Деяния Диониса
Διονυσιακά
Автор:
Нонн Панополитанский
Переводчик:
Голубец Ю.
Источник текста:
Издательство "Алетейя". Санкт-Петербург. 1997
Нонн Панополитанский
Автор:
Захарова А.В.
ὄνομα μεῦ Νόννος· πάντων δ' ὑπερέχον ἀοιδῶν
τόσσον, ἐπιχθονὶων ὄσσον ἐπουράνια
Имя мне Нонн; поэтов же всех я выше настолько,
Сколько небесная твердь выше предметов земных.
(Эпиграмма Христиана Аврелия, часто помещавшаяся в изданиях Нонна Франциском Нансием в его издании парафразы Евангелия, Лейден, 1589 год, с. **3)
Часто говорят, что первое впечатление — самое верное, и сейчас, когда «Деянья Диониса» первый раз печатаются на русском языке, кажется уместным вспомнить о том, как впервые встретился с типографским станком оригинал поэмы и с какими чувствами представлял ее читателю первый издатель.
Этим издателем был Герхард Фалькенбург, напечатавший «Деянья Диониса» в Антверпене в 1569 году.
[1] Фалькенбург, как пишет он сам в предисловии, стал восторженным поклонником Нонна после знакомства с другой его поэмой, парафразой Евангелия от Иоанна (которая уже была к тому времени неоднократно издана); многие годы он мечтал найти рукопись «Деяний Диониса», которую наконец отыскал его друг Иоанн Самбук. В греческой эпиграмме, подражая нонновскому стилю, Фалькенбург описывает покупку Самбуком драгоценной рукописи и ее прибытие в «геликонийскую Фландрию»: теперь «Музы–Нонниады» огласят своей песней холодный Антверпен:
[2]
Здравствуйте, Нонновы Музы, благое Гомерово сердце;
Весь мой дом целиком пеньем наполньте своим!
Восторгаясь Нонном, Фалькенбург настойчиво сравнивает его с Гомером, вечным образцом великого поэта: как неизвестна жизнь Гомера, так же и жизнь Нонна; Нонн, как кажется Фалькенбургу, настолько проникся гомеровским духом, что можно говорить о некоем переселении души. И наконец: «Мне кажется, что, если бы Гомер был утерян… то все, чем мы обычно восхищаемся в нем, могло бы быть почерпнуто и восстановлено из Нонна».
[3]
Фалькенбург восхищен своеобразием нонновского мастерства: «Удивительным образом услаждают меня и равномерность речи, и изумительная схожесть звучащих слов, и изящество небывало длинных эпитетов,… настолько, что то, что другие, быть может, сочли бы пороком, я отнес бы непонятным толпе достоинствам. Ибо это огромное и возвышенное сочинение столь верно себе повсюду, столь прозрачно, столь, наконец, сладостно, что кажется составленным без малейшего труда и излившемся само собою….Не буду даже говорить ничего о тех стихах, которые с полным правом могут стать пословицами. А раз все это так, то я хотел бы, чтобы излишне суровые судьи, прежде чем выносить приговор этому поэту, второй и третий раз прочитали и перечитали бы всю поэму».
[4]
* * *
За полуторатысячелетнюю историю поэзия Нонна изведала самые разные оценки читателей и ученых: усложненный язык, вычурная образность, склонность поэта к символизму и мистицизму делали ее привлекательной для эпохи Ренессанса и особенно для барокко, когда она удостоилась высоких похвал Анджело Полициано, Меланхтона и Юлия Скалигера, а также для романтизма и для XX века; в другие времена она порицалась или вообще погружалась в забвение («Деянья Диониса» не издавались около двухсот лет, все время господства классицизма). Мало интереса до сих пор вызывал Нонн в России: он впервые переводится на русский, нет посвященных ему книг. Если что–либо и вызывало интерес к панополитанскому поэту, автору двух, языческой («Деянья Диониса») и христианской (парафраза Евангелия от Иоанна), поэм, то обычно это был вопрос о его конфессиональной принадлежности, от решения которого в последнее время исследователи все чаще уклоняются, тем более что интерес к парафразе Евангелия, на протяжении столетий далеко превосходившей «Деянья Диониса» известностью, числом изданий и исследований, в XX веке угас.
[5]
Последний крупный представитель древнегреческого эпоса, в своей реформе эпической поэзии Нонн почти не имел ни предшественников, ни последователей. Наверно, из всех греческих поэтов Нонн в наибольшей степени соответствует новейшим представлениям о поэтическом творчестве как о процессе индивидуальной переплавки и перековки языка, превращающей его в нечто неповторимое. Неудобопонимаемость, неудобопереводимость, частое впечатление ложной многозначительности и навязчивого самоповторения — побочные результаты этого процесса, те самые недостатки, которые Фалькенбургу хотелось расценивать как «непонятные толпе достоинства»; понадеемся вместе с ним, что тот, кто послушается его совета и «второй и третий раз перечитает всю поэму» (равную по объему обеим гомеровским вместе взятым), так свыкнется с Нонном, что проникнет в его поэзию изнутри и увидит «сколь верно себе повсюду, сколь прозрачно и сладостно это огромное сочинение».
[1] Nonni Panopolitae Dionysiaka, nunc primum in lucem edita ex Bibliotheca Ioannis Sambuci Pannonii. Cum lectionibus et coniecturis Gerarti Falkenburgii Noviomagi, et indice copioso. Antverpiae, ex officina Christofori Plantini, 1569.
[2] Χαὶρετε, Νοννιάδες Μοῦσαι, φὶλον ἡτορ Ὁμήρου
πλῆσον ἐμὸν μολπῆς οἷκον ἅπαντα τεῆς
[3] «Ego crediderim si Homerus amissus esset… ea omnia, quae in illo admirari solemus, ex hoc fonte hauriri posse et restituì».
[4] «Ita mihi orationis aequabilitas, et similitudo admirabili sonantium verborum, et epithetorum sesquipedalium elegantia …, et iucunditate perfusa mirum in modum placet, adeo ut quod illi forsan vitio vertant, ego in minime vulgari laude ponam. Nam haec grandis et elata compositio tam ubique sibi constat, tam dilucida, tamque suavis est, ut nullo labore conquisita et sua sponte fusa videatur… ne quid interim de illis versibus dicam, qui ìurc optumo proverbiorum vice usurpari poterunt. Quae cum ita se habeant, optarem severiores illos aestimatores, antequam iudicium de hoc auctore faciant, bis terque universum opus legere et relegere».
[5] Последнее издание парафразы: Nonni Panopolitani Paraphrasis s. Evangelii loannei. Ed. A. Schneidler. Lips., 1881; последнее посвященное ей исследование: Golega J. Studien über die Evangeliendichtung des Nonnos von Panopolis. Ein Beitrag zur Gcschichte der Bibeldichtung im Altertum. Breslau, 1930.
Биография
Время и обстоятельства жизни Нонна Панополитанского практически неизвестны; в большинстве рукописей обеих его поэм даже не проставлено имя автора.
Однако один из важнейших рукописных источников все–таки подписан; это так называемый «Берлинский папирус»,
[1] который Рудольф Кайделль датирует шестым веком, а Людвих,
[2] Чемберлен
[3] и Линд
[4] — седьмым; он содержит конец четырнадцатой и начало пятнадцатой песни «Деяний Диониса» и называет автора поэмы:
ΤΕΛΟΣ ΤΟΥ ΙΔ ΠΟΙΗΜΑΤΟΣ ΤΩΝ
ΔΙΟΝΥΣΙΑΚΩΝ ΝΟΝΝΟΥ
ΠΟΙΗΤΟΥ ΠΑΝΟΠΟΛΓΓΟΥ
…ΑΡΧΗ ΤΟΥ ΙΕ ΠΟΙΗΜΑΤΟΣ ΤΩΝ
ΔΙΟΝΥΣΙΑΚΩΝ ΝΟΝΝΟΥ ΠΟΙΗΤΟΥ
(КОНЕЦ XIV ПЕСНИ
«ДЕЯНИЙДИОНИСА». НОННА,
ПАНОПОЛИТАНСКОГОПОЭТА
… НАЧАЛО XV ПЕСНИ
«ДЕЯНИЙ ДИОНИСА» НОННА ПОЭТА…)
Таким образом, нам известно имя и родной город поэта, Панополь (коптский Хеммис, современный Ахмим) в северной Фиваиде, священный город египетского итифаллического бога Мина, отождествлявшегося греками с Паном. Неизвестно, были ли родители поэта греками или коптами. Имя Нонна, неизвестное классическому периоду, становится относительно распространенным в последние века Империи в ее азиатских и африканских провинциях.
[5]
Родившись в Панополе, Нонн, возможно, жил в Александрии, на что указывает как строка из вступления к его поэме (I, 13: Φαρῶι παρὰ γείτονι νήσωι — у соседнего острова Фароса), так и эпиграмма из «Палатинской антологии» (похоже, пародирующая во второй строке нонновский стиль), автор которой видит в Нонне александрийца и автора «Гигантомахии»:
Именем Нонн, из города Пана, в фаросских пределах
Звучным копьем из гортани исторг я рожденье Гигантов.
[6]
Некоторые предполагали, что речь идет о несохранившейся поэме Нонна, но еще Гейнсий в XVII веке назвал вторую песню «Деяний Диониса» «Битва с Тифоном», или «Гигантиада». Также считал Якобе: «Ошибочно некоторые заключают из этой эпиграммы, что Нонн написал «Гигантомахию». Подразумевается та часть «Деяний Диониса», в которой идет речь о борьбе с Тифоном».
[7] Немного по–другому объяснял этот заголовок Лилий Гиральд: «…следует выслушать тех, кто из–за этих двух стихов придумал некую другую «Гигантомахию» Нонна, хотя он сам в «Деяньях Диониса» называет индийцев гигантами».
[8]
Высказывались и предположения, что Нонн жил в Бейруте, воспетом им в «Деяньях Диониса», возможно, учился в тамошней знаменитой юридической школе. Не меньше оснований предполагать, что образование Нонна было риторическим — так много элементов риторики в его поэмах. Во всяком случае, это образование было обширным, как о том свидетельствует насыщенность его текста всевозможными географическими, мифологическими и научными сведениями.
[9] Неясно, в какой степени Нонн владел египетским и латинским языками (с этим связаны споры о том, был ли он знаком с поэмами Овидия и Клавдиана).
В словаре «Суда», источнике многочисленных биографических и хронологических данных, нет статьи «Нонн»; зато под словом νόνναι содержится следующее: «Следует знать, что есть и собственное имя Нонн. Он был панополитанец из Египта, ученейший, тот, что переложил стихами Иоанна Богослова».
[10] Вариант этой библиографической справки сохранился и в «Violarium» императрицы Евдокии Макремволитиссы (1059—1067), фальсификацию Константина Палеокаппы, напечатанную им в Париже в 1512 году. Сходная фраза стоит на рукописи парафразы из королевской библиотеки в Париже (Ра), датируемой XIII или XIV веком: «Следует знать, что этот Нонн был красноречивейший египтянин, тот, что переложил героическим стихом Иоанна Богослова».
[11] Ясно, что составитель этой кочевавшей по рукописям справки знал Нонна только как перелагателя Евангелия.
Две поэмы — языческая и христианская — всегда ставили перед исследователями вопрос о некой биографической перипетии. Уже не может считаться бесспорным простейший ответ, казавшийся само собой разумевшимся на протяжении пяти столетий от первых читателей Нонна в Европе до Пьера Коллара и Рудольфа Кайделля, а именно, что Нонн, написав (по Кайделлю — не дописав) «Деянья Диониса», обратился в христианство и стал покорно, стараясь неотступить от текста, перелагать святое писание христиан (причем Кайделль видел в парафразе симптомы творческого упадка). Вполне возможен и обратный вариант (случаи «обратного» обращения детей родителей–христиан известны; так было, например, с Аммонием Саккасом, учителем Плотина): родившись в семье христиан и в молодости неуверенной рукой юноши переложив Евангелие, очарованный языческой эллинской поэзией копт посвятил годы творческой зрелости воспеванию Диониса.
[12] Наиболее осторожные исследователи напоминают, что поэтические произведения не обязательно являются манифестацией конфессиональной принадлежности автора,
[13] а также что острота религиозной борьбы притупилась к пятому веку (острой была в это время борьба христиан друг с другом, а не с язычниками), и многочисленные александрийцы и африканцы позднеимперского времени смешивали в своём творчестве языческие и христианские мотивы (Синезий, Клавдиан, Сидоний Аполлинарий, Паллад и Драконтий): церковь была христианской, но школа оставалась языческой. Ф. Виан прямо называет вопрос об обращении Нонна «ложной дилеммой».
[14] Однако обе поэмы Нонна кажутся слишком насыщенными религиозным чувством, чтобы можно было без оговорок принять такую точку зрения. Любопытно также, что, как будет показано далее, на протяжении прошедших полутора тысячелетий в зависимости от меняющихся вкусов эпох то одна, то другая поэма Нонна выступает на первый план; «переложив» своими стихами два взаимоисключающих взгляда на мир, Нонн сумел найти точки соприкосновения с отрицавшими друг друга эпохами — со средневековьем и с Возрождением, с классицизмом и с романтизмом. Из этого же следует, что Нонна редко принимали целиком: классицизм не мог простить ему явно антиклассического языка и «варварской» образности «Деяний Диониса», романтизм и современность — «рабского» следования евангельскому оригиналу. Эпоха барокко является счастливым для панополитанского поэта исключением.
[1] Papyrus Berolinensis [P. 10567].
[2] Ludwich A. Praefatio. I. De auctore carminis // Nonni Panopolitani Dionysiaca / Rcc. A. Ludwich. Vol. I. Leipzig, 1909.
[3] Chamberlayne L. Ρ. Α study of Nonnus // SPh, XIII, 1916. P. 40–68.
[4] Lind L. R. T he Date of Nonnos of Panopolis // SPh, XXIX 3, 1934. P. 69–73.
[5] Ф. Виан считает его греческим прозвищем, ставшим впоследствии личным именем. Других носителей этого имени (св. Нонна, крестившего св. Пелагею, и Ноннов, упоминаемых в письмах Синесия (ер. 43), у Дамаския (Vita Isidori, frg. 138) и др. (ср. Aet. Amid., latr. 114), также нет оснований однозначно считать коптами, хотя они могли и быть таковыми. Нонн, участвовавший в Халкедонском соборе, был епископом Эдессы в Сирии.
[6] Novvos ἐγώ· Πανὸς μὲv ἐμὴ πόλις· ἐv Φαρίῃ δὲ / / ἔγχει φωνήεντι γονὰς ἤμησα Γιγάντων — ΑΡ, IX, 198.
[7] «Falso nonnulli ex hoc epigrammate colligebant Nonnum scripsisse gigan–tomachiam. Intelligenda est pars Dionysiacorum, quae Typhoei pugnam complectitur» — Epigr. Anthol. Pal / Ed. Dübner, 2, 185.
[8] «…sunt audiendi, qui aliam ex illis duobus versiculis Nonni gigantomachiam commenti fuerunt, cum ipse in Dionysiacis Indos gigantes appellet» — Lilius Gyraldus. Historìa poetarum. 1545.
[9] Рудольф Кайделль в статье о Нонне в Realencyclopaedie сделал попытку обрисовать его круг чтения. Кроме Гомера, Гесиода и Пиндара, упоминаемых Нонном в тексте поэмы, Кайделль находит реминисценции и заимствования из «Агамемнона» Эсхила (XIII, 114; V, 149), «Аякса» Софокла (XXIII, 75); «Финикиянок» и «Меланиппы» Еврипида (VIII, 236), Каллимаха, Арата, Аполлония Родосского со схолиями к нему, Оппиана, Никандра, орфиков, а также астрологов Дорофея, Манефона и Максима. Нонн обнаруживает свое знакомство с орфической поэмой «О камнях», упоминает целительные заклинания (XVII, 374) и культовые волшебные гимны (IV, 272, Bogner Н. // Gnomon, VII, 181). Кайделль предполагает также знакомство Нонна с платоновским учением о душе (X, 25); с романом Ахилла Татия (II, Í2 — об изобретении пурпура, Dion. XL, 306; рассказ о слонах XXVI, 297); а в рассказе о изобретениях Кадма Нонн мог использовать Овидия.
[10] Ίστίον δὲ ως ἔστί καί Nόvvos κύριον Πανοπολί'της ὲξ Αιγύπτου λογιώτατος· ό καὶ τὸν παρθὲνον Θεολόγον παραφράσαῃ δι᾿ ἐπ ίῶν.
[11] Ίστέον, ὄτι ό Νόννος οὗτος Αὶγύπτιος ὤν λογιώτατος· ό καὶ τὸν παρθένον Θεολόγον παραφράσας δι᾽ ἑ πῶν ἡ ρωικῶν.
[12] Аргументом в пользу того, что парафраза написана ранее «Деяний Диониса», Богнер считает сопоставление строк 9, 10 Евангелия от Иоанна (πῶς οὗν ηνεῷθησάν σου οί οφθαλμοί) и 9, 55 нонновской парафразы (πως δὲ τεαὶ προβλῆτες άνωίχθησαν οπωπαί;) и XXV, 284 — 285 «Деяний Диониса» (… ἀρυομενου δὲ προσώπου // οἱνωπὰς ραθάμιγγας άνωίγθησαν οπωπαί). Согласно Богнеру, Нонн заимствует выражение из Евангелия и видоизменяет получившуюся формулу в «Деяньях Диониса».
[13] Например, Йозеф Голега (Golega J. Studien über die Evangeliendichtung des Nonnos von Panopolis. Ein Beitrag zur Geschichte der Bibeldichtung im Altertum. Breslau, 1930).
[14] «Un faux dilemme» — Nonnos de Panopolis. Les Dionysiaques. Texte établi et traduit par F. Vian. T. I. Paris, 1976. P. XIV.
Датировка
Самое бесспорное основание датировки времени жизни Нонна — цитата из его поэмы у Агафия Миринейского,
[1] чей труд датируется временем правления Юстиниана (527—565 гг.): «Об этом ведь и древние поэты пели, и новые, переняв у них, подпевают; в том числе и Нонн, тот, что был из Панополя в Египте, в одной из своих поэм, которую он назвал «Деянья Диониса», рассказав немного об Аполлоне (не знаю точно сколько, ведь я не припомню предыдущих стихов), так заканчивает: …» (следуют стихи I.42–43 «Деяний Диониса»).
[2]
Воспетая же Нонном Беритская юридическая школа была закрыта в 551 году; таков безусловный terminus ante quem.
Более точное его определение связано с поиском подражаний Нонну в ранневизантийской поэзии. К «нонновской» школе Ф. Виан относит поэтов времени Анастасия (491—518): Мусея, Коллуфа Ликополитанского, Христодора Коптского и Драконтия. Еще более ранние (около 470 года) тексты, демонстрирующие, возможно, влияние Нонна — это приписываемый Пампрепию элогий Феагена Афинского и эпический фрагмент, посвященный Ираклию Эдесскому.
[3]
* * *
Terminus post quem более шаток; он основывается на доводах предполагаемых литературных влияний. Многие исследователи связывают написание поэмы Нонна с греческой «Гигантомахией» Клавдиана (написанной до 394 года, переезда Клавдиана в Рим из Александрии) или даже с его латинским «Похищением Прозерпины» (396—402?).
[4]Так, Кун, Брауне
[5] и Рудольф Кайделль,
[6] находя у Нонна следы влияния Клавдиана, считают, что terminus post quem для «Деяний Диониса» — 397 год, когда Клавдиан прервал работу над своей поэмой. Фридлендер,
[7] проведя сравнение греческой «Гигантомахии» Клавдиана и XLVIII песни «Деяний Диониса», находит у него заимствования из раннего, «александрийского», периода творчества Клавдиана (а не зрелого, латинского). Однако не следует забывать, что Маргарет Римшнайдер
[8] и Дженнаро д'Ипполито
[9] предполагают, наоборот, зависимость Клавдиана от Нонна и соответственно изменяют их взаимную датировку.
Издатель Нонна Людвих
[10],а также Йозеф Голега,
[11] находя у Нонна много общего с Григорием Назианзином, считали, что Нонн подражал ему. Так как Назианзин умер в 389—390 году, это предположение подтверждает предыдущую датировку (terminus post quem — конец IV века). Наоборот, Квинтино Катауделла
[12] пытался в своей работе доказать, что Назианзин заимствует у Нонна некоторые художественные приемы; таким образом, период написания поэмы Нонном закончился до 381 года, что согласуется с датировкой Римшнайдер и д'Ипполито.
Существуют и «отрицательные аргументы» такого же рода: согласно Ф. Виану, поэты V века Кир Панополитанский (435—457) и Прокл (410—485) не показывают никакого знакомства с Нонном ни в стиле, ни в метрике. Начало одной из эпиграмм Кира
[13] буквально совпадает со стихами XVI.321 и XX.372 «Деяний Диониса». На основании этого факта высказывается предположение, что 441–442 гг. от Р. X. — terminus post quem для Нонна (хотя вряд ли столь простая фраза может свидетельствовать о заимствовании). Виан склоняется к выводу, что парафраза, более раннее произведение Нонна, написана вскоре после 431 года, «Деянья Диониса» же относятся к периоду между 450 и 470, причем скорее ближе к концу этого отрезка.
Людвих считал также, что Евнапий в «Жизнеописаниях софистов» имеет в виду Нонна, говоря: «Относительно его занятий риторикой достаточно сказать, что он был египтянин. Ведь этот народ совершенно безумным образом относится к поэзии. Гермес же серьезности их покинул».
[14] Если это так, то это тоже свидетельство в пользу «ранней» датировки Нонна (до конца IV века), потому что книга Евнапия датируется 405 г. Р. X. Кун, Коллар
[15] и Виан отрицают, что здесь имеется в виду Нонн; возможно, речь идет о Евсевии из Александрии. В любом случае текст Евнапия любопытно характеризует литературную среду Нонна.
Виктор Штегеманн
[16] основывал датировку парафразы Нонна на употребляемом им слове θΐότοκος, «Богородица». Это слово было предметом спора во время появления несторианства. Эфесский собор 431 года признает это слово православным. Это слово, встречающееся у Нонна несколько раз,
[17] хотя и не в полемическом смысле, дает основание предположить, что парафраза была написана уже после 431 года и осуждения несторианства как ереси. Однако как раз в александрийской, антинесторианской, церкви, слово «богородица» могло использоваться даже тогда, когда Несторий «запретил» его в Константинополе, если даже не допускать того вытекающего из сопоставления контекстов вывода, что Нонн использует красивый и парадоксальный эпитет вне всякой связи с его догматическим значением.
Ружена Досталова–Еништова
[18] находит еще один аргумент в пользу поздней датировки поэмы Нонна, а именно упоминание им племени блемиев как мирного (XVII.385–397). Этот кочующий народ в V и VI веках часто совершал набеги на территории Верхнего Египта, к которому относится и Панополь. В «Деяньях Диониса» Нонн изображает блемиев вполне дружелюбно, что дает основание предположить, что поэма была написана уже после победы над ними и заключения столетнего перемирия в 451—452 годах.
[19] Кроме того, она указывает, что Бейрут стал особенно знаменит в 449—450 годах, и с этого времени профессора в тамошней школе права стали называться τῆς οἰκουμένης διδάσκαλοι, «вселенские учителя».
Барбара Абель–Вильманнс
[20] подводит итоги дискуссии о времени жизни Нонна в своей книге и завершает рассмотрение этого вопроса, приводя восходящие к трем германским филологам (к которым мы присоединим и других) три основные версии датировки (конец IV, первая половина V, вторая половина V веков):
1. Людвих датировал «Деянья Диониса» после 390 г. (использование Григория Назианзина) — до 405 г. (место из Евнапия). К этой или еще более ранней дате присоединяются Римшнайдер, Катауделла и д'Ипполито.
2. Кайделль считал, что «Деянья Диониса» написаны между 397/402 (Клавдиан прерывает работу над поэмой «De raptu Proserpinae») и 470 годом (первые тексты нонновской школы принадлежат времени Анастасия, см. стр. 11); скорее всего, это вторая четверть пятого века. С ним согласны Кун, Брауне и Голега. Парафраза, согласно Штегеманну, написана после Эфесского собора 431 года.
3. Фридлендер считал, что «Деянья Диониса» написаны после 440 (Нонн использует Кира из Панополя; Аммоний и гимны Прокла не имеют ничего «нонновского») и до 470 или даже 490 года («нонновская» школа). С этой, самой поздней, датировкой, в общих чертах согласны Досталова–Еништова и Ф. Виан.
[1] Hist. IV, 23, 5.
[2] Ταῦτα γὰρ όί τε πρότερον ποιηται ἄ ιδουσι καί οι νέοι παραλαβόντες συνάιδουσιν. ὧν δὴ καί Νόννος, ό ὲ κ τῆς Πavos τῆς Αίγυπτίας γεγενημενος, ὲv τινι των οὶικεὶιων ποιημάτων, ἄπερ αύτῶι Δ ιονυσιακά έ πωνόμασται, ούκ οἷδα ὲφ᾿ ὄ τωι ολίγα ἄττα του Άπολλονος περί άφηγησάμενος (ού γαρ δὴ τῶν προηγουμένων ὲπῶν έπιμεμνημαι) είτα επάγει
εξότε Μαρσύαο θεημάχον αύλὸν ελέγξας
δέρμα παρτῃώρησε φυτῷ κολπούμενον αὔραις.
[3] Die griechischen Dichterfragmente der römischen Kaiserzeit / Ed. E. Heitsch. 1963. V. I. P. 104, 118.
[4] К вопросу о том, мог ли Нонн читать по–латински, см. обширную литературу о нем и Овидии: Eller К. Н. Die Metamorphose bei Ovid und Nonnos // Der Altspràchliche Unterricht. Arbeitshefte zu seinem wissenschaftlichen Begründung und praktischen Gestalt. Stuttgart, 1982; также Bezdechi St. Nonnos Si Ovidiu. Sibiu, 1941; также Herter H. Das Diluvium bei Ovid und Nonnos // Illinois Classical Studies, VI, 1981; также Fauth W. Eidos Poikilon. Zur Thematik der Metamorphosen und zum Prinzip der Wandlung als dem Gegensatz in den Dionysiaka des Nonnos von Panopolis //Hypomnemata, XLVI, 1991, Göttingen.
[5] Braune J. Nonno e Claudiano // Maia, I, 1948. P. 176–193.
[6] Keydell R. Nonnos // RE 33. S. 904–920.
[7] Fridlander Р. Die Chronologie des Nonnos von Panopolis // Hermes, XLVII, 1912. S. 53 ff.
[8] Riemschneider M. Die Rolle Aegyptens in den Dionysiaca des Nonnos und Probleme der koptischen Literatur. Halle, 1968/1.
[9] D'Ippolito G. Studi Nonniani. L'epillio nelle Dionisiache // Atti della Academia di Palermo. Ser. 4, vol. 21, 2, 1964.
[10] Ludwich A. Krit. Miszelle, wissenschaftliche Beilage zum Vorlesungverz. für das Winterhalbjahr, 1899. Rheinisches Museum 27, 385, 34, 357.
[11] Golega J. Studien über die Evangeliendichtung des Nonnos von Panopolis. Ein Beitrag zur Geschichte der Bibeldichtung in Altertum. Breslau, 1930.
[12] Cataudella Qu. Cronologia di Nonno di Panopoli // SIFC N. S. XI, 1934, 15 — 33
[13] Àíδε πατήρ μ' έδίδαξε — АР IX, 136.
[14] Επει τα γε κατά ρητορικὴν ίξαρκει τοσοῦτον εὶπεῖν ὄτι ἧν Αίγύπτιος. τὸ δὲ ἔθνος ὲ πὶ ποιητικῆ μὲν σφόδρα μαίνονται ό δε σπουδαῖος Ἔρμῆς αὐτῶν άποκεχ ώρηκεν — Χ, 7, 12.
[15] Collart Ρ. Nonnos de Panopolis. Etudes sur la composition et le texte des Dionysiaques // Recherches d'archéologie, de philologie et d'histoire. Cairo. 1930.
[16] Stegemann V. Astrologie und Universalgescbichte. Studien und Interpretationen zu den Dionysiaka des Nonnos von Panopolis. Leipzig & Berlin, 1930.
[17] В форме θεήτοκος (θεότοκος невозможно в гекзаметре), как эпитет, всегда в III–IV стопе, перед буколической диэрезой, трижды в парафразе (2, 9; 2, 66; 19, 135) и дважды в «Деяньях Диониса»: применительно к морю, родившему Афродиту (XLF, 112) и к Рее (XLV, 98).
[18] Dostálová–Jenistova R. Baje о eponymovi Blemyu u Nonna ζ Panopole // LF IV 2, 1956, 174–177.
[19] Перемирие было прервано лишь при императоре Тиверии II (578–582), при котором блемии были окончательно побеждены.
[20] Abel–Wilmanns В. Der Erzahlaufbau der Dionysiaka des Nonnos von Panopolis. Frankfurt am Main; Bern; Las Vegas, Lang, 1977.
«Египтяне, помешавшиеся на поэзии»
Произведения, посвященные мифам дионисического цикла, относительно редки в классический период, зато число их разрастается в эллинистическое и римское время. Гомер, как известно, почти не упоминает Диониса.
[1] Эпических поэм, посвященных Дионису, не существовало вплоть до эллинизма. Зато мифы, связанные с Дионисом, активно разрабатывают трагики. Эсхил написал трилогию о Ликурге,
[2] а также трагедию «Семела, или водоносицы»
[3] и сатировскую драму о кормилицах Диониса, воскрешенных Медеей;
[4] существовали и драмы других трагиков.
[5] Еврипид в «Вакханках» указывает Бактрию, как крайнюю точку похода Диониса. Представления о его походе в Индию зафиксированы только в эллинистическое время.
В александрийское время поэму о Дионисе написал Эвфорион Халкидский;
[6] некую «Дионисиаду» написал Неоптолем Парионский,
[7] отождествляемый с Неоптолемом Паросским, жившим в третьем веке до Р. X., автором трактатов «О надписях в Халкедоне», «Об изяществе выражений», а также некой гекзаметрической поэмы «Трихтонии» или «Эрихтонии».
[8] Афиней, который упоминает Неоптолема, сообщает также и о «Деяниях Вакха» Феолита из Мефимны.
[9] К середине третьего века до Р. X., согласно новейшей датировке, относится мифологический роман Дионисия Скитобрахиона «Поход Диониса и Афины».
[10]
В римское время дионисическая тема становится чрезвычайно популярна. Персии, высмеивая пустых и модных поэтов, приводит строки, посвященные вакханкам, барсам, тирсам и прочим атрибутам дионисийства, столь частым в поэме Нонна.
[11] Возможно, он имеет в виду поэму Нерона о Дионисе. Важнейшим из греческих предшественников «Деяний Диониса» был Дионисий, написавший поэму «Бассарика» не менее чем в восемнадцати песнях,
[12] а также «Гигантиаду» не менее чем в семнадцати.
[13] Датировка жизни автора поэм основывается на папирусной находке; папирус, содержащий фрагменты «Гигантиады», датируется второй половиной второго века от Р. X.
[14] Из словаря Стефана Византийского, много раз упоминающего Дионисия в связи с разными географическими названиями, можно заключить, что поэма описывала поход Диониса во Фригию и Индию; в третьей песни содержался каталог войск Диониса и Дериадея;
[15] Дериадей, индийский царь, главный противник Диониса у Нонна, упоминался и в поэме Дионисия (это самое раннее известное упоминание Дериада). Еще одним из предшественников Нонна был египтянин Сотерих из Оазиса, написавший поэму «Бассарика» или «Деянья Диониса» в четырех книгах, как сообщает словарь «Суда».
[16] О нем, очевидно, упоминает и Стефан Византийский.
[17] Другую поэму о Дионисе написал некий Юлий, которого дважды цитирует Стобей.
[18] В сохранившемся фрагменте Агава выносит на своих плечах старика Кадма, возможно, из их дома, объятого пожаром, вызванным смертью Семелы.
* * *
Несомненно, говорилось о Дионисе и в поэме в шестидесяти песнях Писандра из Ларанды Ἠρωικαί θεογαμίαι,
[19] относящейся к началу третьего века. Она была, вероятно, подобно «Метаморфозам» Овидия, описанием всей мифологической эпохи, причем организующим принципом ее выступали союзы богов со смертными женщинами, от которых рождаются герои (таков же был принцип осмысления мифологического прошлого в «Великих Эоях» Гесиода). Этой поэме Нонн, по мнению Кайделля и Виана, следовал не только в истории Кадма, которая только в поэме Писандра была связана с борьбой Зевса и Тифона,
[20] но и в перечне двенадцати смертных возлюбленных Зевса в седьмой песне.
Неизвестно, насколько были близки к нонновским стих и стиль Писандра. Из сохранившихся эпиков по лексике ближе всего к Нонну Оппиан, по метрике — Трифиодор. В последние десятилетия знания об обоих претерпели существенные изменения. Благодаря работам А. В. Джеймса и В. Шмитта
[21] стало принятым различать двух Оппианов: умершего относительно молодым Оппиана из Аназарбы в Киликии, автора поэмы «О рыбной ловле», написанной не позднее 180 года от Р. X., при Марке Аврелии и Коммоде, и Оппиана (или Псевдо–Оппиана) из Апамеи в Сирии, написавшего поэму «Об охоте» при Каракалле, между 212 и 215 гг. Хотя Нонн не пользуется оппиановской уникальной версией мифа о превращении кормилиц Диониса, сестер Семелы, в барсов,
[22] которые одни из всех зверей пьют вино, этот поэт (вполне возможно, в то время два Оппиана уже считались одним) был для Нонна не просто известен, но любим, как показывают многочисленные заимствования редких слов и оборотов.
Что касается Трифиодора, то папирусная находка заставляет теперь датировать его творчество более ранним временем, чем творчество Нонна:
[23] из «последователей» он перешел в «предшественники», и те метрические правила, которые являются общими для обоих поэтов, можно теперь называть не «нонновскими», а «трифиодоровскими». Согласно «Суде», Трифиодор, как и Нонн, происходил из Египта; кроме дошедшего «Взятия Илиона» он написал поэмы о марафонской битве, о сватовстве к Гипподамии; особенно прославился
[24] он своей «Одиссеей без буквы» (λειττογράμματος), то есть таким переложением гомеровской поэмы, в первой песни которой («альфа» по традиционной нумерации) отсутствовала буква альфа, во второй («бета») бета и так далее.
[25] Другая статья «Суды» сообщает о другом (или том же?) Трифиодоре, который писал «парафразы Гомера» (т. е. ту же «липограмматическую Одиссею»?). Сравнив эти сведения с новейшей датировкой времени жизни Трифиодора, можно именно к нему отнести фразу Евнапия о «египтянах, взбесившихся на поэзии». С Нонном же Трифиодора объединяет не только метрика, но и поэтика парафразирования.
Раньше Нонна жил, вероятно, и традиционалист Квинт Смирнский, автор «Продолжения Гомера» в пятнадцати песнях (его творчество Ф. Виан
[26] датирует III веком н. э.), также иногда причислявшийся к «последователям» Нонна, однако являющийся скорее его антиподом в языке, стиле и мировоззрении.
Другого эпика родом из Египта, Коллуфа из Ликополя в Фиваиде, много раз издававшегося и описывавшегося «в паре» с Трифиодором, отделяло от последнего 200–300 лет; согласно «Суде», он был современником императора Анастасия (491—518). Кроме сохранившегося «Похищения Елены», он написал поэмы о калидонской охоте в шести песнях, о персидской войне (?) и сборник гекзаметрических энкомиев. К Нонну «Похищение Елены» близко только метрикой, хотя Коллуф и причисляется иногда к «Нонновской школе».
Еще одним плодовитым эпиком родом из Египта был Христодор из Коптоса, крупным сохранившимся произведением которого является гекзаметрическая экфраза статуй гимнасия Зевксиппа, составляющая вторую книгу «Палатинской антологии». «Суда» относит его, как и Коллуфа, ко времени Анастасия. Он написал поэму об Исаврийской войне, многочисленные πάτρια разных городов — Константиноноля, Фессалоник, Афродисиады, Тралл, Милета; два стиха из его гекзаметрических «Лидиака» сохранились в схолиях к «Илиаде».
[27] «Суда» говорит и о другом эпике Христодоре, из египетских Фив, авторе поэмы «О птицеловстве» и описания чудес святых бессребренников Косьмы и Дамиана.
Уроженцем того же города, что и Нонн, был Кир Панополитанский, служивший при дворе императора Феодосия Младшего и занимавший многие важные должности. В 441 году он удостоился консулата. Особое расположение благодаря его поэтическому мастерству оказывала ему императрица Евдокия, жена Феодосия. После ее отъезда в Иерусалим Кир оставил службу при дворе и стал епископом Котиэи во Фригии. «Суда»
[28] и Евагрий
[29] говорят о нем как о эпическом поэте, не упоминая названий его поэм. В «Палатинской антологии» под его именем сохранилось несколько эпиграмм, стиль которых вряд ли можно назвать нонновским (IX, 136 напоминает немного своей концовкой «Деянья Диониса», XX, 372 слл.).
[30] Выше
[31] говорилось о попытках использовать одну из них для установления terminus post quem для «Деяний Диониса».
Может быть, единственный поэт, в творчестве которого заметно ощутимое, не сводимое лишь к метрике влияние Нонна — это Пампрепий, тоже панополитанец, живший, согласно «Суде», при Зеноне (474—491), то есть раньше Христодора и Коллуфа, но позже Кира. Он писал и прозаические, ученые трактаты («Добавление к этимологиям» и «Об Исаврийской войне»).
[32] Из остатков его поэзии, обнаруженных среди папирусов,
[33] выделяется достаточно крупный фрагмент, озаглавленный Хайчем «Описание осеннего дня», и уже упоминавшийся элогий Феагену. Многие его стихи могут сойти за нонновские. Однако тех лексических и эстетических тем, которые составляют специфику Нонна — пестроты, блуждания, отображения, в них незаметно. Другое сходное произведение — анонимный энкомий Ираклию Эдесскому.
[34]
Родом из Феневифиса, деревни под Панополем, был Гораполлон, знаменитый грамматик времени Феодосия, комментировавший, по сообщению «Суды», Гомера, Софокла и Алкея; он же, возможно, был автором знаменитой «Иероглифики», трактата, якобы написанного по–египетски, но сохранившегося в греческом переводе и содержащего символические толкования иероглифов (не имеющие ничего общего с их реальным значением).
Из Египта происходил и Клавдиан, споры о соотношении греческого и латинского творчества которого с творчеством Нонна упоминались выше.
[35] Независимо от того, повлиял ли Клавдиан на Нонна или наоборот, ясна общая теологическая и мистериальная направленность «Деяний Диониса» и «Похищения Прозерпины». Когда Клавдиан просит музу вдохновить его, его мысленному взору предстают торжественные шествия Элевсинских мистерий, Триптолем, Геката и Дионис;
[36] последний появляется со своими ритуальными атрибутами — шкурой леопарда и змеей, постоянно фигурирующими среди символов поэмы Нонна. Фригийское обиталище Рейи–Кибелы, одного из главных действующих лиц «Деяний Диониса», подробн