12 марта 1945.
1 Иисус проходит посреди настоящих низов народа, и Его зовут со всех сторон. Кто показывает свои раны, кто перечисляет свои беды, кто просто говорит: «Помилуй меня», а кто протягивает Ему собственного ребеночка, чтобы Он благословил его. Ясный безветренный день привлек много-много народа.
Когда Иисус уже почти на Своем месте, с тропинки, ведущей к реке доносится жалобный стон: «Сын Давидов, помилуй Своего несчастного!»
Иисус поворачивается в том направлении, а вместе с Ним и народ, и ученики. Но густые самшитовые заросли скрывают того, кому принадлежит эта мольба.
«Кто ты? Выйди вперед!»
«Не могу. Я нечист. Я должен отправиться к священнику, чтобы быть вычеркнутым из этой жизни. Я согрешил, и мое тело покрылось проказой. Надежда на Тебя!»
«Прокаженный! Прокаженный! Анафема! Побить его камнями!»
Толпа шумит. Иисус жестом заставляет ее замолчать и успокоиться.
«Он не более заразен, чем те, кто грешит. В глазах Божьих нераскаянный грешник еще более нечист, нежели кающийся прокаженный. Кто способен верить, пусть идет со Мной».
Несколько любопытных, помимо учеников, идут вслед за Иисусом. Остальные вытягивают шеи, но остаются, где были.
Иисус выступает за пределы дома и сходит с тропинки в сторону самшитовых зарослей. Но затем останавливается и повелевает: «Покажись!»
Выходит немного более, чем подросток, с еще красивым лицом, свежим и округлым, с едва проявившимися усами и редкой бородой, и покрасневшими от слез глазами.
Его встречает громкий крик: «Сын мой!», исходящий от группы совершенно закутанных женщин, которые плакали во дворе дома уже тогда, когда мимо проходил Иисус, и принялись плакать еще сильнее из-за угроз толпы, и одна из женщин падает в объятья другой, не знаю, родственницы или подруги.
Иисус один подходит ближе к несчастному: «Ты очень юн. Как ты оказался прокаженным?»
Юноша опускает глаза и вспыхивает, начинает заикаться, но на большее не отваживается. Иисус повторяет Свой вопрос. Тот произносит нечто более отчетливое. Но можно уловить лишь отдельные слова: «отец… я зашел… и мы согрешили… не я один…»
«Там твоя мать, которая плачет и надеется. На Небе Бог, который знает. Здесь Я, и Я знаю. Но Мне, чтобы помиловать, необходимо твое смирение. Рассказывай».
«Расскажи, сын. Сжалься над утробой, тебя носившей», – стенает мать, которая доплелась до Иисуса и теперь, стоя на коленях и безотчетно ухватившись за край одежды Иисуса одной рукой, другую тянет к сыну, показывая бедное лицо, горящее от слез.
Иисус кладет ей на голову Свою ладонь. «Говори», – повторяет Он.
«Я первенец и помогаю отцу в торговле. Он неоднократно посылал меня в Иерихон разговаривать с его покупателями и… у одного… у одного была красивая и молодая жена… Мне… мне она понравилась. Я зашел дальше, чем следовало… Я понравился ей… Нас охватило желание и… мы согрешили в отсутствие ее мужа… Не понимаю, как это произошло, ведь она была здоровой. Да. Не только я был здоров и испытывал к ней желание… Но и она была здоровой и испытывала желание ко мне. Не знаю, были ли у нее… кроме меня другие, от кого она заразилась… Знаю, что она скоро увяла, и сейчас уже обитает среди склепов, заживо погребенная… А я… а я… Мама! Ты его видела. Это маленькое пятно, но говорят, что это проказа… и я от нее умру. Когда?.. Нет больше жизни… ни дома… ни мамы!.. О! мама! Я вижу тебя и не могу поцеловать!.. Сегодня придут, чтобы распороть мою одежду и изгнать меня из дома… из селения… Я хуже мертвого. И никогда не удостоюсь даже плача своей мамы над моим бездыханным телом…»
Юноша плачет. Его мать похожа на растение под порывами ветра, так сильно ее сотрясают рыдания. Люди обсуждают, поддаваясь противоположным чувствам.
2 Иисус печален. Он говорит: «А когда ты грешил, ты не думал о своей матери? Настолько обезумел, что не вспомнил о том, что у тебя есть мать на Земле и Бог на Небе? А если бы проказа не появилась, ты бы так и не осознал, что оскорбил Бога и ближнего? Что ты сделал со своей душой? Что сделал со своей юностью?»
«Я был обольщен…»
«Ты что – дитя, чтобы не знать, что этот плод был проклят? Ты заслуживал бы умереть без снисхождения».
«О! Помилуй! Только Ты можешь…»
«Не Я. Бог. И если ты поклянешься больше не грешить».
«Клянусь. Клянусь. Спаси меня, Господин. Я лишь в нескольких часах от приговора. Мама!.. Мама! Помоги мне своими слезами!.. О! моя мама!»
У женщины больше нет голоса. Она только цепляется за ноги Иисуса, поднимая вверх свое лицо с расширенными от горя глазами, с трагическим выражением тонущего человека, понимающего, что вот последняя опора, которая может его поддержать и тем самым спасти.
Иисус глядит на нее и сострадательно улыбается: «Встань, мать. Твой сын исцелен. Но ради тебя, не ради него».
Женщина еще не верит. Ей кажется, что на таком расстоянии он не мог быть исцелен, и она отрицательно качает головой среди продолжающихся рыданий.
«Юноша, распахни на груди свою тунику. Там у тебя было пятно. Чтобы твоя мать утешилась».
Молодой человек дает своей одежде спасть, оголившись на глазах у всех. Только ровная и гладкая кожа весьма здорового юноши.
«Взгляни, мать», – говорит Иисус и наклоняется, чтобы поднять женщину. Движение, направленное еще и на то, чтобы удержать ее на случай, если материнская любовь и зрелище чуда подтолкнут ее навстречу сыну, не дожидаясь его очищения. Почувствовав невозможность направиться туда, куда побуждает ее материнская любовь, она прижимается к груди Иисуса и целует Его с настоящим радостным исступлением. Плачет, смеется, целует, благословляет… а Иисус гладит ее с состраданием. Затем обращается к юноше: «Пойди к священнику. И помни, что Бог вылечил тебя ради твоей матери и для того, чтобы ты был праведен на будущее. Ступай».
Юноша, получив благословение Спасителя, уходит, а за ним в отдалении следуют его мать и другие женщины, что были с нею. Толпа разражается криками осанны.
3 Иисус возвращается на Свое место.
«Он тоже забыл, что есть Бог, заповедующий целомудрие нравов. Забыл, что запрещено творить себе богов, которые не суть Бог. Забыл освящать свою субботу, как учил Я. Забыл о любовном уважении к матери. Забыл, что не должно блудить, не должно красть, быть лживыми, посягать на чужую жену, убивать самого себя и собственную душу, совершать прелюбодеяние. Все забыл. Видите, как он был наказан.
„Не пожелай чужой жены“, – связано с „не прелюбодействуй“. Поскольку желание всегда предшествует действию. Человек слишком слаб, чтобы желать и не довести потом до конца свое желание. И, что самое печальное, человек не умеет поступать таким же образом с праведными желаниями. Злого желают и после совершают. Доброго желают, а потом останавливаются, а то и движутся вспять.
Как Я сказал ему, так скажу всем вам, поскольку грех пожелания так же обычен, как ползучий сорняк, что распространяется сам по себе: вы что – дети, чтобы не знать, что это искушение ядовито и его надо избегать? „Я был обольщен“. Древние слова! Но, как и в давнем случае, человеку следовало бы помнить о его последствиях и уметь сказать: „Нет“. В нашей истории нет недостатка в примерах целомудренных людей, что остались таковыми несмотря на все искушения от противоположного пола и насильственные угрозы.
Является ли такое искушение злом? Нет. Это проделки Лукавого. Но для преодолевшего их они оборачиваются славой. Муж, который ходит к любовницам, это убийца жены, детей, самого себя. Тот, кто входит в чужие жилища, чтобы совершить прелюбодеяние, это вор, и один из самых подлых. Подобно кукушке, он пользуется чужим гнездом, не застрачивая усилий. Тот, кто обманывает доброе доверие друга, тот фальсификатор, поскольку свидетельствует о дружбе, которой на самом деле у него нет. Тот, кто ведет себя таким образом, бесчестит себя и своих родителей. Может ли в таком случае Бог быть с ним?
4 Я сотворил это чудо ради той бедной матери. Но похоть Мне так отвратительна, что Меня от нее переворачивает. Вы кричали от страха и неприязни перед проказой. Я, в Своей душе, кричал от неприятия похоти. Вокруг Меня всяческие немощи, и Я Спаситель от всех них. Но Я предпочту прикоснуться к праведному умершему, чье безупречное тело уже стало тлеть и чей дух уже упокоился, чем приблизиться к тому, от кого несет похотью. Я Спаситель, но Я – Невинный. Пусть это помнят все те, что приходят сюда или говорят обо Мне, перенося на Мою личность свою собственную закваску.
Понимаю, что вы хотели бы от Меня иного. Но Я не в силах. Крах юности, только сформировавшейся и уже разрушенной сластолюбием, потревожил меня сильнее, чем если бы Я прикоснулся к Смерти. Пойдемте к больным. Раз Я не могу быть словом, из-за тошноты, что Меня душит, побуду Исцелением тем, кто на Меня надеется.
Мир да пребудет с вами».
В самом деле, Иисус очень бледен, словно страдает. Его улыбка возвращается лишь когда Он склоняется над больными детьми, да над парализованными, лежащими в носилках. Тогда Он снова становится Собой. Особенно когда, положив Свой палец в рот немому мальчику лет десяти, добивается того, что тот произносит сначала: «Иисус», а потом: «Мама».
Народ очень медленно расходится.
Иисус остается погулять на солнце, наводнившем двор, пока к Нему не подходит Искариот: «Учитель. Мне неспокойно…»
«Отчего, Иуда?»
«Из-за тех, из Иерусалима… Я их знаю. Позволь мне сходить туда на несколько дней. Я уже не прошу Тебя отправить меня одного. Наоборот, умоляю Тебя об обратном. Отправь меня вместе с Симоном и Иоанном. С теми, что были так добры со мной в первом путешествии по Иудее. Один меня обуздывает, другой очищает даже мои мысли. Ты не представляешь, что значит для меня Иоанн! Это роса, унимающая мой пыл, и елей на мои бурлящие воды… Поверь».
«Я знаю. Поэтому ты не должен удивляться, что Я так люблю его. Это Мое отдохновение. Но и ты, если всегда будешь хорошим, станешь Моим утешением. Если ты воспользуешься дарами Божьими, а у тебя их много, во благо, как ты делаешь вот уже несколько дней, то станешь настоящим апостолом».
«И Ты будешь любить меня, как Иоанна?»
«Я люблю тебя точно так же, Иуда. Но смогу полюбить тебя без тревог и огорчений».
«О! мой Учитель, как Ты добр!»
«Так что сходи в Иерусалим. Это не поможет. Но Я не хочу разочаровывать тебя в твоем стремлении принести Мне пользу. Я сейчас сразу сообщу об этом Симону и Иоанну. Пойдем. Видишь, как страдает твой Иисус из-за некоторых грехов? Как будто поднимает слишком большую тяжесть. Не причиняй Мне никогда такой боли. Никогда больше…»
«Нет, Учитель. Нет. Я люблю Тебя. Ты знаешь… Но я слабый…»
«Любовь укрепляет».
Они заходят в дом, и все заканчивается.
И это хорошо, потому что я очень плохо себя чувствую: душевно. И Вы знаете причину этого. Физически – по причине времени Страстей, или по причине того, что слишком много записала, точной причины не знаю – у меня ужасный период с температурой и болями в легких, в позвоночнике и в брюшной полости. Думаю, что Компито[1] продолжает на меня действовать. Я расплачиваюсь за всю эту сырость и за нехватку солнца в том милом местечке.
[1] Кóмпито – деревня, в которую МВ была эвакуирована во время боевых действий