXI century.
The specificity of this work is the construction of the concept "Образ", which includes linguistic, religious, philosophical and historical aspects of Russian culture. The reader is offered an original point of view on the history of the Russian hermeneutical tradition on the example of the works of Vladimir Bibikhin as well as other representatives of it.
СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ. 3
ПРЕДИСЛОВИЕ. 7
ГЛАВА 1. ПРОБЛЕМЫОПРЕДЕЛЕНИЯ ГЕРМЕНЕВТИКИ
1.1 ГЕРМЕНЕВТИКА КАК НАУКА.. 12
1.2. ГЕРМЕНЕВТИКА КАК ИСКУССТВО.. 21
1.3. ФИЛОСОФСКАЯ ГЕРМЕНЕВТИКА КАК ОСНОВАНИЕ МЫСЛИ.. 28
ГЛАВА 2. СПЕЦИФИКА ОТЕЧЕСТВЕННОЙ МЫСЛИ
2.1. ЧТО ЗНАЧИТ ОБРАЗ?. 37
2.2 ОБРАЗ ПРОТИВ СИМВОЛА.. 45
2.3. СКАЗЫВАНИЕ РУССКОГО СЛОВА.. 56
ЗАКЛЮЧЕНИЕ. 64
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ.. 67
ПРИЛОЖЕНИЕ. 71
ВВЕДЕНИЕ
Задачами данной ВКР, является выявление специфики герменевтического познания в его связи и отличии от классического метода естественных наук, а так же прояснение статуса индивидуального философского акта толкующего слово. Сюда так же входит выработка программы деконструкции устоявшихся философских положений, которые препятствуют пониманию текста и той сущностной ситуации, которая его обуславливает. Далее, к основным задачам можно отнести выработку концептуальной модели «Образ отечественной герменевтической традиции», которая бы отвечала критериям современного гуманитарного знания, и остенсивно предъявляла свои сущностные основания.
Сюда так же относится прояснение генезиса, и состоятельности современной отечественной философской мысли в целом. Конечной задачей становится учреждение толковательной процедуры, которая бы отвечала на вопрос относительно состоятельности современной герменевтической традиции на русском языке, а так же её дальнейшие перспективы.
К актуальности данной работы нас отсылают те обстоятельства академического знания, при которых русская герменевтика до сих пор предстаёт в качестве побочной дисциплины находящейся на периферии общемирового философского наследия. Попытка же теоретически истолковать и предъявить условия, которые организуют современную русскоязычную герменевтическую традицию, выдвигается впервые. В связи с этим, дабы избежать чересчур объёмных и вольных исследовательских трактовок в определяемой области, мы устанавливаем ориентир на философское творчество наиболее яркого её представителя, - философа Владимира Вениаминовича Бибихина. Такой подход позволяет нам с одной стороны, последовав примеру мыслителя обратить внимание на то, как в его текстах сказывается толкование русского слова, а с другой даёт возможность очертить ближайшую перспективу философского контекста современности.
В этом смысле, данная методологическая заявка позволяет нам подключиться к его концептуальному аппарату в качестве комментатора и истолкователя.
Далее переходя к вопросу об актуальности, мы напомним, что герменевтика не является журналистским контент-анализом текста, поэтому актуальность данной работы соответствует строгой научной актуальности, в противовес новостной злободневности и публичному требованию новизны. В этой связи, актуальность данной ВКР соответствует тому, насколько удачно мы смогли «привести в движение» слово, соответствующее философской интенции того или иного мыслителя, а это в полной мере соответствует исконному значению понятия актуального.
Целями данной работы является демонстрация и обоснование установок, которые бы позволили схватить предмет языка, учитывающие двойственный регистр его естества. Сюда же относится экспликация противоречия, в котором оказывается субъект, говорящий о «понимании понимания», «герменевтическом круге», «границах понимания». Так же, в результате проделанной работы, мы предполагаем разработку концептуальных оснований для учреждения повторного прочтения и интерпретации философских текстов, в особенности русскоязычных.
Метод исследования в значительной мере стремится к тождеству со своим объектом, поскольку повторное выявление сущности герменевтики, оказывается необходимым основанием и единственным условием для её существования. Здесь так же должно заметить, что герменевтика, и уж тем более отечественная, не является однородной дисциплиной со своей устойчивой методологией и с заранее представленным предметом исследования. В этом отношении, в первой части данной ВКР производится критика и отказ от классической научной установки рассмотрения вопроса, которая предполагает статичность и непредвзятый взгляд со стороны наблюдателя, ввиду того, что этот наблюдатель сам, так же неизбежно является субъектом языка. Это означает, что предмет нашего исследования не поддаётся системной категоризации, а его насильственное предположение исключило бы всякую возможность толкования.
Исходя данных методологических заявок, мы можем лишь весьма условно сказать об объекте исследования, которым выступает с одной стороны вся языковая традиция причастная к толкованию русского слова, а с другой этим объектом становится само слово, а конкретнее, то, как оно предъявлено в исследуемой нами культурной традиции. Поскольку традиция всегда предполагает корпус мыслителей, и их уникальный интеллектуальный контекст, то нас будет интересовать широкая область толкований, выходящих за рамки академической герменевтики.
В этом смысле, как к представителям современной отечественной герменевтики, так и к её передовыми исследователям мы относим напрямую: Айрапетяна В.Э. («Толкуя слово: опыт герменевтики по-русски» 2011), Михайлова А. В. («Избранное. Историческая поэтика и герменевтика» 2006), Гаспарова М.Л. («О русской поэзии: Анализы. Интерпретации. Характеристики» 2001), Чубарова И.М. («Проблема «Я» в герменевтической философии Густава Шпета» 2014), Подорога В.А. («Выражение и смысл» 1995), Руткевича А. М. («Герменевтика Р. Бультмана» 2008), Хоружего С. С. («После перерыва. Пути русской философии» 1993), Грякалова А.А («Письмо и событие» 2003), Шульга Е.Н. («Проблематика предпонимания в герменевтике, феноменологии и социологии» 2004).
А так же допускаем сюда тех, кого самым непосредственным образом интересует толкование текстов, переводов и глубоких интерпретаций русской словесности, а именно: Доброхотова А.Л («Культура как идеал в русской мысли Серебряного века» 2006), Ахутина А.В. («Поворотные времена» 2005), Г.Д Гачёва (Образ в Русской художественной культуре 1991), Топорова В.Н. (Предыстория литературы у славян: Опыт реконструкции. 1998), Васильеву Т.В («Поэтика античной философии» 2008), Иванова Вяч. Вс. («Лингвистика третьего тысячелетия» 2004); Зенкина С.Н. («Работы о теории», 2012), Лапицкого В.Е. («После-словия», 2007), Фокина С.Л («История и философия перевода в России и Франции в 20 веке», 2011), Свасьяна К.А. («Растождествления», 2006), Гиренок Ф. И. («Фигуры и складки» 2014).
В этом смысле нас будет интересовать не только тексты сообщающие нам некоторую информацию о герменевтике как отдельной области знания, но и та ситуация, которая так или иначе учреждает толкование текста, то есть их онтологическая предзаданность. Понятия будут вводиться по ходу повествования, поэтому однозначность, с которой они могут быть представлены, может быть воспринята только тогда, когда текст работы будет исполнен, и истолкован его читателем. Поэтому возвращаясь к вопросу о методе, мы можем говорить, что он носит характер комментария по отношению к тексту мыслителей так или иначе причастных к толкованиям русского слова.
Поскольку предметом нашего исследования является область, совпадающая со своим методом, а точнее, это целая ситуация которая вынуждает мыслителей, причастных к определённой традиции так или иначе истолковывать язык на котором они говорят. Пытаться воссоздать целостную картину, которая бы включала в себя все русскоязычные толкования, означало бы не только полное дублирование текстов, но и повторение намерений, которые лежали в основаниях мыслителей толкующих те или иные тексты, а это с очевидностью представляется нам невозможным. Поэтому мы будем говорить об образе отечественной герменевтики, понимая под ним то, что является нам как основные черты и узловые пункты, демонстрирующие её уникальность и самобытность.
На этих основаниях, данная выпускная квалификационная работа обращается к отечественному наследию, которое будучи весьма солидным в своих основаниях, может удостоверить как наши начинания в перспективе актуальности, так и развенчать некоторые эффекты работы с философскими текстами, до сих пор остающихся в тени, что прибавляет работе дополнительную модальность критического прочтения.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Пытаясь определить онтологические основания процедуры толкования текстов, мы определяем герменевтику как искусство «par excellence». Искусство герменевтики, при своей самодостаточности, не может состояться без своих мастеров, однако здесь стоит помнить, что и мастера не производят искусство по собственному желанию. Они к нему прилаживаются.
Так, всякое толкование как искусство, способно состояться только из особого расположения к нему толкователя, а так же условий которые взывают к необходимости толкования. Эти условия могут быть довольно специфическими, но они всегда соответствуют определённой историчностноной конфигурации, которая зовётся эстетическим, политическим, духовным или пропедевтическим запросом. Отсюда, особое расположение толкователя, впрочем, как и описание любого духовно-эстетического проявления деятельности, очень трудно теоретически обосновать, но поскольку мы находимся на территории философской мысли, у нас в этом отношении имеется некоторый карт-бланш в виде права на наследие мысли. Постараемся пояснить это.
Расположение толкователя по отношению к тексту, мы определяем как уникальность историчностной ситуации, при которой мыслящий субъект принимает и несёт на себе те противоречия, которые определяют его субъективность. Далее, говоря «особое расположение мыслителя» нами предполагается что в ответ на требование историчностной ситуации, субъект языка отвечает встречным требованием, учреждая тем самым новую ситуацию в мысли, - то есть осуществляет интерпретацию текста. В этом смысле всякая онтология является для нас чем-то таким, что постоянно нуждается в повторном вычитывании и, стало быть, конструировании новой феноменологической ситуации.
Так, если говорить о частностях, то примером такой ситуации будут моменты толкования изначальных мыслителей Сократом, Священного Писания – Отцами церкви, Воли к власти – Фридрихом Ницше, капитализма – Карлом Марксом, бессознательного - Зигмундом Фрейдом. Сюда же, необходимо причислить высокие образцы поэзии, произведения живописи, музыки, архитектуры так или иначе являющихся нам как моменты, при которых мы сами вынуждены их истолковывать для того чтобы понимать и воспринимать. В конечном итоге, вводя модальность требования адресованного мысли, мы выводим бесконечную сеть текстуального, которая зовётся языком, а рефлексия над ним - мышлением.
Однако стоит учитывать, что данные встречи в мысли, есть наша рабочая метафора, то есть так же является делом языка. Поэтому не следует полагать их как эстафету и толковать в механистической перспективе развития, так как язык в нашем понимании пребывает не во временной перспективе как способность, а как нечто такое, что обуславливает перспективу сущего в целом.[1]
В нашем случае мы будем говорить о русских толкованиях. Помня об истоках западного мышления, его определяющей роли в становлении христианства, можно заметить, что философия на русском языке, сущностно принадлежит к той же метафизической традиции, что и европейская. Это сказывается в отношении к истинности, благу, христианской вере и истории.
Однако принадлежать, не означает пребывать в чужой собственности. Скорее, эта принадлежность указывает на то, что в русском слове так же присутствует источник, который надлежит постоянно истолковывать.
Предоставить реконструкцию полной и замкнутой картины толковательной традиции, означало бы с точностью воспроизвести хронологию её истории, что в рамках данной работы не представляется возможным, и по существу, кажется нам избыточным. Поэтому, мы будем говорить об образе герменевтики, что предполагает рассмотрение её толковательных образцов и выявлении тех интонаций, которые ей присущи на примере наиболее ярких представителей русской словесности.
В частности, дело Владимира Вениаминовича Бибихина являет нам образец чуткой религиозности, острого ума, и цепкой философской хватки, вступающий в диалог с историей мысли, позволяя сказаться ей в русском языке. Мы говорим дело, потому что в его литературной биографии присутствуют не только общезначимые и яркие переводы зарубежных писателей и философов, таких как например: Мартин Хайдеггер; Николай Кузанский; Виктор Гейзенберг; Ханна Арендт; Жак Деррида; Св. Григорий Палома; Франческа Петрарка; Макарий Египетский; Вильгельм Дильтей и другие авторы. Но и потому, что сам Владимир Вениаминович являет нам пример состоятельной философской мысли.
В персоне Владимира Бибихина (1938-2004), нас в первую очередь волнует то, что он оказался в эпицентре российского интеллектуального всплеска, связанного с окончанием политического режима Советского Союза, и последующим за ним академическим раскрепощением. В наиболее плодотворный период творчества Бибихина его делом было преодоление последствий культурной изоляции отечественной среды восполнение её профессиональных лакун, и поиск идентичности русского самосознания. В новой России, возникло состояние, которое довольно точно охарактеризовал С.С.Хоружий как состояние «После перерыва», когда перед философией возникла необходимость прервать затяжное молчание и взять своё слово. В первую очередь необходимо было уметь переводить и достойно толковать тексты зарубежных авторов, чтобы восполнить пробелы (мы говорим весьма условно), которые выражались в философском отставании России от остального мира. И в авангарде этой мысли, - которую мы называем герменевтической, одним из немногих её представителей был Владимир Вениаминович Бибихин.
Итак, тема предполагает своё раскрытие именно "на примере" работ Владимира Бибихина. Это означает, что мы увидели в нём пример герменевтического мышления, и особое настроение мысли, которое ухватывает суть своего времени. Однако из этого не следует то, что мы собираемся измерять его фигурой всю отечественную герменевтику, но лишь примеряемся с тем настроением, которое он оставляет нам в своих текстах.
Поэтому, целью нашего исследования оказывается не только повторное выявление сущности герменевтики (что всякий раз оказывается необходимым условием для её существования), но и демонстрация того особого состояния историчности которое к нему взывает. Исходя из этого, данная работа обращается к отечественному наследию, которое будучи весьма солидным в своих основаниях, может удостоверить как наши начинания, так и развенчать некоторые эффекты работы с философскими текстами до сих пор остающимися не прояснёнными.
Предваряя данную дипломную работу, хотелось бы заметить, что заявленная тема в некотором смысле должна носить характер расследования. Это означает, что осуществляя постановку вопросов, план рассмотрения, мы должны двигаться вслед мыслителю, при этом оставаясь на почтительном от него расстоянии. Не набегать на мыслителя стремясь скорее высказаться за него, но и не прикрываться его именем и словом, осуществляя их подгонку под необходимую нам рубрику. Это расследование так же не должно носить характер слепого повторения выраженного в списочном формате, который перечислял бы все ходы и «этапы» его философской мысли.
Так же важно указать на то, что тема работы, которую мы хотим высветить посредством обращения к фигуре мыслителя, ни в коей мере не является устоявшейся в академической среде конструкцией, что создаёт дополнительные сложности при её раскрытии. С другой же стороны, провоцирует интерес к её рассмотрению, ниспосылая нам дополнительное требование по поводу её обоснования. Поэтому предварительные замечания, должны помочь прояснить те основания, на которых данная тема была предложена. В конечном смысле данная работа предполагает анализ и демонстрацию самостоятельности и состоятельности философской мысли, толкующей русское слово, оставаясь при этом сама открытой для толкований, при внимательном отношении к своему языку.
ГЛАВА 1. ПРОБЛЕМЫОПРЕДЕЛЕНИЯ ГЕРМЕНЕВТИКИ
ГЕРМЕНЕВТИКА КАК НАУКА
«…Бросайте дети, в воду камни.
Рождает камень круг,
а круг рождает мысль.
А мысль, вызванная кругом,
зовёт из мрака к свету нуль ».
Даниил Хармс – «О водяных нулях».
Начинать рассмотрение герменевтики в ключе её научности, представляется довольно перспективным методологическим ходом, поскольку это сразу же вводит нас в круг проблем, разрешение, постановка и пересмотр которых способны наиболее строго сориентировать мысль в исследуемой области.
При попытках говорить с позиций герменевтики, нельзя миновать того противоречия, которое складывается перед толкователем в отношении «уже истолкованного». Истолкованного уже, - то есть данного как формализованное и систематичное знание, вплетённое в научный контекст в качестве факта (статьи, публикации, либо словарного определения). [2]
Научная беспристрастность позволяет говорить о «Понимании», «Интерпретации», «Толковании», на дистанции от их сущностного основания. То есть «понимание» в герменевтике с научной точки зрения, предстаёт в формальном определении, становясь тем самым не актом, совпадающим со своим значением, а логической фигурой, призванной очертить границы герменевтики как дисциплины. К сожалению, вопрос о приложении этих понятий в действие, при реальном акте чтения, написания и интерпретаций оказывается невалидным, так как сама по себе его теоретизация, находится в отрыве от реальных практик чтения.
Герменевтика же, как мы намереваемся показать, не может быть в отрыве от своей теоретической практики, поэтому разговор о ней должен осуществляется только в присутствии толкователя. В связи с этим, наша тема выдвигается с одной стороны как демонстрация герменевтического опыта В.В.Бибихина, а с другой, стремится примериться с его мыслью, истолковывая герменевтическую специфику русскоязычных толкований. Итак, введя это пояснение, мы приступаем к постановке своих вопросов исходя из перспективы академической логики.
На сегодняшний день, существует огромное количество научных определений герменевтики, которые разительно отличаются по содержанию и акцентам своей специфики. Так, одни словари определяют герменевтику как: «Искусство толкования текстов (древних классических, Библии и т.п.)»[1], а другие, как «Учение о принципах интерпретации текстов классической древности» отождествляя её тем самым с экзегетикой.[2]
Так же, существует тенденция полагать герменевтику как «Философское учение об искусстве понимания "другого"»[3] или же приравнивать её к семиотике, рассматривая как: «искусство понимания как постижение смысла и значения знаков» предполагая здесь, что понимание это и так понятная всем, сама собой разумеющаяся процедура.[4]
Однако, в большинстве своём подобные понятийные выражения, различные по глубине и направленности солидарны друг с другом в трёх основных моментах:
Во-первых, это касается этимологии слова «герменевтика», согласно которому она восходит к имени греческого бога Гермеса, и буквально означает «ἑρμηνευτική», производную от слова «ἑρμηνεύω», означающего - «разъясняю», «истолковываю». Во-вторых, независимо от глубины и качества формулировок, все научные определения солидарны с тем, что герменевтика, это дисциплина, которая занимается токованием текста с целью его понимания. И в третьих, (данный пункт особенно касается философской герменевтики) она имеет своих классиков, оказавших непосредственное влияние на её становление.
Что касается диапазона приложения герменевтики, её генезиса и методологических оснований, то можно сказать, что в этом отношении академическая среда не может предоставить нам однозначную формулировку, которая бы удовлетворила наши исследовательские начинания.[3]
Как отмечает исследователь герменевтической традиции Б.В Марков[5], философская герменевтика в отличие от религиозной, исторической, юридической, искусствоведческой и тому подобных форм герменевтики, в первую очередь обращает внимание на предпосылки понимания, то есть на условия, которые его образуют.
В отношении этого заметим, что «философская герменевтика», (а именно она будет нас интересовать в первую очередь) в рамках научной проблематики, дабы стать действительно понятой, сама должна быть истолкована. В этой связи, поскольку наука так же предстаёт в нашем рассмотрении как текстуальное образование, то и она таким же образом должна быть подвергнута истолкованию. Данный подход освежит наше понимание дисциплин репрезентируемых в научном дискурсе, а критическая модальность постановки вопросов о сущности науки, укрепит научную состоятельность нашего предприятия.
По выражению Ф.Гиренок, наука это определённый способ построения знаний о предмете, у которого нет скрытых состояний и изнанки. [6] Поэтому, идеалом научного проекта является всеобщее просвещение, то есть вынесение на «свет естественного разума» тех феноменов, которые ранее, так или иначе оставались скрыты. В связи с этим новоевропейская наука, начиная с Бекона, Декарта и Галилея, настаивая на примате когерентной логики, учреждает метод для «отыскания истины в науках». Естественным образом в этой перспективе истинным является то, что подлежит логическому описанию и верификации. Однако отсылает ли такое описание посредством метода к пониманию? И не может ли здесь случиться так, что выбирая в пользу естественного света, мы сами, будучи наблюдателями, оказываемся им же и ослеплены?
Подобный критический настрой по отношению к естественным наукам и их методу уже существовал в истории русской мысли. Так, философ Василий Розанов в своей работе «О понимании», говорит о том, что универсалистский тип систематизации знания, противоречит пониманию единичных предметов и явлений мира, более того, препятствует образованию вопросов в отношении понимания природы этих вещей, превращаясь тем самым в голую "забаву разума".[7]
Согласно мысли Василия Розанова, - акт понимания стоит на непонимании, на удивлении, что всё вот так: что всё такое, какое оно есть. То есть измерение понимания мало обязано картезианской уверенности и отчёте в собственной трезвости мышления. Здесь же, мы не можем миновать того требования, которое в интеллектуальном смысле предъявляет нам чуткий философ, а именно: «Для понимания методов познания необходимо создать "учение о способах находить самые способы, или, что то же, должен быть открыт метод методов»[8]
Полагать, что мы сейчас в силах выстроить этот «метод методов», было бы чересчур самонадеянной заявкой. Однако принимая слова философа всерьёз, мы укажем, что наше понимание герменевтики разделяет его интуицию. Поэтому, герменевтику в нашем подходе интересует не научная истина сама по себе, но то, как истина продуцируется посредством научного метода.
В этом смысле герменевтика не является для нас ни наукой, ни научным методом, но является тем «рассуждением о методе», которое должно стать осью всякого понимания. Здесь уместно обратиться к высказыванию Владимира Бибихина, которое складывается относительно его разысканий истоков подхода к основным феноменам мышления: «Вещи мы начинаем видеть, когда перестаем манипулировать своим видением. Инструменты не нужны простому видению так же, как художнику не нужен бинокль»[9]
Далее, поднимая критический градус нашего рассмотрения, мы обращаемся к фигуре В. Дильтея, а именно, к его принципам, различающим научное знание на и Geisteswissenschaften (науки о духе) и Naturwissenschaften (науки о природе). По Дильтею, метод объяснения, это метод естествознания, то есть подведение исследуемого под общее правило, посредством включения его в качестве феномена в логику общих закономерностей.
Что касается наук о духе, то у В.В.Бибихина на этот счёт имеется солидная интерпретация: «Geisteswissenschaften: есть акт выделения факта из жизненного потока. Такой акт не бывает без того чтобы факт высветился сам. Дильтей описывает в своей психологии не уже высветившийся факт, а выступание на свет, акт создания факта»[10]
Науки о духе должны предполагать понимание уникальности явления в его особенности, то есть учитывать генезис факта, а так же ту субъективную установку, которая его рефлексирует. Дильтей говорит о взгляде в жизненную связь с предметом и об узнавании субъекта познания в познаваемом объекте. Таким образом, он вправе констатировать: «Мы объясняем природу, но жизнь души мы понимаем»[11]
Однако не стоит спешить проводить обратную логику, предполагая, что «понимание» по замещающей аналогии должно становится методом наук о духе, или как в нашем случае, герменевтики. Думать так, означало бы возвращать герменевтику в лоно классической науки с её перспективой субъект-объектных отношений, что исключает всякую возможность понимания. [4]
Следуя вышеизложенным разграничениям, мы вправе констатировать, что науки о природе и науки о духе различаются не только в методологическом аспекте, но и вообще, находятся на разных онтологических уровнях. Первые ставят под вопрос мир, для вторых вопросом является тот, кто ставит мир под вопрос. В связи с этим герменевтика качественно по иному воспринимает феномены мира, делая ставку на выявление скрытого, изнаночного знания локализуя те аспекты, которые, так или иначе, затрудняют понимание мира культуры. И конечно стоит указать то, что философская герменевтика в данной перспективе в первую очередь ориентируется на текст, а если ещё точнее, на то, как мыслителю явленно слово.
В этом смысле мы вполне даём себе отчёт в том, что упраздняем в своём герменевтическом исследовании научную точность, которая бы позволила нам произвести точный научный просчёт, взамен на то, чтобы обрести опору в философской строгости. Однако, при этом, было бы бестактностью не отметить, что наука не всегда претендует на всеобщую гегемонию в сфере познания и находится в зависимости от установок собственной методологии.
Так в работе «Философия и техника» Бибихин проводит различение между научными подходами, указывая на казус современного научного знания. Поскольку её истиной является техника, она не может не впадать в зависимость от исследуемого объекта, и тем самым не дотягивает до уровня философской строгости. Для Владимира Бибихина, это коренным образом отличает современную науку от античной науки или науки того же Леонардо да Винчи и Галилео Галилея.
У великих учёных и художников эпохи возрождения, техническая изобретательская мысль обосновывала свои основопонятия и главным образом соответствовала узнаванию себя в открытии. Так В.Бибихин учреждает критическое вопрошание: «Почему критерий УЗНАЙ В ПОЗНАВАЕМОМ СЕБЯ перестал признаваться техникой, она может дать ответ в своей форме «если — то»: удержав такой критерий, она должна была бы пойти на некоторые ограничения, например, не могла бы уже видеть в природе объект. Для Леонардо да Винчи Земля была живым телом. Экология формулировалась у него острее чем у радикалов зеленой партии сегодня» [12]
Данное предъявление заставляет задуматься о двойственном значении понятия «наука». С одной стороны, как мы указали выше, это мёртвая технизация знания обскурирующая мышление, ряд догм препятствующих новому толкованию, область, из которой исключён субъект познания. То немногое что мы можем из неё вычленить, это историографические формулировки, и язык её описания, анализ которого для герменевтики крайне важен. Для экономии места и времени, мы назовём её «Реакционной наукой». [5]
С другой стороны, у нас есть наука с присущей ей философской строгостью, и это единственный уровень, с которого мы можем произвести описание своей герменевтической заявки. Так же по аналогии мы очень условно назовём её «Исконной наукой»
Наука, как она была разработана изначально, должна была заниматься постановкой вопросов и их проблематизацией. В этом смысле, герменевтика, если она не довольствуется очевидностью сказанного, как наука должна проблематизировать отношение с текстом. Постоянно выспрашивающая о своих основаниях, и узнающая себя в своём предмете герменевтика является строгой наукой в той мере, в которой ей является геометрия Г. Галилея, физика И.Ньютона, квантовая физика В.Гейзенберга и Э.Шрёддингера, психоанализ З.Фрейда и Ж. Лакана, социология М.Вебера и П.Бурьдьё. В связи с этим мы должны констатировать: герменевтика может осуществляться как наука в её изначальном смысле, если она будет видеть в тексте не только информацию, и стремиться скорее её разрешить, вписывая в позитивную структуру всеобщего знания по форме: «если говорится «то-то» и «то-то» это означает что…». Но она может состояться как строгая наука только тогда, когда она будет видеть в подобной постановке вопрос. Это означает, что от герменевтики, если мы хотим представлять её в качестве науки, требуется всякий раз разбирать свои основания, то есть видеть во всякой интерпретации проблему, выраженную в отношении интерпретатора к интерпретируемому.
Здесь можно вспомнить мысль А.Ф. Лосева,[13] для которого смысловая структура подлинной науки виделась не в качестве застывшего в статике собрания элементов, но как подвижный диалектический комплекс, порождающий новые реакции и ситуации воспроизводства смысла.
В этом смысле, мы даём себе отчёт в том, научный проект при данной постановке вопроса, видится нам авторским проектом, и можем заметить о том, что понимание, это акт единичный, и он осуществляется в отдельной голове, а не в коллективном разуме. Поэтому герменевтику мы узнаём по принципам текстологии и концептуальным значениям заложенными теми или иными конкретными авторами. В этом смысле вполне оправданно осуществлять наше рассмотрение, адресуя его конкретной фигуре, однако, чтобы оно не носило обзорного характера, мы должны опираться на контекст мыслителя, и постоянно его проблематизировать. Впрочем, не довольствуясь заранее предпосланными нами определениями науки и герменевтики, мы уже это совершаем.