Дневник призрака
22 июля 20хх года
Я не знаю, кто сможет услышать меня, кому это сейчас говорю. Возможно, всё сказанное – только шутка, игра расстроенного воображения или очередная тщетная попытка найти собеседника. С чего бы начать? Ах да! …Который день рядом со мной клонила ветви огромная вишня. Люди постоянно походили к ней, обламывали побеги, к которым могли дотянуться, жалели, что они – не птицы, а пернатые собирали ягоды наверху. Который день уже смотрел на них, снова узнавая голос знакомой старушки Веры, и я бы хотел ей помочь, но как? Могу легко взмыть в облака, доля секунды – и я на макушке дерева, но рук нет, нет тела. Я – призрак, что не может ничего удержать…
Тоска. Разве только её и мог впитывать в себя, удерживая внутри нематериального тела. Руки, бесполезные прозрачные руки! На что они теперь у меня? На что жизнь, когда это – существование?
Я не привык. Сегодня не хорошо и не плохо, и так у меня нынче всегда. Наконец-то, стало чуть холодней – погода принесла облегчение. Мою красавицу вишню прямо сейчас продолжал гнуть и ломать ветер. Дождь превращался в ливень, затем ненадолго тучи расступились, выглянул точно смеясь один лучик солнца. И снова, снова ужасный дождь! Солнце точно смеялось.
Я лишь призрак, без имени, без дома, без понимания. Могу летать в облака или сновать средь людей и слышать песни их жизней. Иногда, когда становится особенно грустно, слушать их мысли, фантазировать и догадываться. Нужно лишь подлететь очень близко или пройти насквозь. Не так сложно залезть в чужую голову, оказалось.
Тоска пожирала меня, и вечная жизнь – это пытка.
Ветер! Постой! Ветер? Не знаю, кому сейчас говорю… Наверно, мне хотелось бы просто делиться своими мыслями, наблюдениями. Эй, друг! Не лети! Позволь это сделать с тобой. Выслушай меня, только внимательно.
30 июля 20хх
…Сильный ветер всё-таки доломал ветки моей любимой вишни-красавицы. Так жалко было смотреть, как они, тяжёлые и обречённые, клонились в разные стороны, а после ствол трескался, а ты стоишь и понимаешь, что ничем не можешь ему помочь. Дерево устояло, обошлось, можно сказать, малой кровью, но самые красивые веточки! Самые сильные, самые плодовитые! Стоял около часа, в молчании склонив свою призрачную голову и гладя призрачными руками раненую кору. Теперь на асфальте рядом много оборванных листьев и раздавленных ягодок. А ведь совсем иная судьба ждала их поначалу…
Из-за сломанных веток пропал мой любимый изгиб, на котором было так удобно сидеть и с которого открывался прекрасный вид на округу. Пришлось распрощаться с этим временным домиком – была ни была, где я только не жил. Разве это первое место? Моя память началась вовсе не здесь. Решил прогуляться среди людей. Да, не очень-то удобно делать впечатление, что ты идёшь по земле. Парение от ходьбы отличалось.
Хватило меня ненадолго. Помню, было красиво, когда раньше на этой земле рассыпались белые цветочки вишни или ветер нагонял оторванные жёлтые серёжки акации. Цветы красивее раздавленных ягод. Эх, настроение сегодня – одна ностальгия.
Несколько раз оглядывал местные многоэтажки. Не то чтобы мне хотелось остаться здесь, но и лететь куда-то далеко – я очень ленивый призрак, я против. Поэтому лучше здесь. Понравился один аккуратный балкончик на втором этаже, на стеклянные стены которого как раз падала тень от оставшегося любимого дерева, и оно рядом – всего в двух шагах.
В мгновение преодолев стеклянную стену, я сел в уголке и долго сидел, на вязаном коврике, в одиночестве. Конечно, со смертью я многое потерял, многое – да что там! – всё стало восприниматься иначе, но кое-что и с тех пор едва ли во мне изменилось.
Солнце садилось. Снова небо заволокло тучами. Синие и фиолетовые гиганты иногда скрывались под крыльями чёрненьких точек. Это летучие мыши, понял я. Уставший и обессиленный, ещё долго сидел в уголке, грея незримую душу в последних тёплых лучах. Тепла оставался всего один август – не самая лучшая новость, наверное.
…Очнувшись в ночи, я вспомнил, как когда-то сидел на подобном балконе при жизни. Да, только очень давно! Или недавно? Когда это было? Время стало восприниматься иначе, точнее сказать, я потерял счёт времени и лишь этот, с позволенья сказать, дневник помогал хоть примерно ориентироваться в прежнем пространстве. Прогулялся на кухню моей «новой» квартиры – недурно, недурно, уютно и хорошо. Сверил свои предположения с календарём, собственно, ради него и шёл. С тоской в глазах долго смотрел на тарелку с инжировым вареньем с лимонными дольками. Больше я не могу чувствовать ни один вкус. Съел бы сейчас всю – и тарелку, и стол тоже.
Когда-то в похожей кухне я часто пил тёплую воду с лимоном, ел мороженое, помогал маме и бабушке. Сидел на просторном балконе с телефоном или блокнотом в руках и что-то писал, писал… Как сейчас помню тот день, точнее один из них: свежий воздух, горшки с перцами на окне, попытка посадить абрикос или яблоню. Хорошее было время. И лет, так мало лет!.. Восемнадцать, девятнадцать? Не помню. Многое забылось, да так, что уже не вернуть.
Тогда я воображал, что став призраком, потому что покончил с собой, летаю, скитаясь, - жалкая попытка представить запретное и неописуемое. Жалкая попытка… А теперь понимаю: пророчество! Так же, как и тогда, едва помню, что писал в грустном порыве. Какие-то слова. Строчки. Похожие на обрывки стихи. Строчки стихов. Где они? Куда потом улетели? И что произошло со мной?
Что-то случилось. Сам или с помощью кого-то я обрёл «желанное» тело призрака, но это оказалось отнюдь безрадостно и совсем-совсем по-другому…
3 августа 20хх
На балконе вечером самое то. Очень тепло, не жарко, за окном – сине-фиолетовая парча. Вспомнил, как сидел так, поджав ноги, на своём балконе, писал что-то, или печатал. Пусть с тех пор и прошло много времени и многое позабывалось, в последнее время вспоминается всё больше событий. Возможно, я даже попробую вспомнить свой день и причину смерти. Но это потом, а сейчас…
Долго пытался найти то, что сможет подтолкнуть меня к такому открытию. Бродя по чужой квартире не один раз ловил себя, как засматривался на пучки засушенной ромашки и собранные в небольшие бусы друзы красных острых перцев. Но ничего, только внешность.
В ходе разглядывания ромашки выяснял ещё одну пренеприятную новость: мой нематериальный нос полностью утратил способность чувствовать запахи. Логично, ведь он – тоже призрак, и в тоже время!.. Снова стало невыносимо грустно. Даже шалость с прохождением через стены больше не утешает, радость не несёт ничего.
10 августа 20хх, вечер
Хотел ещё что-то сказать, но ветер украл все мысли. Предыдущий мой монолог остался на века неоконченным. Хотя пусть будет так. Боюсь, многие-многие мысли мои (может, все) теперь останутся такими, а ещё их никто не услышит. Не помню точно, что хотел рассказать.
…Помню только, что потемнело довольно быстро, и я долго стоял у окна. Отшатнулся и опустил руки, невольно вспомнив, как боялся упасть из окна под великой силой притяжения. Я же не материален, бессмертен, тогда почему… А на миг стало так страшно, точно снова могу упасть, упаду – и умру, разобьюсь. Должно быть, не до конца ещё свыкся с ролью бестелесного существа. Или никогда не привыкну… Но прошло уже столько лет…
А сколько, сколько?!
Я по-прежнему не помню, как распрощался с жизнью: был ли это несчастный случай, убийство или самоубийство. Даже после минутной ностальгии о страхе, даже после неё, казалось бы… Ничего, пустота. Я хотел начать грустить по этому поводу, но благоразумно решил: всё равно уже не столько важно – ничего от этого не изменится, родных не вспомню, не отыщу, и сам не вернусь в истлевшее тело. Страшновато думать о нём, особенно о том, что происходит произошло с телом. Как это всё-таки отвратительно. Зарёкся больше не думать. Не буду. Никогда-никогда!
…Потом, печальный, сидел на чужом стуле, немного дёргая рукой за висящую ниточку с перцем. Будь сейчас дома хозяева, сказала б, завелся призрак, ведь окна закрыты. А хоть бы и так, всё равно, как бы она оказалась права… Я чувствовал сильную и необъяснимую обиду на смерть, зарёкся также больше не вспоминать старуху. Впредь лучше думать о людях, наблюдать за ними, быть среди них, среди живых, намного приятней и интереснее. Насколько – не передать!
15 августа 20хх
Отныне только о людях…
Сегодня пришла одна любопытная мысль. Хозяйка, девушка, что живёт в этой квартире, как-то долго она лежала в слезах на своём излюбленном диване. Рыдала. Я стоял возле неё, немой, печально глядя в эти красные, красно-розовые, красивые, точно звёзды, глаза. И тогда я впервые подумал: почему всё именно так? Почему в жизни столько страданий и так много тяжёлых мыслей, и так мало солнечной радости?
Стоял я долго, когда надоело – присел рядом с ней, после даже прилёг. Это удивительно, но так удобно было находиться рядом. Нематериальное тело не испытывало никаких ощущений, а душа всё равно чувствовала тепло одеяла. И это расслабляло, и успокаивало. А ещё стало ясно: это тянуло к людям. Поэтому так грустно и тяжело было жить в заброшенных домах и квартирах. Или я ещё не привык. Опять же, никогда не привыкну, наверное. Мы, призраки, почти люди, пусть уже и без тела. Не знаю, сколько должно пройти десятков лет или сотен лет, или сотен тысяч лет… Одиночество – это смерть. Смерть, которая наступает после физической смерти.
Поговорил с котом хозяйки. Она меня не слышит, а этот огромный чёрный Бегемот как раз оказался смышлёным малым. Пришлось, конечно, немного поддаться на уговоры пушистого толстяка и начать чесать его длинную шерсть своими призрачными руками. Уж не знаю, почувствовал он хоть что-то или нет, или это скорей по привычке.
Кот рассказал, что у хозяйки проблемы. Она куда-то вынуждена уехать, она и его увозит – с собой. Скоро наши пути разойдутся. Возможно, навсегда, а может, только на время.
16 августа 20хх года
…И кот не соврал – вскоре я снова остался один. В пустой огромной квартире, полной страдающей тишины. Не могу сказать, что за короткое количество дней, проведённых здесь, так сильно привязался к девушке – нет, совсем нет. Мы по-прежнему остались незнакомцами. Я не ведал её даже имени. И это была не любовь… Но мне её не хватало. Потом только понял, что особенно мне не хватало кота. Этой огромной зверюки, почти метровой чёрной и говорящей шерсти. Любопытная порода – мейн-кун, у них точно есть способности к разуму.
Снова долго я сидел в тишине, на полу, на коленях. Без чувств, без мыслей, без сожалений, без слов. Закрытая на ключ дверь не являлась преградой для призрака. Я мог с лёгкостью пройти через неё, как и через толстые бетонные стены, и не уходил лишь потому, что хотел задержаться в атмосфере тепла и уюта, посмотреть на то, что было ещё недавно привычно. И просто потому, что некуда было идти, лететь дальше некуда.
Но так было лишь до недавнего часа. Двери захлопнулись, их резкий шум ещё долго стоял в голове, и я понял, что оставаться тут всё же нет смысла. Больше нечего делать. Отправиться, что ли, на поиски своего нового друга-кота? Но он может быть уже где угодно. В другом городе, в другой стране, как знать, даже другом измерении, если за это время успело случиться непоправимое…
Когда девушка закрывала двери, я ещё сомневался, но теперь был уверен, как никогда. Встал и рванулся прочь. Мне нужна цель, нужен путь, нужен смысл! Нужен её чёрный кот! И я решил попробовать найти громилу мейн-куна. Не так много их чисто чёрного цвета, чаще встречаются рыжие или как шоколад. Такого увидел впервые.
Решил никогда-никогда не возвращаться больше в пустые квартиры.
21 августа 20хх
Беспамятство напрягает. Кто знает, каким убийцей или преступником был я при жизни? Для чего возродился, по чьей жестокой и милой воле? А может, я был осуждён? Без вины виноватый? И здесь лишь для того, чтобы, пугая, наказать своих врагов, доброжелателей?
Слишком много мыслей и никакого ответа... И никакого кота.
Бродил долго по улице, приглядываясь, за кем бы теперь пойти. За кем или к кому, а что ещё прикажете делать призраку? Ни дома, ни семьи, ни памяти, ни обязательств. Я был уже во всех лесах, исходил все любимые тропы, пытался вдыхать аромат некогда любимых цветов. Был на реке. Падал головой вниз со скал. Пытался нырять и плавать. Можете догадаться, не получилось. Кстати, что странно, воспоминания, связанные с природой, они остались нетронутыми, точно чья-то великая сила приложила свою руку ко мне, и смерть – это своеобразное очищение.
Кто знает? Может, именно в скитании есть мой путь? Забыть всё, что было, хорошее и плохое, плохое однозначно ведь тоже было! – забыть всё, для того, чтобы вернуться… к истокам? И самому стать цветком, или превратиться в листочек, и летать вместе с птицами, и парить с облаками. Не думая о мирском, наслаждаясь... Может, хоть здесь – после смерти – и обрести покой.
…Природа наскучила быстро. До безумия тянуло в город. А улицы так пахли дынями и арбузами. Самое сладкое время. Снова вспомнил, как был живым и ел, точнее давил ложкой и пил их непревзойдённый нектар. Сладкий. Ах, вот и вспомнил. Хоть кое-что. …И как часто откладывал на потом, думая, что «завтра успеется!».
Воспоминания так хороши и одновременно приторны. Невыносимо.
1 сентября 20хх
Сегодня забрёл в небольшой магазинчик. Долго стоял напротив полки с шоколадками. Какая-то девочка прямо через меня взяла две молочные белые плитки. Мои любимые! В первый момент был шок, даже хотелось одёрнуть её, оттолкнуть руку. Какое там. Впрочем, небольшой шок она испытала, когда сумка со сладостями сама вырвалась на пол и рассыпалась. Но это я не специально…
В том же магазине видел старушку без палочки. Почему я говорю: без, да потому, что она подходила ко всем присутствующим и спрашивала их, потеряла. Я бы рад был помочь поискать – всё равно слонялся без цели, без проку, но руки, руки… Ни шоколадку схватить, ни палку поднять. И никто меня даже не видит.
Потом, другой старушке не хватило двенадцать копеек на конфету. Может, вам это покажется странным, но, угадайте, каким было первое движение? Правильно. И пошла гулять моя призрачная рука в не менее незримый призрачный карман. Там всегда раньше были хоть какие-то деньги. А теперь ничего, ничего… Хотел уплатить за неё. И бросился, точно ошпаренный, не веря, что тоже нет денег, навстречу старушке, витрине и женщине-продавцу. Но лишь напрасно потратил все силы. Не увидели. Не услышали. Старушка осталась ни с чем. А полка, проклятая! – даже на сантиметр не сдвинулась. Всё-таки взаимодействовать с этим миром теперь было куда сложней.
Обиделся. Хотел провести свою вечность с людьми, но как-то после этой первой, точнее, что я говорю? – хозяйка кота тоже считается; после второй неудачи и бессилия мной овладела печаль. Такая сильная и такая страшная, вроде тех, что порой пленяют и пожирают весь разум и толкают человечество на самоубийство. Пошёл на море. Топиться. Плевать, что не смогу.
…На берегу было спокойней и тише. Образ милой старушки никак не выходил из головы, но что я мог для неё сделать? Теперь? Даже купить конфету – и то оказалось выше теперешних сил. Мой нынешний облик абсолютно бесполезен. Уж лучше бы умер «как полагается».
Долго смотрел на себя в воду, на отражение, на миг стало очень смешно. Чего я дуюсь? Потому ли, что теперь не чувствую прикосновения каждой прохладной капельки, не могу ощутить рукой, каждым пальцем своим, и лицом мельчайшие переливы температуры, не могу погладить, не могу приласкать. А стихия так и набегает под ноги, пытается согнать, встряхнуться, успокоить. Она же не понимает, что я изменился, она думает, что всё по-старому, или изменилась она.
Ну уж нет! Хватит напоминать мне, как было.
Заболеть в своём новом теле я теперь не мог, поэтому сидеть с мокрыми ногами на песке представлялось совсем не опасно. Любовался закатом. Мечтал. Море печаль успокоило.
А потом заметил любопытную парочку и решил понаблюдать за ними. Чёртова привычка прятаться за камнями, ведь я невидим! Пользуйся ситуацией, называется, пользуйся, а не беги от неё. К этому привыкнуть непросто.
Так что же за пара, спросите вы? Вы… Мои воображаемые, единственные собеседники. Только вами и живу я в последнее время, мыслями, мечтами о вас… Хочется, чтобы слушали. Хоть рыбы, хоть птицы, хоть кто-нибудь видел или слышал тебя. Тишина, как и одиночество, невыносимы.
Из-за камней показалось двое: парень и девушка. Она с такими длинными, как расплавленное золото волосами, он – обычный мужик, с рюкзаком за спиной, загорелый, немного уставший, но радостный. И как только заметил его эту вымученную усталостью радость, стало противно. А рюкзак, рюкзак! Как давно не ощущал я никакой тяжести. Вспомнилось. Снова вздрогнуло всё внутри. Вот, и улыбайся опять тому, что тяжести таскать, надрываться не надо, а оно лишь рыдать теперь хочется…
Но хватит мыслей. Полноте! Прости, мой любимый собеседник, прости, что отвлекаюсь иногда, не так просто обуздать воплощённый в одну огромную мысль страх и разум.
Мне проще будет продолжить описывать. Девушка… Она не зря сразу привлекла внимание. Нетта, или как тебя звал мужчина? Златовласка, что вилась на солнышке, прыгала вокруг камней и смеялась. Она искала укромное место и после нашла его – прямо рядом со мной. Только высуни голову и протяни руку – настолько близко. До мурашек, до странного невыразимого чувства. Она сидела и стояла так близко, что казалось просто невозможно не видеть друг друга сейчас.
Смотрел на неё, затем опять защемило. На какое-то время спрятал невидимые глаза в пол, то есть в камень, с неожиданным удивлением начинал рассматривать его – там всюду оказались окаменелости. В основном ракушки, моллюски, но были и звёзды, и даже ёжи. Жаль, рыбы нет. Снова я отвлекаюсь! Намного большего размера живая рыбка сидела на расстоянии вытянутой руки.
И если бы только рыбка. Русалка! Ах, вот в кого превратилась девушка. Буквально за миг. Не перестаю удивляться людям, не перестаю не знать, что сказать. Она оказалась косплеером. Натянула явно сшитый своими руками хвост, немного обтрёпанный, с торчащими в разные стороны нитками, но тем он был и хорош, так сильно походил на настоящий, что я спутал деву с русалкой… А я думал, нет уже ничего, что могло бы так сильно удивить и обрадовать.
Девушка с рыжим хвостом бросилась в воду. Нагнулась, прыгнула, поплыла. Она плавала, как настоящая… И на миг снова показалось: а может, ну а может, раз я стал призраком – есть жизнь после смерти, на этом свете есть и ещё чудеса? Кто знает?
Мужчина, сопровождавший рыжеволосую, тут же принялся настраивать камеру и снимать. К сожалению, большинство невероятных историй куда проще, чем хочется: он был фотографом, а значит, догадка про дочь моря не подтвердилась. Никакая она не русалка, но вдруг…
С другой стороны пляжа, немного озябшая, мокрая и замёрзшая, и заплаканная, шла вместе с бабушкой девочка лет шести. Они уже уезжали – явно в спешке и по каким-то не совсем радостным причинам покидали пляж, направлялись в сторону катера. Бабушка несла круг и продолжала ворчать на ребёнка, обмахиваясь и давя на ходу летящих и кружащих вокруг мелких бабочек, крабов и выброшенных волнами медуз.
А девочка с трудом сдерживала слёзы. Давясь, ела огурец, бежала, не успевала. И вдруг повернула голову – а там русалка. Она стала звать: «Баба, баба, смотри!» Бабушка не отзывалась. Лишь ещё больше скорчилась и нахмурила нос, вероятно, думая, что таким образом малышка пытается опять привлечь внимание и оттянуть время.
«Но там, правда, русалка! Смотри!.. »
И в указанном месте русалка была. Пусть и не совсем настоящая. Та самая девушка, что натянула хвост и затеяла необычную фотосессию, она стала сказкой, мечтой, лучиком надежды и счастья. …И когда я смотрел на маленькую грустную девочку, я больше не видел её. Взамен рядом с бабушкой шла совершенно другая. Волшебная! Я был даже больше, чем уверен, что она так и пронесёт этот день через жизнь, думая, что увидела сказку.
«Не только я её вижу! Дядя тоже снимает русалку!» - ещё долго звучало в ушах. А потом слова поглотил ветер. Не удивлюсь, если через много лет она напишет блестящую серию книг, и все они будут о море, о ней. Такие моменты, знаю, никогда не проходят бесследно.
14 сентября 20хх
Бабушки на скамейке подали одну идею, почти весь день думал над ней, в итоге осуществил. Рядом с тем домом, где недолгое время жил я, как уже вроде бы говорил, находилась автобусная остановка. Так вот, на ней часто в ожидании своего рейса сидели люди с пустыми вёдрами, корзинами, пакетами и мешками. Они ехали в сторону дач, а на дачах водились коты и собаки. И, кто его знает, может, туда отправилась моя недавняя незнакомка?
Это было отчасти весело, отчасти веяло ностальгической ноткой. Присмотревшись в мужчине с самыми большими пустыми вёдрами, я вскочил за ним в салон автобуса, сел рядом на соседнее пустое сидение, и, о, моё счастье! – никто не сел на меня вплоть до самой конечной. А потом мы пошли через поле, петляли долго по виноградникам, и я забыл уже, каково это прыгать по свежее вспаханному полю, пытаясь найти место, куда поставить ногу и не упасть. Кажется, иногда, шагая след в след за человеком, я забывал о том, что сам уже давно призрак. Что мог не шагать, а лететь. Но так было мне интереснее.
Потом мы шли в гору, человек пару раз останавливался, вытирал пот, отвечал на звонки жены, я стоял рядом и слушал. Не скажу, что это было прямо так занимательно. Я слышал и не слушал, оглядываясь, рассматривая каждый ближайший участок, высматривая своим невидимым взором хоть какое-либо движение, чёрную точку – кота; и мимо пробегали животные, но все, кто встречались, были другого цвета, иные.
Человек, за которым я шёл, оказался неинтересным: он долго возился с замком, долго и скучно поливал нецветущие розы, копался в листве, устало, с опущенным взглядом, таскал какие-то мешки, листья и прочий мусор. Как-то вяло и без интереса он выполнял свою работу, ходил, точнее блуждал по даче, и с грустью смотрел на забор, по правде, даже не забор, а то, что от него осталось... Через сломанные палки и ветки был виден лес, большая и широкая поляна. Полянища! Кажется, когда-то там стоял дом, росли яблоки и инжир, но бабушка, хозяйка этого домика, землю свою продала, умерла, и в лес превратился участок.
Потом, долго слышались крики и имена, к мужчине обратилась другая соседка. Они начали ссориться за какую-то сливу. Кошка с мышью в зубах, что вынырнула буквально из ниоткуда, из моря травы, дачных зарослей, объяснила, что и к чему. Что люди поссорились, ломали друг другу жизнь и судились, даже судились, но всё равно никак не могли поделить точные границы дач. А эта одиноко стоящая слива в итоге стала границей – половина ветвей отошла женщине, половина осталась у мужчины. Каждый поливал только свою сторону, подсыпал соль на другую, иногда не поливал или забрасывал мусором корни.
Снова бессмысленные слова обрушились на ни в чём неповинное дерево...
А потом был костёр. Человек, переругавшись и кое-как помирившись с соседкой, наконец, приступил к тем делам, что планировал не один месяц. Не зря у него было так много вёдер и не зря в одном из них, на дне, как оказалось, лежало два бутерброда. Невольно, в какой-то момент, мне даже показалось, что этот мужчина взял один для себя, а второй…
Не для меня, нет. Призраки ничего не едят, он тебя даже не видит, очнись!
…Мы сидели весь вечер и почти всю ночь напротив костра. Смотрели на языки пламени, сжигали ненужный хлам. Точнее, нет, мужчина сжигал, а я только сидел рядом и хотел бросить в костёр хотя бы маленький листик. Один листик… Ночью было особенно грустно, но так спокойно и тихо. Мне понравился дом, его крошечный, потрескавшийся и полностью обжитый мышами и крысами, всё-таки в нём было и что-то хорошее. Что-то хорошее жило там, пусть и за много лет до сегодня.
Человек зашёл в дом лишь к утру. Поспал пару часов и ушёл, и больше с тех пор мы не виделись. Его кошка, серая, маленькая, с полосками, та самая, что ловила крыс и мышей, я остался с ней. Она продолжала рассказывать мне про грустные истории с соседями, сварливую жену, троих неуправляемых братьев-детей. О том, что раньше для человека дача была единственной отдушиной – целой вселенной, а теперь он с утра до вечера на работе, времени нет ни на что; вот, и приходится выживать, кто как может.
И, нет, она не видела моего знакомого чёрного толстячка. Я расписал кота очень подробно, но в ответ прозвучало: «прости, не видела». Занятая своими делами кошка, да шестеро её молодых отпрысков, которых не видел я, да только слышал их писк, не стали, увы, моими новыми собеседниками. Ушли, разбежались, испугались и разбежались в разные стороны. У них были свои дела. Правильно, какое им дело до призраков? Зачем он им? Кому он вообще теперь нужен?
Сидя в домике, полном мышей и пыли, я много передумал различных мыслей. Осмотрел все полочки, посидел, полежал, успел даже в безделье послушать тишину, разрезаемую лёгким скрежетом и тихим топотом лапок, и сверчков. Хвостатых друзей я не видел, они прятались искусно за стенкой, ползали под картонкой, под потолком. Они были где-то далеко и одновременно с тем здесь, совсем рядом. Они были, но оставались невидимы. В точности, как и я.
Глядя в пустой камин и помня перед глазами последние огоньки затухающего костра, меня впервые стало посещать какое-то странное едкое чувство. На сей раз не печаль, нет, что-то больше, сильнее, отчётливее. Что-то, пока ещё не имеющее названия и границ. Чувство или ощущение?
Этот мужчина, женщина… Вёдра, полные слив, инжира и яблок, и такая судьба. Почему люди не могут нормально жить? Почему обязательно везде случаются недопонимания, ссоры, скандалы? Как будто они преследуют нас, как будто нельзя иначе? Боль, отчуждение, ти-ши-на. А где же место для радости? Где оно, почему исчез свет? Мы ничего не помним, не запоминаем, не запоминаем хорошее, а помним долго обиды? И, умерев, тоже обращаем вниманием в основном на одни причины для слёз? Всюду одни сплошные слёзы, проблемы и нищета. Холодно. Почему так происходит? И почему так холодно здесь и везде? За что эти двое так сильно возненавидели друг друга? От ерунды. Почему только уныние и одиночество, серые и пропитанные разрухой дома? Пустота, тишина, беспомощность.
…Моей радостью спустя пару часов стала маленькая серая мышка, вышедшая из-под дивана за яблоками.
И всё-таки почему?
На самом деле я знал ответы на большинство вопросов, но не был согласен, спорил, негодовал. Смотрел на росший рядом высокий молодой дуб и снова негодовал, понимая, что с ним также однажды, через годы, поступят неправильно. Если, например, хозяин однажды загнётся от тоски, сломается, продаст свою дачу, он ведь станет никому не нужным, обычный лесной дуб, подумайте сами! – на даче, посреди участка, рядом с бетонной тропой и в полуметре от домика, и его срубят и выбросят, да? И на его месте будет банальный цветник, бонсай, бамбук или модное в последнее время авокадо. Чахленькая серо-буро-малиновая розочка, полусогнутое деревце, умирающее от холода, тоски и тяжести собственных листьев. Да. И даже не спрашивайте, откуда – ясновидение.
Муравьи, как суетливые мысли, ходили туда-сюда. Они начали есть вкусный дуб, не дожидаясь, пока придёт его время. Хотелось, чтоб и меня кто-то нашёл и съел…
15 сентября 20хх
В домике слишком холодно. Решение остаться в нём показалось теперь бессмысленным. Хозяина и его крикливой соседки не видно, не появлялась и кошка с котятами, а холодный дом – что с него взять? Почти голые стены из камня. Мыши, объедки еды… И холод, ужасный холод! Кажется, я зарекался больше не оставаться в таких помещениях.
Вспоминал, как ещё сутки назад было приятно млеть у костра. Знать, не все ощущения унесла с собой моя смерть. Эх, если б можно было только найти вчерашние спички, разжечь огонь! Пламя бы пригодилось, определённо.
И оставалось только мечтать, как если бы я это смог (или пришёл человек и помог), подбежал к костру, прыгнул в огонь, протянул ноги и лежал там, греясь и подпитываясь энергией… Наверно, странно звучит?
…И почему мужчина ходит сюда так редко? Приходит лишь по ночам, вечерам да раз в месяц? С чем будут его следующие бутерброды? Увижу ли я котят? Котята… И вслед за этой мыслью опять вспомнил: я шёл вообще-то искать кота, а не сливаться с жизнью случайного дачника. Не сошёлся свет клином на нём, но на ком-то же он однажды сойдётся?
22 сентября 20хх
Просыпайся!
Я открыл глаза этим утром от незнакомого голоса и подскочил, как ошпаренный. Что случилось? Кто? Что? Где я? Затем память быстро вернулась на место. …Я лежал или полулежал на невысоком склоне, усыпанном мокрыми жёлтыми листьями. Были, здесь листья и рыжего цвета, уже увядшие, скрюченные, были и привычно зелёные; в этом году осень началась рано, рано повеяли холода.
Я сидел на этой листве и ни о чём не думал, как говорится, просто смотрел в потолок, в моём случае – серое грустное небо. Как вдруг этот голос. Кто? Обернулся и увидел позади себя тень. Полупрозрачная, белоснежная, но пульсирующая. Нет, не душа, а дух, - откуда-то пришла информация.
- Ты кто?
- Что ты тут делаешь?
И я ответил честно:
- Наверно, устал с дороги. Искал кота.
- Идём, пригодишься.
…И только потом я увидел её. Девчонка! Нет, молодая женщина с лицом ребёнка. Ведьма. А почти невидимый дух – это её охранник. Она была облачена в высокие чёрные (явно очень дорогие кожаные) сапоги, светло-зелёное старомодное платье, украшенное необычными вышивками и расшитое настоящими камнями, сначала подумал – искусственными; искусственными, притом очень искусными были только её рога на голове, явно ручной работы; и в целом такая внешность, что сразу становилось понятно: эта девчонка – ведьма, вот кто стоит перед тобой.
Она куда-то направлялась, стражник шёл впереди. Дорожка между двумя высокими занесёнными лесами гор превращала это место в ущелье. Только не доставало воды.
- И? И куда мы? Подождите!
Мой новый, особо не разговорчивый собеседник всем своим строгим видом и взглядом, всем своим существом показывал, что он не смеет задерживать госпожу, не смеет перечить ей, а я ей, понятное дело, перечил.
- Иди молча. Помогать будешь.
- Но я хочу знать, куда мы?
К счастью, ведьма была в хорошем расположении духа.
- Оставь его в покое, Самсон. Парню итак досталось.
…И ничего особенного на самом деле в тот день не случилось, но сам факт диалога, факт того, что меня увидели, меня услышали, факт участия и внимания заставил улыбаться и вызвал румянец на незримом челе.
Как хорошо, что и страж, и ведьма могли меня и видеть, и слышать!
- …Лишние руки никогда не лишние, - пробормотала под нос девушка в узорчатом платье. Она явно читала мысли – такой, вот, чудовищный демонизм. Пришлось слушать каждое слово, повиноваться.
Долго ли шли мы так – до самого конца петляющей дороги или нет, не могу сказать, я не сильно присматривался, и деревья были все одинаковые.
- Так, какого кота ты ищешь? – спросила ведьма. Не зря я когда-то слышал, что их энергия примерно равна кошачьей, у ведьмы и кошки поразительно много общего, она даже немного напомнила мне Бегемотика, хоть и была сама по природе блондинкой.
- Большого и чёрного… Не помню его породу.
- А мы уже пришли, закругляйтесь!
…Дальше был ритуал. Мне придётся отказаться от большей части пугающих и одновременно завораживающих описаний, так как пришлось дать слово, а ещё я почти не смотрел. Я участвовал, по сути, лишь косвенно, как ещё одна сущность, поддерживающая в тот момент Силу. Массовка. Никакой главной роли. Но увидел своими глазами сегодня я много всего. Даже из того, что успел.
Кем была эта девочка-ведьма и почему встретила и позвала с собой именно меня, а не какого другого призрака, кто её знает? Суть не в том, какой была она или что вместе мы сделали, а в том, что всё это хоть немного скрасило мою скучную жизнь. Полусонные лежания на траве и листве. Дремота в лесах, в чужих домах и на дачах, да бесполезные попытки сделать что-либо для людей. Я давно уже сбился со счёта, сколько сменил их. И даже сомневался, кота ли я там ищу. А может быть, не кота? Себя, своё счастье и будущее. И шёл уже по привычке. Забрёл в лес, уснул, а дальше – вот это зовётся судьбой. Нужно было каким-то богам и энергиям, чтобы мы встретились, чтобы это заразило надеждой. Милость небес для самого последнего призрака.
Жаль, больше не было у меня таких дней. Ни холодных, ни тёплых, ни необычных, резко скрашивающих скучный однообразный мир. Только представления и фантазии об этой девушке и её друге тоже немного радовали, но уже не так сильно, как реальные встреча и колдовство.
…Глазам снова чудился лес, только на сей раз – багряный и красный, и она, эта милейшая особа с удивительно, нет, чрезвычайно и удивительно красивым лицом, как она доставала из небольшого кармашка своего наряда чайник и чашечку. Сидела на пеньке и с наслаждением впитывала озоновый воздух, и отдыхала. А на другом пне сидел её фамильяр – достаточно крупный и рыжий, как феникс, хомяк, который невесть откуда умудрился достать (вроде из-под листа) малюсенькую чайную чашечку, и они пили чай вместе. В чашке хомяка-фамильяра плавала большая ромашка, он фыркал, чихал, чесался, а затем опять брался за старое.
…Казалось, что её руки пахли розами. В миру, где А. (не могу назвать имени) никто не знал, как ведьму, она самая обычная красивая девушка, варила варенье из роз, которые растил дома их папа. Розовое варенье кипело, как зелье. Толстый хомяк, наевшись в третий раз за обедом, скрутился в шар и спал, пытался спать в форме шара, опустив голову вниз и смешно оттопырив маленький хвост и задание лапы. Временами обое отвлекались, и он, и она брали из прозрачной вазочки печенья-рыбки. И он, и она их ели. А ещё ели малину и голубику.
На заднем дворе ведьмочка кормила голодных чёрных котят соседа кусочками сыра и сладкими вафлями. Удивительно, но котята согласны были даже на сладкое. Больше того, на всё! Довольная, счастливая и утомлённая своим вареньем, бытом и страшным мяуканьем, она вновь отправлялась в комнату, где под кроватью лежал вчера начатый ритуал… Чёрная алтарная ткань, чёрно-синие свечи, особые слова и дары.
Вот тебе и коты!
- Выбирай! Забирай своего! – слышался голос стражника.
Хорошие фантазии, однако, тёплые, сладкие, я бы сказал, ароматные, даже пряные и приятные. Похвалил себя, а затем осадил: хорош придумывать – не писатель. Я даже в имени её не уверен, а уже… А уже пою дифирамбы. Интересно, конечно, всё получается.
…Только мечты, даже самые сладкие, крайне быстро летали. Под ногами снова сухие и мокрые листья. Скука, тоска и слякоть. Чувствовалось, что скоро зима. Замёрзну. Будет первый в истории мира всей Вселенной закоченевший и замороженный призрак. Мороженный.
Фантазия осталась и после смерти.
Это – единственное, что спасало и отвлекало от тьмы.
26 сентября 20хх
Может, я поторопился сказать, что больше в жизни не было ничего интересного, определённо поторопился: оно было, только со стороны. Я снова стал свидетелем, очевидцем странной, весьма даже странной картины. И до сих пор не знал, что это такое на деле.
Сначала, когда я стоял у дороги и смотрел на бесконечный поток машин… А впрочем, нет, нет – не так; не имеет значения, что я делал, что никак не мог перейти дорогу, боялся шагнуть навстречу (насквозь) и броситься под машины, и рядом сидела на коне девушка, и мы ждали вместе, вздыхая почти в один такт…
Когда я остался один и не знал, куда идти далее, исходил кое-как весь наш маленький город, успел заскучать, насмотреться на всякое-разное, заглянув во все дачи и не нашёл там того, что искал, именно в тот момент странное кое-что и случилось.
Не знаю, что оно. Честно, не знаю. Точно сон, галлюцинация, мираж пустыни. Я повернул голову и там, где ещё пару секунд н<