А се о свете святем, како сходит ко Гробу Господню. Се ми Господь показа видети худому и недостойному рабу. И видех очима своима грешныма поистине, како сходит святый свет ко Гробу животворящему Господа нашего Исуса Христа. Мнози бо странници неправо глаголют о схожении света святаго; ин бо глаголет, яко Святый Дух голубем сходит к Гробу Господню, а друзии глаголют: молнии сходит с небесе, и тако вжигаются кандила над Гробом Господним. И то есть лжа и неправда: ничто же бо есть не видети тогда, ни голубя, ни молнии. Но тако, невидимо сходит с небеси благодатию Божиею и вжигает кандила во Гробе Господни. Да и о том скажю, яко видех по истине. В Великую пятницю по вечерни потирают Гроб Господень, и помывают кандила та вся, и вливают масла честнаго без воды, единого масла того токмо. И воткнувше светилна во оловца, и не вжигают светилен тех, но тако оставляют кандила та невожжена. И запечатают Гроб в 2 час нощи. И тогда изгасят вся кандила и свещи по всем церквам в Иерусалиме. Тогда аз худый, недостойный, в ту пятницю, в 1 час дни, идох к князю тому Балдвину и поклонихся ему до земли. Он же, видев мя худаго, и призва мя к себе с любовию, и рече ми: «Что хощеши, игумене русский?» Познал мя бяше добре и люби мя вельми, яко же есть муж благодетен и смерен вельми и не гордит ни мала. Аз же рекох ему: «Княже мой, господине мой, молю ти ся Бога деля и князей деля русских: повели ми, да бых и аз поставил свое кандило на Гробе Святем от всея Русскыя земля.» Тогда же он со тщанием и с любовию повеле ми поставити кандило на Гробе Господни и посла со мною мужа, своего слугу лучшаго, к иконому Святаго Воскресения и к тому, иже держит ключ гробный. И повелеста ми иконом и ключарь Святаго Гроба принести ми кандило свое с маслом. Аз же поклонився има, идох с радостию великою, и купих кандило стекляно, велико вельми, и налиав масла честнаго все, принесох ко Гробу Господню, уже вечеру сущу. Упросих ключаря того, единого внутрь Гроба суща, и обестихся ему; он же отверзе ми двери святыя, и повеле ми выступити ис калигов, и тако босого введе мя единого во святый Гроб Господень и с кандилом, еже нося с собою, и повеле ми поставити кандило на Гробе Господни. И поставих своима рукама грешныма в ногах, идеже лежаста пречистеи нозе Господа нашего Исуса Христа. В главах бо стояше кандило греческое, на персех поставлено бяше кандило Святаго Савы и всех монастырей. Тако бо обычай имут: по вся лета поставляют кандило греческое и Святаго Савы. И благодетью Божиею та ся 3 кандила вожгоша тогда; а фряжскаа кандила повешена бяху горе, а от тех ни едино же возгореся. Аз же тогда, поставив кандило на Гробе Святем, и поклонився честному Гробу тому, и облобызав место то святое с любовию и с слезами, идеже лежало тело Господа нашего Исуса Христа, изидох из Гроба Святаго с радостию великою и идох в келию свою. Заутра же в Великую суботу в 6 час дне сбираются вси людие пред церковь Святаго Воскресениа - бещисленое множество народа, от всех стран пришельци и тоземци: и от Вавилона, и от Египта, и от всех конец земли. Ту ся сбирают в той день несказанно множество. И наполнятся вся та места людий около церкви и около Распятиа Христова; и велика теснота и томление люте людем ту бывает; мнози бо человеци ту задыхаются от тесноты людий бещисленных. И ти людие вси стоят с свещами не вожженами и ждут отверзениа дверий церковных. Внутрь же церкви тогда токмо попове едини суть. И ждут попове и вси людие, дондеже прииде князь с дружиною; и тогда бывает отверзение дверем церковным, и входят людие в церковь в тесноте велице и в гнетении, и наполняют церковь ту. И полати вси полны будут, не могут бо ся вместити вси людие в церковь ту, но ту стоят вне церкви людие мнози зело около Голгофы и около Краниева места и дотуда, идеже кресты налезени; и все то полно будет людий бе щисла много множество. И ти людие вси в церкви и вне церкве иного не глаголют ничто же, но токмо «Господи, помилуй!» зовут неослабно и вопиют сильно, яко тутнати и гремети всему месту тому от вопля людий тех. И ту источници слезам проливаются от верных людий. Аще бо кто окаменено сердце имат, но тогда может прослезити. Всяк бо человек зазрит в себе тогда, и поминает грехи своя, и глаголет в собе всяк человек: «Егда моих деля грехов не снидет свет святый?» И тако стоят вси вернии людие слезни и с крушенным сердцем. И то сам князь Балдвин стоит с страхом и смирением великим, источници проливаются чюдно от очию его. Тако же и дружина его около его стоят прямо Гробу, близ олтаря великаго, вси бо сии стоят со смерением. И яко бысть 7 час дне суботнаго, тогда поиде Балдвин князь ко Гробу Господню и з дружиною своею из дому своего, и вси бо сии пеши. И присла в метохию Святаго Савы и позва игумена того Святаго Савы и с черници его. И поиде игумен с братиею к Гробу Господню, и аз худый ту же поидох с игуменом тем и з братиею. И приидохом ко князю тому и поклонихомся ему вси. Тогда и он поклонися игумену и всей братии и повеле игумену Святаго Савы и мне худому близ себе поити повеле, а иным игуменом и чернецем всем повеле пред собою поити, а дружине своей повеле позаду поити. И приидохом к церкви Воскресения Христова к западным дверем. И се множество людий заступили двери церковныя, и не могохом тогда в церковь внити. Тогда князь Балдвин повеле воином, и разогнаша люди насилие, и створиша яко улицю ольне до Гроба, и тако могохом проити сквозе люди ольне до Гроба. И приидохом к восточным дверем Святаго Гроба Господня, и князь по нас прииде и ста на месте своем на десней стране у преграды великаго олтаря,
противу восточным дверем и Гробным; ту бо есть место княже, создано высоко. И повеле князь игумену Святаго Савы стати над Гробом с своими чернеци и с правоверными попы. Мене же худаго повеле поставити высоко над самыми дверьми Гробными, противу великому олтарю, яко дозрети ми льзе бяше в двери Гробныя. Двери же ты Гробныя все трои запечатаны бяху, и запечатаны печатию царскою. Латинстии же попове в велицем олтари стояху. И яко бысть 8 час дне, и начаша вечернюю пети на Гробе горе попове правовернии, и черноризци, и вси духовнии мужи; пустынници мнози ту бяху; - латина же в велицем олтари начаша верещати свойскы. И тако поющим им всем, аз ту стоя, прилежно зрях ко дверем Гробным. И яко начяша чести паремии тоя суботы великиа, на первих пареми изиде епископ с дьяконом из великого олтаря, и приде к дверем Гробным, и позре во Гроб сквозе крестец дверей тех, и не узре света в Гробе, и возвратися опять. И яко начаша чести 6-ю паремию, тот же епископ прииде к дверем Гробным и не виде ничто же. И тогда вси людие возопиша со слезами «Кирие, елеисон», еже есть «Господи, помилуй!». И яко бысть 9-му часу минувшю и начаша пети песнь проходную «Господеви поим», тогда внезаапу прииде туча мала от востока лиц и ста над верхом непокрытым тоа церкве, и дождь мал над Гробом Святым, и смочи ны добре стоящих на Гробе. И тогда внезаапу восия свет святый во Гробе Святем: изиде блистание страшно и светло из Гроба Господня Святаго. И пришед епископ с 4-рьми дияконы, отверзе двери Гробныя, и взяша свещу у князя того у Балдвина, и тако вниде во Гроб, и вожже свещу княжю первее от света того святаго. Изнесше же из Гроба свещу ту и даша самому князю тому в руце его. И ста князь на месте своем, свещю держа с радостию великою. И от того вси свои свещи вожгохом, а от наших свещ вси людие вожгоша свои свещи, по всей церкви друг от друга вожгоша свещи. Свет же святы не тако, яко огнь земленый, но чюдно, инако светится изрядно, и пламянь его червлено есть, яко киноварь, и отнудь несказанно светится. И тако вси людие стоят со свещами горящими, и вопиют вси людие велегласно «Господи, помилуй!» с радостию великою и с веселием. Така бо радость не может быти человеку, яка же радость бывает тогда всякому християнину, видевши свет Божий святый. Иже бо не видев тоя радости в той день, той не имет веры сказающим о всем том видении. Обаче мудрии и вернии человеци вельми веруют и всласть послушают сказаниа сего и истины сея и о местех сих святых. Верный в мале и во мнозе верен есть, а зло человеку неверну истина крива стваряются. Мне же худому Бог послух есть и Святый Гроб Господень и вся дружина, русстии сынове, приключшиися тогда в от день ногородци и кияне: Изяслав Иванович, Городислав Михайлович Кашкича и инии мнози, еже то сведают о мне худом и о сказании сем. Но возвратимся на прежереченную повесть. Егда же свет восия во Гробе Святем, тогда же и пение преста, и вся возпиша «Кирие, ейлеисон» и поидоша в церковь со свещами горящими и с радостию великою, соблюдающи свещи свои от угашения ветреняго, и идоша кождо их восвояси. И от того святаго света вжигают кандила во своих церквах и канчивают пение вечернее дома. А в велицей церкви, у Гроба Госоподня, сами попове едини, без людий, канчивают пение вечернее. Тогда и мы с игуменом и с братиею в свой манастырь идохом, несуще свещи горящи, и ту кончахом пение вечернее, и идохом в келии свои, хваляще Бога, показавша недостойным нам ту благодеть Божию видети. И на утрени в Святую неделю, отпевше заутренюю и бывшю целованию с игуменом и с братиею, и отпущению бывшю в 1 час дне, и вземше крест, игумен и вся братия, идохом ко Гробу Господню, поюще кондак сий: «Аще и в гроб сниде, безмертне». И вшедше в Святый Гроб животворящий, и облобызавше Святый Гроб Господень с любовию и со слезами теплыми, и насладившеся ту благоуханныя воня тоя Святаго Духа пришествием; и кандилом тем еще горящим светло и чюдно. Та бо 3 кандила бяху вожеглися тогда, яко же поведа ны иконом и ключарь Гроба Господня. Ко игумену глаголаста оба: «Доле...» […] И облобызав с любовию и слезами место то святое, идеже лежало тело Господа нашего Исуса Христа пречистое. И тогда измерих собою Гроб вдле и вшире и выше же, колико есть; при людех бо невозможно есть измерити его никому же. И почестих Гроба Господня по силе моей, яко мога, и тому ключареви подах нечто мало и худое благословение свое. Он же виде любовь мою сущую к Гробу Господню, и к тому ми удвигнув дощку, сющую во главах Гроба Господня Святаго, и уят ми того святаго камени мало благословение, и запретив ми с клятвою никому не поведати в Иерусалиме. Аз же, поклонився Гробу Господню и ключареви, и взем кандило свое с маслом святым, изидох из Гроба Святаго с радостию великою, обогатився благодатию Божиею и нося в руку моею дар святаго места и знамение Святаго Гроба Господня, и идох, радуяся, яко некако скровище богатства нося. Идох в келию свою, радуяся великою радостию. И Бог тому послух и Святый Гроб Господень, яко во всех местех святых не забых имен князь русскых, и княгинь, и детей их, епископ, игумен, и боляр, и детей моих духовных, и всех христиан николи же не забыл есмь; но во всех святых местех поминал есмь. Первее покланялся есмь за князей за всех, и потом о своих гресех помолился есмь. И о сем похвалю благаго Бога, яко сподоби мя худаго имена князей рускых написати в лавре у святаго Савы; и ныне поминаются имена их во октении, с женами и с детьми их. Се же имена их: Михаил Святополк, Василие-Владимер, Давид Святославич, Михаил-Олег, Панкратие Святославич, Глеб Менский. Токмо есмь их помнел имен, да тех вписах. Опроче всех князь русскых, - и о болярех у Гроба Господня и во всех местех святых. И отпехом литургии за князи русскыя и за вся християны, 50 литургий; а за усопшаа 40 литургий отпехом. Буди же всем, почитающим писание се с верою и с любовию, благословение от Бога и от Святаго Гроба Господня и от всех мест сих святых: приимут мзду от Бога равно с ходившиими места си святаа. Блажени же видевше вероваша, треблажени не видевшие веровавше. Верою бо прииде Авраам в Землю обетованную. Поистине бо есть вера равна добрым делом. Бога ради, братие и господье мои, не зазрите худоумию моему и грубости моей. Да не будет в похуление написание се, мене ради и Гроба Господня и святых ради мест сих. Кто любовию почтет, да мзду приимет от Бога Спаса нашего Исуса Христа. И Бог мира со всеми вами во веки, аминь.