Она планировала принять душ, пока Майлз будет накрывать на стол, и совершенно забыла, что он сегодня задержится, так как поедет в Ярвил забирать девочек из школы на выходные. Когда до неё дошло, почему его до сих пор нет, Саманта, как нахлёстанная, заметалась по столовой, а потом нашла в холодильнике какую‑то еду, чтобы Лекси и Либби могли перекусить до прихода гостей. В половине восьмого Майлз застал жену, взмыленную и злую, ещё в переднике; она даже начала выговаривать ему за идею этого ужина, хотя сама позвала гостей.
Четырнадцатилетняя Либби ворвалась в гостиную и, не поздоровавшись с матерью, извлекла диск из DVD‑плеера.
– Слава богу, я уж думала – потеряла, – сказала она. – Почему телик включён? Ты это смотрела?
Временами Саманте казалось, что младшая дочь пошла в Ширли.
– Я смотрела новости, Либби. Диски крутить у меня времени нет. Иди поешь, пицца на столе. Скоро гости придут.
– Опять замороженная пицца?
– Майлз! Мне нужно переодеться. Сделаешь пюре? Майлз?
Но он уже скрылся наверху, и Саманте пришлось самой браться за толкушку, пока дочери ужинали за кухонной стойкой. Либби прислонила коробку от DVD к своему стакану с диетическим пепси, чтобы полюбоваться.
– Майки такой суперский, – проговорила она с плотоядным стоном, неприятно поразившим Саманту.
Но мускулистого парнишку звали Джейк; Саманта порадовалась, что они с дочкой запали на разных.
Шумная и самоуверенная Лекси пулемётной очередью выдавала информацию об одноклассницах; Саманта никого из них не знала и не могла уследить за их проделками, дрязгами и группировками.
– Ладно, девочки, я побежала переодеваться. Уберите за собой, когда поедите, хорошо?
Она убавила огонь под сотейником и заторопилась наверх. В спальне Майлз перед зеркалом застёгивал рубашку. В комнате пахло мылом и лосьоном.
– Всё под контролем, лапушка?
– Да, спасибо. Как я рада, что ты успел принять душ, – фыркнула Саманта.
Вытащив из шкафа свою любимую длинную юбку и топ, она захлопнула дверцу.
– Ты тоже можешь принять душ.
– Да они через десять минут придут; мне ни волосы высушить, ни накраситься. – Саманта сбросила домашние туфли; одна стукнулась о радиатор. – Когда налюбуешься, будь добр, спустись вниз и займись напитками, хорошо?
После ухода Майлза она попыталась расчесать свои густые волосы и подправить макияж. Вид был ужасающий. Полностью переодевшись, Саманта поняла, что такой бюстгальтер совершенно не подходит к облегающему топу. В результате лихорадочных поисков она вспомнила, что нужный лифчик сушится в хозяйственной комнате; не успела она выскочить на лестничную площадку, как раздался звонок в дверь. Чертыхнувшись, Саманта ринулась назад. В комнате Либби надрывался бой‑бэнд.
Гэвин и Кей прибыли минута в минуту, поскольку Гэвин даже думать боялся, что скажет Саманта, если они опоздают: с неё станется предположить, что они поскандалили, а то и потеряли счёт времени, кувыркаясь в постели. Похоже, она видела одно из преимуществ брака в том, что статус замужней женщины давал ей право совать свой нос в жизнь тех, кто не состоит в браке, да ещё отпускать комментарии. А вдобавок она считала, что её грубая, вульгарная манера речи, особенно в подпитии, должна пониматься как хлёсткий юмор.
– Здрасте‑здрасте‑здрасте, – приговаривал Майлз, впуская Гэвина и Кей в прихожую. – Прошу, прошу. Добро пожаловать в «Каса Моллисон».
Он расцеловал Кей в обе щеки и принял у неё коробку шоколадных конфет.
– Это нам? Большое спасибо. Наконец‑то мы встречаемся по всей форме. Гэв слишком долго вас прятал.
Выхватив у Гэвина принесённую бутылку вина, Майлз хлопнул его по спине; Гэвин этого терпеть не мог.
– Проходите сюда, Сэм через минуту к нам присоединится. Что будем пить?
В других обстоятельствах Кей сочла бы Майлза льстивым и фамильярным, но сегодня решила не торопиться с выводами. Если люди живут вместе, они должны вращаться и в одном, и в другом кругу, со всеми находя общий язык. Сегодняшний вечер знаменовал для неё вступление в ту сферу жизни, куда Гэвин прежде её не допускал, и она хотела показать, что вполне непринуждённо чувствует себя в большом респектабельном доме Моллисонов, а значит, Гэвину больше не нужно отрезать её от своего круга. Поэтому она улыбнулась Майлзу, попросила красного вина и похвалила просторную комнату с пёстрым дощатым полом из сосны, переизбытком подушек на диване и репродукциями в рамочках.
– Мы в этом доме уже… мм… почти четырнадцать лет живём, – сообщил Майлз, возясь со штопором. – А вы на Хоуп‑стрит обосновались, да? Там есть чудные домики, ну разве что требующие ремонта.
Холодно улыбаясь, появилась Саманта. Кей, никогда не видевшая её без верхней одежды, заметила, что оранжевый топ ей узковат, а под ним во всех деталях вырисовывается кружевной бюстгальтер. Лицо было ещё более смуглым, чем клеёнчатый бюст; жирно подведённые глаза совершенно её не украшали, а побрякивающие золотые серьги и золотистые туфли на высоченных каблуках придавали ей, по мнению Кей, бордельный вид. Саманта произвела на неё впечатление заядлой тусовщицы из тех, что обожают «стрипограммы», в компании напиваются, а потом лезут ко всем мужчинам без разбора.
– Приветик, – сказала Саманта, целуя Гэвина и улыбаясь его спутнице. – Отлично: вижу, у всех налито. Я буду то же самое, что Кей, Майлз.
Она развернулась и пошла к креслу, быстро оценив гостью: грудь маленькая, бёдра массивные; специально надела чёрные брюки, чтобы скрыть задницу. Ей бы, решила Саманта, не помешали высокие каблуки – ножки‑то коротковаты. Лицо довольно милое, кожа гладкая, чуть загорелая, большие глаза, сочные губы; но стрижка под мальчика и туфли на плоской подошве однозначно указывали на Высокие Принципы. Гэвин в своём репертуаре: подцепил очередную скучную, властную тётку, с которой будет мучиться.
– Ну что ж! – оживлённо завела Саманта, поднимая бокал. – За Гэвина и Кей!
Она с удовлетворением отметила жалкое подобие улыбки на лице Гэвина. Но не успела она вогнать его в краску или вытянуть из этой парочки какие‑нибудь личные подробности, чтобы утереть нос Ширли и Морин, как в дверь опять позвонили.
Мэри выглядела хрупкой и угловатой, особенно рядом с Майлзом, который сопроводил её в гостиную. Футболка свисала с выпирающих ключиц.
– Ой, – растерялась она, переступив порог. – Я не знала, что у вас сегодня…
– Гэвин и Кей просто заглянули на огонёк, – чуть нервно объяснила Саманта. – Входи же, Мэри, прошу тебя… выпей что‑нибудь.
– Мэри, это Кей, – представил Майлз. – Кей, это Мэри Фейрбразер.
– О… – Кей сникла; она‑то надеялась, что они просто посидят вчетвером. – Добрый вечер.
Гэвин, который сразу понял, что Мэри вовсе не рассчитывала попасть на званый ужин и готова тотчас же развернуться и убежать, похлопал рядом с собой по дивану; робко улыбаясь, Мэри подсела к нему. Её приход доставил ему несказанную радость: у них появился буфер; даже Саманта должна понимать, что в присутствии недавно овдовевшей женщины сальности неуместны, а к тому же удушающая симметрия их четвёрки была нарушена.
– Как ты? – тихо спросил он. – На самом деле я собирался тебе позвонить… наметились кое‑какие подвижки со страховкой.
– А что у нас есть пожевать? – обратился к жене Майлз.
Саманта, кипя от злости, вышла из комнаты. На пороге кухни ей в нос ударил запах подгоревшего мяса.
– Чёрт, чёрт, чёрт…
Она совершенно забыла про сотейник. Сухие ошмётки мяса и овощей, выжившие в этой катастрофе, прилипли к почерневшему дну. Саманта плеснула в сотейник вина и бульона, ложкой отодрала от стенок остатки рагу и стала энергично размешивать – даже взмокла. Из гостиной доносился писклявый смех Майлза. Саманта загрузила в пароварку брокколи с длинными стеблями, осушила свой бокал вина, открыла пакет кукурузных чипсов, прямоугольный контейнер хумуса и разложила содержимое в вазочки.
Когда она вернулась в комнату, Мэри с Гэвином всё так же тихо переговаривались, сидя на диване, а Майлз демонстрировал Кей вставленный в раму вид Пэгфорда с высоты птичьего полёта и читал ей лекцию по краеведению.
Саманта поставила вазочки на журнальный стол, подлила себе вина и расположилась в кресле, не проявляя интереса ни к одной, ни к другой беседе. Ужасно, что к ним заявилась Мэри; от неё так и веет унынием, как от похоронной процессии. Естественно, до ужина она не досидит.
Гэвин решил, что Мэри отпускать никак нельзя. Обсуждая с ней затяжную битву со страховой компанией, он чувствовал себя куда более непринуждённо и уверенно, чем обычно бывало в присутствии Майлза и Саманты. Никто его не подкалывал, не поучал, а Майлз ко всему прочему на время избавил его от Кей.
– …А вот здесь – правда, на фотографии не видно, – говорил Майлз, указывая пальцем на воображаемую точку в стороне от рамы, – находится Суитлав‑Хаус, имение четы Фоли. Большой замок в стиле английского барокко, слуховые окна, рустованный камень… зрелище поразительное, очень рекомендую; в летнее время по воскресеньям усадьба открыта для посещения. Это столпы местного общества – семья Фоли.
«Рустованный камень? Столпы местного общества? Ну ты и жох, Майлз».
Выбравшись из кресла, Саманта вернулась в кухню. Присохшее рагу отмокло, но запах гари остался. Брокколи получилась водянистой и безвкусной; остывшее картофельное пюре обветрилось. Саманте было уже всё равно: она взяла сотейник и отнесла на круглый обеденный стол.
– Кушать подано! – крикнула она из столовой в гостиную.
– Ой, мне пора, – вскочила Мэри. – Я не хотела…
– Нет‑нет‑нет! – запротестовал Гэвин таким сочувственным, умоляющим тоном, какого Кей от него не ожидала. – Тебе надо подкрепиться… а дети часок подождут.
К нему присоединился Майлз, и Мэри перевела неуверенный взгляд на Саманту, которой ничего не оставалось, как поддакнуть и спешно поставить ещё один прибор.
Саманта усадила её между Гэвином и Майлзом; окажись Мэри рядом с женщиной, это бы только подчеркнуло, что она осталась без мужа. Кей и Майлз теперь обсуждали проблемы социальной службы.
– Вам не позавидуешь, – говорил Майлз, щедрой рукой накладывая Кей рагу; Саманта видела, как по белой тарелке расплывается подливка с чёрными вкраплениями. – Дьявольски тяжёлая работа.
– У нас вечная нехватка кадров, – отвечала Кей, – но сама работа порой приносит удовлетворение, особенно когда ты чувствуешь, что от тебя реально что‑то зависит.
Тут ей вспомнилась семья Уидон. Вчера в клинике анализ мочи Терри дал отрицательный результат, а Робби всю неделю посещал детский садик. Она даже приободрилась, слегка уравновесив своё раздражение, вызванное преувеличенным вниманием Гэвина к Мэри; он палец о палец не ударил, чтобы облегчить Кей знакомство со своими дру зьями.
– У вас ведь есть дочка, верно, Кей?
– Да, верно: Гайя, шестнадцать лет.
– Ровесница нашей Лекси; надо их познакомить, – сказал Майлз.
– В разводе? – тактично осведомилась Саманта.
– Нет, – ответила Кей. – Мы не регистрировали брак. Это был студенческий роман, и мы расстались практически сразу после рождения дочери.
– Да, мы с Майлзом тоже едва успели университет закончить, – сказала Саманта.
Кей не поняла, какую цель преследует Саманта: возможно, хочет подчеркнуть разницу между собой, удачно вышедшей замуж за отца своих дочек, и Кей, которую бросили… впрочем, нет, кому придёт в голову, что Брендан её бросил…
– Между прочим, Гайя по субботам будет подрабатывать у вашего отца, – поделилась Кей. – В новом кафе.
Майлз пришёл в восторг. Он чрезвычайно гордился, что они с Говардом стали такой важной принадлежностью Пэгфорда. Все горожане так или иначе были с ними связаны: кто дружескими, кто коммерческими, кто рабочими узами.
Гэвин, безуспешно пытавшийся разжевать резиновый кусок мяса, приуныл. Для него было новостью, что Гайя поступила на работу к отцу Майлза. Он совершенно упустил из виду, что в лице дочери у Кей было мощное средство закрепиться в Пэгфорде. Когда девочка находилась вне поля зрения, не хлопала дверьми, не бросала на него злобные взгляды и не отпускала ядовитые колкости, он просто забывал о её существовании; она сливалась с удручающим фоном несвежих простыней, неаппетитной стряпни и незаживающих взаимных обид, на котором кое‑как развивались их отношения.
– Нравится Гайе в Пэгфорде? – спросила Саманта.
– Ну, по сравнению с Хэкни тут жизнь более спокойная, – ответила Кей, – но Гайя неплохо вписывается.
Она сделала большой глоток вина, чтобы запить беззастенчивую ложь. Сегодня перед уходом дочка устроила ей очередной скандал.
(– Что с тобой происходит? – спросила Кей, когда Гайя, в халате, наброшенном поверх домашней одежды, сидела за кухонным столом, сгорбившись над своим ноутбуком.
На экране было открыто не менее пяти окон. Гайя общалась в Сети со своими друзьями, оставшимися в Хэкни: почти всех этих ребят она знала с первого класса.
– Гайя?
Зловещее молчание дочери озадачило Кей. Для неё привычнее были желчные выпады, направленные против неё, а ещё чаще против Гэвина.
– Гайя, я с кем разговариваю?
– Я тебя слышу.
– Тогда будь любезна отвечать.
На экране прыгали чёрные строчки диалога, подмигивали и дёргались смайлики.
– Гайя, ты можешь мне ответить?
– Что? Что тебе от меня надо?
– Я спросила, как у тебя прошёл день.
– День был поганый. И вчера был поганый. И завтра будет поганый.
– В котором часу ты пришла домой?
– Как всегда.
Иногда Гайя, уже взрослая девочка, роптала, что вынуждена возвращаться в пустой дом, где её никто не ждёт, – в книжках говорилось, что матери не должны такого допускать.
– Может, расскажешь, почему у тебя был поганый день?
– Потому что ты меня приволокла в эту вонючую дыру.
Кей приказала себе сдержаться. Иногда они так орали, что слышала, наверное, вся улица.
– Ты знаешь, что мы с Гэвином сегодня идём в гости?
Гайя пробурчала нечто невнятное.
– Что‑что?
– Я сказала: обычно он не горит желанием брать тебя с собой.
– Как это понимать?
Но Гайя промолчала; она печатала ответы друзьям. Кей медлила, желая получить объяснение и страшась того, что может услышать.
– Вернёмся, наверное, около двенадцати.
Гайя не отзывалась. В ожидании Гэвина Кей вышла в прихожую.)
– У Гайи тут есть подруга, – вспомнила Кей в разговоре с Майлзом, – живёт на вашей улице; как же её… Нариндер?
– Сухвиндер, – в один голос подсказали Майлз и Саманта.
– Это хорошая девочка, – проговорила Мэри.
– Вы когда‑нибудь видели её отца? – полюбопытствовала Саманта.
– Нет, – ответила Кей.
– Он кардиохирург, – сказала Саманта, принимаясь за четвёртый бокал вина. – Совершенно ослепительной внешности.
– Хм, – только и ответила Кей.
– Прямо звезда «Болливуда».
Допустим, еда – полное дерьмо, размышляла Саманта, но ни одна собака не подумала сказать, что ужин замечательный. Просто из вежливости. Что ж, если не вышло подколоть Гэвина, нужно хотя бы пнуть Майлза.
– Викрам – единственное, что есть хорошего в этом городишке, уж вы мне поверьте, – продолжила она. – Воплощённый секс.
– Его супруга – наш участковый врач, – сказал Майлз, – и член местного самоуправления. Я правильно понимаю, Кей: вы работаете при областном совете Ярвила?
– Да, правильно, – подтвердила Кей. – Но я почти всё время провожу в Филдсе. Административно это предместье относится к Пэгфордскому приходу, верно?
«Только не это, – подумала Саманта. – Ох, не упоминайте при мне этот долбаный Филдс».
– Не совсем. – Майлз улыбнулся со знанием дела. – Да, официально Филдс подчиняется Пэгфорду. Но только на бумаге. Это болезненная тема, Кей.
– В самом деле? Почему? – Кей надеялась на общую беседу: Гэвин по‑прежнему шушукался с вдовой.
– Видите ли… история вопроса уходит в пятидесятые годы. – Майлз как будто произносил заготовленную речь. – Власти Ярвила стремились к расширению предместья Кентермилл и вместо того, чтобы вести застройку в западном направлении, где сейчас объездная дорога…
– Гэвин? Мэри? Ещё вина? – перебила Саманта.
– …немного слукавили: приобретая землю, не указали, для каких целей, а потом их застройка вторглась в пределы Пэгфордского прихода.
– Что ж ты покрываешь старика Обри Фоли, Майлз? – спросила Саманта. Она наконец‑то достигла той желанной степени опьянения, когда язык у неё развязался, а страх исчез – осталось только желание позлить других, чтобы самой позабавиться. – Старичок Обри Фоли, которому принадлежали все эти рустованные камни, или как там их, Майлз вам рассказывал, всех обвёл вокруг пальца…
– Ты несправедлива, Сэм, – возразил Майлз, но она его не слушала.
– …продал землю, на которой сейчас стоит Филдс, денежки прикарманил, а было там не менее четверти мильона…
– Не говори ерунды, Сэм, дело было в пятидесятые годы.
– …а потом, когда понял, что все на него ополчились, притворился, что ни сном ни духом не ведал, к чему это могло привести. Наш столп общества – прохиндей. Да ещё и пьяница, – добавила Саманта.
– Это не соответствует истине, – твёрдо сказал Майлз. – Чтобы вникнуть в эту проблему, Кей, необходимо знать некоторые аспекты истории здешних мест.
Подперев ладонью подбородок, Саманта сделала вид, будто дремлет, а локоть её соскальзывает со стола. Кей не питала к ней добрых чувств, но невольно рассмеялась; даже Гэвин и Мэри прервали свою тихую беседу.
– Мы говорили про Филдс, – сказала Кей, чтобы только напомнить о себе Гэвину: тот даже не подумал её морально поддержать.
И Майлз, и Саманта, и Гэвин понимали, насколько бестактно упоминать Филдс в присутствии Мэри: ведь эта тема была вечным яблоком раздора между Барри и Говардом.
– По‑моему, для местных жителей это щекотливый вопрос. – Кей хотела, чтобы Гэвин высказался, принял участие в общем разговоре.
– Мм, – промычал Гэвин и опять повернулся к Мэри. – Как у Деклана футбольные успехи?
Кей больно кольнул гнев: да, Мэри овдовела, но к чему такая преувеличенная заботливость? Этот вечер представлялся ей совсем по‑другому: будь их только четверо, они с Гэвином заявили бы о себе как пара, а так со стороны могло показаться, будто между ними вообще ничего нет. А эта, с позволения сказать, еда? С трудом одолев четверть порции, Кей сложила нож и вилку, что не укрылось от Саманты, и вновь обратилась к Майлзу:
– Вы родились и выросли в Пэгфорде?
– Есть такое дело. – Майлз расцвёл благодушной улыбкой. – Появился на свет в старом роддоме «Келланд», дальше по шоссе. В восьмидесятых его закрыли.
– А вы? – Кей через стол обратилась к Саманте.
– Боже упаси. Меня сюда случайно занесло.
– Простите, Саманта, но я даже не знаю, чем вы занимаетесь, – призналась Кей.
– У меня свой биз…
– Торгует лифчиками нестандартных размеров, – перебил её Майлз.
Резко отодвинув стул, Саманта пошла за новой бутылкой. Когда она вернулась, Майлз рассказывал Кей смешной случай (несомненно, призванный показать, что в Пэгфорде все между собой знакомы): как его ночью тормознул полицейский и оказалось, что они с первого класса вместе ходили в школу. Саманту уже тошнило от подробного пересказа их трёпа со Стивом Эдвардсом. Обходя вокруг стола и наполняя бокалы, она краем глаза наблюдала за строгим выражением лица Кей: видимо, та не одобряла вождения в нетрезвом виде.
– …И вот Стив достаёт трубочку, я собираюсь в неё подуть, и тут нас обоих начинает разбирать хохот. Его напарник, в полном обалдении, стоит такой… – Майлз изобразил, как второй полицейский в недоумении крутил головой, – а Стив согнулся пополам и ржёт в голос, потому как в последний раз, лет двадцать назад, он точно так же подставлял мне трубочку…
– …от резиновой женщины, – без улыбки подхватила Саманта, плюхаясь на своё место рядом с Майлзом. – Майлз и Стив купили её ко дню рождения своего приятеля, Иэна, и подложили у него на вечеринке в родительскую постель. А в тот раз Майлза всё же оштрафовали на тысячу и сделали три отметки в правах, поскольку он вторично попался в нетрезвом виде. Обхохочешься.
У Майлза на лице застыла глупая улыбка, как забытый после праздника обмякший воздушный шар. По притихшей столовой пробежал холодок. Хотя Майлз и показался Кей порядочным занудой, она была на его стороне: он единственный за этим столом сделал хоть какую‑то попытку приобщить её к жизни Пэгфорда.
– Должна сказать, Филдс – весьма неблагополучный район, – сказала она, возвращаясь к тому вопросу, который занимал Майлза, и не понимая, что совершает бестактность по отношению к Мэри. – Я работала в городских гетто, но не думала, что на периферии увижу те же лишения, что и в Лондоне. Конечно, этнический состав здесь более однороден.
– О да, наркоманов и бездельников у нас хватает, – сказал Майлз. – Сэм, я, наверное, больше не осилю. – Он отодвинул тарелку, на которой осталась добрая половина порции.
Саманта принялась убирать со стола; Мэри встала, чтобы помочь.
– Нет‑нет, Мэри, отдыхай, – сказала Саманта.
К досаде Кей, Гэвин тоже вскочил, рыцарски требуя, чтобы Мэри вернулась за стол, но та не уступала.
– Всё было прекрасно, Саманта, – сказала Мэри, когда они оказались на кухне и начали стряхивать недоеденное рагу в ведро.
– Нет, всё было ужасно, – возразила Саманта, которая, лишь поднявшись со стула, поняла, что сильно перебрала. – Как тебе Кей?
– Не знаю. Я ожидала другого, – ответила Мэри.
– А я – нет, – отрезала Саманта, доставая десертные тарелки. – Вторая Лиза, как я понимаю.
– Ну зачем же так, – возразила Мэри. – Он заслуживает лучшего.
Это суждение шло вразрез с мнением Саманты, которая считала, что размазня Гэвин ничего хорошего не заслуживает.
– …Переложить ответственность на них, но мне представляется, что это эгоистичная и высокомерная позиция…
– Интересно, что вы употребляете термин «ответственность», – заметил Майлз. – По‑моему, это и есть ключ к решению проблемы, вы согласны? Вопрос в том, где провести границу.
– Очевидно, за пределами Филдса. – Кей снисходительно усмехнулась. – Вы хотите провести границу между благополучными домовладельцами из среднего класса и людьми из низов…
– В Пэгфорде проживает множество представителей рабочего класса, Кей; разница в том, что они в большинстве своём трудятся. Известно ли вам, какая часть населения Филдса живёт на пособие? Вот вы говорите: ответственность; но разве личную ответственность у нас отменили? Они заканчивают местную школу – дети, у которых в семьях никто не работает, которым чуждо такое понятие, как «зарабатывать себе на жизнь»; поколение за поколением тунеядствуют, а мы должны их содержать…
– То есть вы хотите перепасовать эту проблему Ярвилу, – заключила Кей, – чтобы не заниматься…
– Шоколадный пай «Миссисипи»? – предложила Саманта.
Гэвин и Мэри с благодарностью взяли по кусочку; Кей, к возмущению Саманты, протянула ей свою тарелку, как официантке, не сводя глаз с Майлза.
– …Наркологическая лечебница, которая остро необходима и которую кое‑кто всеми силами стремится уничтожить…
– Если вы о «Беллчепеле», Кей, – Майлз ухмыльнулся, покачав головой, – вам, надеюсь, известно, какие у них показатели эффективности? Ничтожные, абсолютно ничтожные. Я знаком с цифрами, только сегодня утром просматривал статистику, и поверьте, чем скорее будет закрыта…
– О какой статистике мы говорим?
– О показателях эффективности, Кей. Всё, как я сказал: число пациентов, которые полностью отказались от наркотиков, перестали…
– Я, конечно, прошу прощения, но это очень наивный подход. Если судить об эффективности работы исключительно по…
– А как же ещё можно судить о работе реабилитационного центра? – возмутился Майлз. – Насколько я знаю, его сотрудники всего лишь дают пациентам метадон, который половина наркоманов так или иначе использует в дополнение к героину.
– Зависимость – неоднозначное явление, – сказала Кей. – Наивно и слишком просто навешивать ярлыки, такие как «наркоманы», без того чтобы…
Но Майлз только мотал головой и улыбался; Кей, поначалу находившая удовольствие в словесной дуэли с этим самодовольным адвокатом, вдруг потеряла терпение.
– Могу на конкретном примере показать результаты деятельности этой клиники: одна семья, с которой я работаю… мать, дочь‑подросток и маленький сын… если бы мать не получала метадон, она бы ради дозы шла на панель, а так неизмеримо лучше и для детей…
– Судя по вашему рассказу, для них было бы лучше на пушечный выстрел не приближаться к такой матери, – сказал Майлз.
– И куда вы предлагаете их девать?
– Для начала – в приличное воспитательное учреждение, – сказал Майлз.
– А вам известно, сколько у нас воспитательных учреждений и сколько неблагополучных детей?
– Но ещё лучше было бы отдать их на усыновление прямо из роддома…
– Мысль интересная. Уже сажусь в машину времени, – срезала Кей.
– Между прочим, у нас есть знакомая семья, которая отчаянно хотела взять приёмного ребёнка, – сказала Саманта, неожиданно принимая сторону мужа.
Она не могла простить Кей бесцеремонно протянутую тарелку; эта дамочка с левацкими взглядами и снисходительной манерой держаться один к одному походила на Лизу, которая в любой компании всем затыкала рот политической демагогией и россказнями про свою деятельность в области семейного права, да ещё презирала Саманту за её бюстгальтерный бизнес.
– Адам и Дженис, – напомнила она Майлзу, и тот кивнул, – никакими средствами не смогли добиться усыновления младенца, почему так?
– Вот именно, младенца, – Кей закатила глаза, – всем подавай младенца. А Робби почти четыре года. Он не приучен к горшку, отстаёт в развитии от своих ровесников и почти наверняка видел половую распущенность. Ваши друзья согласятся принять его в семью?
– О том и речь: если бы его забрали от такой матери при рождении…
– Когда у неё родился сын, она отказалась от наркотиков и встала на путь исправления, – продолжала Кей. – Она его любила и боялась потерять, она обеспечивала ему должный уход. С помощью родных она поставила на ноги Кристал…
– Кристал! – взвизгнула Саманта. – Боже, неужели мы говорим о семье Уидон?!
Кей с ужасом осознала, что выболтала конкретные имена: в Лондоне это не играло никакой роли, но здесь, в Пэгфорде, похоже, все и вправду друг друга знали.
– Я не имела права…
Но Майлз и Саманта уже хохотали, а Мэри напряглась. Кей, не осилившая горячее и не притронувшаяся к десерту, поняла, что выпила лишнего; от волнения она постоянно прикладывалась к бокалу и теперь совершила непростительную ошибку. Но слово уже вылетело, и злиться можно было только на себя.
– Кристал Уидон – не лучшее доказательство родительского таланта её мамаши, – отметил Майлз.
– Кристал изо всех сил старается не допустить распада семьи, – сказала Кей. – Она очень привязана к брату и присматривает за ним, чтобы только его не забрали…
– Я бы не доверил Кристал присматривать, как варится яйцо вкрутую, – сказал Майлз, и Саманта опять расхохоталась. – Очень похвально, что она так привязана к братику, но он не игрушка, чтобы…
– Да, это понятно, – перебила Кей, вспоминая заскорузлые, дурно пахнущие ягодицы Робби, – но тем не менее дома его любят.
– Кристал измывалась над нашей дочерью Лекси, – проговорила Саманта, – так что мы знаем её с несколько иной стороны.
– Послушайте, всем известно, что Кристал в этой жизни пришлось несладко, – подключился Майлз, – никто этого не отрицает. Но у меня есть серьёзные претензии к матери‑наркоманке.
– К слову, в настоящее время она успешно проходит курс реабилитации в «Беллчепеле».
– Но с учётом её прошлого, – сказал Майлз, – не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы предвидеть неизбежный срыв, вы согласны?
– Если так огульно рассуждать, то вас – с учётом вашего прошлого – надо пожизненно лишить водительских прав за склонность к вождению в нетрезвом виде.
Майлз на мгновение оторопел, но Саманта холодно изрекла:
– По‑моему, это далеко не одно и то же.
– Разве? – переспросила Кей. – Но принцип тот же самый.
– Лично я считаю, что из принципов подчас и вырастает проблема, – сказал Майлз. – Зачастую достаточно лишь толики здравого смысла.
– Так люди обычно именуют свои предрассудки, – парировала Кей.
– Согласно Ницше, – прозвенел чистый голосок, от которого все вздрогнули, – философия – это образ жизни философа.
На пороге стояла миниатюрная копия Саманты: пышногрудая девушка лет шестнадцати в узких джинсах и футболке; она держала в руке виноградную гроздь и явно была довольна собой.
– Разрешите представить: Лекси, – с гордостью объявил Майлз. – Умница моя, спасибо за подсказку.
– Да пожалуйста, – дерзко бросила Лекси и побежала наверх.
За столом наступило тягостное молчание. По какой‑то причине Саманта, Майлз и Кей дружно уставились на Мэри; та чуть не плакала.
– Кофе, – вспомнила Саманта и вскочила.
Мэри скрылась в ванной.
– Давайте перейдём в гостиную, – предложил Майлз, чувствуя, что атмосфера слегка накалилась, но не теряя надежды всех примирить с помощью пары шуток и своего обычного добродушия. – Не забудьте бокалы.
Доводы Кей пролетели мимо его внутренних убеждений, как дуновение ветерка – мимо булыжников; впрочем, он её не осуждал, а скорее жалел. В этой компании он оставался самым трезвым, но, дойдя до гостиной, почувствовал, что у него сейчас лопнет мочевой пузырь.