Лиз Брасвелл
Однажды во сне. Другая история Авроры
Лиз Брасвелл
ОДНАЖДЫВО СНЕ
Другая история из Авроры
«Так вот, друзья мои, однажды, давным‑давно, я оказался в бескрайнем темном лесу. Нет, он правда был бескрайним, честное слово! Я целую вечность бродил по нему в одиночестве. Моя жена умерла несколько лет назад, где мой старший сын, я не знал. Хотелось надеяться, что хотя бы все младшенькие дома, в безопасности.
Когда‑то мы все жили вместе, в замке, но со временем многое меняется. Жены умирают, старшие сыновья вырастают, начинают интересоваться принцессами и даже простыми девушками, и уезжают от тебя навсегда…»
Король Губерт
Моей дочери Айви.
Проснись, возьми свой меч, иди бороться с двуглавым драконом сомнения и неопределенности и покори мир.
Я всегда буду любить тебя.
А еще, перестань пить мой кофе. – Л.Б.
Не забывай про дракона
Дракон умер.
Огромный пурпурно‑черный огнедышащий дракон из преисподней был убит и лежал сейчас неподвижной темной грудой неподалеку от замка. А на землю с глухим стуком валились шипы много лет окружавшего замок гигантского терновника. Загадочные и мрачные события происходили сейчас в старинной крепости, и без того повидавшей достаточно много необычного за последние шестнадцать лет.
Дракона убил красавец‑принц, убил с помощью трех маленьких фей, которые сейчас вели его за собой. Сам принц с драконом не справился бы, нет. Не смог бы он без их помощи так точно попасть волшебным мечом в единственное уязвимое место на груди чудовища.
Да и волшебного меча у него не было бы без фей. Так что не биться с драконом он сегодня вышел бы, а продолжал томиться в темнице злой колдуньи и сидел бы там еще сто лет. А потом, став дряхлым стариком, выбрался бы на свободу и пошел, шаркая ногами, будить поцелуем свою возлюбленную. Проклятие с нее снимать.
Принц шел вслед за феями к замку, продолжая размышлять о своей только что закончившейся битве с драконом. Победа над драконом – это же не могло случиться просто так, правда? Значит, есть в этой победе какой‑то особый смысл, но какой? И закончится ли все этой победой, которую – и это принц готов был честно признать – он во многом одержал с помощью фей?
И было у принца совершенно четкое предчувствие, что ничего со смертью дракона не закончилось. Может быть, все только начинается.
Вон все еще горит лес, который поджег огнедышащий дракон. Трещит огонь, пылают деревья. Только бы не спалил пожар соседнюю деревню, только бы не добрался до замка.
Или взять самого дракона. Может быть, то, что лежит сейчас темной грудой, – это только видимость, а сам дракон вовсе не умер, но вновь стал Малефисентой?
Или если копнуть еще глубже, то с кем он вообще сражался – с драконом, который прикинулся колдуньей, или с колдуньей, которая прикинулась драконом? Бред какой‑то.
Многое, очень многое оставалось непонятным принцу.
Вот тот же самый дракон. Действительно ли он явился из преисподней, как сказали феи, или они неудачно выразились? Или он, принц, неправильно их понял? Загадки, загадки…
Размышляя таким образом, принц Филипп шагал вслед за феями по притихшему, уснувшему замку. «Как странно, – отметил про себя Филипп. – Девушка, которой предстоит проспать сто лет, погрузилась в волшебный сон всего лишь несколько часов назад, но до чего же затхлым успел стать за такое короткое время воздух в замке! Затхлым, с привкусом кислятины, как в спальне, где находится лежачий больной.
И как много пыли успело осесть вокруг – это было заметно по серым облачкам, которые поднимали за собой машущие крылышки фей.
Постепенно образ грозного дракона бледнел, таял в голове принца, было такое ощущение, что он вслед за феями погрузился в волшебный сон, и не идет, а словно плывет по угрюмым, сумрачным коридорам замка.
Плывет, чтобы вернуть к свету девушку, которая сама была как солнечный лучик. Девушку, ради которой он и сражался с тем драконом.
Впервые он увидел эту девушку, когда она пела и танцевала на залитой ярким светом лесной лужайке. Она беззаботно кружилась по траве, сверкали на солнце ее прекрасные светлые волосы. Девушка была похожа на легкую пылинку, плывущую в золотом луче света.
Принц думал о том, что скоро, очень скоро он пробудит эту девушку, свою возлюбленную, от ее волшебного сна, и заклятие будет разрушено, а потом…
А потом они станут жить вместе. Долго и счастливо, как и положено в сказке.
Ничего более определенного принц Филипп сказать не мог, он просто не знал этого. Феи ничего не успели ему рассказать, они просто появились неожиданно из ниоткуда, освободили его из темницы и сразу же повели убивать дракона, а теперь вот ведут за собой по зачарованному замку.
Наверняка Филипп знал только то, что девушка, которую он идет избавлять от заклятия, каким‑то образом связана и с тремя феями, и со злой колдуньей, и с драконом, и с этим замком, знакомым принцу с детства. Ведь именно сюда привели его – совсем еще маленького мальчика – родители, чтобы он взглянул на крошечную девочку, которая в будущем должна была стать его женой. А потом странным образом оказалось так, что принцесса, которую прочили ему в жены, и та удивительная золотоволосая певунья из леса – это одна и та же девушка. И это было очень кстати, потому что Филипп был уже готов наплевать на все условности и жениться на той девушке с лесной поляны.
На самом деле все сложилось как нельзя лучше, и все могли быть довольны.
Вскоре принц Филипп следом за феями вошел в спальню принцессы и замер, позабыв обо всем.
На высокой кровати перед ним лежала спящая красавица в голубом, как небо, платье и с белой воздушной пелериной на плечах. Она была прекрасна, как ангел. Губы принцессы были слегка приоткрыты, лицо спокойное, дыхание ровное – очевидно, она спала и не видела снов. Тревожных снов, во всяком случае. И была принцесса той самой девушкой из леса, в которую с первого взгляда влюбился принц.
За своей спиной Филипп услышал негромкое, но настойчивое шуршание крылышек, которое заставило его поторопиться. Он опустился перед кроватью на колени и нежно, осторожно прикоснулся губами к губам девушки.
И сразу же почувствовал, как у него ослабели, подкосились ноги.
Не успев даже испугаться, принц Филипп мягко свалился на пол, скользнув головой по атласной подушке.
Но прежде чем погрузиться в сон – чужой сон – принц успел еще подумать:
«Чертов дракон. Выходит, он все‑таки не у…»
Долго и счастливо
(На новый лад)
Жили‑были когда‑то король и королева.
Жили‑поживали, правили своим королевством так же, как их деды‑прадеды – и даже еще беспечнее. Охотились в соседних лесах на единорогов, пока те не кончились, прогнали прочь всех мудрецов и колдунов, отшельников и шаманов – короче, всех, кто надоедал им своими советами жить мудрее и стать добрее. Любили король с королевой пиры закатывать на весь мир, на которые приглашали всех своих соседей‑королей, а когда окончательно разорились на этих пирах, пожали плечами да повысили налоги с бедняков, чтобы пополнить опустевшую казну. А потом с завистью начали и на соседние земли поглядывать. Очень им хотелось их захватить, да только королевство, которое им досталось, испокон веков было мирным, и сильной армии в нем никогда не было.
А еще через пару‑тройку лет королева родила. Девочку. Не обрадовались король с королевой появлению на свет принцессы, они‑то надеялись, что у них родится мальчик, который станет принцем, а затем и королем, как водится. Но не повезло. Впрочем, малышка‑принцесса была и мила, и красива, и волосики у нее были цвета золота. Настоящий ангелочек. Стоит ли говорить о том, что принцессой умилялся каждый, кому довелось ее увидеть?
А чтобы полюбоваться на принцессу смог любой и каждый, на ее крестины король с королевой решили устроить, по своему обыкновению, пир на весь мир. Назвать принцессу родители решили Авророй, что в переводе с латыни означает «Заря», и позвали на праздник всех, кого знали – и соседей‑королей, и свою знать, и даже трех злых колдуний, что жили в мрачном лесу, где‑то на задворках королевства. Кушанья подавали на золотых блюдах, прикрытых сверху золотой высокой крышкой, чтобы еда не остывала, раскладывали угощение на золотые тарелки, наливали в кубки дорогого, выдержанного в подвалах, вина. А на память об этом дне каждому гостю разрешалось взять с собой и свой золотой нож, и золотую вилку, и золотой, украшенный драгоценными камнями кубок.
Но и гости правила этикета знали и потому подносили в ответ свои подарки. Чего только не подарили маленькой принцессе в тот день! И белоснежного пони, и дюжину расшитых шелком мягких, как облако, подушек, и говорящую куклу, сработанную гномами‑искусниками. Всего и не перечесть.
Наконец пришел и трем злым колдуньям свои подарки дарить.
– Вот наша малышка, – сказал король.
– Что вы ей подарите? – спросила королева.
– Хм… красоту, быть может? – злобно хихикнула первая колдунья. – Принцессе целую вечность предстоит работать на нас, так пусть хоть красивой вырастет. Не так противно будет смотреть на нее.
– А я подарю ей умение петь и танцевать, – сказала вторая колдунья. – Пусть нас развлекает.
А третья колдунья добавила, насупив брови:
– А я отдам свой дар не принцессе, а ее родителям. Пусть они получат власть, о которой мечтают, и бесценную помощь магических сил. А за это, как только принцессе исполнится шестнадцать лет, они должны будут отдать ее нам и принцесса навсегда станет нашей!
– Нашей, нашей! – затряслись, залились дребезжащим смехом мерзкие колдуньи.
– Нет!
Это крикнула скромно затерявшаяся среди гостей добрая фея, одна из последних, если не самая последняя из тех, кого еще не прогнали из королевства. Звали эту фею Малефисента, и была она не только доброй, но еще и молодой, и красивой.
– Ваши величества, – сказала она, обращаясь к королю и королеве. – Не делайте этого. Не продавайте свое невинное дитя этим негодяйкам.
– А я думал, что у нас в королевстве таких, как ты, больше не осталось, – нахмурился король. – Не суй свой нос, куда тебя не просят, ведьма. Не твое это дело, и ребенок не твой. Пошла вон отсюда.
Малефисента с грустью взглянула на очаровательную принцессу покачала головой, произнесла с горечью в голосе:
– Бедная крошка. Увы, я не в силах отменить эту ужасную сделку. Сейчас, во всяком случае. Но собственной жизнью клянусь, что еще вернусь и все постараюсь исправить. И тогда в твой шестнадцатый день рождения справедливость и доброта вновь восторжествуют в этом несчастном, проклятом королевстве.
И, сказав так, исчезла в светлом облачке зеленого дыма.
* * *
А потом дни потянулись чередой, маленькая принцесса Аврора подрастала, пела и танцевала на радость всем.
Родители же принцессы, не теряя времени, обратились за помощью к страшным демонам и черной магии – такая возможность, как мы помним, была подарена им одной из злых колдуний. Они затеяли череду войн с соседями, уничтожая не только своих врагов, но и делая непригодной для жизни земли, по которым проходила их армия. Ничто больше не росло на этих землях, не стало ни лесов, ни полей, ни рек, только черные сухие колючки тянулись теперь в серое небо.
Вскоре такой стала вся земля вокруг замка, где правили злой король и королева.
Колючки да песок, да жаркий, губительный для всего живого ветер над ними. И этот ад все ближе подбирался к стенам замка.
А что делала тем временем маленькая принцесса Аврора, спросите вы? Одиноко бродила по замку, одетая в лохмотья.
Своим родителям она была глубоко безразлична, король с королевой вспоминали про Аврору только в тех редких случаях, когда хотели показать ее немногим знатным людям, которые еще остались в королевстве. Вот тогда они спохватывались и приказывали слугам снять с Авроры ее тряпье и переодеть маленькую принцессу в роскошное платье. А потом, похваставшись дочерью перед своими подданными, вновь забывали о ней, и все опять шло по‑прежнему.
Нужно сказать, что Аврора была девочкой доброй и незлобивой. Она давно смирилась с тем, что не нужна своим родителям, и водила знакомство лишь с немногими обитателями замка, которые, нужно заметить, любили ее всем сердцем. Но ближе, чем с людьми, она дружила с жившими в замке животными – мышками и кошками, собаками и птицами, белками и хомяками. Правда, зверья этого в замке со временем оставалось все меньше и меньше.
Любила ли Аврора своих родителей? Нет, пожалуй. А вот бояться их – боялась.
За пятнадцать прожитых на свете лет она смирилась с тем, что происходящие за стенами замка события интересуют короля и королеву намного больше, чем дни рождения их дочери.
Не сомневалась Аврора и в том, что точно так же будет и в шестнадцатый день ее рождения. Не сомневалась, смирилась и заранее простила родителей за это.
Когда же этот день настал, Аврора нашла в шкафу свое самое лучшее платье и надела его – надеялась, что кто‑нибудь все же вспомнит о том, что ей сегодня исполнилось шестнадцать лет, и поздравит ее, и пожелает ей счастья – пусть даже и шепотом, на ушко, если боится, что его могут услышать король с королевой.
Как только часы пробили полдень, откуда ни возьмись, в тронном зале появились три злые колдуньи. Те самые.
– Мы пришли забрать то, что нам было обещано, – сказала первая из них.
– Но тогда что же, мы потеряем магические силы, которые вы нам подарили? – растерянно спросил король. Он только об этом думал, не о дочери.
– А нечего было заключать такую сделку, – хихикнула вторая колдунья. – Думать нужно было, прежде чем соглашаться.
– Но вы должны помочь нам… Пойти навстречу, что ли, – забормотала королева.
– Ничего мы вам не должны, – отрезала третья колдунья. – Отдавайте нам свою дочь.
Случайно оказавшаяся в это время в тронном зале Аврора недоуменно смотрела то на родителей, то на колдуний, и наконец рискнула спросить, все еще надеясь на то, что здесь какое‑то недоразумение:
– Что все это значит?
– Это значит, что тебе придется пойти с ними, – жестко сказала королева, указывая рукой в сторону колдуний.
– Нет! – прозвучал тот же голос, что и шестнадцать лет назад, и в облаке зеленого дыма появилась Малефисента.
Скажем честно, Малефисенту было трудно узнать, так она изменилась за эти годы. Сейчас добрая фея тяжело опиралась на посох, ее красивое лицо осунулось и казалось изможденным. Свисал до пола накинутый на плечи феи длинный черный плащ.
Но когда Малефисента заговорила, голос ее звучал по‑прежнему твердо и звонко:
– Я шестнадцать лет готовилась к этой встрече, и теперь сделаю все, чтобы восстановить справедливость в этом королевстве. – Она подняла вверх свой посох, на конце которого загорелся зеленым светом хрустальный шар.
– У тебя нет силы, чтобы… – начала первая злая колдунья.
– Прочь! – крикнула Малефисента и взмахнула своим посохом.
Волна зеленого пламени пронеслась по тронному залу, подхватила трех злых колдуний и унесла их с собой. Очевидно, в тот мрак, откуда они явились.
– Безумцы! – вскричала Малефисента, обращаясь к королю и королеве. – К сожалению, то зло, которое вы причинили, невозможно устранить, и земля теперь вечно будет стонать от боли. Я же могу спасти лишь то немногое, что осталось.
Малефисента вскинула свои руки вверх и начала произносить слова заклинаний. От ее рук потянулись нити зеленого тумана, они выплывали сквозь открытые окна, текли к внешним стенам замка, переливались через них, начинали заполнять давно пересохшие крепостные рвы. Из заполненных зеленым туманом рвов показались и стремительно начали расти черные, покрытые острыми и длинными шипами стебли. Терновые лозы становились все толще, все плотнее сплетались друг с другом и вскоре окружили весь замок своей темно‑зеленой, почти черной, уходящей до самого неба стеной. Снаружи, из выжженной долины, доносились жуткие, леденящие кровь крики.
Побледнев сильнее прежнего, Малефисента устало опустила руки.
– Теперь мы в безопасности, – сказала она.
Король порывался что‑то сказать, но добрая фея не дала ему этого сделать, подняла руку, приказывая молчать.
– Ты хочешь спросить, получишь ли наказание? – холодно произнесла Малефисента. – Не волнуйся, получишь, хотя оно будет намного мягче, чем ты того заслуживаешь. Король, продавший свою дочь силам тьмы и уничтоживший Внешний мир за стенами замка, безусловно заслуживает смерти. Но я, новая правительница этого королевства, буду снисходительна. Ты не умрешь, король, и ты тоже, королева. Но вы будете навеки заперты в темнице. Сидите там и кайтесь за то, что натворили.
Следует заметить, что ни один из стражей и ни один из жителей замка и пальцем не шевельнул, чтобы остановить Малефисенту. Более того, они сами с готовностью подхватили короля и королеву под руки и потащили к лестнице, спускавшейся в сырое темное подземелье с камерами для заключенных. Впрочем, следует ли так уж сильно удивляться этому? Подобное уже тысячи лет происходит во время каждого дворцового переворота.
– Они меня продали? – все еще не могла прийти в себя Аврора. – Я не понимаю…
Малефисента положила руку ей на голову и тихо сказала:
– Мне очень жаль, но и с тобой, и с окружающим тебя миром произошли ужасные вещи. Однако не станем печалиться. Будем лучше радоваться тому, что выжили и одержали победу.
С тех пор Малефисента, Аврора и все, кто остался в замке, жили долго и счастливо, а Внешний мир за терновым занавесом был мертв и сулил смерть каждому, кто отважился бы в него выйти.
Все по‑прежнему
Принцесса Аврора все кружилась, кружилась, кружилась, летя в танце по длинным пустым коридорам замка, и никак не могла остановиться.
Изредка сквозь накрывший весь замок купол колючих зарослей прорывались лучи яркого солнечного света, они пятнами ложились на пол, и тогда широкий коридор начинал напоминать лесную поляну. Настоящий солнечный свет на настоящей лесной поляне… В такие минуты Аврора всегда пела и кружилась в танце, широко раскинув руки, словно пытаясь ухватить ускользающие отголоски полузабытых снов, в которых ей время от времени снился лес.
Сбросив с ног золотые туфельки и не переставая кружиться в танце, принцесса начала петь от радости. Пела она все подряд, все, что приходило ей в голову. Прелестные песенки, которым ее научил менестрель, и баллады, которые она разучивала с учителем музыки, всплывающие из глубин памяти колыбельные и какие‑то свои собственные, сочиненные на ходу мелодии. Музыку она часто слышала даже во сне – то оркестр, то одинокую печальную скрипку, то целый хор, торжественный и строгий. Музыка снилась ей, и Аврора с радостью узнавала знакомые, давно забытые, казалось, мелодии.
Она любила танцевать именно в этом коридоре, на южной стороне замка. Только сюда иногда проникали солнечные лучи, когда дующим Снаружи ветрам удавалось ненадолго разогнать затянувшие небо облака и плотную завесу дыма. В дальнем конце коридора начиналась широкая, ведущая вниз каменная лестница, здесь Аврора всегда останавливалась и, ухватившись за перила, покачивалась из стороны в сторону, словно резвящийся в реке олень.
Или это не олени плавают в реке, а рыбы? Этого Аврора уже не помнила.
Держась одной рукой за перила, Аврора пыталась быстро‑быстро перебирать ногами, как это делают танцовщицы. Раскачивая своими пышными золотистыми локонами, она свободной рукой высоко приподнимала подол платья, проверяя, хорошо ли ей удаются танцевальные па. Они удавались хорошо. Все движения Авроры от природы были такими грациозными и стремительными, что со стороны казалось, будто она постоянно танцует бесконечный танец.
Разумеется, перебирать ногами Аврора разрешала себе только здесь, в дальнем углу коридора, куда никто никогда не заходил. Иначе что они могут подумать, увидев сучащую ногами и подпрыгивающую на месте принцессу?
Оторвавшись от перил, Аврора все так же легко, танцуя, спустилась вниз, прошелестела, словно ветерок, мимо раскрывшего от удивления глаза мальчика‑слуги и влетела в помещение, которое раньше, до того как колючки окутали весь замок, было оранжереей.
Остановилась она, лишь поравнявшись с окованной железом дверью, которая вела в ту самую темницу.
Вдоль сырого коридора, начинавшегося от подножия холодной винтовой лестницы, тянулся ряд забранных решетками сводчатых камер подземной темницы. Сейчас почти все они пустовали, и это не удивительно. Замок был отрезан от Внешнего мира, сбежать из него было некуда, поэтому преступлений здесь никогда не совершалось. Да и жителей в замке осталось не больше тысячи. А самое главное, здесь было ну совершенно нечего украсть.
Иногда в темницу по приказу королевы отправляли проспаться менестреля, если тот, напившись, вдруг начинал буянить. А постоянными узниками темницы были только виновники случившейся с миром катастрофы – король Стефан и королева Лия, родители Авроры.
Однажды Аврора, преодолев страх, открыла железную дверь и вошла внутрь. Тетя Малефисента не запрещала ей заходить сюда – она вообще ничего не запрещала своей приемной дочери – однако Аврора почему‑то решила сделать это тайком, и ей было очень страшно.
Тем не менее Авроре вдруг захотелось взглянуть на тех, кто подарил ей жизнь.
Она подловила момент, когда Малефисента спустится вниз, а потом поднимется назад, оставив догорать зажженные в темнице факелы. Вот пока они не догорели, принцесса и вошла в ту железную дверь, зная, что ей не придется пробираться в кромешной тьме. Сбросив свои золотые туфельки, Аврора шла, осторожно прижимаясь к шершавым каменным стенам темницы. Так обычно ведут себя дети, играющие в прятки.
Король и королева молча сидели рядышком на жесткой скамье в своей тесной камере. Сидели и смотрели куда‑то в пустоту остановившимися глазами, похожие со стороны на две каменные статуи. Наверное, так они просидят до самого конца света, когда каменные стены замка превратятся в прах.
Испуганная Аврора опрометью выскочила из подвала и бросилась искать тетю Малефисенту, чтобы крепко прижаться к ее груди. Сказать по правде, подобные нежности Малефисента не одобряла, но иногда позволяла их своей приемной дочери.
С тех пор Авроре больше ни разу не хотелось спуститься в сырой подвал.
Вот и сейчас она поежилась и быстро проскочила мимо железной двери. После этого у нее пропало всякое желание петь и танцевать.
Поговаривали – и Аврора сама слышала это, – что в былые времена ее родители сами отплясывали так, что пол ходуном ходил. Неужели такое в самом деле когда‑то было?
Еще Аврора знала, что от родителей ей должна была передаться по наследству их злоба, жадность, бессердечие, и это очень ее пугало.
Когда Аврора нашла Малефисенту, та сидела на троне в своей обычной изящной позе и говорила, плавно жестикулируя руками в такт своим словам. Речь шла о предстоящем этим вечером бале – с момента предыдущего бала прошел как раз месяц, так что все правильно. В зале стояли слуги и мелкого ранга придворные – они записывали меню, которое им диктовала королева, почтительно спрашивали свою повелительницу о том, какими она желает видеть костюмы, оформление, какую предпочитает музыку.
Следует заметить, что не все слуги Малефисенты были людьми, встречались среди них и очень странные существа. Одни черные, другие серые, но самое главное не это. У некоторых слуг можно было увидеть клюв вместо рта или свиной пятачок вместо носа. У других – и это было страшнее всего – рта не было вовсе. С ногами у слуг тоже было не все в порядке, многие из них вместо ботинок или туфель шагали кто на раздвоенных копытах, кто на куриных лапах со шпорами, а кто и вовсе на громадных кривых лошадиных ногах.
Малефисента объяснила всем, и не раз, что этих слуг она призвала из потустороннего мира. Зачем? А затем, чтобы в случае необходимости дать отпор монстрам из Внешнего мира, если те осмелятся напасть на замок. Понять заботу тети о своих подданных Аврора могла, конечно, но относилась к этим потусторонним слугам с опаской и старалась обходить их стороной.
Малефисента прекрасно понимала, как тревожит обитателей замка внешний вид ее слуг, и потому приказывала им держаться в тени и без крайней необходимости не произносить ни слова. Трудно сказать, казались ли жестокими эти требования самим слугам – насколько могла судить Аврора, похвастать избытком мозгов эти выходцы из преисподней не могли. Возможно, у них вообще мозгов не было. Доброй девушке, какой была Аврора, порой становилось даже жаль этих существ – и было бы жаль еще сильнее, не выгляди они так мерзко.
Заметив вошедшую в тронный зал Аврору, Малефисента доброжелательно улыбнулась ей и сказала, сделав жест рукой:
– Подойди ко мне, моя дорогая. Мне будет приятно немного передохнуть от всей этой суеты.
– Тетушка, – облегченно вздохнула Аврора, подходя к трону. Как всегда, стоило принцессе оказаться рядом с королевой, она сразу успокаивалась, чувствуя себя в полной безопасности. – Тебе не стоит так сильно утруждать себя такой ерундой, как бал. Ты и без этого столько делаешь для нашего королевства!
– Но балы необходимы, чтобы поддерживать наш боевой дух, моя милая, – заметила Малефисента. – Раз уж никто из нас не может покинуть замок до тех пор, пока не будет восстановлен Внешний мир, мы должны сами себя развлекать, чтобы не впасть в уныние, не так ли? – Она поправила своим тонким длинным пальцем локон на голове Авроры и добавила: – Кроме того, за шестнадцать лет твои родители ни разу не устроили бал в честь твоего дня рождения. Я хочу дать тебе возможность наверстать упущенное. Даже крестьяне, и те лучше заботятся о своих детях, чем твои родители о тебе. А ведь ты не просто ребенок, ты принцесса!
– Спасибо, тетя Малефисента, – прошептала Аврора, низко опуская голову. Ее переполняла благодарность к женщине, которая так заботилась о ней, но в то же время почему‑то невозможно было поднять взгляд и посмотреть в желтые глаза Малефисенты. Странные это были глаза, и взгляд у них был странным. Он никогда не задерживался подолгу на одном месте, постоянно блуждал, и совершенно нельзя было догадаться о том, какие чувства испытывает королева в ту или иную минуту.
– Мне нравится выбранная тобой тема для бала, – улыбнулась кончиками губ Малефисента. – Вода и голубое небо. Очень поэтично.
– Если по правде, то это я просто придумала – и небо, и особенно воду. Ведь в жизни мне ни разу так и не довелось увидеть реку или тем более море.
В жизни – да, но иногда в ее сны прокрадывалось журчание ручья, легкие удары волн о глинистые берега. Но все это, конечно же, было лишь игрой воображения, и, кстати говоря, воображаемая вода в ее снах почему‑то всегда была не голубой и не прозрачной, а какой‑то коричневатой.
– Даже если ты это просто придумала, у тебя хорошо получилось, – сказала Малефисента и погладила Аврору по голове. Была у ее тети такая странная привычка – гладить свою приемную дочь как домашнего зверька. Кошку, например, или собаку. – Послушай, сегодняшний бал затянется за полночь, почему бы тебе не пойти и не вздремнуть немного. Сил набраться перед танцами. Ведь ты так любишь танцевать.
– Но я хотела помочь…
– Как‑нибудь в другой раз, дорогая, – потрепала ее по щеке Малефисента. – У тебя впереди будет еще много балов и праздников.
– Да, конечно, тетя Малефисента. Спасибо, тетя Малефисента, – послушно ответила Аврора и, наклонившись вперед, торопливо поцеловала впалую щеку королевы.
Малефисента нервно отвела взгляд в сторону.
Могущественная колдунья вовсе не собиралась спасать жалкую кучку людей, оставшихся в замке. И мир спасать тоже не собиралась. Как и не собиралась заменить мать брошенной на произвол судьбы принцессе.
Будь ее воля, жила бы она долго и счастливо в своем старом замке, занималась бы черной магией, управляя силами, недоступными для понимания человеческому разуму.
Так что не были приятны ей и нежности глупой девчонки‑принцессы. Она просто терпела их – до поры до времени. До той минуты, когда сумеет наконец окончательно сломить сопротивление Авроры, ее тягу к жизни.
Принцесса попрощалась с тетей и медленно отправилась в свою спальню.
Коридор был все так же широк и пуст, как утром, но кружиться по нему в танце Авроре больше не хотелось.
– Ваше высочество!
Аврора обернулась, когда чья‑то рука бесцеремонно схватила ее за плечо.
Это оказался всего лишь старый менестрель.
Он был бледен, его нос, казалось, еще больше вытянулся и заострился, одежда в нескольких местах разодрана, на щеках царапины, глаза дикие.
– Вы не здоровы, мастер Томминс, – спокойно сказала Аврора и потянула носом. Странно, но спиртным от менестреля совсем не пахло. Впрочем, иногда менестрель начинал сходить с ума не только от спиртного, но и от невозможности его раздобыть.
– Там… Снаружи… там что‑то есть! – возбужденно пробормотал менестрель, хватая Аврору за руки. – Правда, правда, ваше высочество! Ведь я сбежал!
– Отпустите меня, вы не в себе, – сказала Аврора. Здоровье менестреля заботило ее больше, чем его поведение. А еще сильнее беспокоило то, что станется с беднягой музыкантом, если кто‑нибудь из стражников увидит, как он с ней обращается.
Издалека послышался и начал приближаться зловещий звук. Кто‑то шел к ним по коридору, ковыляя на копытах.
– Может быть, вам лучше прилечь? – спросила Аврора, кладя руку на плечо менестреля.
Поздно. Из‑за угла вывернула личная охрана Малефисенты – черные с сероватым отливом чудовища. Стражники шли, неуклюже раскачиваясь на своих неуклюжих ногах. Однако довольно быстро шли при этом, нужно заметить.
Глаза менестреля потемнели от ужаса, но даже при виде стражников он по‑прежнему не выпускал принцессу из своих рук.
– Ваше высочество…
– Отойди от нее, поющий червяк! – прохрипело одно из свиноподобных чудищ. – Ступай проспись и оставь ее высочество в покое. Это приказ королевы Малефисенты.
– Вы ключ ко всему! – жарко прошептал менестрель, прижимаясь губами к уху Авроры. Она невольно отшатнулась. – Понимаете, вы – ключ! А там, Снаружи, все по‑прежнему!
– Менестрель! – прокаркал второй стражник с петушиным гребнем на голове и желтыми глазами демона.
Они оба опустили свои жуткие когтистые лапы на плечи несчастного музыканта.
Затем чудовищные охранники слаженным движением вздернули менестреля вверх, и тот повис в воздухе, беспомощно болтая ногами.
– Ваше высочество! – беспомощно всхлипнул он.
Один стражник хрипло каркнул, второй хрюкнул.
– А теперь спой для нас, – сказал тот, что с гребнем. – Веселее будет шагать в темницу!
– Прошу вас, осторожнее, – взмолилась Аврора. – Он не здоров. Ему врач нужен, а не побои.
– Пой! – приказал свиноподобный стражник, не обращая внимания на принцессу. – Пой!
И они потащили менестреля, даже не удосужившись поклониться на прощание ее высочеству.
Из коридора, которым чудовища утаскивали бедного менестреля в темницу, раздался его дрожащий голос:
– Милая дама, прелестная дама…
Аврора долго еще смотрела им вслед, охваченная печалью и ужасом.
А к этим чувствам едва заметно примешивалось еще одно, пугавшее Аврору сильнее, чем вышедшие из преисподней стражники. Это была радость… да‑да, именно радость от того, что вот только что произошло событие, которое сделало не таким скучным этот бесконечный, как и все остальные, день.
Стражники и менестрель давно скрылись из виду, лишь по‑прежнему долетала издалека пронзительная песня:
– Милая дама, прелестная дама, поверьте моим словам. Сердце мое, сердце мое отдано только вам…
Аврора только сейчас заметила, что по‑прежнему держит руки прижатыми к груди. Она опустила их, и на пол упало то, что менестрель незаметно вложил ей в ладонь.
Она наклонилась, чтобы поднять упавший предмет.
Это оказалось перо. Маленькое лазурного цвета перо.
Милая дама, прелестная дама…
Не задумываясь, Аврора нажала пальцем у основания пера, чтобы проверить, настоящее оно или нет. У фальшивого пера очин – костяной кончик – не сминается. Перо оказалось настоящим. Аврора задумчиво покрутила его в пальцах.
В замке пока что еще жили голуби, довольно большая стая. Крестьяне иногда ловили их себе на ужин, не слишком доверяя волшебной еде, которой кормила их Малефисента. Но перья у голубей были совсем не такие.
Еще были куры и утки, но и у них, даже у красавцев селезней, не было таких синих перьев.
В позолоченных клетках в замке жили потомки нескольких лесных птиц, но, если у них и встречалось голубое оперение, оно было бледным, как выцветшие цветочки на старых гобеленах.
Продолжая разглядывать перо, Аврора медленно шла к себе в комнату.
Жила принцесса в красивых, изящно обставленных покоях на втором этаже замка. Все уцелевшие во время катастрофы гости королевских кровей и местные аристократы жили в главной башне. Ну а жители, так скажем… попроще – крестьяне и слуги – ютились в наспех построенных лачугах на заднем дворе замка.
Если не слишком присматриваться к толстым, закрывающим вид из окна, терновым ветвям и зажечь яркую лампу, можно было вообразить, что находишься поздним вечером в нормальной королевской спальне. Кровать на возвышении, накрытая пышным розовым балдахином. Гардероб с позолоченной резьбой, а в нем несметное количество нарядов. Туалетный столик, на котором стоит серебряный кувшин и таз для умывания. Маленький диван с атласными подушками, рядом с ним еще один столик – изящный, на длинных гнутых ножках. Диван и этот столик – рядом с камином.
Наконец, в комнате Авроры был еще книжный шкаф, полный книг, ставших, к сожалению, совершенно бесполезными с той поры, когда разрушился Внешний мир.
Дело в том, что после катастрофы из книг исчезла большая часть текста на страницах и практически все иллюстрации. А те слова, которые еще сохранились, были написаны на непонятных языках, которых и в природе‑то не существовало. Малефисента объясняла все это воздействием черной магии, которую выпустили на свободу зловредный король Стефан и королева Лия.
Эта магия разрушила не только Внешний мир, но вместе с ним и все, накопленные веками мысли и изобретения человека. А сил королевы Малефисенты, чтобы восстановить все это, было недостаточно, их и так едва хватало на то, чтобы хоть как‑то поддерживать жизнь тех, кто остался в замке.
Так что страницы книг опустели, многие изобретения были забыты, и даже ткать полотно приходилось теперь с помощью волшебства, поскольку в королевстве давно уже не осталось ни одной прялки.
Кровать с пышно взбитой периной и откинутым одеялом так и манила к себе Аврору, звала прилечь, уютно свернуться клубочком, пригреться, и…
«Да, наверное, нужно прилечь, – подумала Аврора. – Танцы сегодня будут до утра».
Нужно сказать, что спать или просто мечтать, лежа в кровати, принцесса любила ничуть не меньше, чем петь и танцевать. Кровать была ее любимым местом, где, укрывшись в полумраке одеялом, Аврора могла провести целый день. Сначала можно было просто мечтать, а затем наступала ночь, дарившая удивительные сны, которые были намного увлекательнее скучной дневной жизни в замке. Да и осталась ли вообще жизнь в замке после катастрофы, отрезавшей его от Внешнего мира?
Поэтому даже если в какую‑то из ночей Авроре не снились яркие сны, все равно приятно было думать о том, что вот и остался позади еще один бесконечный скучный день.
Аврора легла на кровать, откинула голову на подушку и снова покрутила в пальцах синее перо. Во внутреннем дворе менестрель не появлялся практически никогда. Предпочитал