На маяк
Автор: Зимний горностай
Беты\гаммы: Eternal Phobia, Satellite. (до 13 главы)
Категория: слэш
Пейринг: ГП\/ДМ
Размер: макси
Статус: закончен
Рейтинг: NC-18
Жанр: романтика, драма, ангст
Саммари: Драко Малфой выходит из Азкабана под надзор старшего аврора Поттера. Оба потеряны и не знают, как жить дальше. Оба ищут свой маяк, который укажет дорогу в безопасный жизненный порт. А если тебя хотят убить, то времени на долгие поиски себя, истины и справедливости попросту нет.
Предупреждение: строго 18+. Все герои совершеннолетние. Ангст не для красного словца: автор прочитал про условия содержания заключенных в российских тюрьмах и особенностях психологической адаптации освобожденных.
Дисклеймер: все права у Дж. Роулинг, материальной выгоды не извлекаю.
От автора: этому фанфику уже три года. Три года мытарств - ни один текст в моей жизни не писался так тяжело. Так что и публикация будет особенной: макси за неделю не ждите, дело будет идти медленно, но регулярно. И да, это своеобразный подарок Гарри Поттеру: с днем рождения, парень, добро пожаловать в реальность 
Благодарности: моим бетогаммам - солнышки, вы лучшее, что случалось со мной не только в фандоме, но и в жизни. tuuli* и SnowBlues за то, что вы есть, за поддержку, восхищение, подбадривание, разговоры и бесконечное ожидание. Омм - если ты увидишь этот фик, это будет чудо, но твои слова стали первым моим маяком. Спасибо тебе.
«Те, кто сегодня, как свиньи на бойне, визжат об ужасах терроризма, сами первыми прибегнут к нему, как только почувствуют в этом необходимость»
Карлос Шакал (Ильич Рамирес Сантос).
«Порою мне кажется, что между двумя людьми, разбивающими друг другу морду в кровь, больше взаимопонимания, чем между теми, кто смотрит друг на друга вот так, как бы со стороны».
Хулио Кортасар. «Игра в классики"
«Тот, кто хочет научиться жить, должен заглянуть в лицо смерти. Тот, кто хочет научиться любить, должен пройти через одиночество».
Луис Ривера. «Есть только те, кто сражается»
1.
Папка жгла руку. Обычная папка, обычный картон, обычное дело… Обычный дерьмовый день аврора Поттера.
Гарри кинул взгляд на часы, сощурил глаза, что-то быстро прикинув в уме, и пошёл в сторону «телефонной кабинки» в атриуме Министерства. Лифт привычно дёрнулся, остановившись наверху, ещё пару секунд шипел механизм, и дверь открылась. Поттер шагнул на мостовую, на ходу запихнув злосчастные документы во внутренний карман плаща, и двинулся к набережной. По дороге в подвальном магазинчике он купил пару пива и сэндвич с ветчиной. Старшему аврору Поттеру нужно было подумать.
А подумать было о чем: Робардс вызвал к себе с самого утра и сугубо официальным тоном, какого Гарри давно от начальника не слышал, объявил, что дело – тут он хлопнул той самой папкой, – передаётся Поттеру. Это приказ.
– И я хочу, чтобы ты был очень внимателен, Гарри, – неожиданно проникновенно и очень тихо заявил Гавейн, почти ложась на стол грудью, чтобы приблизиться к лицу своего подопечного. – Это важно. Глаз с него не спускай, понял. Не прессуй, но пусть не расслабляется.
Гарри кивнул скорее от удивления, чем от понимания. И открыл скоросшиватель.
С колдографии на него смотрел Драко Малфой семилетней давности.
– Гавейн!
– Исполняйте, старший аврор! – рявкнул Робардс и грозно сверкнул взглядом из-под кустистых бровей, прежде чем уткнуться в бумаги, всем видом показывая, что Поттеру лучше исчезнуть из кабинета главы Аврората немедленно.
– Слушаюсь. Разрешите идти? – не менее зло ответил Гарри.
– Идите.
Вот и весь разговор.
И теперь Гарри сидел на лавочке на набережной Темзы, медленно пил пиво и крошил хлебную корку чайкам. Чёрт знает почему, но Поттер любил этих птиц.
Когда содержимое первой бутылки подошло к концу, Гарри достал папку и углубился в чтение личного дела заключённого номер триста семьдесят девять, Драко Люциуса Малфоя. Точнее, с завтрашнего дня уже не заключённого, а выпущенного на свободу за истечением срока исполнения наказания. Только малфоевская свобода была с короткий поводок: ограничение в правах владения магической собственностью, запрет на появление в любой магической части Лондона без сопровождения, шестимесячный запрет на выезд из Великобритании, запрет на использование любой магии на территории Великобритании… Список запретов был длинней полярной ночи. Но самых неприятных вещей во всем этом было две. Первая – куратором Малфоя был назначен он, Поттер. В приказном порядке, который, как известно, не обсуждается. Вторая – старший аврор, а ныне тот самый куратор, изучал колдографию, на которой восемнадцатилетний Хорёк уже в тюремной робе, испуганно смотрел в камеру, сжимая губы, и настроение Поттера падало камнем вниз. Не нужно было быть гением по части определения эмоций, чтобы увидеть панический страх в глазах бывшего слизеринца. Удивительно, как он давил его в себе…
«Драко Люциус Малфой. Дата рождения: 5 июня 1980 года. Чистокровный. Статус на момент ареста: Пожиратель Смерти…»
Да какой он был Пожиратель?! Разменная пешка.
«Приговор Визенгамота: семь лет заключения общего режима с отбыванием в тюрьме Азкабан. Без права на досрочное освобождение».
Общего режима?! Гарри поперхнулся, пиво пошло пеной изо рта, и пришлось срочно нагнуться, чтобы не запачкаться: семь лет общего? Да там же одни отморозки сидели! По десять-пятнадцать человек в камере! Егеря, ворье, мелкая шушера с Лютного… Он вообще Малфоя на руки целиком получит или частями?!
Незаметно махнув палочкой, чтобы убрать следы пролитого пива, утеревшись и проверив себя на наличие пятен, Гарри поморщился, вспомнив процесс над Малфоями. Сначала Люциус: поцелуй дементора. Тот даже не пикнул – сдулся, сдался… Потом Нарцисса: заочно к домашнему аресту и ограничению в применении магии, да и то только благодаря показаниям Поттера. А заочно потому, что Нарцисса Малфой успела сбежать, пока Министерство и Аврорат ушами хлопали, прохлопав таким образом целую битву у Хогвартса, что там говорить про какие-то незарегистрированные портключи…
А потом Драко Малфой. Видимо, его мать сильно рассчитывала на помилование – Хорёк ничего не сделал, в сущности. Да, применял Круцио, но там абсолютно точно было давление и запугивание. Ну, провел в школу Пожирателей – та же история. Дамблдора не убил, Поттера «не узнал»… Он вообще без палочки был под конец сражения! Но Метка была, Круцио были, и судейский секретарь радостно поставил штамп на дело: закрыто. Семь лет как с куста.
Почему все трое Малфоев не ушли, пока можно было, Поттер понять не мог. Но отчего-то очень хорошо представил себе отчаяние миссис Малфой.
Погано было на душе, ой как погано… С чего бы? А вот нате ж вам…
Дальше шел список взысканий. В первый год Хорьку, видать, хорошо доставалось: предупреждение, карцер, карцер, предупреждение. О, лазарет! Потом опять карцер. Правда, потом почти ничего – видно, и младшего тоже сломало. В характеристике было написано, что заключённый дисциплинирован.
Малфой? Дисциплинирован?
Ехать не хотелось категорически – знал аврор, как охрана учит порядок соблюдать. До тошноты хорошо знал.
Поттер устало потёр лицо, провел по подбородку – опять забыл побриться, так и борода отрастёт! – и тяжело поднялся, словно новое поручение многотонным грузом давило на плечи.
Он постоял ещё минуту, подкидывая вверх остатки хлеба и наблюдая, как его ловят прямо в воздухе лёгкие на крыло белоснежные птицы. Завтра нужно будет отправляться в Азкабан забирать Малфоя. Нужно двигаться, оформлять кучу документов, смотреть в лицо бывшего школьного соперника и зачитывать права перед отправкой в маггловский мир. Это всё рабочая рутина, привычная и понятная. Непонятно только, какого Малфоя он увидит. Никто бы в здравом уме не поверил, что герой и аврор Гарри Джеймс Поттер банально боится. И зря не поверил бы.
Чайки покричали, понаворачивали круги над его головой, но угощения больше не было, и они улетели дальше по своим чаячьим делам. А Поттер аппарировал домой.
***
В окнах золотился вечерний свет, где-то натужно и сонно прокряхтел Кричер, неразборчиво жалуясь на что-то, Вальбурга делала вид, что думает о вечном и глобальном, хотя просто по-стариковски задремала в кресле. Поскрипывали половицы, на чердаке глухо хлопало незакрытое совиное окно. Гарри поставил на стол бумажный пакет с китайской едой из ближайшего ресторанчика, не глядя кинул на диван мундир, расстегнул рубашку, брючный ремень, вздохнул и улёгся на пол рядом с прямоугольником солнечного пятна. Он наблюдал, как свет понемногу подбирается к его ногам, невесомой улиткой заползает на них, кривится на складках ткани, согревает колени и ступни, ползет дальше, медленно изучая комнату, которую они оба видели уже сотни раз. На полках тусклым золотом сверкнули корешки книг, за окном пронеслась пожарная машина, судя по сирене. Как и этот свет, Гарри постепенно растворялся в одиночестве комнаты, терялся и обезличивался, при этом причудливым образом оставаясь самим собой. Он не спал, но сознание дремало, издалека отмечая звуки и прошедшее время. Прямо над головой Гарри танцевал и извивался в воздухе тоненький кошачий волосок – пару месяцев назад Гермиона просила приютить своего кота. Гарри очнулся и нахмурился, подул на апельсиново-рыжую шерстинку, не давая ей упасть, и плюнул на это дело – ну никак не мог он вспомнить, зачем Герм его просила и почему Живоглоту в Норе не сиделось.
А солнечный луч стал насыщеннее, уже не такой блеклый, совсем тёплый, оранжевый. Он перебрался на стену, на потолок… Скоро совсем исчез, уступив место фонарному свету, который никуда не двигался, никуда не спешил и ничего не хотел. Прямо как Гарри. Поттер знал, что будет болеть спина, чувствовал лёгкий голод, но вставать и не собирался. Совсем. Он вообще ничего не хотел и уже очень давно. «Синдром хронической усталости», – говорила в своё время Джинни. Сам Гарри формулировал гораздо короче: всё херово. Вроде, ничего страшного, а так надоело, да по мелочи, да много… Хотя, может, и усталость. Кто знает? Он даже не мог определенно сказать: то ли рутинное, противно-серое существование породило в груди пустоту, то ли благодаря повседневности и предсказуемости эта пустота ещё не сожрала его изнутри.
Все желания сосредоточились на одном: он мечтал уехать отсюда. Банально и довольно глупо предполагать, что где-то будет лучше только потому, что начнется новая жизнь. Гарри отдавал себе отчёт, что никакой новой не существует, а есть только одна-единственная – твоя, с которой ты сам волен делать всё, что вздумается. Он думал сбежать из этого города, где столь многое напоминало о прошлом, где не осталось ничего, кроме рутины. Где даже детские мечты обернулись пустышкой в блестящей обертке. Дамблдор говорил в своё время, что Волдеморт не мог долго находиться в сознании Гарри – чистота его души обжигала Тёмного Лорда похлеще огня. Что ж, теперь на этом огне не удалось бы даже зефир поджарить.
Он хотел уехать туда, где никто не знал Гарри Поттера, где всё пришлось бы начинать с самого начала – разве это не лучший способ узнать, чего на самом деле ты стоишь? Без прошлого, без отвратительного настоящего, без сомнительной и громкой славы. Вот только новая жизнь ему не светила, а светил фонарь с улицы и скорая встреча с Драко Малфоем…
– Личные вещи, – железный ящик грохнул о стол в окне выдачи, – одежда, – пакет из почтовой бумаги, перевязанный бечёвкой и скреплённый сургучной печатью лёг сверху, – обувь, – близнец пакета криво шлёпнулся рядом, – и распишитесь.
Флегматичный работник склада-архива протянул два экземпляра списка полученного. Поттер быстро черканул подпись в графе «Куратор», сунул один акт в карман, поднял пакеты и ящик и перенёс в выделенную для разговора комнату, водружая на стол, по пути нечаянно задев низко висящую лампу.
Отчаянно хотелось закурить, во рту скопилась горькая вязкая слюна. Вообще было противно настолько, что в идеале всё бросить бы, смотаться домой, наплевав на приказы, встать под душ, хорошенько до красноты растереться мочалкой, смывая противный казённый запах то ли Аврората, то ли азкабанских коридоров. А потом упасть на старый любимый диван и напиться до беспамятства, дезинфицируя организм ещё и изнутри.
Гарри вытянул руку и остановил движение раскачивающегося круглого плафона, мельтешение которого изрядно досаждало. Он сорвал печати, достав из пакетов чёрные брюки, кожаный ремень, чёрную водолазку и ботинки. Положил всё на стол и взялся за ящик. В огромном коробе лежал только один маленький сверток: три галеона, восемь сиклей, десять кнатов, кольцо с головой змеи (серебро, изумруды). Поттер сверился со списком – вроде всё. Отдав ящик обратно и запихав остатки упаковочной бумаги в мусорное ведро, он выглянул в коридор и крикнул даже не глядя:
– Ведите.
Через пару долгих минут послышались шаги, и в дверях показался охранник.
– Входи. Лицом к стене, руки вытянуть.
Малфой вошёл в комнату, низко нагнув голову, не глядя ни на кого. Тут же привычно встал лицом к стене, почти упираясь в неё лбом, широко расставил ноги и чуть согнулся, отставляя назад руки, сведённые за спиной. Охранник подошёл сзади, раздался щелчок снимаемых наручников, но Малфой не шелохнулся, продолжая стоять, как приказано.
– Повернуться, – конвоир оглянулся на Поттера и выразительно посмотрел на вделанные в массивный стол кольца. – Пристегнуть?
– Оставьте, – Гарри поморщился. – Дальше я сам. Давайте бумаги.
Второй охранник, всё это время стоявший в коридоре, передал документы, дождался, пока выйдет напарник, и закрыл дверь, лязгая засовом.
– Садись, Малфой, – Гарри опустился на стул, положил перед собой очередную папку и поднял голову. – Ну? Письменного уведомления ждёшь?
Широкая, застиранная и крепко пахнущая дезинфекционным раствором тюремная роба висела на Малфое мешком. Рукава были коротки, открывая очень тонкие, почти белые предплечья с резко выступающими косточками на запястье и венами на тыльной стороне ладоней. Худая шея со сходящимися нитями сухожилий и чётко очерченным адамовым яблоком. Белые тусклые волосы, собранные в не слишком аккуратный хвост с выбивающимися прядями. Впалые щёки, жёсткие линии скул, тонкий, казавшийся из-за худобы ещё уже и длиннее нос. Такие же тонкие губы с маленькой трещинкой в уголке. И глаза. Льдисто-серые глаза с чёрной точкой зрачка смотрели на Поттера без удивления, без опаски, настороженности, злости. И уж точно не было никакого пустого равнодушия, безжизненности сломленного человека. Малфой улыбался. Улыбался, боггарт его побери! При этом губы не скривились ни на миллиметр.
– Нет, – Хорёк метнул взгляд на нашивки поттеровского мундира, – господин старший аврор, мне не нужно письменное уведомление, – и сел на стул напротив, сложив руки поверх стола так, чтобы их было хорошо видно.
А Гарри всё смотрел, ощущая, как это на самом деле много – семь лет. Малфой был похож на себя восемнадцатилетнего и одновременно не похож. Ещё больше вытянулся, такой же высокий и худой, только теперь не холёный, не изнеженный мальчик. В нём вообще не осталось ничего от того Хорька, каким его помнил Поттер. Но этот новый Малфой неожиданно понравился Гарри, потому что был живым. Опасным, как хищник в надёжной клетке, но живым.
– Мистер Малфой, я назначен вашим куратором… – Гарри перешёл на официальный тон.
– Вот уж действительно сюрприз, – хмыкнул Драко.
– Прошу меня не перебивать. Итак, ваши права и обязанности, – Малфой изобразил на лице заинтересованность, и Поттер, проигнорировав эту гримасу, начал читать:
– Вы обязаны жить в выделенном вам помещении, на обустройство которого отведено два дня. Через эти два дня вы обязаны выйти на место работы, предоставленное вам министерской службой занятости. Контакты с родственниками, знакомыми и друзьями разрешены только в присутствии куратора. Вы обязаны отмечаться у куратора ежедневно в определённое им время. Вы обязаны докладывать куратору обо всех контактах или попытках контакта с вами лиц, находящихся в розыске, обозначенных Министерством как опасные или особо опасные преступники, или граждан с ограниченными правами, а также находящихся под наблюдением. Всё понятно?
– Предельно, – кивнул Малфой.
– Вам запрещено появляться без сопровождения куратора в магической части Лондона, а также за пределами территории, отведённой вам для проживания и работы. Каждое нарушение будет регистрироваться, рассматриваться малым судом Визенгамота для последующего назначения наказания. Для отслеживания ваших передвижений вы обязаны носить браслет, – Поттер вынул из кармана артефакт, – без права снятия. Это тоже ясно?
– Безусловно. А права? – полюбопытствовал Малфой.
– Что?
- Вы сказали, что зачитаете мне мои права и обязанности, – словно малолетнему идиоту мягко напомнил Хорёк.
– Вы имеете право подать прошение на выезд с территории Великобритании в любую страну по истечении срока надзора, равного шести месяцам с даты вашего освобождения, – монотонно продолжил Поттер, который точно чувствовал, что казённый язык этой… декларации сводит ему скулы почище лимонной кислоты. Но он обязан был провести стандартную процедуру. – Вы имеете право на личную жизнь и свободу в пределах, установленных вам министерским указом и судебными предписаниями. Также вам положено единовременное пособие.
– Спасибо, старший аврор, я всё понял.
Насмешка! Чёрт побери, это была сама настоящая насмешка, хотя ни один мускул не дрогнул на лице Хорька.
– Здесь вещи, изъятые у вас при аресте. Пока я буду заполнять документы на освобождение, можете переодеться.
Малфой поднялся, забирая свою одежду со стола.
– И, ради Мерлина, побыстрее! – Гарри не удержался. – Меня уже порядком тошнит от этого места.
Ответом ему послужило только красноречивое молчание.
Аврор быстро проставил даты, подпись и расшифровку везде, где того требовал формуляр. Он то и дело кидал взгляды на своего подопечного: Малфой без тени стеснения раздевался. Повернувшись спиной, скинул тюремную рубашку, натянув водолазку и повернув рукава до самых локтей. Поттер, привычно подмечая детали, успел заметить пару крупных шрамов и ряд позвонков под слишком бледной кожей. Когда пришла очередь брюк, Малфой тоже не стал задерживаться и смущаться, а вот Гарри отвернулся из вежливости.
– Занятно, – произнес Хорёк, глядя себе на ноги. Слишком короткие брюки выглядели нелепо.
– Что не так?
– Брюки малы, старший аврор, как и ботинки. Мне идти в носках или Министерство разрешит оставить казённые ботинки на время?
Поттер махнул палочкой, и брюки удлинились.
– Ботинки надень, я подправлю.
Драко кое-как втиснулся в обувь, расслабленно улыбнувшись Поттеру, когда тот чуть увеличил её в размере.
– Завтра получишь пособие, и купим что-нибудь из маггловской одежды.
– Спасибо, господин старший аврор. Очень любезно с вашей стороны, – прошелестел голос Хорька, до краев полный едкой иронии.
– Не язви, – буркнул в ответ Поттер
– Простите, господин старший аврор, и в мыслях не было.
Кто бы ему поверил, да только не Поттер!
Уже на выходе из тюрьмы Гарри почувствовал, что его словно отпускает что-то тяжёлое и давящее. У него было ощущение, что он не Малфоя забирает, а они сбегают отсюда вдвоем.
– Прекрати дёргаться и сбавь шаг. Это остаточное влияние, – тихо буркнул Хорёк, подходя к аппарационной зоне. – По идее, на той стороне должно стать легче.
– Ты о чем?
– Настроение, Поттер. Паршивое настроение, давящая тоска и нарастающее раздражение – остаточное влияние магии дементоров, – Драко посмотрел на него и пожал плечами. – Охрана жаловалась, что на них это место хреново действовать начинает, как только они сюда на дежурство возвращаются. Сам не знаю, как ты понимаешь, сравнить не с чем было, но господин начальник Майер, любит раз в неделю толкнуть речь о дисциплине и не раз говорил, что «ему будто в душу насрали». Если у тебя те же очень образные симптомы, то просто подожди.
Гарри только кивнул и стиснул зубы. На выходе он достал из кармана браслет, защёлкнул его на малфоевском запястье и аппарировал, держа того за руку.
***
Они стояли в каком-то проулке, куда выходили задние дворы обшарпанных многоквартирных домов. Накрапывал мелкий дождь, больше похожий на водяную взвесь, за спиной натужно скрипели качели на детской площадке унылого вида. Аврор огляделся и двинулся к угловому дому.
Они поднялись на лифте на восемнадцатый этаж и вышли. От лифтовой площадки тянулся длинный узкий коридор, где лампочки горели через одну, а по обеим сторонам располагалось по семь квартир. Малфой без эмоций рассматривал расписанные стены, шагая за Поттером. И только когда они остановились напротив двери с номером 379, тихонько фыркнул.
– Совпадение просто, – Гарри пожал плечами.
– Как скажешь, – Драко снова отвернулся, оглядывая будущее место жительства.
В квартире была только одна комната, служившая гостиной и спальней, и крошечная кухня. Холодильник там не поместился, поэтому стоял в коридоре, дребезжа старым компрессором.
– Ну, вот… Скромно, но ты уж постарайся привыкнуть, – Гарри наблюдал за осматривающимся Драко.
– Поттер, я почти треть своей жизни прожил в камере на восемь человек и делил одну койку на двоих. Поверь, к этому… дому я привыкну гораздо быстрее.
– Выходить из квартиры можно, из дома – пока нельзя. Оплата жилья за этот месяц вычитается из твоего пособия, потом будешь сам крутиться. Завтра… после обеда, – Поттер взглянул на часы, - зайду за тобой. Получим пособие, купим одежду и что тебе там ещё понадобится. Сегодня у нас четверг, значит, в субботу отправимся знакомиться с твоим будущим местом работы…
– Мы уже не в Азкабане и пока не в Аврорате – говори без канцелярщины, Поттер, я прекрасно понимаю простую человеческую речь. Не разучился, знаешь ли, – на фоне окна силуэт Малфоя казался совсем тонким и каким-то нереальным, словно высокая худая тень вылезла из Мрака в мир живых и любовалась на вид с почти стометровой высоты маггловской многоэтажки.
– Ладно, осваивайся, а я пошёл. Завтра увидимся.
И Гарри спешно аппарировал домой, словно азкабанские дементоры, холодные и равнодушные, как глаза младшего Малфоя, преследовали его по пятам.
***
Наступив на задники, он, не нагибаясь, скинул ботинки в прихожей, повесил плащ и потопал в свою гостиную.
– Ты, – презрительно, но без обычного истеричного крика, прозвучало сверху. Гарри посмотрел на портрет Вальбурги Блэк. – Как там мальчик?
– Жив-здоров. Откуда знаете, что я был у него?
Вальбурга не отвечала, строго поджав губы. И только когда Гарри махнул на неё рукой и сделал ещё шаг, продолжила, почти выплёвывая каждое слово:
– Ты будешь его сторожить? – дождалась кивка. – Он последний в роду Блэков. Кстати, племянник твоего обожаемого Сириуса, – тёмно-серые глаза буквально впились взглядом в его лицо. – Надеюсь, хотя бы это мальчику зачтется. Или ваша аврорская свора не успокоится, пока всю чистую кровь не изведёт?
– Никто не собирается трогать вашего Малфоя. Полгода поработает и может валить на все четыре стороны!
– Полгода нужно ещё как-то прожить.
– Раз за семь лет в камере не умер…
– Пошел вон, мерзкая полукровка! – неожиданно взбеленилась Вальбурга. – Ты и подобные тебе должны были сдохнуть! Да лучше бы мой портрет сгорел вместе с этим домом, чем своими глазами видеть, как вы разрушаете всё лучшее в этой проклятой стране! Отвратительные грязнокровки!.. Твари без роду и племени!
Дальше было уже привычно, и Гарри не слушал. Он сел на диван, вытянул ноги и закрыл глаза, борясь со странными приступами тошноты. Под затихающие крики миссис Блэк Поттер лёг, подтянул, насколько было возможно, колени к груди, обхватывая себя за плечи руками в попытке согреться от внезапно накатившего озноба, уткнулся носом в спинку дивана, медленно проваливаясь в сон. Паршивое завершение паршивого дня. Впрочем, дни уже давно не отличались друг от друга, просто сегодня всё было уж слишком дерьмово. Без особых причин. Кажется.
Из окна, не защищённого никакими, даже самыми дешёвыми шторами, в комнату падал странный свет. Драко встал и посмотрел: на соседнем доме мигала лампочками старая, облезлая реклама, обещавшая невозможное счастье, комфорт и просто жизнь-мечту при покупке какой-то Тойоты. Драко понятия не имел, что это такое, да и интересоваться не спешил.
Над головой раздавались женские крики, перемежавшиеся мужской бранью и топотом ног. Где-то надрывались басы и ударные, а в ритм им быстро и неразборчиво читал текст грубый голос, и эта какофония выливалась в примитивную музыку, когда наступало время припева с завываниями. Не знай Малфой, что район сугубо маггловский, подумал бы, что где-то проводят ритуал вуду. Хотя кто знает, как изменился мир за последние семь лет? Может быть, теперь и Статут о Секретности силы не имеет – проводи какие хочешь ритуалы, главное, чтобы в тебе побольше маггловской крови было. В идеале, магглорожденный сквиб - бесполезно и убого, зато политкорректно.
Он вернулся на кровать, прижался к стене по въевшейся в плоть привычке: формально опасаться здесь было некого, но как-то спокойнее, когда у тебя спина прикрыта, а дверь перед глазами. Лежал, смотрел на прыгающие тени, на голые стены, обклеенные бумажными обоями в цветочек, на грязно-белое пространство потолка с трещинами и парой швов, на тускло поблёскивающий пол и не мог заснуть.
У них был такой хороший план, всё было оговорено, продумано до мелочей!.. Только вот теперь не было никаких «мы», а был один Драко, который не умел жить среди магглов и в лучшее-то время, не то что после семи лет в чёртовом каменном мешке.
Безвыходных положений не бывает, и нынешнее таковым не являлось, но… Но.
Повезло, что дали Поттера. Значит, есть ещё шанс, пусть мизерный, но шанс продержаться шесть месяцев: всё-таки грифф и герой - вряд ли он уж настолько сильно ссучился. Если только в противовес поттеровской опеке не запихнут на такую работу, которая сведёт Драко в могилу гораздо раньше.
Все проблемы по мере поступления. Завтра явится бравый аврор, поведёт за пособием, потом перекусить, одежда… Можно будет быстренько прицениться: вдруг есть шанс, что оставленные Драко деньги, которые были с ним во время ареста, менять не понадобится. Потратиться он всегда успеет.
Желудок свело уже привычной болью – организм привык к режиму, приспособился, дисциплинировался, несмотря на то, что еда в тюрьме была откровенно дерьмовой. И это ещё Драко повезло питаться лучше остальных.
Вот в чем проблема – нужно привыкать жить самому. Больше никто не разбудит, пусть и криком, никто не принесёт еду, пусть и плохую, никто не будет решать за него, пусть и неверно. Относительная, но это свобода. Придется оставить и забыть все привычки, приобретённые за семь лет заключения, приспособиться под новые правила, заново сродниться с одиночеством. И никто не подскажет, какими эти правила будут. Конечно, Малфой готовился к этому, предполагал, но одно дело думать и представлять в теории, другое – осуществлять на практике.
Он встал, снова замирая у окна, невидящим взглядом упираясь в чью-то обшарпанную мечту в обрамлении дешёвой иллюминации.
Смириться и ждать. Драко успел возненавидеть даже сами слова – «смирение» и «ожидание». Чаша терпения переполнялась, грозилась выплеснуться через край после самой малой капли. Но он стискивал зубы, отгоняя непрошенные мысли, страхи, оставляя только злость в ответ на тоскливое отчаяние, безнадёжность и желание лечь и больше никогда не вставать. В этом и был главный секрет малфоевской живучести: здоровая злость, поднимавшая голову в самый последний момент, кривившая губы в улыбке-оскале и демонстрировавшая всем желающим средний палец – хрен вам!
«Молодец, сын», – невесомо повисают в воздухе несказанные слова. Или сказанные, но так давно…
Драко усмехнулся в темноту: да, он молодец. Он помнит.
«Страх – это хорошо, мальчик. Перестаёшь испытывать страх – значит, сходишь с ума».
Драко испытывал, ловко маскируя сбившееся дыхание за ухмылкой, дрожащие руки – за перекатывающейся на костяшках монеткой. Ух, как хорошо режет заточенная о камень монета! Но это на крайний случай, как учили. По большей части хватало взгляда, слова, совсем не радушной улыбки – теперь-то Драко стал похож на отца, как и мечталось в детстве.
Он вспомнил другое лицо, нарочитую театральность жестов, блестевшую в обманчиво-ленивых руках заточку и шутовскую позу, приглашающую перерезать горло первому желающему быстро и почти безболезненно. Злой Арлекин, буффон, опасный убийца и очень умелый любовник. Скабиор как из позапрошлого века вышел – Фанфан-тюльпан, улучшенная версия. Можно было восхищаться практически бесконечно.
«Улыбайся, мальчик. Помнишь: весь мир – театр? Будь хорошим актёром, мальчик, и может быть, я ещё успею сыграть роль шута при твоем дворе».
Чёртов романтик! Ты всегда был чёртовым романтиком, Скабиор…
Вот Малфой и улыбался через силу и старательно сдерживаемые слёзы, глядя в ночь и видя что-то только своё. За спиной отчётливо ощущалось присутствие двоих дорогих ему людей: отца – гордого, независимого, всесильного, красивого и неприступного; и Скабиора – хитрого, безжалостного, романтичного и опасно дружелюбного.
Нет, Драко не сошёл с ума. Ему просто необходим был кто-то рядом, чтобы забыть о леденящем страхе, окончательно прогнавшем сон.
***
После обеда Поттер, как и обещал, был уже у Малфоя в квартире. Тот обнаружился на кухне – сидел за столом, забравшись на шаткий стул с ногами, ел печенье и запивал водой.
– Привет.
– Доброе утро, господин старший аврор. Докладываю: на улицу не выходил, правил не нарушал, контактов с подозрительными лицами не имел, – Малфой посмотрел на Поттера. – Разрешите вопрос?
– Слушай, не паясничай. Давай договоримся: ты со мной по-человечески, я с тобой нормально, – Гарри сел на соседний стул, чувствуя, что тотальная усталость никуда не делась за ночь и первую половину дня. Заболел что ли?
– По-человечески? Это меня устроит, Поттер. Тогда позволь поинтересоваться твоим самочувствием? Ты уже кушал?
– Малфой, ты можешь ближе к делу? – разозлился аврор.
– Могу. Если тебе тоже приходится добывать жалкое пропитание жалкими методами, то я готов поделиться с тобой скудным завтраком, по-человечески тебе посочувствовав, как собрату по несчастью. Видишь? – он придвинул к Гарри бумажную салфетку с кружочками печенья. – Я утром помог поднести сумки от лифта к дверям квартиры своей соседке, миссис Нгалу, чьи достопочтенные предки родом из Западной Африки служили в приличных домах, где, судя по всему, и подхватили склонность к милосердию и благотворительности. За труды меня угостили домашней выпечкой. Если бы я имел возможность выйти на улицу, то, вполне вероятно, переводя ровесниц миссис Нгалу через дорогу, поднося чемоданы и утешая страждущих, я бы заработал и на стакан молока… Но, увы мне, – за грехи ограничен в перемещениях. Потому интересуюсь: мне по-человечески положено кушать, или я не заслужил ещё?
Поттер едва не чертыхнулся вслух: вчера он совсем не подумал о том, что Малфой остался без маггловских денег. Да даже если бы и с деньгами – выходить ему, пока он не отметился в Министерстве и не приступил к работе, нельзя.
– Извини, зарапортовался.
– Нормально всё, аврор. Не переживай, я добыл себе еду, как видишь. За сутки от голода умереть весьма проблематично. Но даже если бы умер, верь, своё пособие я завещал бы тебе!
Малфой встал и вышел, зашуршал чем-то в комнате. А Поттер сидел и боролся с желанием послать всё куда подальше. Вообще всё.
– Пошли, аврор, я готов. Не будем тратить твоё служебное время больше необходимого. И, кстати, можно уже сегодня посетить место моей будущей работы во благо общества?
– Если так приспичило, то можно.
За весь день они почти ни слова не проронили. Отметившись в министерском отделе занятости, Малфой получил пособие и без лишних вопросов пошёл за Поттером дальше. А Гарри понятия не имел, с чего начать. Поэтому они добирались до района, где теперь жил Хорёк, обычным маггловским транспортом, потолкавшись в метро и на автобусе, перекусили в маленькой забегаловке печёной картошкой, сэндвичами и отвратительным кофе. А когда Драко в дешёвом магазине обзавёлся джинсами, кроссовками, футболкой и спортивной курткой с капюшоном, Поттер и вовсе потерял связь с прошлым – это был совсем не Малфой, а просто парень, каких на улицах пруд пруди. Если бы не взгляд. И внешность – в этих районах жили в основном негры, индусы, пакистанцы. Драко тут был как бельмо на глазу.
– Тебе определили место работы в пабе, – Поттер кивнул на бумаги. – Ты что, готовить умеешь?
– Заключённым не полагается комфорт, аврор, поэтому нас перевоспитывали трудом. Заодно и экономили знатно. На азкабанской кухне эльфы отсутствуют, естественно, так что повара, уборщицы, посудомойки и прочее – сплошь сознательные граждане из числа «сидящего персонала». А начальник тюрьмы считал себя гурманом – любил хорошо покушать. Думаешь, много там знающих, что такое приличный обед? Я представлял, что приготовить, а как – дело десятое, всё пришло с опытом, – Малфой посмотрел на него и усмехнулся. – Вам, что, на обучении ничего про тюремные порядки не рассказывали? Тогда запоминай, Поттер, что самое лучшее место – это кухня. Тепло, временами сытно, положение бесконвойника и ещё парочка плюсов. Не переживай, господин старший аврор, я не подведу, оправдаю и… что там ещё должен? Всё сделаю в лучшем виде!
***
– Задержись после летучки, – как бы невзначай обронил Робардс, когда Гарри зашёл к нему в кабинет.
Вот Поттер и ждал. Сидел, вполуха слушал чужие доклады, обменивался ничего не значащими взглядами и дежурными полуулыбками с другими аврорами и думал о прошедшем дне.
Паб со странным названием «Труба» держал толстый, бородатый и при этом лысый, как коленка, маггл средних лет, у которого дочь училась на третьем курсе Хогвартса, а потому Дэвид Лири был прекрасно осведомлён о магах. Драко он оглядел с головы до ног, хмыкнул и повёл на рабочее место: показывал, где что лежит, как работает плита и духовка. После осмотра они вернулись в зал, и шеф заявил, что в холодильнике есть стейки и овощи, а потому через пятнадцать минут хорошо бы всем троим поужинать. Лично мистер Лири любит медиум с гарниром.
Драко кивнул и молча пошёл на кухню. Жестом фокусника достал из куртки бандану, покупку которой Гарри, видимо, не заметил, повязал на голову, убирая волосы, отыскал фартук и принялся за дело. Дэйв о чём-то болтал, словно бы новичок и вовсе его не интересовал, но когда на барную стойку опустились три тарелки с аппетитно выглядящим мясом и овощным рагу, Лири поднял взгляд на часы, потом надрезал свою порцию, посмотрел на светло-розовый мясной сок, удовлетворённо хмыкнул и заявил:
– Считай, прописался. Сработаемся. Дрейк?
– Дрейк, – согласился Малфой и улыбнулся в ответ.
Поттер прекрасно знал и о тюремных порядках, и о жаргоне, включающем в себя понятие «прописки». Ему было интересно, как поведет себя Хорёк: что расскажет, как расскажет, о чём умолчит. Аврор присматривался, как ему и велели. И то, что он видел, ставило Гарри в тупик.
Малфой был расслаблен, улыбчив, говорил мало, но когда говорил, знакомые ехидные нотки из разговора не исчезали. Хорёк играл первоклассно, но играл – нет-нет, да и прорывался во взгляде страх или опаска. А ещё жесты и неосознанное желание слиться с обстановкой, стать незаметным.
И это не последнее «зачем», крутившееся в голове аврора. С какого вдруг перепуга Гавейн так секретничает с ним о деле Малфоя? К чему этот «особенный» надзор?
Начинала болеть голова, постоянная тупая боль зарождалась где-то за глазными яблоками, разливаясь противным пятном к вискам и л