НЕОБХОДИМОСТЬ ДУХОВНОГО ВОСПИТАНИЯ.
ПСИХОЛОГИЯ ВЕРУЮЩЕГО.
Позитивное значение веры.
У моего любимого американского фантаста Роберта Шекли в одном из его рассказов я прочитал: «Испанские конкистадоры только потому покорили Америку, что по своей тупости не понимали, что это невозможно».
Вера в самом обычном понимании - есть основной психологический фактор, определяющий внутренние возможности человека при реализации каких-либо задач.
Как не смешна мысль Шекли, как она не парадоксальна – она предельно точно объясняет силу веры. Даже знания человека, его опыт, физические и моральные силы иногда не позволяют совершить то, что позволяет совершить вера. В истории человечества, да и в обычной жизни человека, есть немало невероятных и чудесных примеров тому. Это и победы в битвах над многократно превосходящим по численности врагом, и исцеления от неизлечимой болезни, да мало ли подобных примеров.
Как важно вселить веру в ученика, так трудно овладевающего знаниями. Своим ученикам я запрещаю употреблять слова: не знаю, не могу, не понимаю. И объясняю это тем, что, проговаривая их, они выстраивают перед собой психологически непреодолимую преграду – стену, которую не имеет смысла преодолевать или разрушать сознанием и словом, её можно только отменить тем же сознанием или словом, но сделать это гораздо труднее, чем её построить.
Таким образом, неверие столь же эффективно лишает человека способности реализации предоставленных ему возможностей, как и вера – способствует этому.
Да, конечно, «знание – сила», но Вера несоизмеримо более могущественна, и сама главенствует над знанием, ибо может способствовать его приобретению или противостоять. Читая материалы одного форума сторонников креационисткой теорий происхождения человека, я прочитал эпиграф к одной статье: «Верую, чтобы знать», который мне показался странным. Однако, подумав, я решил, что может этот лозунг оправдан тем, что именно вера дает правильное направление поисков истины, в бесконечном множестве направлений, которые может придумать наш разум, не основываясь на глубинных знаниях заложенных в нас Создателем, если я конечно в него верю. Если же я не верю в Создателя, следовательно, я обречен на блуждания в лабиринте множественности мнимых истин.
Вообще говоря, вся деятельность человека определяется его верой, от самых простых бытовых действий до самых, казалось бы, невероятных, чудесных, подвижнических деяний. И успешность их реализации зависит от веры в выполнимость задуманного. Вера же подкрепляется опытом. К новому для нас делу мы всегда приступаем с опаской, неуверенностью, но мы приступаем к нему с верой: «А вдруг получится?». Мы всегда сначала верим, а потом делаем: я готовлю обед, потому что верю, что я смогу это сделать, ведь я делал это вчера. Внушите мне, что это невозможно, что это опасно для жизни, и я даже не подумаю приступать к столь рискованному предприятию. Наоборот, самое рискованную операцию может сделать человек, от которого скроют всю её опасность, внушат ему, что это самое обыденное и простое дело. Потом он скажет: «Если бы я знал, все действительные обстоятельства, то ни за что не решился бы». Серафим Соровский три года молился на камне, русский восемнадцатилетний солдат Евгений Родионов не согласился снять с себя нательный крест в обмен на жизнь, физиолог Павлов свой собственный процесс умирания описывал студентам в интересах науки. Примеров подобных деяний, которые с точки зрения прагматичного, реалистически мыслящего, среднестатистического обывателя, то есть нас с вами, совершенно бессмысленны, множество. Что движет этими людьми, какой скрытый смысл они видят в действиях, которые любой психиатр признает как симптомы паранойи? Никакого объяснения мы не найдем, кроме одного – ими движет Вера, и силу этой Веры невозможно измерить, оценить через разум, как невозможно вместить в наше воображение космические расстояния.
Человеком движет Вера. Я говорю о вере как об общем понятии, от бытовой - до самой возможно представимо высокой. Неверующих людей нет, есть только разные верования. В любом обществе, в любой семье, так или иначе, ребенок воспитывается в Вере. Вопрос, в какой вере?
Многие выдающиеся ученые человечества говорили о Вере как об отправной точке научного познания мира. Приведу лишь некоторые их высказывания:
Альберт Эйнштейн: «Вера в существование внешнего мира, независимо от воспринимающего субъекта, есть основа всего естествознания»; «Без веры в то, что возможно охватить реальность нашими теоретическими построениями, без веры во внутреннюю гармонию нашего мира, не могло бы быть ни какой науки. Эта вера есть и всегда останется основным мотивом всякого научного творчества».
Ч. Таунс (американский физик): «Ученый должен быть заранее проникнут убеждением, что во Вселенной существует порядок и что человеческий разум способен понять этот порядок. Мир беспорядочный или непостижимый бессмысленно было бы даже пытаться понять».
О соотношении веры и науки я буду говорить в следующей главе, а сейчас мне хотелось бы затронуть два вопроса, а именно:
- существует ли действительно необходимость воспитания мировоззренческих и духовных начал, на основании веры;
- какую веру воспитывать в человеке.
При небывалом развитии научно-технического прогресса растет пропасть нравственной нищеты современного человека, и данное несоответствие в природе человека грозит ему опасностью исчезновения как вида. Как отмечает А. И. Осипов (профессор Московской Духовной Академии) в своей книге «Путь разума в поисках истины»: «В современном обществе потребления процессы отчужденности человека от другого человека, от общества и даже от самого себя стали принимать ужасающие масштабы. Человек оказался перед лицом множества таких кризисов, и, прежде всего духовно-нравственного и экологического, которые реально угрожают жизни на земле. Поэтому вновь, но уже на принципиально новом уровне, перед ним встала задача найти ответ на вопрос о смысле своего существования, своей деятельности». К сожалению, наука не может ответить на эти вопросы, так как это просто не её область. В следующей главе я постараюсь более подробно сказать об этом, а пока замечу только следующее: наука никаким образом не может вторгаться в духовную область мира или человека, так как у нее для этого нет понятийной, определительной базы, в этой области она ничего не может измерить; наука не может оперировать понятием Бога, потому что не может дать емуопределения. Таким образом, причина современного атеизма лежит не в его научности. «Научный атеизм» - это ложь в самом своем начале, в своем понятии. К сожалению, еще многие преподаватели на уроках естественнонаучного цикла в школе пытаются прививать детям мысль о том, что наука доказывает, будто никакого Бога нет, что мир материален, что он эволюционирует сам собой, показывая свою полную неосведомленность по данной проблематике. Так же появляются и противоположные тенденции: доказательство Бога через науку. Так, говоря о последних теоретических направлениях в физикꗬÁ‹Йደ¿ကЀ鞘
橢橢쿽쿽Йꨵꖟꖟ즨(lƘƘƘƘƘƘƘƬ಄಄಄8಼4Ƭ㏑IJഐഐ.ാാാนนน㌈[1]㌊㌊㌊㌊㌊㌊$㔃Ƞ㜣~㌮]Ƙนนนนน㌮ᙇƘƘാാÛ㎋ᙇᙇᙇนպƘാƘാ㌈ᙇน㌈ᙇӎᙇᬕþボ¸ƘƘ㌈ാഄ
ഠꭑૄDŽƬ಄᎓ɢ㆔㌈㎡0㏑ㆬŜ㞡ᗵR㞡㌈ᙇƬƬ ƘƘƘƘ [1] Ù
НЕОБХОДИМОСТЬ ДУХОВНОГО ВОСПИТАНИЯ.
ПСИХОЛОГИЯ ВЕРУЮЩЕГО.
Позитивное значение веры.
У моего любимого американского фантаста Роберта Шекли в одном из его рас сказов я прочитал: «Испанские конкистадоры только потому покорили Америку, что по своей тупБога.
В. Гейзенберг, в связи с этим, приходит к неприятному для философии (и науки вообще) заключению. Он пишет: «Значение всех понятий и слов, образующиеся посредством взаимодействия между миром и нами самими, не могут быть точно определены…Поэтому путем только рационального мышления никогда нельзя прийти к абсолютной истине».
Интересно сопоставить эту мысль современного ученого и мыслителя с высказыванием христианского подвижника, жившего тысячелетием раньше, Гейзенберга, не знавшего ни современного естествознания, ни квантовой механики, преподобного Симеона Нового Богослова. Вот эти слова: «Я…оплакивал род человеческий, так как, ища необычайных доказательств, люди приводят человеческие понятия, и вещи, и слова и думают, что изображают Божественное естество, то естество, которого никто из ангелов, ни из людейне мог ни увидеть, ни наименовать». (А. И. Осипов).
Страшно еще и то, что все современные новейшие разработки внедряются столь энергично, без оглядки на последствия, и все по той же причине – стремления достичь немедленных, грандиозных результатов, без учета духовного несовершенства человека, что становится понятным, сколь трагичными могут быть последствия для всего человечества. Первое применение теории торсионных полей осуществили в военном деле в 80-х годах. «Доктор физико-математических наук А.Е.Акимов изобрел спинторсионный генератор - оружие более опасное, чем ядерное, оно предназначалось для борьбы с СОИ США» (из книги «Физика веры» Тихоплав В. Ю. и Т. С.). Я уже не говорю о том, что существует опасность влияния (причем глобального и непосредственного) на сознание людей с помощью торсионных технологий. Коренная проблема, как раз и заключается в том, что разрыв между технологиями основанными на новейших физических открытиях и духовным положением человека в современном мире все более увеличивается, что действительно, может привести человека к совершенно губительным последствиям для него самого. И это еще одна причина для того, чтобы задуматься о необходимости духовного воспитания молодежи в современном обществе, а мы наблюдаем противоположную тенденцию и в образовании, и в средствах массовой информации.
Однако вернемся к размышлениям о корнях современного атеизма, какую бы он не принимал форму, явного богоборчества или скрытого под именем Бога.
Выделим лишь две основные причины, по которым человек желает быть вне веры Бога:
Причина первая – гордыня и абсолютизация свободы, другими словами стремление к вседозволенности. Человеческая гордыня привела к появлению так называемого гуманизма, который якобы возвышает и освобождает человека. Приведем некоторые характерные высказывания гуманистов:
Артур. Э. Бриггс: «Гуманист - это тот, кто считает человека центром Вселенной».
Дж. А. К. Ф. Ауэр: «Человеку следовало бы поклоняться Богу, если бы он считал, что может восхищаться Богом. Но если это не так, если Бог упал ниже уровнянравственного совершенства, который он, человек, для себя установил, то он должен отказаться поклоняться Богу. Это и есть Гуманизм, то есть признание человека - мерой всех вещей, включая религию» (поистине, обо всем судим по себе, даже о Боге).
Бланш Сендерс: «Гуманист сбросил с себя древнее ярмо культа сверхъестественного, с его грузом рабства и страха, и шагает по земле как свободное дитя природы, а не множества придуманных им же самим богов». (Детка, от такого свободного шагания Земля по швам трещит)
Джулиан Хаксли: «Что касается меня, то отрицание идеи того, что Бог является сверхъестественной сущностью, приносит мне колоссальное духовное облегчение».
Девид Гудинг и Джон Леннокс в своей книге «Мировоззрение» заключают по поводу этих высказываний: «Таким образом, становится ясным, какие психологические причины лежат в основании этих домарксистских, марксистских, экзистенциалистских и гуманистических разновидностей атеизма. Все эти направления ставят во главу угла человеческую свободу: человека, абсолютно независимого от Бога и совершенно самостоятельного; человека как высший авторитет в любой области; человека как меру всех вещей и центр Вселенной. Именно эта мотивация движет теми, кто отрицает существование Бога и упраздняет любое понятие сверхъестественного Создателя, поскольку для них допустить существование Бога означает подорвать человеческую свободу».
Меня же удивляет еще и то, как человеческая гордыня и самомнение могут принизить его же самого через непонимание своего истинного положения. Действительно, «взрослые кажутся себе величественными, как баобабы…» (Антуан де Сент-Экзюпери). Когда на уроках астрономии я рассказывал детям о масштабах Вселенной, я говорил: «В масштабах Вселенной нас почти что нет». Но это на физическом плане. В духовном же отношении понимание нашего истинного положения относительно Бога, а именно понимание своей малости, хрупкости и слабости требует благоговейной благодарности Богу за его безмерную любовь к нам таким, каким мы есть – созданиям Божим. Понимание этого требует от нас так же трепетного, чрезвычайно осторожного отношения к миру, Земле, на которой нас поселил Создатель, друг к другу, к себе самим. Да мы при рождении должны давать клятву Гиппократа: «Не навреди!!!» А пока же мы по меткому выражению Бланш Сендерс шагаем по Земле как параноидальное дитя, оставляя за собой кровавый и зловонный след на ее прекрасном теле.
Вторая причина, впрочем, непосредственно связанная с первой, это стремление человека (или некой группы людей) к абсолютной и безраздельной власти над прочими человеческими созданиями. Однако для получения такой власти необходимо идеологически вывести народ из-под власти высшей – власти веры в Бога Отца. Власти изначальной, власти принимаемой человеком сознательно и смиренно, власти спасающей человека от собственной слабости и несовершенства, власти высшей Божьей любви к своим созданиям.
Для достижения этой цели в ход идут самые изощренные, требующие неимоверных материальных, физических, интеллектуальных затрат мероприятия.
Для отторжения человека от веры в Бога, от выполнения его заповедей, взращиваются целые философские системы, такие как марксизм, экзистенциализм, ницшеанство и другие, целью которых является настойчивое внедрение в сознание огромных масс вектора мышления направленного от Бога, от религии, которые якобы порабощают человека. Но при этом не афишируется истинная причина навязывания такого мышления, а именно: необходимость оторвать человека отвысшей его нравственной защиты – следования тому закону, который сохраняет его от саморазрушения, который дает ему силы жить и любить в самых невероятно трудных обстоятельствах. Чтобы поместить человека в духовный вакуум, сделать его духовно немощным, лишить защиты психологической – защиты покаяния пред Богом и тут же ввергнуть его в животное рабство - зависимость от власти человеческой какого-нибудь фюрера или целого клуба фюреров. Всем революциям, начиная с французской революции, предшествовала такая идеологическая обработка.
Однако философские игры представляются цветочками по сравнению с деятельностью всевозможных сект, которым в последние десятилетия широко открылись все двери на территорию России, и это несмотря на опыт Запада, где от сектантских игр мозги всех слоев общества, и в первую очередь высших, правительственных кругов (сайентология) заморочены до зомбического состояния. Страшны не только сатанинские секты, не скрывающие своей ненависти к Создателю, но и секты манящие в свое черное лоно именем Бога, но зомбирующие сознание людей ни чуть не меньше, последние делают это более изощренно, более гнусно, в смысле лжи и методик, на пределе своих садистских наклонностей. Не мое дело моделировать все обстоятельства загробной жизни, но смутное беспокойство охватывает меня по поводу судьбы этих шалунов – сектостроителей в их послесмертии.
Что касается бытового богоборчества, насаждаемого столь глубоко и широко через массовую культуру средствами информации, об этом было уже сказано достаточно в первой главе.
Итак, хотим мы этого или нет, но именно вера, а не знание, не интеллект, не способность к мышлению определяет человека и отличает его от животного. Человек без веры – это просто разумное животное, деятельность которого, хоть и разумна, но ограничена только сиюминутными потребностями и желаниями такими, как: удовлетворение голода, инстинкта продолжения рода, раздражения центров удовольствия мозга. Такой человек не имеет потребности творить красоту, познавать великолепие Вселенной через познание ее законов, устремлять свой взор к иным мирам. Такой человек отвержен от высоких помыслов, от какой-либо морали, для него непостижимы понятия чести и достоинства, любви как высшей формы человеческого духовного труда. Такой человек ориентирован только в области низших чувств: голод, инстинкт самосохранения, страх, боль, секс. Человек, изнеженный в удовлетворении своих чувственных потребностей является абсолютным их рабом. Существом, абсолютно управляемым чужой волей. Сытым, но жалким.
«Выбором веры человек свидетельствует о себе, кто он есть и кем хочет стать. Ибо, как справедливо писал один из замечательных русских мыслителей 19 в. И.В.Киреевский, «человек – это его вера». И хотя веры две, а истина – одна, об этом не может забыть ни один мыслящий человек». (А.И.Осипов)
Я хотел бы поразмышлять вообще о причинах из-за которых человек способен на богоотступничество и богоборчество. Что влечет его в этом направлении и к тому же заставляет столь рьяно пропагандировать свои взгляды, вовлекая в них массы людей?
Вообще говоря, я считаю (это мое частное мнение), что абсолютных атеистов нет. Мне очень близок принцип определения правильности поиска истины, а именно принцип лезвия Оккамы, выведенный философом Ульямом Оккама. Он заключается в следующем: более простые объяснения явлений с большей вероятностью оказываются правильными, чем более сложные. Другими словами можно говорить о законе очевидности (очень видности): критерий истинности – красота в простоте. Когда Нильс Бор отказывался рассматривать какую-либо идею по причине её недостаточной «безумности», непонятно что он имел в виду: недостаточную простоту или недостаточную сложность и вычурность? Мне кажется именно первое, поскольку его собственные модели как раз удовлетворяли этим принципам.
Так вот, я хотел бы спросить самого себя и по возможности других, опираясь на закон очевидности, какая гипотеза происхождения Вселенной более проста и вместе с тем столь прекрасно «безумна», высока, элегантна, полна жизни, любви, надежды, всего того чего так жаждет человеческое сердце и к чему тянется душа, - гипотеза мира сотвореннрго Богом Отцом, или случайным образом, сложившегося из хаоса (и вероятно, готового каждое мгновение вернуться в исходное состояние)?
Второй вопрос, на который я хотел бы получить ответ (однако он непосредственно связан с первым), какой мерой мерить человека: мерой высшей – мерой Бога, мерой Святого Духа или мерой так называемых общечеловеческих, демократических ценностей, мерой успеха, денег, власти, свобод (точнее вседозволенностей) и т. д.? И хоть обе меры для меня во всей их полноте непостижимы, я выбираю самую невероятную, самую таинственную, самую непонятную меру, поскольку каким-то непостижимым и чудесным образом для меня она ближе, понятнее, ценнее, человечнее. Ибо сказано: «Какой мерой меряете, такой и вам отмерено будет». Ибо в ней жизнь. В любой же другой мере, как бы она не представлялась более реалистичной, более простой, логичной, научной и практичной, для меня кроме тоски, мертвечины и смертельной скуки не наблюдается ничего.
Я попробую дать вариант ответа, как он мне представляется: все мы, в каких бы атеистов не рядились, веруем в Бога, ибо созданы им, его законы в нас заложены изначально. Однако непрестанное нарушение этих законов вызывает в нас комплекс вины, но вместо того, чтобы покаяться и исправляться в своей природе, большинство из нас предпочитает гордый отказ от самой мысли о существовании Бога или прибегает к жалким и суетливым потугам завуалировать, эдак как-нибудь умалить, местами вымарать свои ошибки, а еще лучше начать его обвинять в своих несчастьях и невзгодах, ну прямо как ученик, схлопотавший двойку, обвиняет учителя в том, что он злой и несправедливый. И чем человек движется дальше от Бога, тем ему страшнее, тем более невыносимо одиноко, но тем упрямее он в своей гордыне, тем злее он проповедует безбожие, каменея душой и окончательно теряя Бога из своего поля видения Мира. И, все-таки, они проговариваются о своем ужасе безбожия: «…отрицание идеи того, что Бог является сверхъестественной сущностью, приносит мне колоссальное облегчение». (Джулиан Хаксли). Понаблюдайте, во многих людях разговор о церкви, храме, Боге вызывает слепое отторжение, если не ненависть. Они готовы говорить о Боге в душе, о вселенском разуме, о каком угодно Боге, но только не о том – живом, перед которым можно предстать в покаянии и благоговении. Ибо ничего страшнее для них нет, и сил нет признать это. Говорю так, ибо сам я шел в храм первый раз сознательно как на казнь у позорного столба. И никогда в жизни большего стыда за содеянное в безбожии не испытывал, как и первой радости проблеска надежды прощения.
А знаете, что я заметил, наблюдая краем глаза за людьми в храме? Они все похожи на детей! Они просят, ожидают, молятся, крестятся так непосредственно, искренне, так негорделиво и просто, как делают только дети. Конечно, «реалисту», как он сам себя любит называть, «дваждыдватнику», как я его люблю называть, все эти люди представляются архаичными, невежественными, униженными страхом пред Богом, достойными жалости, психически подорванными, обуреваемыми фобиями и т. д. Так, я наблюдал, как советский ученый, физик с мировым именем, после получения Нобелевской премии за открытие, совершенное им в сороковых годах, отвечая на вопросы телевизионных журналистов, вдруг переменился в лице и очень эмоционально стал выражать негодование по поводу «бредней о Боге», которые пытаются навязать современной молодежи, когда говорят о возможности духовного воспитания в общеобразовательных учреждениях. К счастью, посыпались другие вопросы, иначе великому ученому пришлось бы распространяться о том, что припадками подобного бреда страдали его собратья по науке, не менее наследившие в физике, чем он, такие как Ньютон, Ломоносов, создатели квантовой теории Шредингер, Бройль, Таунс и многие другие.
Однако, те же реалисты почему-то не торопятся меняться в лице, когда другие реалисты растлевают их же детей рекламой «Клинского» по каналам государственного телевидения. Я не буду говорить о других видах бреда и сумасшествия современного мира, ибо я от него слишком устал.
Итак, я попробую обосновать необходимость духовного воспитания детей в современном обществе.
В психологическом аспекте осознание человеком своего реального положения в мире, да и самого мира по отношению к величайшей тайне бытия, понимание его тонкости и хрупкости рождает в человеке ответственность в бережном отношении к миру и к себе самому. Грандиозность тайны мироздания пробуждает голод её познания, дальнейшее продвижение на пути, не только рационального постижения её, но и духовного, утверждает человека в мысли о его непокинутости, о его высшей защите, при условии посильного следования законам бытия, покаяния внутреннего с целью самосовершенствования в нравственном и духовном отношении, и, следовательно, умении оставаться честным перед самим собой, способности быть открытым для других.
Я намерено ничего не говорю о богослужении в храме, о молитве, чтобы не вызвать протестов со стороны совершенно невоцерковленных людей, однако даже малый шаг, сделанный на пути к осознанию себя в этом мире не может не оказать благого воздействия. А именно: известно, что современный «цивилизованный» человек подвержен различного рода депрессиям, фобиям, психическим расстройствам. Причины этих явлений, так или иначе, определяются внутренней распущенностью человека, отсутствием в нем достаточных сил противостоять бешеному ритму, навязанному ему цивилизацией для выживания в ней. Человек вдруг чувствует себя несамостоятельным, совершенно зависимым от тех функций, которые ему навязываются обществом, его ввергают в бешеную гонку общесоциального масштаба с неопределенными конечными целями (но достаточно определенными сиюминутными, а именно-выживания в бегущей толпе), ибо давлеет идеология успешности, благосостояния, власти. Отставание от лидирующей группы означает отверженность, изгнание из того социального слоя, в который так долго и с таким трудом пробивался тот или иной индивид. Вот почему у того же американца все o'key и белозубая улыбка, когда мама умерла.
Мы привыкли оценивать себя по горизонтали – относительно других людей нашего круга. Как я выгляжу относительно моих приятелей, больше или меньше я зарабатываю, имею и ли не имею престижный автомобиль, посещаю или нет элитные клубы, достаточно ли у меня денег на девочек, или комфортабельный отдых? Мне рассказывали, как средний итальянец собирается на горный курорт. Он покупает себе самые дорогие лыжи, спортивное оборудование, костюм от модельера с громким именем, однако по приезду на курорт может всю неделю не выходить из своего номера и ни разу не встать на дорогие лыжи. Привычка оценивать себя и свое положение по горизонтали приводит к возникновению и росту так называемого комплекса неполноценности, который сопровождает человека психологическим гнетом всю его жизнь, отравляет её, не дает возможности дышать полной грудью, ценить истинные радости жизни, даруемые нам изначально вместе с нашим рождением: красоту мира, творчество, любовь, радость познания законов мироздания.
Человек же умеющий ценить эти столь простые дары и воздающий благодарность жизни (верующий Богу) часто воспринимается окружающими человеком не от мира сего, или чудаком, или, еще лучше, сумасшедшим. Да уж, трудно понять реалисту – дваждыдватнику, что они там, в храме Православные христиане, да и Правоверные мусульмане такое непостижимое для реалистов у власти делают, и не опасно ли сие таинство в смысле подрыва устоев, столь легко управляемого общества, занятого непрерывным потреблением его же материальных благ?!» «Жрите, не отвлекайтесь!».
Как заметил в своей лекции дьякон Андрей Кураев: «Жизнь без убеждений (по диагнозу К.Г. Юнга, такая жизнь как раз и порождает шизофрению) начинает считаться нормой. Человек же, имеющий религиозные убеждения и не готовый их менять с каждым новым газетным выпуском или при встрече с каждым новым собеседником, рассматривается как угроза для общественного порядка. Вскоре, похоже, будет считаться, что здоровым и нормальным состоянием является всеверие, тогда как исключительная верность Евангелию будет диагностироваться как одержимость «сверхценной идеей». Далее «тот «плюрализм», который складывается сегодня в Америке, один студент-христианин из Стенфорского университета описал следующим образом: «Если я попытаюсь «навязать свое мнение», я выйду за дозволенные рамки. К христианам проявляют терпимость (уже терпимость, и, наверное, пока, терпимость (замеч. автора)), но они взамен должны соблюдать молчаливое соглашение». Если христианин попытается осудить гомосексуализм или аборты, его быстро поставят на место и осудят за некорректность. Те, кто придерживается сегодня «узких» христианских взглядов, имеют меньше всего шансов сделать карьеру». И еще: «По опросу, проведенному Институтом системных исследований и социологии, большинство москвичей (59,5%) согласны, что государство должно поддерживать церковь. В то же время почти все демократические издания в Москве постоянно выступают с самой резкой критикой любых жестов поддержки властями Православной Церкви. Следовательно, люди, ведущие религиозную тематику в московских средствах массовой информации, стремятся не к отражению мнения большинства, а к тому, чтобы свою (по большей части резко антицерковную) настроенность навязать большинству москвичей».
Конечно, можно обвинить дьякона Андрея Кураева в чрезмерном преувеличении обстоятельств дела, однако применительно к принципу «закона очевидности», никакого преувеличения здесь нет, достаточно понаблюдать за развернувшейся дискуссии в средствах массовой информации между «плюралистами» от демократии и здравомыслящими людьми, оценивающими грандиозный провал в сфере духовности современной российской молодежи, - дискуссию о том, следует или нет вводить в школе предметы мировоззренческого, религиозного воспитания, то станет очевидным то, сколь раздражающе действует на демократическое сознание сама мысль о возможности духовного воспитания в школе. Причина опять же проста и очевидна: демократии потребительского общества не нужен сильный в духовном отношении человек, ибо он плохо управляем через страх, похоть, изнеженность. Человек духовного плана, имеет возможность независимо и трезво мыслить, оценивать, наконец, он способен существовать, минимально используя «блага» потребительской цивилизации, а значит, такой человек потенциально опасен для «демократической власти», на самом деле власти производителя столь «ценных материальных благ». Да отсохнет язык того, кто обвинит меня, что я вообще против материальных плодов созданных руками человека. Однако сказано в молитве господней: «хлеб наш насущный даждь нам днесь».
Что же дает силу человеку, воспитанному в Вере, для того чтобы постараться достойно пройти земную жизнь?
Во-первых, это иные ориентиры, и в первую очередь другая оценка своего положения. На первый план выходит самооценка не по горизонтали (оценка себя относительно других), а оценка своих нравственных качеств по отношению к высшему духовному образу Человека, который когда-либо жил на Земле – к образу Господа Бога воплотившегося в Человека – образу Иисуса Христа. Верующий христианин имеет перед собой высший эталон Человека, и одновременно христианин получает вектор своего движения к этому эталону. Речь не может идти о конечном достижении цели – «обожения» себя, да и святость не является самоцелью. Однако христианин получает возможность отслеживать свой внутренний духовный вектор во все время жизни на Земле – направлен он от Бога, или к Богу. И в духовном плане эта работа самая ответственная, самая может быть трудная, но вместе с тем она приносит самые благодарные плоды. А именно, пробуждение самой возвышенной любви ко всему сущему через познание любви к Богу, через осознанное приятие любви Бога к нам – его детям, через возможность самого искреннего покаяния пред именем Бога, через возможность обращения к нему, и значит, хоть в какой-то, пусть малейшей степени, через молитву, через таинства богослужения в храме, но общения с Богом. Но и такую же, ни с чем несоизмеримую, защиту и любовь получает человек, сознательно отдающий себя во власть тому, кого он называет Всеблагим, Владыко Человеколюбче, Господи Вседержитель, Спаситель, Всемилостивый, всякому благу Промысленник и Податель! Вслушайтесь в слова молитвы Святому Духу: «Царю Небесный, Утешителю, Душе истины, Иже везде сый и вся исполняй, Сокровище благих и жизни Подателю, прииди и вселися в ны, и очисти ны от всякия скверны, и спаси, Блаже, души наша». Кто сочинил эту молитву, кто впервые её услышал? Мог ли это быть просто поэт, или все же это был человек, поднявшийся на невообразимые высоты, так близко от престола Божего, где Святой Дух сияет подобно невиданному дотоле свету, неописуемому по силе, неизречимому по красоте жизни в нем. И если только вы не ранены смертельно «окаменелым нечуствием», вы скажете: «Да, этот человек не был просто поэтом».
Кто-то скажет: «Вот давит на психику, прямо хоть бросай все и в храм беги!». Да нет, ни кого за шиворот в храм не тащат. Смысла нет. Однако, как заметил дьякон Андрей Кураев, существует «ассиметрия вооружений» добра и зла. Добро не может избирать некоторые средства земной политики, не переставая быть добром. Напротив, для зла нет ограничений. Ребенок вне школы и вне семьи отдан на съедение, разлагающей мощи молодежной поп-«культуры» и трогать его не моги, дабы не нарушать какую-нибудь конвенцию по защите прав ребенка на получение информации. А пригласить священнослужителя в школу на классный час – нарушение принципа светскости образования.
Только, дорогие мои взрослые, когда сия детвора, безбашенная, подрастет, смею вас уверить, что (конечно не «вполне осознанно») некоторыми очень неласковыми действиями сия повзрослевшая в физиологическом плане детвора напомнит вам некоторые пробелы в своем воспитании. Готовсь!!!
И я еще раз спрашиваю: «Кому это нужно?»
Однако вернемся к той новой шкале ценностей, которая предстает перед человеком, когда он впервые ощущает потребность веры в Живого Бога. Именно тогда человек начинает понимать, что межличностные отношения в обществе – это алгебра жизни, пусть высшая, пусть сколь угодно сложная, но все же алгебра. Теперь перед человеком встает задача овладевать математическим анализом – анализом бесконечно малых и бесконечно больших величин, и эта задача несоизмеримо более сложная, ибо она будет решаться не на бумаге, а в нем самом, в продолжение всей его жизни, и что окончательное ее решение не будет получено в её пределах, но только, может быть, за её пределами, и то если очень прилежно решать эту задачу. И писаться эта задача будет не чернилами, а кровью и потом, преодолением себя, своих самых неугомонных страстей, гордыни, страха жизни и смерти. И он понимает, что в одиночку ему её не решить, а только с призывом о помощи к тому в кого он верит. Однако чем более человек погружается в решение этой задачи, тем (о странное дело) более и более вырисовываются пути ее решения, и хотя задача не становится проще, а вопросов в ней – меньше, а может и больше, но сам мир внутри человека, и мир внешний начинают преображаться загадочным и странным образом. Этот мир становится более прозрачным, более ясным и контрастным, как если бы из него стал уходить некий туман, который всю жизнь мешал видеть, заставляя непрестанно щуриться, всматриваться, чрезмерно напрягая зрение души, что впрочем, никогда не помогало. Исчезает необходимость прятаться в этом тумане, ибо и тумана то нет, да и нет смысла что-либо скрывать, ибо невозможно, да и не важно. А еще, по-тихоньку, но со временем все более явственно появляются ростки, какой-то новой или очень забытой любви, той любви, которую мы испытывали в очень глубоком детстве, любви тонкой и трогательной, которую хочется собирать по капелькам, как драгоценный елей, как росу особой чистоты, которая не омрачена страстью или желаниями, потому что она просто любовь, и к ней не требуется приложений.
Конечно, оценки по горизонтали не исчезают, но и они становятся другими, так как при начале общения с новым человеком очень быстро, может на уровне подсознательном происходит сначала оценка вертикали собеседника, и уже на основе этого строятся отношения, и эти новые отношения так же сильно разнятся от старых отношений. Нет необходимости что-то преодолевать, осуществлять какие-то болезненные прорывы, совершать насилие в общении. Общение строится на взаимной готовности к нему, а сама готовность так же выстраивается не через насилие, но через априорное уважение и ту самую любовь. Ибо как сказал мой друг, мы учимся любви к Богу, через умение любить людей. Если я не люблю творение Божье, разве я люблю Бога, который воплощается в своих творениях?
Изменяется отношение к людским порокам, если что-то раньше вызывало просто слепое отторжение, например, хамство или нецензурная брань, то теперь появляется жалость сердца, и вместе с жалостью молитва: «Господи, помилуй», с молитвой терпение и надежда. И почти всегда стыд за себя прошлого. А со стыдом еще одна молитва: «Боже, милостив буди мне грешному».
Я сильно приукрасил, может быть, и упростил свои представления об изменениях, которые происходят с человеком после вступления его на путь религиозной жизни.
Вероятно, он многотруден, но может быть