www.e-puzzle.ru
Е. Н. Елеонская
Сказка, заговор и колдовство в России
Сб. трудов
ИЗДАТЕЛЬСТВО «ИНДРИК» Москва 1994
ББК 82 Е 50
Составление и вступительная статья JI. Н. Виноградовой
Подготовка текста JI. Н. Виноградовой (раздел III),
Н. А. Пшеницы ной (разделы I, II)
Комментарии JI. Н. Виноградовой, Н. А. Пшеницы ной
Ответственный редактор
А. Л. Топорков
Издание осуществлено при финансовой поддержке Международного Фонда «Культурная инициатива»
© Вступительная статья. Виноградова JI. Н., 1994 О Составление, комментарии, указатели, оформление. Издательство «Индрик», 1994
О Серия «Традиционная духовная культура ISBN 5-85759-008-6 славян». Издательство «Индрик»
В сборнике впервые собраны все основные труды замечательного, но незаслуженно забытого фольклориста и этнографа начала XX века Е. Н. Елеонской (1873—1951). Человек разносторонних интересов, Е. Н. Елеонская занималась изучением фольклорных жанров, народной магии и колдовства, хорошо владела знаниями в области древнерусской литературы, полународной книжной традиции, религиозного фольклора. В сборник включены ее труды, посвященные русской сказке, заговорам, народным обрядам. Приблизительно третья часть всех материалов издается впервые. Публикуемые работы, несомненно, привлекут большой интерес не только специалистов, но и самого широкого круга читателей.
Содержание
Комментарии Л. Н. Виноградова.
Путь в науке от «серебряного века>> фольклористики до эпохи «великих преобразований» 7
I. Архаические верования в русской сказке
Отголоски древних верований в сказке 23 245
О пережитках первобытной культуры в сказках 33 247
Представление «того света» в сказочной традиции 42 248
Сказка о Василисе Прекрасной
и группа однородных с нею сказок 51 249
Сказка о Бове-королевиче и ее книжные истоки 62 251
Заговорная формула в сказке 69 252
Роль загадок в сказке 79 254
Влияние местности на сказку 90 255
II. Заговор, магия и колдовство
К изучению заговора и колдовства в России 99 256
Введение 99
Заговор и колдовство на Руси в XVII и XV111 столетии 100
Сборник заговоров XVII века 112
Заговоры на оружие 126
Указатель имен собственных 141
Сельскохозяйственная магия 144 259
Обереги скота у восточных славян
при первом весеннем выгоне в поле 144
Вредоносные заговоры и обереги от злого человека 162
Узлы и нити в русской народной колдовской практике 171
Крещение и похороны кукушки
в Тульской и Калужской губерниях 179 262
Гаданье под Новый Год в Козельском уезде 188 263
III. Из рукописных материалов Е. Н. Елеонской Записи обычаев и обрядов
Московской губ. Можайского у 193 263
Сказ о табаке 231 265
Детская игрушка народов Севера 234 265
Приложения
Комментарии.
Составили: Л. Н. Виноградова, Н. А. Пшеницына 243
Указатель литературы. Составила Н. А. Пшеницына 267
Список сокращений 271
Л. H. Виноградова
Путь в науке от «серебряного века» фольклористики до эпохи «великих преобразований»
В ряду ученых, блистательно представлявших науку о фольклоре и этнографии в начале XX века, имя Е. Н. Елеонской, возможно, не занимает первенствующего места. Однако именно теперь, когда пришло время для переосмысления и нового прочтения многих страниц истории отечественной фольклористики, следует заново вернуться к творчеству этого замечательного, но незаслуженно забытого исследователя. Обращение к трудам Е. Н. Елеонской вызвано не просто потребностью возрождения исторической памяти как дани минувшему, — они по-прежнему сохраняют актуальность для современной науки, а в некоторых отношениях остаются образцовыми и до сих пор.
Большой интерес представляют ее статьи о русских сказках, публиковавшиеся в периодических изданиях с 1905-го по 1915 г. Впервые собранные вместе, они прочитываются в наши дни как цельное исследование, посвященное структуре сказочного текста и его отношениям с народной легендой, лубочной литературой и т. п. Именно такой многоаспектный анализ, при котором проявляются широкие познания Е. Н. Елеонской не только как фольклориста, но и как этнографа и историка литературы, — отличительная черта большинства ее работ. В полной мере это характерно и для монографических исследований «К изучению заговора и колдовства в России» и «Сельскохозяйственная магия», в основу которых положены уникальные заговорные тексты XVII—XVIII вв.
Тот факт, что тематика, связанная с народной магией, колдовством, заговорами, суевериями и т. п., стала ведущей в сфере ее научных интересов, обернулся для нее самым непредвиденным образом: после 1929 года подобные темы фактически были признаны запретными в советской фольклористике и исключены из научного обихода. К счастью, Е. Н. Елеонская не была репрессирована, как многие ее коллеги, и жизнь ее не подвергалась прямой опасности в 30-е годы. Она прожила в Москве на Спиридоновке долгую жизнь, но за последние 20 лет после 1929 года не смогла появиться в печати практически ни одна из ее научных работ. Человек высокой образованности, свободно владевший несколькими европейскими языками, сотрудничавший в начале века с такими выдающимися учеными, как Вс. Ф. Миллер, А. А. Шахматов, Д. К. Зеленин и др., отдавший много сил работе в Комиссии по народной словесности Этнографического отдела Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии (ОЛЕАиЭ), Е. Н. Елеонская так и не смогла приспособиться к новым историческим условиям и вписаться в отряд активных деятелей советской фольклористики.
Характерно, что почти третья часть материалов, включенных в настоящую книгу, ранее не была опубликована. Впервые увидят свет полевые записи из рукописного архива Е. Н. Елеонской, сделанные ею в подмосковных селах в конце 20-х гг. Это не только ценные этнографические материалы, но и редкий документ эпохи, сохранивший свидетельства о драматической ломке традиционных устоев крестьянской жизни.
Хотелось бы надеяться, что это издание вернет Е. Н. Елеонской заслуженное ею место в истории отечественной фольклористики и этнографии.
Елена Николаевна родилась в 1873 году в Сергиевом Посаде Московской губ. в семье священника Н. А. Елеонского, ставшего впоследствии профессором богословия Московского университета. Его труды публиковались в таких религиозных изданиях, как «Чтения Общества любителей духовного просвещения» и «Душеполезное чтение». Достаточно широко были известны в конце XIX века его исследования по истории религии («Описание Святой земли», «История ветхозаветного текста Библии», «Древнееврейская поэзия», «О времени завершения ветхозаветного канона» и др.). Он всячески поддерживал стремление дочери к углублению образования. В 1902 г. она поступила на Высшие женские курсы при Московском университете. К этому же времени относятся и первые попытки Е. Н. Елеонской публиковать свои рецензии на отечественные и зарубежные работы по народной словесности, мифологии, древней литературе, религиозному искусству. Сразу после окончания Высших женских курсов она получила предложение остаться при кафедре русского языка и словесности в качестве помощницы профессора Вс. Ф. Миллера. В 1906 году Е. Н. Елеонская была избрана по конкурсу преподавателем для ведения практических занятий по курсу фольклора и этнографии.
Пожалуй, невозможно переоценить роль Всеволода Федоровича Миллера в становлении Е. Н. Елеонской как фольклориста. С 1900 года он преподавал народную словесность на Женских курсах, и именно к нему на лекции стремилась попасть Елена Николаевна. По ее воспоминаниям, кроме серьезного курса о русских былинах Вс. Ф. Миллер знакомил своих слушательниц с волшебной сказкой, показывая, как сохраняются в сказочных мотивах и образах пережитки древних обычаев, бытовых черт, исторических эпизодов. Его знаменитая статья «Всемирная сказка в культурно-историческом освещении» вошла в курс лекций и неизменно производила сильное впечатление на аудиторию. В ней он на конкретном примере (речь шла о сюжете «овладение землей посредством воловьей кожи») стремился продемонстрировать, как известный юридический обычай сохранился в фольклоре в символической форме, став сказочным сюжетом. Из других фольклорных жанров в его курсе придавалось большое значение заговорам как бесценному материалу для изучения народного мировоззрения.
Будучи представителем и главой так называемой «исторической школы» в русской фольклористике, Вс. Ф. Миллер большое внимание уделял вопросам исторической интерпретации фольклорных мотивов. Влияние его трудов на научную молодежь было огромным. Современники считали его наиболее авторитетным специалистом в области фольклористики, этнографии, санскритологии, кавказоведения. Их поражало, с какой заботливостью выращивал он новую научную смену. Привычным для него стилем руководства были регулярные встречи на дому, безотказная помощь молодым ученым в консультациях, снабжение их книгами из своей домашней библиотеки, умение индивидуально подойти к каждому начинающему исследователю. Его учениками считали себя А. В. Марков, В. В. Богданов, братья Ю. М. и Б. М. Соколовы, П. Г. Богатырев, С. К. Шамбинаго и др. По свидетельству некоторых из них, главной заслугой Вс. Ф. Миллера была научная терпимость к разным точкам зрения, способность вызывать у других интерес к науке и желание работать, уважение к самостоятельности суждений. Воздействие его яркой личности, как писала Е. Н. Елеонская, не подавляло индивидуальных особенностей его учеников, а возвышало и оставляло им внутреннюю свободу[1].
В такую демократическую атмосферу свободного научного общения и творческой мысли посчастливилось попасть и Елене Николаевне, которая до конца жизни своего учителя оставалась безотказной помощницей во всех его делах и предприятиях. Большую часть технической работы она взяла на себя, помогая Вс. Ф. Миллеру в подготовке к изданию его сборника «Былины новой и недавней записи» (М., 1908): ею были составлены указатели, списки литературы. Кроме того, она «взяла на себя труд держания корректур», как выразился Вс. Ф. Миллер в предисловии к сборнику. Своей святой обязанностью считала Е. Н. Елеонская участие в
трудоемкой работе по публикации посмертного миллеровского труда «Исторические песни русского народа» (М., 1915). В ее архиве сохранилось письмо, подписанное академиком А. А. Шахматовым, который был ответственным редактором этого издания. В нем Отделение русского языка и словесности АН выразило ей благодарность за работу по редактированию сборника[2].
С большой ответственностью и энтузиазмом занималась Елена Николаевна и делами, поручаемыми ей Вс. Ф. Миллером, по организации работы в Этнографическом отделе ОЛЕАиЭ[3].
Собственную научную деятельность Е. Н. Елеонская начала с изучения русских волшебных сказок. Первые ее статьи во многих отношениях развивали положения, намеченные ее учителем. Е. Н. Елеонскую интересовали отголоски древних верований в сказках; на их основе, как она считала, можно изучить исчезнувшие формы социальной жизни и первобытного мышления. Вместе с тем ей удалось избежать широко распространенного в ту пору увлечения вопросами сказочных заимствований и происхождения мировых бродячих сюжетов.
В отечественном сказковедении это было переломное время, когда господствовавшая еще недавно теория заимствования уже утрачивала свои позиции под напором серьезной критики, направленной против крайностей компаративизма (методика которого сводилась порой к непременным поискам восточных или западных параллелей к русским сказкам и к установлению путей заимствования сюжета). Вслед за французским фольклористом Ж. Бедье русские сказковеды вынуждены были признать, что законов распространения сказок пока невозможно открыть и необходимо отказаться от бесконечных и совершенно бесполезных подборов идентичных сказочных вариантов, подтверждающих лишь давно установленный факт сходства сюжетов в фольклоре разных народов.
Новое направление исследований стало складываться как результат широко развернувшейся собирательской практики, при которой фольклористы особое внимание стали уделять местным чертам сказок, условиям их реального бытования, индивидуальности исполнителей. После выхода в свет известных сборников Н. Е. Ончукова, Д. К. Зеленина, Ю. М. и Б. М. Соколовых сказковедение в России сделало значительный шаг к осознанию того факта, что собиратели имеют дело со своеобразной фольклорной диалектологией, т. е. с существованием в разных зонах особых локальных сказочных традиций. Начали раздаваться призывы изучать именно местную эволюцию сказки, а не всемирную универсальность сюжета[4].
Это плодотворное направление поддерживала своими работами и Е. Н. Елеонская. Она одной из первых обратила внимание на специфические черты русских сказок о Бове; заинтересовалась процессом освоения в национальном фольклоре отдельных всемирно известных сюжетов (анализ сказок о Безручке, о мачехе и падчерице); исследовала, какие черты окружающего быта, верований, географических особенностей, диалектов получили отражение в сказочном тексте.
Но кроме того, ею была начата разработка сложной проблемы взаимоотношения разножанровых элементов в структуре сказки. Статьи о роли загадок в сказочном сюжетосложении, о значении заговорных формул в повествовании, о взаимосвязях фольклорных и религиозных элементов в сказке сохранили научную ценность и актуальность до настоящего времени. Живой интерес Е. Н. Елеонской к изучению сказочной формы и стилистики проявился в ее статье «Из иностранной литературы. К вопросу о возникновении и сложении сказки»[5]. Эта работа не включена в настоящее издание, поскольку она скорее представляет собой библиографический обзор, чем самостоятельное исследование. Разделяя общее для того времени мнение о том, что ведущей функцией волшебной сказки является развлекательность, Е. Н. Елеонская вслед за немецкими учеными пыталась охарактеризовать традиционную сказочную стилистику: сжатость изложения; условность в обозначении времени и места действия; отсутствие связующих и мотивирующих указаний; условно-типовые описания внешности героев и пейзажа; схематически обобщенные характеристики героев; обязательные трехразовые повторы, замедляющие ход действия; типичные места; антитеза в развитии сюжета и др.
«Лучшим специалистом в России по сказкам» назвал Д. К. Зеленин Е. Н. Елеонскую в письме к ней от 21 декабря 1915 года[6]. Она написала всего 9 статей по сказочной тематике, но кроме того ею были отрецензированы все наиболее значительные издания сказок (сборники Н. Е. Ончу- кова, Д. К. Зеленина, братьев Соколовых, М. К. Азадовского), а также работы зарубежных ученых. Не были оставлены без внимания и литературные обработки сказочных сюжетов (статья «Жуковский — переводчик сказок»). Специально для слушательниц Высших женских курсов она разработала пособие по изучению сказок (Материал для занятий в семинарии по народной словесности. Сказка. М., 1912).
Научная и творческая жизнь Е. Н. Елеонской долгие годы была связана с Московским обществом любителей естествознания, антропологии и этнографии. С 1902 года она публиковалась в журнале этого общества («Этнографическое обозрение»), выполняла организационную работу в Этнографическом отделе, помогала Вс. Ф. Миллеру готовить заседания, разрабатывать программы для фольклорных экспедиций и т. п. С 1910 года Е. Н. Елеонская совместно с инициативной группой (Вс. Ф. Миллер, В. А. Гордлевский, В. В. Богданов) занялась подготовкой создания специальной Комиссии для занятий по собиранию, изучению и изданию произведений народной словесности. Организационное заседание вновь созданной Комиссии было проведено 30 октября 1911 года. А до этого в течение года на квартире Елены Николаевны по Гранатному переулку проходили предварительные, так называемые «совещательные», заседания, в ходе которых разрабатывалась программа и структура Комиссии. В дальнейшем в ее работе приняли активное участие многие из московских фольклористов: А. В. Марков, Н. В. Васильев, братья Соколовы, В. Н. Харузина, студенты Московского университета П. Г. Богатырев, Р. О. Якобсон, А. В. Позднеев и др.
На заседаниях Комиссии по народной словесности проводились регулярные отчеты об экспедиционной работе, обсуждались научные доклады, проходили острые дискуссии, принимались решения о подготовке конкретных фольклорных изданий. С первых же месяцев деятельности Комиссии началась работа по созданию Инструкции для собирателей фольклора. Самое деятельное участие в ней приняла Е. Н. Елеонская. В ее архиве сохранились черновики первого варианта, а также экземпляр опубликованной «Программы для собирания произведений народной словесности» (М., 1912), в которой рукой Елены Николаевны внесены исправления и дополнения. Составленная опытными фольклористами-практика- ми, «Программа» представляет собой подробный вопросник о том, что следует записывать из произведений фольклора, как записывать, от кого, какими сведениями снабжать записи. К февралю 1912 года полный текст ее был обсужден на заседании Комиссии и в этом же году был опубликован и разослан местным обществам любителей фольклора и частным лицам. Активно расходились экземпляры «Программы» на летних курсах подготовки учителей, а вслед за тем в Комиссию начали поступать полевые материалы, собранные по рекомендованному вопроснику. Когда через два года разошлись таким образом все экземпляры «Программы», в Комиссии был поставлен вопрос о ее доработке и переиздании. Представленный в 1916 году на обсуждение новый вариант, по оценке Э. В. Померанцевой, дает яркое представление «о серьезных требованиях, предъявляемых в те годы к подлинно научной собирательской работе»[7].
Параллельно с этим шла работа по составлению «Библиографических указателей литературы по народной словесности на русском языке». Члены Комиссии сумели подготовить и издать три выпуска таких указателей (1913, 1914, 1915 гг.). Огромную научную, организационную, издательскую деятельность и работу по описанию архива Этнографического отдела ОЛЕАиЭ с большим энтузиазмом вела вместе с коллегами Е. Н. Елеонская, которая была бессменным секретарем Комиссии. Кроме того, она продолжала читать курс по фольклору на Высших женских курсах, для чего разработала учебное пособие «Материалы для занятий в семинарии по народной словесности» (издано в 1911-м и 1912 гг.).
Интересуясь преимущественно архаическими формами фольклора, Елена Николаевна тем не менее в своей собирательской практике не пропускала возможности фиксировать и современные жанры. В 1910 году она работала в Калужской и Тульской губерниях, записывая материал по обряду «крещения и похорон кукушки». Ее внимание привлекли такие варианты обряда, в которых ритуальные действия были полностью заменены хождением молодежи в рощу с пением частушек (при сохранении термина «крестить кукушку» по отношению к этому массовому гулянию). Собрав таким образом небольшую коллекцию частушек, она опубликовала заметку о них в журнале «Этнографическое обозрение» (1910, № 3/4, с. 92—99). Интерес Е. Н. Елеонской к частушкам был поддержан Вс. Ф. Миллером, который не разделял снобистского отношения к этому виду песенности со стороны некоторых ученых, считавших частушки «извращением» народной поэзии, результатом растлевающего влияния города. В письме к Е. Н. Елеонской Вс. Ф. Миллер одобрил идею издания силами Комиссии сборника частушек с выборкой наиболее характерных текстов из разных регионов, «освещающих разные стороны народной психики нашего времени»[8]. Основной материал для сборника был собран силами слушательниц Высших женских курсов. Вместе с Е. Н. Елеонской над сборником работали В. А. Гордлевский, Н. В. Васильев, Е. А. Рябков, М. С. Абрамов. Накануне выхода «Великорусских частушек» в свет стало известно о внезапной кончине Вс. Ф. Миллера (умершего в Петербурге в 1913 году), и составители посвятили сборник памяти своего учителя и коллеги, первого председателя Комиссии по народной словесности. Сборник вышел в 1914 году и получил самый широкий отклик в научной литературе. Это было фактически первое научное издание текстов столь популярного в начале XX века песенного жанра. Специалисты считают, что именно с него началось серьезное исследование этого типа творчества. В одном из писем, адресованных в 1916 году Елеонской, Д. К. Зеленин обращается к ней с нижайшей просьбой прислать столь необходимый ему в работе «драгоценный сборник частушек», поскольку его собственный экземпляр «зачитал» кто-то из студентов.
В этот наиболее яркий период творческой жизни, до предела заполненной преподавательской, издательской, экспедиционной, научной работой, Е. Н. Елеонская не прекращала своего участия в издании журнала «Этнографическое обозрение», где она регулярно вела отдел рецензий. С 1902-го по 1917 г. она опубликовала более 50 рецензий, откликаясь на появление в печати работ русских и зарубежных авторов по широкому кругу вопросов.
В конце 1913 года ей был торжественно вручен диплом Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии на звание непременного члена, а через три года Д. К. Зеленин предложил ей вступить в Русское географическое общество, действительным членом которого она и была избрана 5 января 1917 г.
Начало XX века было одним из самых плодотворных периодов в смысле публикации все новых и новых фольклорных материалов. Кроме многочисленных сказочных сборников продолжали появляться издания, содержащие тексты магических заклинаний и заговоров (работы А. В. Ветухова, Е. Р. Романова, В. Мансикки и др.). Особый интерес у научной общественности (историков, этнографов, филологов, юристов) вызвала серия трудов Н. Я. Новомбергского, в которых были опубликованы архивные материалы о колдовских процессах XVII века. Вслед за этим В. И. Срезневский издал старые рукописи, обнаруженные им в Олонецком крае, и среди них — уникальное собрание заговоров XVII века. Захваченная общим увлечением архаикой заговорного искусства, Е. Н. Елеонская сначала написала ряд рецензий на работы по этой теме, затем в 1911 году составила развернутую программу «Как записывать заговоры», а в 1912 году вышла ее первая статья о заговорных формулах и народной магии — «Заговор и колдовство на Руси в XVII и XVIII ст.». В ней,были рассмотрены условия распространения заговорных текстов и социальная среда их бытования. По материалам судебных актов оказалось возможным точно установить способы передачи заговора от одного лица другому: происходила передача по наследству в рамках семьи, при контактах людей в корчме, на ярмарках, в поездках, имели место и взаимные обмены текстами и даже их купля-продажа. Состав носителей заговорной традиции включал лиц самых разных сословных групп. Особенно подробно была рассмотрена Е. Н. Елеонской классификация магических формул, широко используемых во всех сферах жизни человека XVII века. Судя по рукописям, в ходу были заговоры: от врагов, от грома, от грыжи, «от застреления человека», «от звериного съедения», от зубной боли, «от лиха колдунов», «от очной болезни», от пищальной стрельбы, от всяких напастей, от разбойников, от скотского падежа, «для любви людей», «для остужения мужа с женой», для приворота женщин, о том, чтобы пчелы велись, для рожениц, для идущих ко властям, свадебные и еще много других.
В дальнейшем Е. Н. Елеонская написала еще две статьи о заговорах и, собрав их вместе, издала в 1917 году единой книгой, названной «К изучению заговора и колдовства в России». Судя по тому, что на ее обложке значилось «выпуск первый», в планы автора входило продолжение работы. Однако революционные события надолго отодвинули реализацию этих замыслов и непоправимо нарушили весь ритм деловой и научной активности Елены Николаевны. Еще осенью 1917 года она рассчитывает опубликовать в «Этнографическом обозрении» сообщение Р. О. Якобсона о состоявшейся в Баку лекции М. Шагинян об армянских сказках[9], а уже с конца этого года пришлось приостановить и выход журнала, и преподавательскую деятельность, и заседания Комиссии по народной словесности. В течение пяти трудных лет, кардинально изменивших весь образ жизни Елены Николаевны, ее не покидала надежда на то, что и в новых условиях наука о народном творчестве займет свое достойное место. Только с 1922 года появились первые признаки оживления научной мысли; стали предприниматься попытки московских фольклористов возобновить научно-организационную и издательскую деятельность. На основе Этнографического отдела Румянцевского музея был образован Государственный Центральный музей народоведения, сотрудницей которого довелось стать Е. Н. Елеонской и некоторым из ее коллег по ОЛЕАиЭ.
С середины 20-х гг. появилась возможность продолжить экспедиционную работу, хотя тематику прежних научных интересов Елене Николаевне пришлось сменить: в задачи музея входило изучение материальной крестьянской культуры. В июне 1926 года ей было выдано удостоверение в том, что она командируется в Козельский и Перемышльский уезды Калужской области для работы по изучению истории женского головного убора. В этот же период, по-видимому по собственной инициативе, Е. Н. Елеонская начала записывать сведения по семейным обрядам и повериям в Московской губернии. Как можно судить по сохранившимся черновикам, с большой степенью подробности был описан ею свадебный обряд в Можайском уезде (сначала по воспоминаниям старых людей, а затем по собственным наблюдениям). Объективность ученого не позволила ей ограничиться фиксацией элементов одной лишь традиционной культуры: обстоятельно описывает собирательница и новые формы обрядности, например праздник «октяб- рин», заменивший крестины новорожденных. Очень интересны и сохранившиеся в канве этнографических описаний свидетельства очевидца жизни подмосковных деревень, жители которых с трудом осваивали новый миропорядок. Елена Николаевна фиксирует высказывания крестьян о нарушении старых устоев, о первых в селе некрещеных детях, о действиях комсомольцев, не давших исполнить обряд «опахивания», об отношении к Дому отдыха, устроенному в имении князя Гагарина; передает воспоминания о самом князе, в котором крестьяне чувствовали опору и хозяйственную поддержку при стихийных бедствиях, неурожаях, пожарах и т. п. Можно предположить, что Е. Н. Елеонская пыталась разузнать и о заговорной традиции и знахарской магии в этом регионе, однако такие материалы до нас не дошли. Часть рукописи, которая публикуется в настоящем сборнике под названием «Записи обычаев и обрядов Московской губ. Можайского уезда», позволяет предположить, что работа готовилась к печати, но так и осталась незавершенной.
Оживление научной мысли в 20-е гг., появление в 1926 году нового журнала «Этнография», попытки возродить деятельность ОЛЕАиЭ способствовали тому, что Е. Н. Елеонская вернулась к замыслам продолжить исследования заговора и колдовства. Давно отложенные ею наброски о вредоносной магии, об обрядах оберега скота и другие вернулись на ее рабочий стол. С прежним энтузиазмом она взялась за доработку трех очерков, которые предполагалось объединить в одной книге. Под названием «Сельскохозяйственная магия» книга была полностью подготовлена к выходу в свет в 1929 году. На обложке отпечатанного корректурного экземпляра книги в последний раз значился гриф Этнографического отдела ОЛЕАиЭ. В связи с запретом Главлита на выход книги в свет набор ее был рассыпан и тираж так и не состоялся.
Год «великого перелома» в колхозном движении (1929) оказался великим переломом и для отечественной этнографии. С 5-го по 11 апреля 1929 года состоялось Совещание этнографов Ленинграда, на котором присутствовал почти весь состав специалистов-этнографов. Задачей Совещания было внедрение марксизма в этнографические исследования и определение места этнографии в советском строительстве. В результате драматических событий, разыгравшихся на заседаниях этого Совещания, были раскритикованы все доклады ведущих специалистов (П. Ф. Преображенского, В. Г. Богораза, С. Ф. Ольденбурга, Б. М. Соколова) и принята резолюция, содержащая следующие решения: «советская этнография не может плодотворно развиваться, абстрагируясь от < —> единственной подлинно-научной методологии — методологии диалектического материализма, методологии марксизма»; «внедрение марксизма в этнографические исследования является насущнейшей задачей, которой должно быть уделено особое внимание всех этнографов». Выдвинув лозунг «от классиков этнологии — к марксизму», Совещание наметило генеральную линию развития советской этнографии[10]. В заключительном слове председательствующий сообщил, что «отныне решения Совещания являются обязательными для каждого этнографа, желающего активно содействовать социалистическому строительству»[11].
С 1929 года была полностью прекращена деятельность ОЛЕАиЭ, осталась неосуществленной идея организации нового журнала «Земля и люди», надолго законсервирована вся тематика, связанная с изучением магии, обрядов, гаданий, суеверных представлений и всей традиционной духовной культуры русского крестьянства. Дальнейшие события показали, что Совещание 1929 года было лишь первой пробой сил в деле насаждения марксизма в этнографии. С 1931 года журнал «Этнография» стал выходить под названием «Советская этнография», на обложке 1-го номера было заявлено, что журнал «борется за перестройку этнографических исследований в интересах дела культурной революции», «ведет жестокий обстрел всех враждебных марксизму течений в этнографии», «дает решительный бой буржуазной и клерикальной этнологии».
В этом же номере был дан образец «жестокого обстрела» тематики, связанной с колдовством и магией. О монографии Н. В. Никольского «Народная медицина у чувашей» (Чебоксары, 1929) было сказано, что эта вреднейшая книга, превозносящая деревенские суеверия, знахарство и повитушество, ничем не отличается от дореволюционной этнографической литературы, созданной «агентами царизма», «лакеями буржуазии и дворянства», большинство из которых «выходцы из поповской и кулацкой среды»[12].
В контексте этих событий становится очевидной обреченность подготовленной Е. Н. Елеонской книги «Сельскохозяйственная магия» и рукописи «Записки обычаев и обрядов Московской губ.», как и всего направления ее прежних научных занятий. Для Елены Николаевны осталась лишь сфера служебных обязанностей сотрудницы Музея народоведения, где она занималась этнографией народов Сибири и Дальнего Востока. В ее задачи входила подготовка к печати научно-популярных брошюр об одежде, жилище, занятиях коряков, алеутов, чукчей и других народностей. Занимаясь комплектацией фондов Музея и организацией выставок, Елеонская старалась уделять внимание предметам культа, шаманской одежде, народным игрушкам и всем деталям, так или иначе близким к духовной культурой.
Новые надежды и связанный с ними прилив сил испытала Елена Николаевна в период 1923—1934 гг., когда ей представился случай подключиться к разработке темы о традиционной детской игрушке. В сентябре 1932 года к ней обратился Научно-экспериментальный институт по игрушке г. Загорска с официальным письмом, в котором просил ее помочь профессиональными консультациями этнографического профиля в деле создания образцов игрушек на тему «народности СССР». Сам Институт был организован как центр идеологического контроля за качеством детских игрушек, производство которых до 30-х гг., как считала новая власть, было пущено на самотек. В задачи Загорского института входило создание «подлинно советской игрушки» как средства коммунистического воспитания детей. Однако в планы Института удалось включить и издание материалов по истории традиционной игрушки народов СССР. К его подготовке были подключены сотрудники Музея народоведения и издательство «Academia».
С июня 1933 года под руководством Е. Н. Елеонской начали производиться съемки игрушек, находящихся в фондах Музея народоведения. Деловая и личная переписка Елены Николаевны за этот год состоит в основном из писем участникам сборника, в них обсуждается состав авторов, художников, вопросы об отборе иллюстраций, о сроках сдачи рукописи, о формах оплаты. К подготовке этих материалов Е. Н. Елеонская подошла со всей ответственностью ученого, с жадностью набросившегося на профессиональное дело. Она разработала программу для сбора сведений и для описания игрушек, образец индивидуальной карточки к игрушке, схему статей, проект предисловия к сборнику, рекомендации по отбору иллюстраций. Многие из этих документов сохранились в ее личном архиве[13]. Например, программа для сбора сведений об игрушках включала пункты о географических зонах распространения типов игрушек, об общих этнографических характеристиках той или иной местности, об особенностях материальной культуры, промыслов, семейного и общественного быта, о положении ребенка в семье, о комплексе детских подвижных игр, о национальной специфике игрушки, о ее связи с культом, обрядами, праздничными церемониями и т. п. Индивидуальная карточка игрушки состояла из 30 вопросов, разделенных на три раздела: общие, педологопедагогические и этнографические сведения.
По наброскам незавершенного черновика предисловия можно судить о том, что готовилось уникальное издание, которое было «первою попыткой дать сведения о тех игрушках, которые до настоящего времени имеются в руках детей народов СССР». Материалом для него послужили коллекции музеев Москвы, Ленинграда и других городов, а также личные наблюдения собирателей. Кроме того, «все, что можно было извлечь из имеющейся до сих пор литературы об игрушке народов СССР, нашло себе место в предполагаемых статьях»[14]. Отмечалось, что большая часть материалов собрана лишь в самые последние годы, а описана и воспроизведена в русских фотографиях впервые.
Легко догадаться, что до публикации этого интересно задуманного сборника дело так и не дошло. После предварительного ознакомления с ходом работы представители Загорского института игрушки сочли, что подготовку издания следует прекратить. Редакционный сектор издательства «Academia» вынужден был направить в Музей народоведения письмо
следующего содержания: «Тт. Аркину, Елеонской, Оршанскому. Уважаемые товарищи! Настоящим ставим Вас в известность, что, согласно решению директивных органов, сборник «Игрушка народов СССР» на ближайшие годы с плана нашего издательства снят. 25 августа 1934 г.»[15]. По-видимому, этнографический подход к изучению игрушки не оправдал ожиданий заказчиков, а главное — не смог обеспечить надлежащей критики старых образцов буржуазных игрушек, «которые тянули назад к погибшему капиталистическому прошлому»[16].
Похоже, что работа над этим несостоявшимся сборником была для Е. Н. Елеонской последней попыткой найти свое место в научных исследованиях советского периода. Отдельные краткие заметки публиковались еще ею в 1938—1939 гг. в журнале «Игрушка», но это были лишь немногословные сообщения об организации самодеятельного кукольного театра в школе или практические советы об изготовлении игрушек. В последующие 12 лет жизни из-под пера Е. Н. Елеонской не вышло ни одной научной работы.
В трудный военный 1943 год выпало Елене Николаевне скромно отметить свое 70-летие. Глубоко растрогала ее единственная заметка в печати, откликнувшаяся на это событие: некогда работавшая вместе с ней над сборником об игрушке Евгения Рейнгольдовна Бинкевич сумела опубликовать краткую информацию о жизни и научной деятельности «старейшего русского этнографа-фольклориста»[17].
С особой бережностью хранила Елена Николаевна у себя письмо, содержащее теплое и искреннее поздравление одного из ее друзей,
В. Ф. Рисичи, который писал: «Сердечно приветствую Вас с исполнившейся юбилейной датой Вашей жизни, а следовательно, и Вашей научной деятельности. Окидывая взором прошлое, не могу не признать, что Вы, дорогая Елена Николаевна, всегда занимали и