Несмотря на то что Людвиг и Отто постоянно играли вместе, они были мало похожи друг на друга. Отто рос веселым и шаловливым мальчуганом с румяными щечками и озорными глазками, в то время как Людвиг больше любил читать или скакать на коне по горным тропам.
Верховая езда – вот, наверное, то единственное, что сплачивало братьев.
Однажды Отто как обычно увязался за Людвигом, когда тот собирался на конную прогулку, это случилось приблизительно через неделю после злополучной «казни у озера». Спеша и боясь, что брат ускачет без него, мальчик не обратил внимание на прохудившийся ремень, на котором держалось седло, и вывалился из него, неудачно ударившись о землю и сломав при этом руку. Пришлось возвращаться с плачущим и молившим добить его братом домой. Но и там беде принца Отто не смогли помочь. Требовалось вмешательство профессоров из Мюнхена. Поэтому замковый доктор и королева в сопровождении небольшой свиты спешно отправились в Мюнхен, телеграфировав по дороге королю о случившемся несчастье и своих дальнейших действиях.
Как ни просился сопровождать брата в столицу Людвиг, это не было ему позволено. И вот теперь он остался полным королем и властелином в своем родовом замке.
Точнее сказать, власть нового короля началась в полночь, когда прислуга и гувернанты видели десятые сны, а стража несла свою службу. Людвиг поднялся и, не одеваясь, как был в одной рубашке, выглянул в коридор. Там было темно. Со стороны большого холла, иногда используемого для танцев и приема гостей, сочился лунный свет. Людвиг живо представил себе, что находится в незнакомом ему замке – в замке рыцаря Грааля Лоэнгрина или его отца Парсифаля. Увлеченный игрой кронпринц шел, касаясь рукой стены, которая вдруг сделалась незнакомой на ощупь.
Слушая ночные звуки, он добрался до окна в гостиной, посидел на широком подоконнике, слушая прилетевшего под окно соловья, потом отправился в зал Рыцаря Лебедя. Через широкие окна лунные потоки света лились, подобно прозрачным покровам небесных дев.
Людвиг двигался вдоль картин, красиво поворачиваясь в ритме игравшей лишь для него одного призрачной скрипки. Он танцевал перед портретами предков, воспринимая теплоту ночи и радуясь этим новым ощущениям.
Потом замок Лоэнгрина вдруг вернул себе более привычные очертания Хохеншвангау, но сам Людвиг теперь сделался призраком в замке, случайно забредшим сюда горным духом.
Всю ночь напролет наследник престола путешествовал по замку и наутро заснул с блаженной улыбкой, едва донеся свое уставшее тело до постели.
На следующую ночь повторилось то же самое. Людвиг изучал ночной замок, спускаясь и поднимаясь по лестницам и открывая одну за другой двери служанок и придворных дам. Несколько раз он подкрадывался к комнате стражи, где подслушивал не интересные ему разговоры, рассчитывая узнать через них тайну высшего бытия и божественного порядка вещей. К утру он вернулся в свою комнату, после чего его еле добудились.
Третью ночь счастливый своей безнаказанностью Людвиг начал перекладывать с места на места вещи прислуги, для того чтобы потом днем послушать, как отнеслись к его невинным шалостям. На стол одной из придворных дам, француженки, впервые рассказавшей кронпринцу о Людовике Четырнадцатом и заставившей полюбить его абсолютной любовью, Людвиг положил белую розу, заранее сорванную в саду.
Целую неделю во время отсутствия матери и брата Людвиг был ночным властелином Хохеншвангау и властелином мира. Его ночные странствия были обнаружены чисто случайно отправившимся на ночное свидание к камеристке королевы стражником. После чего комендант замка пригласил к Людвигу врача из соседнего замка Берг, который должен был сделать полный медицинский осмотр кронпринцу и вынести свой диагноз, позволивший посадить шалуна под домашний арест и закормить его в назидание пилюлями.
Какого же было удивление врача, когда Людвиг вдруг встал перед ним в величественную позу, коей он научился у портрета короля Людовика Четырнадцатого – Короля Солнца, заявив, что никто не имеет права без особого на то разрешения дотронуться до особы королевской крови, коей, без сомнения, является наследник престола!
Не знающий, как поступить в таком случае, доктор спасовал, и Людвиг, воспользовавшись замешательством противника, сообщил, что за ослушание того ждет смертная казнь. Добрый старый доктор, конечно, с удовольствием отшлепал бы зазнавшегося мальчишку, из–за которого он не мог исполнить своего долга, но с другой стороны, посулы юного наследника Баварии показались ему не столько фантастичными, сколько реальными. Поэтому он решил никуда не спешить и отправил телеграмму в Мюнхен, описав Максимилиану Второму положение дел и испрашивая письменного разрешения на осмотр кронпринца.
За то время, пока шла переписка и из Мюнхена не пришел приказ за подписью короля и скрепленный его личной печатью, Людвиг как следует выспался и предстал для осмотра уже будучи здоровым и примерно отдохнувшим, так что его было просто невозможно посадить под домашний арест как больного ребенка.
Тем не менее доктор надолго запомнил, каким невероятным, почти что божественным огнем запылали вдруг глаза юного кронпринца, когда тот запретил дотрагиваться до него под угрозой смертной казни.
Дорога на Мюнхен
Людвигу было шестнадцать лет, когда дед пригласил обоих внуков с их матерью в Мюнхен на премьеру оперы Вагнера[8]«Лоэнгрин». Королевское семейство и раньше частенько выбиралось в театр, который оба брата обожали, считая за счастье увидеть новый или полюбившийся спектакль, послушать гастролеров.
Из Хохеншвангау они выбрались за день, чтобы успеть отдохнуть во дворце Людвига Первого или в королевской резиденции, если на то будет воля короля. Максимилиан по–прежнему не баловал вниманием жену и детей, так что его хоть и поставили в известность, но никто особо ни на что не рассчитывал.
Февраль выдался холодным, но братья в один голос уверяли королеву–мать, что небольшой морозец для них не страшен, и если Ее величество соблаговолит надеть на себя теплую шубу и положить к ногам грелку, то всю дорогу ей будет казаться, что за окнами жаркое лето или, по крайней мере, весна.
Оба молодых человека намеревались прибыть в столицу на конях, в чем им решительно было отказано. В планы короля Максимилиана не входило представление своих сыновей народу, а значит, и в театр семья Виттельсбахов должна была прибыть инкогнито. В одной коляске или в одной машине, не называя своих настоящих имен и не останавливаясь в гостиницах, где могли спросить их документы.
Вся эта секретность угнетала наследника престола, который жаждал почестей и славы. Он мечтал, как в один из дней предстанет перед своим народом и добьется его любви. О, он хотел служить своему народу, сделав его жизнь прекрасной и удивительной. Людвиг мечтал подарить своим подданным все самое лучшее, что только может дать им король. Лучшие законы, самые гуманные и благородные, основанные на уставах рыцарских орденов, которые он любил перечитывать. Школы для детей, новые церкви во славу Божью, театры, музеи, библиотеки.
Не зная и не имея возможности лучше узнать нравы своих будущих подданных, Людвиг хотел одарить свой народ тем, что было дорого ему самому, наивно полагая, что, поделившись самым драгоценным, он сумеет угодить всем, сделавшись благословением для страны.
Вместе с матерью и братом они сели в коляску, накрыв колени теплым одеялом, и двинулись в путь. Людвиг смотрел на заснеженные леса и поля. На снеговые шапки гор, представляя, что где–то там за горными пиками и облаками можно разглядеть небесную страну Святого Грааля, которой он грезил днем и ночью.
– А ты знаешь, мой дорогой, – голос матери неожиданно вывел его из задумчивого состояния, – в газетах сообщали, что Рихард Вагнер написал либретто «Лоэнгрина» в тот год и в тот день, что родился ты. Не правда ли – странно… В тот год на наше озеро впервые за много лет вдруг прилетели лебеди, отчего я невольно назвала этот год Лебяжьим.
– В день моего рождения?! – Людвиг удивленно воззрился на мать. – Вы уверены в этом?
– Газеты писали, – королева потянулась к сыну и поправила его прекрасные черные вьющиеся волосы. Удивительной красоты был ее старший сын – принц из сказки, о котором она мечтала, еще будучи маленькой девочкой. Черные пышные волосы, которые можно было не завивать, потому что они и так лежали красивыми блестящими локонами, и голубые холодные, словно две льдины, глаза. Светлое чистое лицо принца было без веснушек или родимых пятен. Несмотря на подростковый возраст на нем не было ни единого прыща. Людвиг был прекрасно сложен – высокий и стройный, с широкими плечами и ровной прямой спиной. Казалось, в нем не было ни единого даже самого крошечного недостатка. Он был совершенным, и это совершенство почему–то страшило королеву Марию Прусскую в замужестве Виттельсбах.
«Он так нереально прекрасен, что ему не жить в этом мире, – с грустью думала королева. – Мир не любит совершенства, идеальная красота обманчива и несет в себе горе и разочарование. Какую же каверзу припасла судьба для моего прекрасного ребенка? Судьбу обожаемого им Лоэнгрина, который не задержался в этом мире даже для того, чтобы жить с любимой девушкой, чтобы управлять герцогством. Нет, Лоэнгрин вознесся в страну Грааля, а мой сын сделается королем Баварии, чего бы мне это не стоило. Он красив, благороден, у него чистое сердце и ясный ум – у него будет все: и любовь, и деньги, и слава. Пусть хотя бы он будет счастлив».
– Матушка, что–нибудь не так? – обеспокоенный долгим молчанием королевы Людвиг поцеловал ее руку.
– Все прекрасно, дорогой мой. Все просто прекрасно. Я думаю о сегодняшней опере, о Лоэнгрине и о тебе.
– Не правда ли, мамам, Людвиг похож на Лоэнгрина? – встрял в разговор молчавший до этого Отто.
– К сожалению, да, – вздохнула королева.
– Отчего же к сожалению? – поднял красивые брови Людвиг.
– Оттого, что мир не принял рыцаря Грааля, принца заоблачной страны, и ему пришлось возвращаться к себе на небо, – пояснила мать. Ей не нравился разговор.
– А разве не к этому учит стремиться церковь? Разве наша цель не возвращение в прекрасный Эдем? В страну Грааля? – Людвиг встряхнул прекрасными кудрями и посмотрел на серое небо.
– Все так, дитя мое. Но лучше чтобы это произошло попозже, после того как ты проживешь долгую и интересную жизнь. Продлишь наш род, оставив после себя сильных и здоровых детей, которые унаследуют престол и продолжат начатое тобой дело.
– Мое дело? – Людвиг казался застигнутым врасплох. – Значит, у меня должно быть свое дело. Моя миссия, которую я должен выполнить и завещать своим детям… Но что это за миссия? Что это за дело?
– Когда–нибудь ты сам ответишь на свои вопросы, – королева улыбнулась, обнимая сразу двух своих сыновей. Ей было приятно, что разговор удалось–таки повернуть на более приятную тему. Кроме того, она понимала, что с этими вопросами ее старший сын отправится ни к кому другому, как к деду. А тот уже давно ищет удобного случая, для того чтобы посвятить внука в рыцари и частично раскрыть перед ним древнее предсказание.
Ведь именно он – великий магистр уже давно исподволь старается внушить Людвигу страсть к прекрасному. Людвиг вырос в Высоком лебедином краю в окружении древних легенд, лесов и гор, которые до сих пор помнят рыцарские времена, пропитанные сказаниями о подвигах и славе.
По приказу Людвига Первого лучшие художники Мюнхена заново расписывали замок. Сам великий Морис фон Швинд[9], о котором говорили, что он «Шуберт в живописи», трудился в Хохеншвангау. Кристиан Рубен[10], Михаэль Неер, Лоренц Куаглио[11]и другие, чьи имена королева давно позабыла и на чьи творения продолжала любоваться, испытывая всякий раз ощущение чуда.
Больше всего в замке маленький Людвиг любил находиться в зале Рыцаря Лебедя Лоэнгрина, любимого героя принца. Там было создано настоящее царство лебедей. Прекрасные белые птицы были не только на картинах и в произведениях настенной живописи. Ручки дверей были сделаны в виде красиво выгнутых лебединых шей, изящную столешницу поддерживали лебеди. Любой предмет в этом зале был так или иначе посвящен Лоэнгрину. Лоэнгрину, на которого был так похож Людвиг…
Начало пути
Дворец, в котором последние годы размещалась резиденция бывшего короля Людвига Первого, был более похож на добротный, ухоженный, но без новомодных излишеств дом. Кряжистый и широкий в боках, он напоминал сидящего на скамейке зажиточного бюргера и больше подошел бы фермеру или зажиточному ремесленнику, но только не королю и магистру ордена.
Тем не менее бывший король очень гордился своим старым домом, который, по его словам, еще должен был дать фору многим современным постройкам, а возможно, и пережить некоторые старые замки, если, конечно, их владельцы не будут ухаживать за ними надлежащим образом.
Раньше вместе с дедом в Мюнхене жила и бабушка – экс–королева Баварии Тереза Саксен–Альтенбургская[12]. Людвиг помнил вечно одетую в темные платья с глухими воротами и смешные старомодные чепцы бабушку Терезу. Маленькому Людвигу и в голову не могло прийти, что эта морщинистая и больше похожая на фарфоровую куклу, нежели на грозную королеву, женщина могла когда–то носить на своей голове корону.
Бабушка обожала заводные игрушки и механизмы. Получив как–то в подарок от короля Максимилиана новейший телескоп, старушка тут же подобрала юбки и, кликнув служанку, посеменила к лестнице на крышу. В считанные минуты прислуга оборудовала для экс–королевы замечательный наблюдательный пункт, где она и просиживала с той поры по полночи, пока дождь или ворчание мужа не выгоняли ее из звездной обители.
Воспитанная в строгой семье, бабушка Тереза в детстве не имела своих кукол, так как ее отец считал, что малышке, с ранних лет просватанной за Людвига Виттельсбаха, не подобает терять время на подобные не королевские занятия. Зато теперь бабушка Тереза баловала себя куклами, умеющими открывать и закрывать глазки; танцующими для нее менуэт; украшающими часы в виде замка; куклами–рыцарями, дерущимися на мечах.
В коллекции бабушки Терезы было множество дорогих и самых дешевых кукол и механизмов, которые она обожала. Но настоящую страсть ее вызывали музыкальные шкатулки, сделанные из красного дерева обязательно господином Райтом из лавки «Райт и сыновья». Поэтому король взял себе за правило дарить ей эти шкатулки на годовщины свадьбы. Так что каждый год 12 октября бабушка Тереза ждала новую шкатулку, загодя подготавливая для нее почетное место в своем модном застекленном шкафу.
Теперь, когда бабушки Терезы не стало, шкатулки и механические куклы живо напоминали внукам о ней.
Потеряв жену, с которой он прожил сорок четыре года, бывший король Людвиг заметно сдал. Он тосковал без семьи, ненавидя сына, выросшего тупым солдафоном, и не имея возможности перебраться в Хохеншвангау поближе к внукам, так как это могло вызвать неудовольствие Максимилиана, а значит, он мог просто запретить старику видеться со своей семьей.
После того как юный Людвиг поступил в Мюнхенский университет, они с дедом стали встречаться чаще. Эти встречи согревали душу старика.
В тот день королева Мария, оба ее сына – старший Людвиг и младший Отто, а также и их дед, бывший король Людвиг Первый, собирались посетить Мюнхенский театр, где давали премьеру «Лоэнгрина».
Умывшись и переодевшись во фраки, мальчики уже ждали маму и деда, нетерпеливо ерзая в карете. Старик остановился у лестницы, для того чтобы подать руку невестке. Та вежливо улыбнулась ему. С самого приезда они не имели возможности переброситься и парой слов, в то время как и магистру ордена Святого Георгия, и верному адепту ордена сестре Марии было что сказать друг другу.
– Удалось ли вам немного отдохнуть с дороги, мой друг? – Людвиг Первый склонился перед королевой, чей лоб прорезала горизонтальная полоса, как раз такая, какую обычно может оставить только корона, хотя все знали, что Мария Прусская – королева лишь формально. В то время как король делит постель и власть со своими фаворитами и фаворитками.
– Благодарю вас, я слегка освежилась и прекрасно себя чувствую, – королева Мария слегка присела в реверансе, не глубоком, но и не легкомысленном, что было бы небезопасно на лестнице.
– Людвиг, я полагаю, счастлив тем, что сегодня он, наконец, услышит оперу о своем любимом рыцаре, – король сделал акцент на слове рыцаре, не сводя глаз со лба своей невестки. Время от времени он явственно видел на нем царственный венец. Венец высшей, неземной власти.
– Людвиг обожает все, что связано с рыцарством, с благородством с благородной миссией, ради которой он, возможно, рожден на этот свет. Всю дорогу до Мюнхена мы говорили с ним о его миссии, и он умолял меня открыть ему его предназначение, – Мария улыбнулась. – Какой смешной мальчик.
– Открыть миссию. Свершилось, – одними губами прошептал бывший король.
– Свершилось, – так же тихо подтвердила королева. – Людвигу уже шестнадцать лет, и он хочет знать правду.
В дверях служанка набросила на плечи королевы меховую накидку, аккуратно, чтобы не попортить прическу, водрузила ей на голову капюшон.
– Как вы прекрасны сегодня, дорогое дитя. – король обнял маленькую Марию за плечи, церемонно поцеловав в лоб. При этом он явственно ощутил, как его губы коснулись холодного, невидимого венца, а на губах при этом остался привкус золота.