Когда Хардингу показали письмо доктора Кола с кри териями лечения множественной личности, Хардинг ска зал суду, что считает их отлично сформулированными, и согласился, что это — минимальные требования.
Затем была вызвана психолог Дороти Тернер, пока завшая, что до суда она виделась с Билли почти ежед невно и с некоторыми его личностями провела тест на коэффициент интеллектуального развития (IQ).
— И каковы результаты? — спросил Голдсберри.
— Двое показали 68 и 70. У одного был средний по казатель, еще один имел показатель явно выше других — 130.
— Возможно ли,— спросил Белинки,— что эта разница в коэффициентах симулирована?
— Абсолютно невозможно,— решительно возразила Тернер.
Доктор Стелла Кэролин показала, что она самостоя тельно, независимо от других, поставила тот же самый диагноз, что и доктора Дороти Тернер, Корнелия Уил- бур и Джордж Хардинг. Кэролин видела Миллигана в апреле, июне и июле этого года и поняла, что он все еще «расщеплен».
— А что, если существуют другие проблемы? — спро сил Белинки.
— Сначала следует лечить множественную личность,— ответила Кэролин.— У него могут быть и другие психи ческие проблемы — разные личности могут иметь разные болезни,— но общая проблема должна стоять на первом месте.
— Вы считаете, что в Афинах он получал правильное лечение?
— Да, я так считаю.
Голдсберри показал ей письмо Кола. Она кивнула и согласилась, что это минимальные основные требования.
КНИГ А ТРЕТЬ Я
После того как свидетели Хардинг, Кэролин и Тернер закончили свои показания, им было разрешено остаться в качестве наблюдателей.
В тот день, в 15.50, Билли Миллигану впервые в жизни разрешили выступить в свою защиту. В наручни ках ему трудно было положить левую руку на Библию, а правую поднять. Он склонился над Библией и улыбнул ся, пытаясь сделать, как нужно. Дав присягу говорить правду и ничего, кроме правды, он занял свое место и посмотрел на судью.
— Мистер Миллиган,— сказал судья Кинуорти,— я предупреждаю вас, что, хотя вы имеете право участво вать в этих слушаниях, вас не могут заставить давать по казания. Вы можете хранить молчание.
Билли кивнул. Алан Голдсберри стал задавать вопро сы спокойно, четко.
— Билли, вы помните, что говорили в этом зале суда 12 октября?
— Да, помню.
— Я хочу спросить вас о лечении, которое вы полу чаете в клинике в Лиме. Вы получаете гипнотерапию?
— Нет.
— Групповую терапию?
— Нет.
— Лечение музыкой? Билли посмотрел на судью.
— Нас по несколько человек приводили в комнату, где стояло пианино, и велели сидеть там. Психиатра не было. Мы просто сидели там целыми часами.
— Вы доверяете доктору Милки? — спросил Голдс берри.
— Нет. Он приказал давать мне стелазин. Мне стало хуже.
— Вы можете описать ваше лечение?
— Когда меня привезли туда, я был помещен в отде ление 22. Психолог был очень груб со мной. И я уснул.
— Билли, когда вы впервые узнали, что вы — мно жественная личность?
З А ЧЕРТО Й БЕЗУМИ Я
— В клинике Хардинга. Я вроде поверил этому, но окончательно удостоверился, когда увидел видеозаписи в Афинском центре психического здоровья.
— Как вы думаете, почему это случилось?
— Наверно, из-за того, что делал со мной мой от чим. Я не хотел больше быть самим собой. Я не хотел быть Билли Миллиганом.
— Вы можете привести нам пример, что случается с вами, когда вы — множественная личность?
— Примерно так: однажды я стоял в своей квартире перед зеркалом и брился. У меня тогда были проблемы. Я только что переехал в Коламбус, и у меня было плохое настроение, потому что я уехал, поругавшись с домаш ними. Я стоял, брился, и вдруг — словно выключили свет. Я почувствовал покой. Когда я открыл глаза, то был уже в самолете. И испугался: я ведь не знал, куда лечу, пока мы не приземлились и я не очутился в Сан-Диего.
В зале суда было тихо. Судья слушал внимательно. Женщина у пишущей машинки смотрела на Билли Мил- лигана приоткрыв рот, с широко раскрытыми от удив ления глазами. Дэвид Белинки поднялся, чтобы задать вопросы свидетелю.
— Билли, почему вы доверяете доктору Колу и не доверяете врачам в Лиме?
— Я почему-то поверил доктору Колу с первого дня, как увидел его. Полицейский, который год назад при вез меня туда из Коламбуса, надел на меня очень тесные наручники,— он поднял руки, чтобы показать, что сей час наручники на нем свободные.— Доктор Кол стал ру гать полицейского и заставил его снять с меня наручни ки. И я сразу понял, что он на моей стороне.
— Не лучше ли для вас будет согласиться на лечение в Лиме? — спросил Белинки.
— Не могу же я сам себя лечить,— возразил Билли.— Отделение А похоже на место, где купают овец: вошел — вышел. В Афинах у меня были регрессии, но я должен был научиться преодолевать их. Там знали, как это де лать — не наказанием, а лечением, терапией.
КНИГ А ТРЕТЬ Я
Во время заключительного выступления Белинки убеж дал суд, что в обязанности штата входило лишь доказать, что ответчик психически болен и подлежит госпитализа ции. Сам диагноз он доказывать не обязан. Единственные показания на текущий момент, сказал он, даны доктором Колом и доктором Милки. Доктор Кол категорически заявил, что Билли Миллиган все еще психически болен. Доктор Милки сказал, что клиника в Лиме — учреждение с наименее строгим режимом, в котором следует лечить этого пациента.
— Я настоятельно прошу суд,— сказал Белинки,— оставить его в Лиме.
Стив Томпсон в своем выступлении подчеркнул, что внушительный кворум психиатрических талантов пред ставил суду состояние клиента и что все согласились с диагнозом «множественная личность».
— Теперь, когда это выяснено, вопрос — как мы бу дем его лечить? — сказал Томпсон.— Принимая во вни мание психический статус Билли Миллигана, эксперты согласны, что его следует поместить в Афины как в наи более приемлемое место для лечения. Все свидетели-спе циалисты согласны с тем, что лечение будет длитель ным. 4 октября он был переведен в Лиму и осмотрен врачом, который заявляет, что не знаком с предыдущей историей болезни и предыдущим лечением. И он делает вывод, что Билли Миллиган представляет угрозу себе и другим. И как же он пришел к выводу, что Миллиган представляет угрозу? На основании предыдущих призна ний его виновным, Ваша честь. На основании устаревших показаний, представленных на этом слушании. Доктор Милки говорит, что Миллиган необщителен. По мнению доктора Милки, состояние Билли Миллигана не улучши лось. Ваша честь, ясно, что доктор Милки не специалист по лечению множественной личности. Позиция ответчика такова: солидные специалисты на стороне Билли Мил лигана.
Судья Кинуорти объявил, что он тщательно рассмот рит дело и объявит о своем решении не позже чем через десять дней. До тех пор Миллиган останется в Лиме.
З А ЧЕРТО Й БЕЗУМИ Я
10 декабря 1979 года суд принял следующее решение:
1. Ответчик является психически больным, что проявляет ся в существенном нарушении мышления, настроения, воспри ятия, ориентации и памяти, а это, в свою очередь, значительно ухудшает его суждения, поведение и восприятие реальности.
2. Психическая болезнь ответчика — состояние, диагнос тируемое как «множественная личность».
3. Ответчик — психически больной человек, подлежащий госпитализации согласно решению суда, поскольку, по при чине своей болезни, он представляет серьезную опасность для себя, как следует из угроз самоубийства, и опасность для дру гих, как следует из его недавнего буйного поведения. Ответ чик нуждается в лечении в психиатрической клинике, о чем свидетельствует его поведение, представляющее серьезную и неизбежную угрозу себе и другим.
4. Ввиду своей психической болезни ответчик представляет опасность для себя и для других и поэтому нуждается в госпи тализации в учреждении с максимально строгим режимом.
5. Ввиду того что ответчик диагностирован как множествен ная личность, его лечение должно соответствовать его диаг нозу.
В связи с вышеизложенным суд постановляет поместить ответчика в Государственную клинику в Лиме, штат Огайо, для лечения, соответствующего диагнозу упомянутого ответ чика как множественной личности. Заверенные печатью ко пии данного постановления передать в Государственную кли нику в Лиме, штат Огайо.
Дэвид Р. Кинуорти, судья. Окружной суд по гражданским делам, округ Аллен.
Отделение по делам наследства
• 4 •
18 декабря Билли позвонил писателю из мужского изолятора клиники. Он был жестоко избит санитаром. Адвокат из Лимы, назначенный опекуном-представите лем в судебном деле на слушании, сфотографировал руб цы от электрического шнура на его спине. Под глазами и на лице были синяки, два ребра оказались сломаны.
КНИГ А ТРЕТЬ Я
Администрация клиники дала объяснение прессе, что после «ссоры с санитаром» у Миллигана не было других повреждений, кроме тех, которые, очевидно, он нанес сам себе.
На следующий день, после визита адвоката Стива Томпсона, администрация клиники заявила прямо про тивоположное, подтвердив, что Миллиган «позже был сильно избит». С целью возможного обращения в Боль шое жюри для расследования вызвали специалистов из полиции и ФБР.
Томпсон был в ярости, получив известие от Билли и от адвоката из Лимы. Он сделал заявление, опубликован ное только по радио. «В конце концов, любой заклю ченный имеет право на защиту своих гражданских прав,— сказал он радиокомментатору.— И согласно статутному праву штата Огайо, пациенты имеют права, гарантиро ванные последними дополнениями к биллю о психичес ком здоровье граждан,— гражданские права пациентов. По условиям законодательных актов Соединенных Шта тов, имеются также билли о защите федеральных граж данских прав. В конечном счете, пациент может подать в суд по поводу защиты своих прав. В настоящий мо мент рано говорить о том, что еще может произойти».
В «Третьем рассмотрении ежемесячного плана лече ния» от 2 января 1980 года клиника в Лиме определила следующее:
План лечения эффективен и соответствует состоянию паци ента.
Диагнозы пациента:
1. Псевдопсихопатическая шизофрения (СДС-И, 295.5) с дис социативными проявлениями.
2. Необщительная личность, враждебный подтип (СДС-И, 301.7).
3. Алкогольная зависимость (СДС-П, 303-2), из прошлого.
4. Наркотическая зависимость, стимулянты (304.6), из про шлого.
Пациент был переведен в отделение интенсивной терапии две недели назад из-за его буйного поведения... Можно пред положить, что на пациента неблагоприятно подействовала из-
ЗА ЧЕРТОЙ БЕЗУМИЯ
вестность, которую он получил благодаря прессе, вследствие чего он стал вести себя как «звезда»... Мистер Миллиган де монстрирует явные признаки истинного психопата, вследствие чего с ним общаться так же трудно, как с любым другим пси хопатическим пациентом... К тому же пациент проявляет мно гочисленные признаки истерической личности. Хотя подоб ное нарушение обычно наблюдается у женщин, есть много случаев истерических личностей мужского пола. Такое состоя ние не следует исключать.
Льюис А. Линднер,
доктор медицины, штатный психиатр.
4.01.80
Дж. Уильям Макинтош,
доктор философии, психолог. 4.01.80
Джон Доран,
магистр гуманитарных наук, помощник психолога. 7.01.80
Возмущенные тем, что администрация клиники в Лиме не выполняет предписание судьи Кинуорти относиться к Миллигану как к множественной личности, Алан Годдс- берри и Стив Томпсон подали в суд ходатайство по пово ду оскорбления суда со стороны администрации клини ки и Департамента по проблемам психического здоровья, штат Огайо. Они настоятельно требовали, чтобы дирек тор департамента распорядился перевести Билли Милли- тана в клинику с менее строгим режимом.
• 5 •
Запертый в Государственной клинике для психически больных преступников в Лиме, «распавшийся» Билли Миллиган выкупил карандаш у одного из санитаров и начал писать первое из серии писем писателю:
Внезапно санитар, появившийся на пороге, грозно рявкнул пациентам отделения 22: «Эй вы, дерьмо проклятое, выходите из зала! Живо!» Помолчав, чтобы набрать воздуха и приладить во рту толстый окурок, он пробурчал: «Когда окна вымоют, позовем вас, кретины, а до тех пор — марш по комнатам!»
Под его ледяным взглядом несколько человек встали со своих стульев и, как зомби, потянулись из зала, потом послышался
КНИГ А ТРЕТЬ Я
лязг закрываемых больших железных дверей. Люди без всякого выражения на лице и с полотенцами на груди, подвешенными в виде слюнявчиков, шли очень медленно, но дородные сани тары подгоняли их щелчками широких кожаных ремней, ли шая последнего человеческого достоинства. Торазин, пролик- сион, халдол и любое другое существующее психотропное лекарство помогает поддерживать самое строгое послушание, поэтому нас кормят ими, как леденцами. Никакой человеч ности. Да, я же забыл. Мы здесь не люди. Лязг!
Казалось, каждый мой мускул затвердел и застыл, когда я вошел в тесную комнатку и закрыл за собой дверь. Лязг! Си деть на кровати надоедает, поэтому я удобно устроился на пла стиковом матраце. Заняться абсолютно нечем. На противопо ложной стенке облетела краска. И я решил использовать свое воображение. Я вызывал в воображении разные силуэты, что бы развлечься, и пытался опознать их. Сегодня, например, только лица, старые, безобразные, дьявольские лица смотре ли на меня с облезлой стены старого здания. Было страшно, но я смотрел. Стена смеялась надо мной. Я ненавижу эту сте ну. Будь проклята эта стена! Она все ближе и ближе подступает ко мне и все громче смеется. Стекавший со лба пот щипал глаза, но я упорно не закрывал их. Стена громко смеется. Я должен сторожить ее, иначе она надвинется, вторгнется в меня и раздавит. Я застыну и буду сторожить эту проклятую хохочущую стену. Четыреста десять человек, объявленных пси хически больными, бродят, как тени, по бесконечным залам этой дьявольской богадельни. Меня бесит тот факт, что госу дарство имеет наглость называть это место клиникой. Государ ственная клиника Лимы. Лязг!
На отделении 22 наступила тишина. Слышно лишь звяканье и скрип разбитого окна. Кто-то разбил маленькое окошко в дневном зале, где мы обычно сидим вдоль стены на массивных деревянных стульях. Сидишь, можешь курить. Не разговари ваешь, обе ступни обязательно прижаты к полу, иначе будет плохо. Кто разбил окно? Теперь санитары будут зверствовать, потому что прервали их игру в карты и одному из них надо находиться в дневном зале, если нас выпустят из наших ящиков.
...Я ничего не слышу, находясь в ступоре, похожем на транс. Тело онемевшее и пустое. Проклятая хохочущая стена пере стала смеяться. Это просто стена, и на стене просто облетает краска. У меня холодные, липкие руки. Удары сердца эхом отдаются в пустом теле. Тревожное ожидание душит меня, я жду, когда выйду из моего ящика. Но я остаюсь, застыв на кровати и глядя на молчащую, неподвижную стену. Я — нич-
З А ЧЕРТО Й БЕЗУМИ Я
то, зомби в пустом ящике, в аду небытия. Слюна, стекающая по сухим, запекшимся губам,— верный знак, что психотроп ное лекарство борется за контроль над моим мозгом, душой и телом. Должен ли я сопротивляться? Объявить его победите лем? Поддаться, чтобы избежать трагической реальности, ле жащей за моей стальной дверью? Стоит ли жизнь того, чтобы жить в этой общественной помойке, предназначенной для тех, кто не играет по их правилам? Чего я могу достичь или какой вклад могу внести в человечество, находясь в этом ящике из бетона и стали, с проклятой хохочущей стеной, которая еще и движется? Сдаться? В голове все интенсивнее роятся вопро сы, словно пластинку в 33 оборота поставили на 78.
Вдруг словно страшный электрический шок прошел по мо ему телу, плечи откинулись назад, я сел прямо. Реальность, как сильная пощечина, прервала мой транс. Хрустнули замер зшие суставы. Что-то ползло вверх по позвоночнику. Игра воображения? Собрав остатки своего рассудка, я понял, что это не воображение. Что-то ползло по позвоночнику. Я быс тро скинул рубашку через голову, хотя на ней были пуговицы. Слепой страх беспощаден к материальным ценностям. Три пуговицы отлетели. Я бросил рубашку на пол. Ощущение ис чезло. Посмотрев осторожно на рубашку, я увидел нарушите ля. Черный таракан длиной сантиметра три отбивал чечетку на моей пояснице. Огромное насекомое было безобидно, но от вратительно. Я вернулся в реальность, но все еще продолжал думать о своем внутреннем споре — таракан решил его, и я отпустил отвратительное существо. Втайне я гордился побе дой своего рассудка, своими действиями. Я не псих. Во мне еще есть желание бороться. Я не потерпел поражение, но и не победил. Я разбил окно и даже не знал почему.
Писатель получил письмо от другого пациента клини ки, датированное 30 января:
Уважаемый сэр,
позвольте сказать вам главное. В течение 24 часов после посе щения адвоката Билли перевели из пятого отделения в девя тое, с более строгим режимом.
Решение о переводе было принято на собрании дневной смены персонала. Это явилось сюрпризом и шоком для Бил ли, но он выдержал...
Единственное время, когда мы с Билли можем теперь по говорить, это во время коллективного отдыха. Тогда я и узнал,
КНИГ А ТРЕТЬ Я
что на него надавили на полную катушку. Он сказал, что, пока он не откажется от своих адвокатов, ему запретили посе щения, переписку, звонки. Ему приказали прекратить работу над книгой, его изводят санитары. (Меня тоже обвинили в том, что я помогаю Билли с книгой, и я понял, что они не хотят, чтобы книга вышла.)
Мне сказали, что Билли проведет остаток своего срока здесь, в отделении строгого режима...
12 марта писатель получил письмо на сербскохорватс ком языке, с почтовым штемпелем Лимы. Почерк не знакомый. Вот перевод письма:
Суббота, 8 марта 1980 г.
Как ваши дела? Надеюсь, хорошо. Я потерял время. Сейчас нет лечения, потому что Билли спит. Он в порядке. Не беспо койтесь. Я беру все в свои руки. Сделаю для него, что смогу. Можете на меня рассчитывать. Необходимость не знает законов.
Рейджен.
В последующие месяцы я имел связь с Билли только по почте и по телефону. Он продолжал надеяться, что апелляционный суд отменит решение, по которому его отправили в Лиму, и он сможет возвратиться в Афины, чтобы продолжить лечение у доктора Кола.
14 апреля 1980 года, на втором пересмотре дела, судья Кинуорти отклонил обвинения в оскорблении суда, вы двинутые адвокатом Билли против директора клиники Роналда Хаббарда и директора медицинской части Лью иса Линднера, обвиняя их в том, что они не лечат Билли как множественную личность. Судья решил, что Билли останется в Лиме.
Большую часть 1979 года Законодательное собрание Огайо рассматривало изменения, вносимые в существу ющие законы, касающиеся лиц, признанных невинов ными по причине безумия. Прежде чем переводить боль ного человека в учреждение с менее строгим режимом (как требовал того закон), окружной прокурор будет иметь право потребовать судебного разбирательства в рамках закона, действующего на момент совершения преступ ления. Пациент будет иметь право на пересмотр дела через каждые 180 дней, вместо 90. Слушание будет происходить публично, в присутствии прессы и телевидения. Вскоре это стали называть «Законом "Коламбус диспэч"» или
«Законом Миллигана».
Берни Явич, бывший обвинителем по делу Миллига на, позднее сказал мне, что он участвовал в подкомите-
эпилог
те Ассоциации прокуроров штата Огайо, который рабо тал над проектом нового закона. Явич сказал:
— Я думаю, эта группа собралась в ответ на протесты против того, что происходит с Миллиганом...
Новый закон, билль Сената № 297, был принят 20 мая 1980 года. Судья Флауэрс сказал мне, что новый закон прошел благодаря делу Билли.
1 июля 1980 года я получил письмо с почтовым штем пелем Лимы. На обороте конверта было напечатано сло во «Срочно». Открыв конверт, я увидел письмо от Билли на трех страницах, написанное арабской вязью. Пере водчик сказал, что это превосходный арабский язык. Вот отрывки из письма:
Иногда я не знаю, кто я или что, а бывает, не узнаю окру жающих. В голове отдается эхо голосов, но я их не понимаю. Возникают лица, словно из темноты, но мне страшно, пото му что ум мой распался.
...Моя [внутренняя] семья фактически существует отдельно от меня, я с ними не контактирую, и это уже давно... События за последние недели были не особенно хороши; но я за это не отвечаю. Ненавижу все, что происходит вокруг, но мне не остановить это, ничего не изменить...
Письмо было подписано: «Билли Миллиган». Несколь ко дней спустя я получил еще одно письмо, объясняю щее, кто был автором первого послания:
Извините за письма, написанные не на английском. Меня смущает то, что я все делаю неправильно. Артур знает, что вы не говорите по-арабски, но все равно посылает вам это глупое письмо.
Артур никогда не старался произвести впечатление, значит, он спутал себя с кем-нибудь и забыл об этом. Артур учил Сэмю- эля арабскому, но Сэмюэль не умеет писать на арабском. Артур говорит, хвастаться плохо. Я хотел бы, чтобы он поговорил со мной. Происходит что-то плохое, и я не знаю почему.
Артур говорит и на суахили. В Ливанской тюрьме Артур прочитал много книг об основах арабского языка. Он хотел исследовать пирамиды и египетскую культуру. Ему надо было выучить их язык и узнать, что они написали на стенах. Однаж-
Эпилог
ды я спросил Артура, почему его так интересовала эта груда треугольных камней. Он сказал мне, что его не очень интере сует то, что внутри гробницы, но это может дать ключ к тому, как эта гробница попала туда. Он что-то сказал о том, что все это противоречит закону физики и он хотел бы получить от вет. Он даже сделал маленькие пирамидки из картона, но Дэвид сломал их.
Билли-Н.
В это время в клинике, по словам Билли, было мно го агрессии, санитары избивали пациентов, но из всех личностей, кроме Рейджена, лишь Кевин восстал про тив санитаров. В знак признания Артур вычеркнул его из списка «нежелательных».
Кевин написал мне 28 марта 1980 года:
Произошло что-то плохое, но я не знаю что. Полный рас пад — лишь дело времени, и Билли уснет навсегда. Артур го ворит, что в Билли еще остался вкус к сознательной жизни, но, к сожалению, вкус этот горький. Здесь он день за днем все больше слабеет. Не может понять ненависти и ревности начальников этого учреждения. Они подначивали других па циентов бить его и заставляли Рейджена драться, но Билли не мог отозвать Рейджена... уже не мог. Врачи плохо о нас гово рят, и ведь они правы, вот что больно...
Мы, я — уроды, недоразумение, ошибка природы. Мы не навидим это место, но только здесь нам и жить. Нас не очень- то хорошо приняли, верно?
Рейджен все прекратил навсегда. Ему пришлось это сде лать. Он сказал, если не говоришь, то никому не причиняешь вреда — ни внутри, ни снаружи. Никто ни в чем не сможет нас обвинить. Рейджен выключил слух. Внимание будет об ращено внутрь, и это приведет к полной блокировке.
Отгородившись от реального мира, мы сможем мирно жить в своем собственном мире.
Мы знаем, что мир без боли — это мир без чувств... но ведь мир без чувств — это мир без боли.
Кевин.
В октябре 1980 года Департамент штата по проблемам психического здоровья сообщил, что клиника в Лиме больше не будет считаться государственной клиникой для
Эпилог
психически больных преступников и станет тюрьмой, подведомственной Департаменту исправительных учреж дений.
В газетах опять появились заголовки, гадающие, куда именно переведут Миллигана. Возможность того, что его могут перевести обратно в Афины или в другое учрежде ние с минимально строгим режимом, заставила проку рора Джима ОТрейди потребовать, чтобы, согласно но вому закону, Билли перевели в Коламбус для пересмотра приговора о его безумии. Судья Флауэрс согласился про вести слушание.
Сначала намеченное на 31 октября 1980 года, слуша ние было отложено по взаимному соглашению на 7 нояб ря, после дня выборов. Все согласились, что политики и пресса не должны сделать из этого слушания полити ческое событие.
Но чиновники Департамента по проблемам психичес кого здоровья использовали перенос дела, чтобы пред принять некоторые шаги. Они информировали прокурора ОТрейди о том, что принято решение послать Миллига на в Центр судебной медицины в Дейтоне, который от крылся в апреле. Это новое учреждение с максимально строгим режимом было окружено двойным забором с натянутой поверх него спиралью из острой ленточной проволоки, внутри которой проходила колючая проволо ка. Система безопасности была самая надежная, более жесткая, чем в большинстве тюрем. Прокуратура отло жила это требование до проведения слушания.
19 ноября 1980 года Билли Миллигана привезли в Дей- тонский центр судебной медицины. Артур и Рейджен, чувствуя отчаяние Билли-Н и боясь, что он может по пытаться убить себя, снова усыпили его.
Когда Миллиган не находился в комнате для свида ний, он читал, писал или делал эскизы. Рисовать крас ками ему не разрешали. Его посещала Мэри, молодая девушка, пациентка на амбулаторном лечении, с кото рой он познакомился в первые месяцы пребывания в
Эпилог
Афинах. Она переехала в Дейтон, чтобы каждый день приходить к нему. Билли вел себя хорошо. Он сказал мне (автору этой книги), что с нетерпением ждет, когда пройдут 180 дней и состоится слушание. Возможно, су дья Флауэрс решит, что ему не требуется максимально строгий режим, и отошлет его в Афины. Он знал, что доктор Кол мог вылечить его, снова сделать его цельным человеком и вернуть Учителя. При спящем Билли-Н, сказал он, дела обстояли так, как все было перед тем, как доктор Корнелия Уилбур разбудила его.
Я видел, что Миллиган распадается. Несколько раз во время моих посещений он говорил мне, что не знает, кто он. При частичном слиянии он стал человеком без имени. Он сообщил, что Рейджен потерял способность говорить по-английски. Личности перестали разговари вать друг с другом. Я предложил вести ежедневные за писи, чтобы тот, кто занимал пятно, мог писать сооб щения, письма. Некоторое время так и было, но интерес пропадал, и записи делались все реже и реже.
3 апреля 1981 года прошел 180-дневный срок, и было проведено слушание. Из четырех психиатров и двух специ алистов в области психического здоровья, которые дали показания, только доктор Льюис Линднер из Лимы, ко торый не видел его пять месяцев, показал, что Билли сле дует держать в условиях максимально строгого режима.
Прокурор представил суду письмо. В нем Милли ган, очевидно, излагал свою реакцию на известие, что другой пациент в Лиме планирует убить доктора Линдне- ра: «Твоя тактика абсолютно неправильна... Думал ли ты о том, что не многие доктора согласились бы лечить тебя, зная, что могут пострадать, если скажут что-то не то? Но фактически, если Линднер нанес тебе непоправи мый ущерб и если ты чувствуешь, что твоя жизнь закон чена, потому что ты собираешься провести остаток жиз ни за решеткой, я благословляю тебя».
Когда вызвали Миллигана для дачи показаний и попро сили назвать под присягой свое имя, он сказал: «Томми».
Эпилог
Томми объяснил, что письмо написал Аллен, пытаясь отговорить другого пациента от убийства доктора Линд- нера: «Неправильно убивать людей только потому, что они выступают против тебя на суде. Сегодня доктор Лин- днер выступил против меня, но я же не убью его за это». Судья Флауэрс отложил свое решение. Газеты разра
зились статьями против перевода Миллигана в Афины.
В ожидании решения своей судьбы Аллен проводил большую часть времени в Дейтоне, работая над облож кой для этой книги. Он хотел послать редактору несколько набросков на выбор, но однажды утром проснулся и об наружил, что, пока он спал, вышел кто-то из детей и разрисовал наброски оранжевым мелком. Утром, в пос ледний день срока, Аллен работал без отдыха и вовремя закончил картину.
21 апреля 1981 года районный апелляционный суд чет вертой инстанции штата Огайо рассмотрел решение суда, по которому Билли был отправлен в Лиму. Суд решил, что его перевод из учреждения с менее строгим режимом в клинику с максимально строгим режимом — государ ственную клинику в Лиме — «без уведомления его или его семьи, без разрешения пациенту присутствовать, консультироваться со своим адвокатом, вызывать свиде телей, то есть без предоставления ему права на слушание по всей форме закона является грубым нарушением. Необходимо отозвать приказ о переводе и возвратить па циента в то место, где он находился до незаконного пе ревода».
Хотя апелляционный суд и квалифицировал перевод как судебную ошибку, было решено, что ошибка не на несла ущерба, поскольку дело Миллигана заслушивалось также в округе Аллен, где было обнаружено «на основа нии достаточных и веских улик, что апеллянт, в силу психического заболевания, представляет опасность для себя и для других». Поэтому апелляционный суд не со гласен с действиями судьи Джоунса, но и не станет пе реводить Билли в Афины.