– Стэнли, он умирает! – подхватил кто–то поблизости, и голос его тоже показался Майклу знакомым.
Со всех сторон посыпались советы и восклицания.
– Я умираю, – удивленно пробормотал Майкл, обращаясь к самому себе. Мысли у молодого человека путались, он еще успел почувствовать, как теряет связь с реальностью и погружается в темное ничто. Интересно, что такое смерть?
– Майкл! – Из тумана перед ним выплыло встревоженное лицо Стэнли. – Приведите лекаря, идиоты! Он невиновен! – кричал он обступившим их стражникам. – Майкл, что ты здесь делал?
Майкл глупо ухмыльнулся, и окружающий мир качнулся и вновь поплыл у него перед глазами.
– Ты что–то говорил о моей печени, помнишь? А куда подевались лилии?
Стэнли подсунул ему под голову что–то мягкое.
– По–моему, он выпил слишком много вина. А теперь объясни, как ты сюда попал! Посмотри на меня! Это очень важно! Ты заблудился?
Те немногие силы, что еще оставались у Майкла, быстро оставляли его. Они решили, что он пьян? Нетрезвый герой – ему понравилась сокрытая в этом образе ирония.
– Да, заблудился в кувшине с вином… а потом… какой–то мужчина, вонючий стражник с ножом. «Прошу тебя, покажи мне, как выбраться отсюда, добрый человек», – говорю я ему. А он решил отправить меня в подземное царство теней, чтобы я не мешал ему. Испанский клинок. Два мертвых стражника на полу… – Юноша умолк, опустошенный. Жизнь по капле утекала из него. Смерть уже готовилась принять его в свои объятия… – Но я показал ему, ха! В королевском дворце завелись наемные убийцы, Стэнли. В какое время мы живем… А–а, мне холодно. Как почетно и сладостно умереть за своего короля… – И темнота сомкнулась над ним.
Все их усилия оказались тщетными! Богоматерь не сдвинулась ни на дюйм! Они ощупали каждую пядь постамента и статуи. Никаких скрытых рычагов или рукояток. Скульптура казалась монолитной и не желала открывать свои тайны. А время, как песок, утекало сквозь пальцы…
Охваченная отчаянием, Рене вдруг подняла голову, прислушиваясь. В коридоре возникла непонятная суета.
– Армадо, узнайте, что там происходит. – Она не стала говорить подчиненным о своих подозрениях и, соответственно, не посвятила их в тайну заговора.
Франческо проводил лейтенанта недоуменным взглядом.
– Молю Бога, чтобы они не обнаружили баркас с нашими людьми. Если капитан Лусио увидит их, нам конец.
– Ш–ш, – пробормотала принцесса. – Не поминайте дьявола, он и не появится.
Лейтенант Армадо несколько мгновений постоял у приоткрытой двери, после чего вернулся к остальным.
– Во дворце короля обнаружен наемный убийца. Он покушался на жизнь Генриха. Но вместо короля погиб кто–то другой. Ваша милость!
Дверь часовни с грохотом распахнулась, и на пороге возник разгневанный Руже.
– Что здесь происходит? В Лондоне неспокойно. Кто–то покушался на короля Англии, а вы тут решили пасть ниц перед Девой Марией. Нам следует немедленно вернуться во дворец. Кардинал уже отправился туда.
– В самом деле? – полюбопытствовала Рене, в душе которой забрезжила надежда, а в голове начал созревать очередной отчаянный план. Быть может, еще не все потеряно. Пожалуй, они смогут избавиться от маркиза и обыскать весь особняк снизу доверху.
Руже вошел в часовню и плотно притворил за собой дверь.
– Послушайте меня, Рене. Что бы вы ни задумали, вы подвергаете себя – и своих людей – большой опасности. Пока что их нелепая маскировка помогла им остаться неузнанными, но кардинал Кампеджио созывает своих личных охранников. Если они вас увидят…
У Рене упало сердце. Все ее безнадежное предприятие пошло прахом. Она поднялась на ноги.
– Давайте уйдем отсюда.
Когда они подбежали к двери, в дальнем конце коридора появился кардинал Кампеджио в сопровождении двух своих deletoris. Через несколько мгновений они неизбежно столкнутся лицом к лицу.
– Месье! – взволнованно вскричал кардинал.
– Господи Иисусе, – прошептал сержант Франческо, останавливаясь рядом с принцессой. Он наклонил голову, чтобы его не узнали. – Мы пропали.
– Смотрите себе под ноги, и мы выйдем отсюда так же беспрепятственно, как и вошли, – едва слышно выдохнула Рене.
– Ваше высочество, я вынужден умолять вас как можно скорее покинуть дворец, – проговорил кардинал Кампеджио любезным тоном, который, однако, не допускал возражений. – На Англию едва не обрушилось несчастье. Мой добрый брат кардинал Уолси поручил мне обезопасить территорию этого дворца от вторжения посторонних. Мы должны любой ценой уберечь Большую королевскую печать от возможных посягательств жестоких заговорщиков, буде они осмелятся ворваться сюда и похитить ее. Прошу вас. – И он жестом предложил принцессе идти вперед.
Рене возглавила процессию, и всем остальным ничего не оставалось, как последовать за ней.
Путь до пристани показался Рене бесконечным. Они оказались в безопасности – но потерпели неудачу. Точнее, она потерпела неудачу.
Что ж, теперь придется все начинать сначала. Кроме того, необходимо предпринять что–либо в отношении Руже. Этот предатель явно знает больше, чем говорит. Интересно, что еще он от нее утаил?
Когда они взошли на борт баркаса и направились обратно в королевский дворец, Руже сделанной небрежностью заметил:
– Вы должны еще спросить у меня, кто пожертвовал своей жизнью ради короля.
– И кто же? – рассеянно поинтересовалась Рене. Она надеялась, что королева и ее нерожденное дитя не пострадали.
– Какой–то пьяница, заблудившийся в переходах дворца и по нелепой случайности очутившийся в личном кабинете королевы.
– Какой–то пьяница? – машинально переспросила принцесса, глядя, как мимо проплывают болотистые речные берега, и размышляя о постигшей ее неудаче. Взгляд ее переместился на лицо Руже. – У него есть имя?
На губах маркиза заиграла жестокая улыбка, и он по–волчьи оскалил зубы.
– Майкл Деверо. По–моему, это и есть ваш ирландец?
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Смерть для нас – ничто, она – пустяк, не стоящий нашего внимания.
Тит Лукреций Кар. О природе вещей
– Он будет жить, ваше величество. По моему просвещенному мнению, случилось настоящее чудо, – с апломбом заявил доктор Линакр, главный лекарь короля и основатель Королевского колледжа врачей. – Поначалу сердце его не билось, но плоть была еще жива. Он дергался и метался, подобно дикому зверю, издавая непристойные крики и даже рычание. Несомненно, у него начались горячка и помрачение рассудка, вызванные потерей крови. Четверо мужчин держали его за руки и за ноги, пока мой ученый коллега, старший хирург Джонсон, зашивал и перевязывал его рану. Я склонен предполагать, что именно вино, которое влил в себя нынче вечером мастер Деверо, позволило ему пережить остановку сердца. Очень необычный случай, сир, и поистине замечательный, как и все чудеса, что являет нам Создатель.
Взгляд короля был прикован к изнуренному телу на кровати, которое еще совсем недавно было полным сил.
– Чудо это или научное открытие, мой добрый доктор, но мы полагаем, что оно войдет в новую главу вашей содержательной книги.
– Ваше величество очень любезны. – Доктор низко склонил голову перед Генрихом, польщенный его комплиментом.
Старший хирург Томас Джонсон по прозвищу Королевская Пиявка принял эстафету из рук своего собрата по ремеслу и пустился в объяснения.
– Ваше величество, я должным образом вычистил, зашил и смазал бальзамами его рану. Его кожа, насколько я успел заметить, обладает поистине замечательными свойствами. Но не успел я зашить его рану, как… – Сдержанное покашливание коллеги заставило его вернуться к предмету рассуждений. – Увы, он еще не вышел из темной чащи, ваше величество. Он потерял очень много крови, не меньше бочонка. Опасность лихорадки и гнилостного разложения тоже пока не миновала. Может случиться и заражение крови. Но завтра мы будем знать больше и сможем сообщить вам более точные известия, ваше величество.
– Благодарю вас, мои добрые доктора. По вашим лицам я читаю, что вы удовлетворены ходом его выздоровления. Стэнли, повтори героические слова мастера Деверо еще раз, – распорядился король.
– «Как сладостно и почетно умереть за своего короля», сир.
– «Сладостно и почетно…» Милорды! – обратился король к своей свите. – Представляю вам мастера Деверо. Этот человек поставил нашу персону превыше своей собственной. Он самоотверженно встретил грудью обнаженное лезвие, предназначенное для нас, продемонстрировав мужество, верность и сообразительность. Предотвратив коварное нападение на нашу миропомазанную особу, он тем самым разрушил замыслы наших врагов, злоумышлявших завладеть троном, и обеспечил себе пожизненное почетное место при дворе. Нарекаю его нашим бесстрашным защитником!
Пока придворные негромким бормотанием выражали свое полное одобрение, король обратился с повелением к своему главному лекарю:
– Сделайте так, чтобы он остался жить. Он дорог нам. Завтра мы ожидаем от вас удовлетворительных известий о его выздоровлении.
Король развернулся и вышел вон, а добрая половина придворных льстецов потянулась за ним.
«Я жив, но терплю за это адские страдания», – сказал себе Майкл, тело которого терзала жгучая боль. Острое жжение в боку было невыносимым и сводило его с ума.
– Стэнли, – прохрипел он. – Что с королевой? И ее ребенком?
– Оба здоровы, слава Богу. Добрый доктор приписывает боли пищевому отравлению. Однако же, поскольку никто более не страдает расстройством желудка, включая слугу, который пробует блюда перед тем, как их подают ее величеству, Норфолк полагает, что злодей скрывается среди ее приближенных, и потому сейчас допрашивает всех домашних.
– Стэнли… сделай для меня кое–что. – Майкл скривился от боли и крепко зажмурился. – Прошу тебя…
– Священника? Хочешь причаститься? Но доктор Линакр сказал, что…
– Никаких священников! – Боль в ране пульсировала в такт биению его сердца. В горле у молодого человека пересохло так, словно его скребли пемзой. Майкл едва мог говорить. Ему срочно требовалась тайная панацея, его дьявольское снадобье. Лекарство. – Отошли всех прочь. Оставьте меня одного… ненадолго. Пиппин!
– Да, хозяин? – По другую сторону кровати появился верный слуга и склонился над своим молодым господином.
– Я не могу дышать… – Майкл весь горел, как в лихорадке, сознание то покидало юношу, то вновь возвращалось к нему. – Открой окно. Пусть все уйдут… стой у дверей и никого не впускай ко мне… пока я сам не позову тебя. А теперь ступай. Немедленно!
– Малыш, сейчас не самое лучшее время для того, чтобы прятать жемчуга своей бабушки. Тебе нужен постоянный уход.
– Не спорь со мной… пожалуйста. Мне… нужно… остаться… одному… ненадолго, – теряя последние силы, едва слышно прошептал Майкл.
– Как тебе будет угодно. – Недовольно ворча себе под нос, Стэнли принялся вежливо выпроваживать из комнаты его светлость герцога Саффолка, доктора, которого пришлось даже подтолкнуть немного, и прочих любопытствующих зрителей.
– Я закрываю дверь, хозяин! – провозгласил Пиппин перед тем, как выскользнуть в коридор.
В распахнутое окно ворвался поток прохладного свежего воздуха. Майкл глубоко вдохнул его полной грудью. Сейчас ему предстояла нелегкая задача. Он знал, что промедление для него смерти подобно. Он уже и так стоял на самом краю пропасти.
Тугая полотняная повязка на животе затрудняла его движения, но ценой невероятных усилий ему удалось перекатиться на другой, здоровый, бок и сунуть руку под кровать в поисках заветного металлического ящичка. Кончиками пальцев Майкл едва дотянулся до кольца на его крышке. Ругаясь на чем свет стоит, он все–таки умудрился подцепить его и вытащить сундучок на свет божий. Юноша повалился на живот, тяжело дыша и содрогаясь всем телом. На лбу у него выступили крупные капли пота. От переутомления глаза у него ввалились, под ними появились темные круги. Эх, если бы у него был конфидент, которому он мог бы доверить свою жизнь, надежный и верный помощник… Но рассчитывать Майкл мог только на себя. Даже Пиппин, прислуживавший ему с самого детства, отвернется от него, если узнает, что хозяин болен страшной потовой лихорадкой.
Удостоверившись в том, что самое трудное уже позади, Майкл сорвал с шеи тонкий кожаный ремешок и дрожащими пальцами принялся нащупывать замочную скважину. Каждое движение отнимало массу сил и времени: вставить ключ, повернуть его в замке, откинуть крышку… Схватив первый попавшийся стеклянный флакон, он поднес его к лицу. Проклятье. Пузырек был пуст. Он сунул его обратно и взял следующий. На этот раз выбор оказался удачным. Юноша зубами вытащил пробку и обхватил горлышко губами, запрокидывая голову. Первый глоток показался ему божественным, второй вернул его к жизни, после третьего он воспарил над смятыми простынями…
По жилам Майкла заструилась сладостная жизненная сила. Вернув пустую бутылочку в ларец, запас чудодейственного снадобья в котором неуклонно уменьшался, Майкл удостоверился, что два других его сокровища пребывают на месте в целости и сохранности: кинжал Бэкингема и личный перстень лорда Тайрона. Он обещал своему благородному приемному отцу и покровителю никогда не носить кольцо прилюдно, но сейчас искушение оказалось слишком велико, и юноша надел его на палец, любуясь изящной змейкой, выложенной из драгоценных камней. Его вдруг охватило чувство гордости, силы и уверенности в себе и своей семье, чего никогда не внушала ему ярко–алая татуировка рода Деверо на запястье. Он почувствовал себя заново родившимся и непобедимым… Он не боялся ничего – и ничто на земле не могло остановить его. Он никогда не знал своих родителей, зато приемный отец заменил ему обоих, и Майкл вознес горячую благодарность небесам за то, что у него есть великий и мудрый наставник, любимый и обожаемый им.
Юноша запер сундучок, задвинул его обратно под кровать и вновь завязал кожаный шнурок у себя на шее. Опершись спиной о подушки, он удовлетворенно вздохнул. Чудесное снадобье уняло боль и наполнило его неземным блаженным спокойствием, которое обычно снисходит на человека после долгих занятий любовью с женщиной, только во стократ сильнее и чище. Что бы ни сулил ему завтрашний день, смерть, забвение или полную радостей жизнь, сейчас он пребывал в мире с самим собой. «Бесстрашный защитник короля… он дорог нам». Ах, если бы маленькая интриганка оказалась сейчас здесь, чтобы разделить с ним его мгновения триумфа и славы! Юноша представил, как кладет ей голову на колени, подобно падшему ангелу, а она склоняется над ним, и ее нежные пальчики бережно гладят его по волосам. Увы, ему никогда не суждено ее увидеть. Майкл вздохнул и выругался. И еще раз. И еще…
Золотые монеты сотворили чудеса с памятью человеческой. В их ослепительном блеске затерялись и позабылись многочисленные сундуки и кофры, которые то выносили из дворца, то затаскивали обратно. Вернувшись обратно в свои апартаменты, которые, как принцесса предполагала еще совсем недавно, она покинула навсегда, Рене сидела как на иголках, приводя себя в порядок. А ее домашний тиран, преданная камеристка, командовала слугами, которые вновь развешивали по стенам гобелены и собирали кровать, привезенную из Франции. Колокол пробил уже два часа пополуночи, но мужчины, не ропща и не протестуя, надрывались, как каторжники, под присмотром Адели. Все они прекрасно сознавали, что с наступлением утра каждый стол, сундук, коврик, подушка и табуретка должны стоять на прежнем месте. Никто не догадается о том, что прошлой ночью они едва не уехали отсюда навсегда.
Герцог Норфолк, граф–маршал Англии, и сэр Генри Марни, капитан личной гвардии короля, начали опрашивать всех домашних и приближенных королевы. Интересно, Анна уже побывала на допросе или нет? И не выболтала ли она все, что знала? Рене догадывалась, что допросы будут продолжаться и весь завтрашний день, поэтому девушка не могла не волноваться о том, вызовут ее или нет.
И еще мысли ее занимал Майкл. Жив ли он?
Обрывки сплетен, дошедшие до Рене после того, как она вернулась во дворец, противоречили друг другу. Одни говорили, что он выжил; другие клятвенно уверяли, что умер. Рене считала его самым храбрым из всех глупцов, когда–либо живших на свете. Господь свидетель, она восхищалась той ловкостью, с какой он выудил подробности предстоящего покушения у Анны, и его поистине безумной храбростью. Девушка ни секунды не сомневалась в том, что юноша был трезв.
Вернулся стражник, которого она посылала справиться о здоровье юноши.
– Какие новости? – бросилась к нему Рене.
– Он будет жить. Лекарь короля говорит, что это чудо. А король отныне называет его не иначе как «мой бесстрашный защитник».
Рене закрыла глаза и зашептала «Аве Мария», благодаря Пресвятую Деву за то, что та пощадила этого пылкого дурака, и дала обет сделать щедрые пожертвования беднякам и домам призрения в Лондоне.
Стоя на пороге спальни, Адель презрительно фыркнула:
– Я же говорила тебе, что он останется жив.
Рене недовольно нахмурилась.
– Я не доверяю этим английским ученым лекарям. Быть может, будет лучше…
– Оставь его в покое. Ему не требуются мои отвары и эликсиры. Этот молодой человек не может умереть. – И камеристка начертала в воздухе знак, отгоняющий дьявола, после чего вновь принялась помыкать своими бессловесными рабами.
– Глупая старая ведьма, – проворчала Рене, глядя в удаляющуюся спину служанки.
Стражник откашлялся, напоминая о своем существовании.
– Мадам, сегодня рано утром паж доставил вам вот это.
Можно было ожидать, что после всех треволнений и переживаний у Рене более не останется душевных сил, но она была тронута. Выхватив послание из рук стражника, она поспешила к камину, чтобы прочесть его:
Невинная, как снежно–белая лилия,
Она плывет над землей,
Благоуханная и свежая, как майская роза,
Она навеки лишила меня покоя и сна.
Рене смущенно захихикала. Как все–таки резко контрастировали глупые стихи с тем, что ей довелось пережить сегодня ночью! Но от этого они нравились еще больше. Подлинный лучик света в окружающем царстве тьмы. Таинственному поэту удалось развеять ее мрачное настроение. Ей было бы жаль расстаться с Англией, не узнав, кто скрывается под псевдонимом «Невидимка». И вот теперь принцессе представился еще один шанс решить загадку своего застенчивого стихоплета. Оказывается, в окружающем ее суровом и жестоком мире есть место и для маленьких радостей. Она добилась аудиенции у кардинала Уолси. Теперь он, среди прочего, занят еще и выбором подходящего кандидата на роль ее супруга. Завтра она подумает о том, как воспользоваться сложившейся ситуацией. Все, что от нее требуется, – не падать духом и по возможности не попадаться на глаза Анне. Рене дочитала остальное:
Она – первая среди благоразумных и скромных девиц,
Затмевающая их своим умом и красотой.
Эта леди живет на западе,
Благороднейшая среди самых благородных.
Ночною порой навестив ее,
Любой мужчина обретет свой долгожданный рай!
Вот странность! Последние строчки вновь заставили Рене смущенно рассмеяться. Не исключено, что всему виной было очередное успокоительное снадобье, которое Адель заставила ее проглотить после того, как они вернулись во дворец. Майкл оказался прав в своих предсказаниях. Пожалуй, в жилах неизвестного поэта все–таки нашлась капелька горячей крови, раз он осмелился намекнуть на возможность полуночного свидания. Но как может она пригласить его в гости, если даже не знает, кто он такой? Девушка пробежала глазами подпись: «Написано рукой того, кого вы покинули в печали и страдании. Невидимка (солдат, павший в неравной борьбе, но не утративший надежду)».
По коже девушки внезапно пробежали ледяные мурашки. Поэт знает, что она уехала, но ему неизвестно, что она вернулась.
– Франко! – окликнула она телохранителя, который собирался вернуться на свой пост. – Какие–нибудь подозрительные личности шныряли поблизости, пока я отсутствовала?
Стражник нахмурился.
– Да, приходил один джентльмен.
– Как он выглядел?
– Не прикидывайся невинной овечкой, – презрительно фыркнула, появляясь на пороге спальни, Адель. – Тебе прекрасно известно, как он выглядит.
Рене резко развернулась к ней, по–прежнему сжимая в руках листок бумаги со стихами.
– Он был здесь? Ты с ним разговаривала?
– Рафаэль гниет во французской тюрьме из–за тебя.
– А мне казалось, ты не одобряешь моей дружбы с Рафаэлем.
– Уж лучше он, чем тот, другой, – заявила Адель.
Рене опустилась на стульчик перед камином и еще раз перечитала поэму.
Нет, это наверняка Майкл. Это он скрывается под псевдонимом «Невидимка», больше некому. А ведь как он высмеивал ее поэта! И она еще так пылко защищала его! Должно быть, втихомолку он от души посмеялся над ней. Но продолжал присылать ей свои любовные стихи.
Перед ее внутренним взором вдруг всплыла иная сцена – Майкл с Анной. В ту ночь, когда она учила его играть в примеро, он наотрез отказался повидаться с ее подругой. Юноша настаивал, что роман с замужней женщиной не сделает ему чести. Ему не было никакого дела до похотливой шлюхи. «Я дам вам повод шпионить за мной».
Тогда он был очень зол. Уязвлен ее холодностью. Она играла с ним, и он знал об этом. Ах, если бы только этот негодяй Уолтер научился держать язык за зубами! Так что Майкл лишь отомстил ей. Он защищал честь женщины на дуэли, женщины, которую он считал непорочной, как первый снег, и только для того, чтобы узнать впоследствии, что весь двор без конца судачит о ее прегрешениях! Это стало болезненным ударом по его самолюбию, горькой обидой, проглотить которую он не смог, будучи настоящим джентльменом, в отличие от его сводного брата.
Собственно, в своем мнении о ее характере Майкл был недалек от истины. Она не представляла для него особой загадки. Он ей нравился, и она знала, что тоже нравится ему. В этом–то и состояла главная трудность. Рене достала медальон с портретом Рафаэля и принялась рассматривать его. Потом перечитала поэму. Правда против выдумки. Вдали от своего естественного окружения трудно сохранить природную чистоту. Ей придется принять нелегкое решение.
– Мадам! – Из ее спальни один за другим выходили усталые слуги. – Все в порядке.
Ее апартаменты выглядели почти так же, как прежде, создавая впечатление, что она никуда не уезжала.
– Я очень благодарна вам за помощь. Отдыхайте.
С тяжелым сердцем Рене взяла четки, подошла к своей молельной скамейке и опустилась коленями на подушку, лежавшую на ней. Склонив голову, она беззвучно зашептала «Отче наш», «Аве Мария» и «Слава Всевышнему», молясь о еще одной душе. О человеке, чья кровь пролилась на ее руки. Вскоре после того, как слуги ушли, раздался стук в дверь, которого она ждала и страшилась. В ее апартаменты вошел сержант Франческо. Они молча взглянули друг на друга. Дело было сделано.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Путешественник с пустыми карманами смеется и поет при виде грабителя.
Децим Юний Ювенал
Когда первые лучи рассвета робко скользнули в комнату, Майкл открыл глаза. Над его кроватью склонился тучный импозантный мужчина; кроваво–красный оттенок его шапочки и мантии свидетельствовал о стремлении умереть за свою веру. Пронзительный взгляд пробежал по телу и остановился на лице юноши. Майкл растерянно заморгал, когда его одурманенный болью и снадобьем мозг распознал, наконец, нежданного гостя. К нему пожаловал кардинал Уолси, тот самый царедворец, на которого он стремился произвести нужное впечатление. В общем–то, следовало ожидать, что хитроумный канцлер, державший руку на пульсе королевства, не позволит графу–маршалу и капитану гвардии обойти себя в погоне за сведениями о неудавшемся покушении.
– Ваше высокопреосвященство! – Майкл приподнялся на локте, с изумлением отметив, что не чувствует боли, и поспешно застонал, чтобы скрыть замешательство. – Покорнейше прошу извинить меня за то… – «…что принимаю вас в одном нижнем белье…» Святые угодники, но ему совсем не больно!
Незнакомый слуга внес в комнату какой–то странный стул с высокой спинкой и поставил его подле кровати. Незваный гость с достоинством опустился на него.
– Оставьте нас. – Слуга схватил за шиворот протестующего Пиппина и вытолкал за дверь, осторожно прикрыв ее за собой. Как только они остались одни, кардинал поинтересовался: – Что вы делали прошлой ночью у дверей спальни ее величества?
Майкл понадеялся на то, что его изможденный вид сделает его слова более убедительными.
– Право же, не помню в точности. С позволения вашего высокопреосвященства, искал отхожее место, наверное.
– Придумайте что–нибудь поумнее, сэр! Стража не пропустила бы вас!
– При всем уважении к вашему высокопреосвященству, позвольте заметить, что стража не остановила того негодяя, который спутал мою печень с ножнами своего кинжала. Откровенно говоря, я не могу объяснить ни себе, ни тем более вам, как я туда попал. И если бы ваше высокопреосвященство потребовали, чтобы я провел вас туда, то, клянусь честью, я бы не смог этого сделать.
– Кому вы служите? Кем был тот человек, которого вы убили? Что вы подмешали в питье ее величеству? Выкладывайте немедленно, чтобы мне не пришлось вытягивать из вас правду клещами!
Майкл понял, что сопротивление бесполезно. Кардинал вел осаду по всем правилам.
– Хотел бы я иметь ответы на эти вопросы, ваше высокопреосвященство! Увы, мне нечего предложить вам. Я лишь смутно припоминаю, как брел куда–то в темноте, ища, прошу прощения, где бы облегчиться. Как вдруг, откуда ни возьмись, на меня набросился этот человек. А когда я спросил у него дорогу, он указал мне путь в преисподнюю.
Кардинал откинулся на высокую спинку стула, благолепно сложив руки на животе.
– Для чего вы прибыли ко двору?
Майкл выстроил свои разбегающиеся мысли в боевые порядки.
– Чтобы достойно представлять на турнире моего благородного опекуна, чтобы стяжать славу и почести для дома Тайрона и, э–э, сделать так, чтобы мой благородный приемный отец гордился бы своим наследником, ваша милость.
«Капелька скромности еще никому не вредила», – решил молодой человек.
– Вас обуревают амбиции, не так ли? Кое–кто назвал бы это пороком. А я утверждаю, что амбиции порождают величие, но при условии должного ухода за ними. Подумайте хорошенько. Что вы можете рассказать мне о человеке, напавшем на вас?
Майкл осторожно положил руку на повязку, закрывающую его правый бок.
– Он ругался по–испански, от него исходило невыносимое зловоние, и еще он одинаково хорошо владел обеими руками. Перед Господом нашим клянусь – это все, что я запомнил. – Как же вам удалось одолеть его после удара кинжалом в печень?
Какое–то шестое чувство подсказало Майклу, что сейчас ему не просто расставляют ловушку. Очевидно, на уме у кардинала было что–то еще. Неужели Уолси заинтересовался им и решил, что стоит взять его под свою опеку? Так, как он поступил с Саффолком?
– Это вопрос из области теологии, ваше высокопреосвященство. Зачем Господу щадить грешника? Быть может, он в неизреченной милости своей уготовил мне новые испытания? На это я могу ответить лишь: «Узри! Вот он я!». – Все–таки юноша недаром ходил на мессу.
Губы кардинала дрогнули, и он с трудом скрыл улыбку.
– Вы полагаете, что у меня есть для вас новое испытание?
Майкл, не дрогнув, встретил взгляд маленьких хитрых глазок.
– Узрите! Вот он я!
– Мне стало известно, что в день вашего прибытия ко двору некий помощник управляющего сыграл с вами злую шутку, поселив вас в подвале. Но благодаря вмешательству леди Рене, принцессы Франции, вас перевели в эту славную комнату. Вы хорошо знакомы с ее высочеством?
«Не так хорошо, как мне бы хотелось», – мрачно подумал Майкл. А теперь, в свете ее поспешного отъезда, продлить знакомство уже не представлялось возможным.
– Я имел счастье несколько раз беседовать и танцевать с ее высочеством. Она показалась мне очаровательной и достойной всяческого доверия особой.
– Мне сообщили еще об одном прискорбном случае. Я имею в виду вашу ссору со шталмейстером его светлости герцога Норфолка, неким сэром Уолтером Деверо, если не ошибаюсь.
– Сэр Уолтер счел себя оскорбленным, узнав, что у нас с ним был один и тот же родитель. Он вызвал меня на дуэль в надежде смыть оскорбление, нанесенное, как он полагал, нашему общему предку. – Юноша заметил, как кардинал выразительно прищурился, и понял, что его собеседник не попался на крючок. Майкл поспешил исправить оплошность. – А тот факт, что я наткнулся на него в столь неподходящий момент, когда он силой домогался одной известной леди, дал сэру Уолтеру повод, которого он искал, ваше высокопреосвященство. – Теперь его оговорку можно было списать на то, что он стремился оградить честь и достоинство Рене от возможных инсинуаций.
– Его величество весьма доволен вами. Он даже называет вас «своим бесстрашным защитником». Полагаю, у него есть на то веские причины. Я же, с вашего позволения, не стану спешить с суждениями. Кстати, у вас случайно нет желания получить какую–либо должность при дворе, или же ваши устремления не простираются дальше того, чтобы сменить своего приемного отца на посту вице–короля Ирландии?
– Мои устремления, ваше высокопреосвященство, состоят в том, чтобы верно служить своему королю и тем великим мужам, которые, в свою очередь, служат ему.
– У его светлости герцога Бэкингема и милорда Нортумберленда во множестве имеются чины и должности для тех, у кого твердая рука, способная держать меч. Думаю, они с радостью примут под свое крыло бесстрашного защитника его величества.