Часть Первая: Красное
«Верую я, просто надеюсь, что когда умру, не попаду в Квинс» - Питер Стил, 2007
Черногривый полубог кажется неуязвимым там, на небе. Его четырехструнное оружие висит на плече в полной боевой готовности, его крик подчиняет тысячи рабов, его присутствие вызывает уважение, каждое его движение совершенно. Он величественен, как диктатор, правящий сотней тысяч подчиненных. В этот момент он вечен. В этот момент он — все. В этот момент он хочет быть дома, с мамой и папой, в Бруклине, в своей спальне в подвале, с кошками, электроинструментами и учебниками.
Ему страшно до усрачки. Страх сцены просто невероятен.
28 июня, 1996 года, фестиваль «Roskild Festival», в Дании: гигант и три его подручных только что исполняют устрашающие пируэты на сцене, каждый из них на вид казался титаном. Взрываются громогласные ритмы, выползают зловещие мелодии, гитары и синтезаторы сплетаются в кристаллические цвета, пульсирует свет…. их страсть пылает и взрывается на глазах многотысячной толпы европейцев.
Орда утонченных варваров под названием Type O Negative, проделала долгий путь из домашней студии и, впервые за свою проклятую карьеру, все проходило гладко, по расписанию. Публика проглотила песни «Christian Woman», «Blood And Fire» и другие заклинания, которыми швырялась в нее группа. Они прибыли на континент с очень успешным альбомом «Bloody Kisses», и своим новым творением, диском «October Rust», который по идее должен выйти в августе. Черно-зеленая команда добавляла в свою палитру золотой цвет и платиновый.
1996 год стал для лидера группы Питера Стила годом «потери невинности». Басист, вокалист и автор текстов был на посту с начала 80х. Его группа, Fallout, образованная после окончания школы, стала местными героями Бруклина, и его злобный Carnivore долбанул своим отвратительным кулаком по андерграунду Нью-Йорка в середине 80х. Когда в 1991 году вышел дебютный альбом Type O Negative, идеи Питера были полностью реализованы. Шли 90-е годы, группа становилась все более влиятельной в рок\металл сфере, но при этом они отличались от любой другой мейнстрим банды. Несмотря на массовый успех, давление при решении бизнес вопросов и личные травмы практически полностью поглотили Питера. Всегда являясь прекрасным творцом, гигант ростом 2м 3 см бился с многочисленными личными демонами и соблазнами, и эта борьба затянулась вплоть до 2000х. Он пережил бурю, чтобы писать и осознавать поразительное действие музыки, которая изгоняла демонов из тех, кто слушал и верил. Однако, в попытках постоянно подпитывать Type O Negative энергией и слишком часто подавая чрезвычайно щедрые руки помощи всем, кто в этом нуждался, Питер Стил порой не был способен помочь самому себе.
Помогать другим было легко — в этом отношении Питер был таким же искусным, каким он был в плане сочинения музыки. На самом деле, его жертвенность стала практически такой же легендарной, как и сама музыка. И все же он страдал от депрессии и использовал острый, умаляющий собственное достоинство юмор, чтобы скрыть свои комплексы. Жизнь была достаточно сложна, а в свете прожекторов она казалась для него ему еще сложнее. Постоянные гастроли были ему совсем не по душе. Этот долгий, затяжной путь из дома явно не нравился Питеру. Но его представление о собственном творчестве было неразрывно связано с концертами, побочным продуктом огромного таланта и неукротимого творческого драйва.
Питер с большей охотой и дальше бы работал в парковом департаменте Нью-Йорка, на работе, которой он дорожил, но вынужден был уволиться, когда его, как успешного музыканта заставили сделать выбор. В конце концов, он был обычным мальчишкой – выходцем из семьи работяг в Бруклине. Золотые альбомы и всеобщее обожание никак не повлияли на то, что сердце его было отдано кварталу Midwood, Парку «Prospect», и комфортному чреву собственной берлоги на Восемнадцатой улице, в подвале дома, в котором жила его семья. Как любил говорить Пит, жил он «неподалеку от Девы Марии, вам стоит пройти мимо восьми мусорных баков, спуститься по ступенькам усыпальницы, пройти под трубой отопления - и вы на месте».
Талант Питера буквально выгнал его на мировую сцену, но стремление к спокойной, простой жизни, которой он так сильно жаждал жить, вдали от света прожекторов и камер, действительно мотивировало его преуспевать.
Питер Томас Ратайчик стал Питером Стилом в 1996, но он навсегда бы остался Питером Томасом Ратайчиком для тех, кто лучше всех знал его. Питер Ратайчик — книжный червь, Питер хулиган, Питер сын, брат, дядя, товарищ по группе, парень, друг. Питер - невероятно щедрый парень, который жаждал покоя, и когда понял, что покой не для него, познал постоянное и тревожное желание умереть.
Кажется, что в общую картину вполне гармонично вписывается тот факт, что Питер родился там, где оставили свой след писатели, поэты, гангстеры и первые мастера жанра ужасов. Норман Майлер, Аль Капоне, и Говард Лавкрафт — все они провели достаточно много времени в Red Hook, одном из кварталов Южного Бруклина. Ред Хук, полуостров, находящийся на южной границе с небольшим городком, был основан Датскими колонистами в 17 веке. Оригинальное название квартала - Rood Hoek, по причине красного оттенка местной почвы и местности, расположенной в форме крюка. Именно здесь состоялась первая значительная битва Революции, с последующей принятием Декларацией о независимости. Здесь же располагалась главная крепость, фигурировавшая в битве за Бруклин, именно та, которую генерал Джордж Вашингтон назвал «маленькой, но неимоверно крепкой». В 1783 году, после того, как война была выиграна, и британцы покинули окрестности, в Ред Хуке никогда больше не случалось подобных конфликтов, хотя он и претерпевал радикальные изменения, по ходу скачков и падений в области экономики и трудоустройства. В 1990 года журнал «LIFE» назвал его одним из самых худших округов в США и «Американской столицей наркоты».
В 1936 году, в эру расцвета, открылся центр Рекреации Ред Хука – в то время страна выбиралась из эпохи Великой Депрессии и программа «New Deal» («Новый Договор»), разработанная президентом Франклином Рузвельтом активно приносила свои плоды. Район простирался на площади почти 24000 квадратных метров, включая мощеную дорогу, корты для гандбола, поля для игры в софтбол, поля для сокера и футбола, трек для занятий бегом и бассейн Сола Голдмана. Благоустройством этой местности занимался департамент паркового хозяйства Нью-Йорка, а открытие состоялось в присутствии 40 тысяч местных жителей, и место сразу же стало популярным, особенно по выходным, когда местные рабочие уединялись в парке со своими семьями. Кстати, семьями они обзаводились там же.
Летом 1938 года, Питер Пол Ратайчик и Аннет Кэтрин Паллон познакомились у бассейна Голдмана. Высоченный, со сверкающими голубыми глазами и пепельно-белыми волосами, Питер был превосходным пловцом и местным героем танцпола. Он работал спасателем, и Аннет произвела на него такое впечатление, что он просто не мог не обратить на нее внимание. По описанию ее дочерей, внешне они очень сильно напоминали кинозвезд Вивьен Ли и Джина Симмонса. Аннет быстро влюбилась в Питера, и год спустя они поженились. 10 августа 1939 года, в местной мэрии, они провели простую церемонию бракосочетания. 17 лет спустя, когда нужно было отдавать своих дочерей в католическую школу, паре сообщили, что им потребуется свидетельство о браке заверенное католической церковью, в противном случае их детей в школу не примут. Поэтому летом 1956 года Аннет и Питер вновь обменялись кольцами, на этот раз - под пристальным взглядом местного отделения Католической Романской Церкви Явления Девы Марии. Однако это было лишь простой формальностью — они были влюблены друг в друга с 1938 года, и эта любовь длилась до самой смерти.
Друг семьи Марк Мартин вспоминает доказательства взаимной любви Аннет и Питера:
«Каждый день мистер Ратайчик мог прийти домой с работы, взять свою жену под ручку, и прогуляться вдвоем по кварталу. Они были до безумия влюблены друг в друга.
Многие жители Ред Хука, прибывшие из Италии, Ирландии или Германии находили работу на судостроительном заводе Todd или на близлежащем заводе «Domino and Sucrest» по переработке сахара. Питер работал на судостроительном заводе, сначала в должности инженера, затем его повысили в звании до бригадира. Он принимал участие в постройке первого парохода «Queen Mary» и нескольких огромных нефтяных танкеров, которые в 50-60-х годах прибывали и отбывали в порты Нью-Йорка.
Учитывая, что корабли могли приходить изо всех возможных портов мира, Питер имел возможность обеспечивать своих дочерей экзотическими подарками — зонтики из Японии или кусок мыла, который дети могли использовать как мел. Он зарабатывал достаточно для содержания своей небольшой, но стремительно растущей семьи, кроме того, нужно было многое предусмотреть. Девочки в семье Питера и Аннет рождались с завидной регулярностью — одна через каждые несколько лет. Первой родилась Аннетт (уменьшительное - Ненси), затем - Барбара, Патриция, Памела и Кейтлин. Незадолго до рождения их второй дочери, Барбары, в 1944 году, на пике Второй Мировой Войны, Питер был призван в армию. Тройственный союз наступал на Антанту, и США усиливали свой военный контингент, чтобы добиться победы. Служа в Инженерном корпусе, где он участвовал в строительстве мостов, Питер заслужил несколько медалей за искусную стрельбу. 15 февраля 1945 года он был торжественно демобилизован.
Несмотря на то, что служба длилась меньше года, по возвращении домой, Питер лишился своего места на судостроительном заводе. Имея возможность периодически подрабатывать на верфи, он был вынужден каждый день приспосабливаться к реалиям, и надеяться, что появятся более стабильные, надежные вакансии с занятостью на полный рабочий день. Обладая значительном опытом в инженерном деле, литейном производстве и сопутствующих специальностях, не говоря уже о том, что он по жизни был настоящим трудягой, глава семейства Ратайчик постоянно обеспечивал себя, жену и 5 дочерей.
В 1962 году, неожиданно в семье Ратайчиков появился шестой ребенок - никто уже и не надеялся на то, что наконец-то может родиться мальчик. Конечно, кроме доктора Милтона Джи Мейера, который намекнул миссис Ратайчик, что на этот раз она должна быть готова родить мальчика. Она не верила в то, что подобное может случиться, но предсказание Мейера сбылось. 4 января 1962 года, Питер Ратайчик появился на свет в больнице «Adelphi» в Бруклине. (свое среднее имя Томас мальчик получил в 11 лет в честь брата матери — Томми).
Питер был крупным младенцем, едва успев родиться. Позднее он говорил: «Я родился ростом один метр и весом 4,5 кг. Моя мама утверждала, что у ней было такое чувство, что она рожает какую-то тыкву». Питер появился на свет, встреченный любящими женщинами, и он подарил свою любовь им в ответ. И так он поступал на протяжении всей своей жизни.
В сентябре 1964, прежде, чем малышу Питеру исполнилось три годика, отец перевез всю семью в квартал Midwood, в Бруклине. Они обосновались между авеню «Кей» и «Эл», и спокойно жили на Восемнадцатой улице. Мидвуд в 1960х был примером «Плавильного Котла Америки» в идеальной миниатюре. Польские, русские, еврейские и итальянские семьи мирно сосуществовали друг с другом. Дети играли с мячом на улицах, отцы копались под капотами машин, пытаясь заставить эти «долбаные штуковины» сдвинуться с места, а случайная вечеринка в квартале давала всем возможность встретиться и пообщаться.
Ратайчикам нравилось их новое окружение. Как рассказывает давний сосед и друг семьи, Гэри Киппел: «Мы - евреи, люди, живущие рядом с нами — итальянцы, а семья Ратайчик была польской. В нашем квартале многие годы в основном жили евреи. Отец Питера однажды сказал, что ему было очень комфортно жить в преимущественно еврейском окружении, потому что если покопаться в истории, здесь всегда жили семьями. Если вы помните историю, Польша была очень бедной, в стране были трудности с экономикой и продуктами. Отец Питера говорил, что еды не хватало, и когда их семье совсем нечего было есть, евреи по соседству, у которых также было шаром покати, делилась крохами, которые могли найти, несмотря на то, что принадлежали другой религии. Питер мог мне сказать: «Вот это были соседи. Хорошие люди». Он говорил это с огромным уважением».
В жилах детей Аннет и Питера текла смесь польской крови (со стороны отца) и шотландской, ирландской, английской и французской (со стороны матери). Несмотря на слухи о том, что у этой семьи также имелись исландские корни, все это - полнейшее вранье, основанное на восхищении Питера Томаса Исландией и его диким желанием посетить эту страну (что он и сделал в 1999 году).
Несмотря на знание польского, отец Питера настаивал на том, чтобы дома их семья разговаривала на английском. В конечном итоге, они были американцами, и гордились этим, что, впрочем, абсолютно не мешало им принимать в пищу национальные блюда. Семья любила колбасу и сладкий мясной дрожжевой пирог с изюмом (бабку), как и различные вариации кельтских блюд. Еды в их доме всегда было много, и она была самая разная — то же можно было сказать и о музыке.
Красавец Ратайчик-старший был под два метра ростом (1,96см) и обладал соответствующим звучным голосом. Глубоким, красивым баритоном он исполнял такие вещи, как «Ramona» и «Old Man River». Обычно это происходило по выходным, когда вся семья собиралась вместе, чтобы послушать его пение и игру на музыкальных инструментах. Пока он пел дуэтом вместе со своей женой (прозванной Нетти, чтобы отличить мать семейства от старшей дочери, Аннетт), остальные члены семьи, включая братьев и сестер родителей, а также племянниц, племянников, аккомпанировали на пианино, укулеле, мандолине, гармонике, гитаре и тамбурине. В центре событий всегда был тот, кто играл на семейном пианино, репертуар состоял из композиций, начиная с классических и заканчивая более современными по типу «Mammy» и «I Don't Know Why (I Love You Like I Do)».
Кэти О'Коннор, самая младшая из дочерей Ратайчик, вспоминает: «На выходных, после тяжелой рабочей недели, народ мог собраться, чтобы поиграть музыку у себя дома. Мы не были профессиональными музыкантами, но каждый мог что-то сыграть.» Даже самый младший из детей, Питер Томас, принимал участие в представлениях, играя на расческе-гребешке – он дул в расческу с проложенной между зубчиками бумажкой, тем самым добиваясь своеобразного дребезжащего звука.
Музыка в семействе Ратайчик звучала постоянно. Нетти могла петь даже в те моменты, когда ухаживала за детьми. Ее дочери до сих пор с умилением вспоминают как она в домашнем платье, на каблуках, танцевала с метлой.
Конечно, музыка оказала значительное влияние на маленького Питера. Его сестры увлекались современной популярной музыкой, слушая песни на 45-тках, и довольно быстро Питер последовал их примеру. Его сестра, Барбара, вспоминает: «Я помню, как приходила домой со школы, а он сидел на подоконнике огромного смотрового окна, и слушал граммофонные пластинки. Уже с двух летнего возраста, а то и младше, он знал, как проигрывать пластинки. Он мог сидеть и слушать Элвиса Пресли, а когда я входила в комнату и спрашивала — «Что ты делаешь?!», он отвечал - «Я играю в пвастинки» Он называл их «пвастинки».
Именно сестра Патриция Роуэн подтолкнула Питера прислушаться к басу: «Однажды я пыталась научить его танцевать, и сказала: «Питер, послушай басовую партию. Каждый раз, слушая бас, делай шаг».
Пэт также вспоминает, что «Пит унаследовал свой баритон от отца, который, в качестве колыбельной для Питера, пел песню моряков «Many Brave Hearts Are Asleep In The Deep»».
Песня 1897 года «Asleep In The Deep» пропитана страхом утопнуть в море. Возможно, это довольно необычный выбор музыки для отхода ко сну, но учитывая творческую эстетику в более поздний период его жизни, младенец Питер мог вполне осознанно впитать в себя драматическую силу музыки еще в колыбели. Очень легко представить как его отец низким баритоном, отвлекает от мрачной темы песни, и убеждает, что все будет хорошо:
Громко колокол в старой башне звонит
Просит нас предупреждение огласить
Моряк, береги себя! Моряк, береги себя!
Опасность близка. Берегись! Берегись! Берегись! Берегись!»
Но в такие ночи маленький Питер сладко спал. Все в Мидвуде было в порядке. Пока что было нечего бояться.
Как у самого младшего ребенка в семье, у Питера были очень близкие отношение с родителями и пятью сестрами, несмотря на трения, которые происходят в любой семье. Когда Питер рос, (и рос, и рос) отец научил его всему, что знал сам, передавая сыну свои знания конструирования, механики и инженерного дела. Марк Мартин припоминает: «У его отца был автомобиль-универсал, и когда Питер повзрослел, они могли копаться в этой тачке без устали. Можно было наблюдать эту их родственную связь. Плюс, Питер был его единственным сыном, так что, действительно, это была очень крепкая связь». Любовь Питера к матери Нетти была очевидна — он постоянно приносил ей подарки. В молодые годы Питер дарил ей букеты цветов, найденных в соседских садах.
Питер с легкостью впитал уроки, которые давали ему и школа, и церковь, и эти знания реально перемешались. С детского сада до 8 класса он посещал католическую школу Девы Спасительницы - которую его сестры описали как не столь строгую, как ту, которую они сами посещали в Ред Хуке. Барбара замечает, что «на должности учителей в этой школе были как монашки, «Сестры Милосердия», так и миряне. Йосефитские монашки, которые служили в нашей школе, были намного строже. Они могли запросто ударить тебя линейкой. Телесные наказания не возбранялись. Учителя Питера такого себе не позволяли. Там не было жестокого обращения».
Для католиков посещение церкви всей семьей было обязательным не более раза в неделю, плюс священные дни, и в то время, как христианская вера была распространена повсеместно. Религия не была главным аспектом в жизни этой семьи. Несмотря на суровую репутацию ортодоксального католицизма, родители Ратайчик были весьма либеральными. Все дети были крещены, прошли через все таинства, но в основном они придерживались основ любого другого распространенного христианского вероисповедания: Знай свои 10 Заповедей; уважай других и следуй нравственным нормам. Простые постулаты, которые легко выполнять.
Питер был очень хорошим учеником и во время церковных служб оставался внимательным, что для его сверстников считалось необычным. В школе он проявлял способности к математике и точным наукам, хотя предпочитал читать на свой выбор, помимо того, что задавал учитель. Как и во многих школах, музыка была одним из школьных предметов, и здесь Питер снова ушел в учебу с головой и стараясь впитать в себя все возможные знания. Он был любимчиком учителей. Кэти объясняет: «Так как Питер был воспитан женщинами, и все его племянницы также женского пола, он с самого начала флиртовал со всеми подряд, при этом был обаятелен. Он очаровывал своих учителей, и они реально его любили».
Первым примером оригинальности его мышления являлось то, как Питер мог собрать всех соседских ребят после полудня, по окончании занятий в школе. Он говорил им, что автобуса, чтоб забрать их домой, не будет. Затем он звонил в такси, все заваливались в машину, и по приезду на 18th Street, он вбегал в дом и умолял маму оплатить проезд в такси. В такие дни дети могли приехать домой стильненько, благодаря Питеру и небольшой помощи от Нетти.
Кроме того, Питер был невероятно застенчивый. Его сестра Барбара рассказала историю, которая покажется всем, кто знал его поведение позднее, почти невероятной. «Он был безумно скромным ребенком», говорит она, «Он мог пойти в магазин по просьбе нашей мамы. Скажем, ей могло понадобиться, кило куриных грудей, и ему было стыдно сказать мяснику слово «груди», поэтому он называл их «куриные грудины»».
Его поистине мужественный отец был великолепным примером человека, способного справиться с тяжелой работой. Он всегда говорил своему мальчику, что тот никогда не должен позволять людям видеть, как он плачет, а мама и сестры Питера, в свою очередь, поддерживали его чувствительность и артистические наклонности. Маленький Пит был заядлым коллекционером, у него была большая коллекция монет, камушков и полезных ископаемых помимо растущей груды книг и пластинок.
Особенно он любил необычные звуки; его любимая пластинка в то время – «Chilling, Thrilling Sounds of the Haunted House», выпущенная на лейбле «Disneyland Records». Он даже подчеркнул ручкой свои любимые композиции на задней обложке: “The Dogs”, “A Collection Of Creaks”, “Screams And Groans”.
Питер питал склонность к искусству и рисованию, ему нравилось учиться, ему очень хотелось, стать мастером на все руки, таким же, как его отец, который был способен смастерить или починить все, что угодно, от автомобильных моторов до веранд. Также у Питера ярко прослеживалась расположенность к игре со словами, каламбуру, игре с акцентами, звуковыми эффектами. Он пытался произнести рычащую «р» при любом удобном случае. Также, у него был очень хороший слух, как вспоминает Кейти: «Если вы набирали цифры на кнопочном телефоне, он мог сказать, какой номер был набран, строго по одному звуку».
Живя в доме Ратойчиков, в котором постоянно звучала музыка, к концу 60-х, Питер начал очень хорошо разбираться во множестве музыкальных стилей. Помимо свинга биг бэндов, театральных мелодий, классики и попсы, он открыл для себя более тяжелую рок-музыку, зарождавшуюся в то время. Кроме того, он уже был влюблен в Beatles, которые так и остались его страстью на всю жизнь, и в последствии сильно повлияли на его собственное творчество. Ему было важно открыть для себя нечто по воздействию столь же сильное.
Его сестра Памела Уэндт одной из первых принесла в дом рок'н'ролльные пластинки, и благодаря ей Питер познакомился с такими хард-рокерами как Iron Butterfly из Сан-Диего, и английским пауэр-трио Cream. Его остальные сестры продолжали непрерывно слушать музыку — так, Питер привык к Rolling Stones, Byrds, и команде из Детройта - MC5. музыкальную жизнь Пита в корне изменила сестра Кейти. В конце 1970 года, буквально перед тем, как ему исполнилось девять, Кейти принесла домой альбом под названием «Paranoid». Это был второй диск молодого квартета из Бримингема, Англии — Black Sabbath, и это было важнейшее открытие.
“Я принесла домой альбом Black Sabbath”, вспоминает она. «Нам было позволено ставить эту пластинку на полную громкость только тогда, когда родителей не было дома - вот тогда-то она устраивала развлечения! Когда «Iron Man» впервые зазвучал на моем магнитофоне, Питер вбежал в мою спальню, ухватился за ручку громкости, выкрутил её на полную, и стоя перед стерео начал напевать, «I Am Iron Man!». Честное слово, вот именно тогда все и началось».
Мальчишка был полностью захвачен творчеством Black Sabbath, вне всяких сомнений, самым тяжелой рок-группы того времени. Жуткие аккорды Томми Йомми были тягучими, как смола; ритм-секция группы — басист Гизер Батлер, барабанщик Билл Уорд, жуткий, невротичный вокал Оззи Озборна – выдавали запретный, первобытный грохот и все вместе они переносили слушателя в самые запутанные, темные измерения. Потусторонняя атмосфера, которую создавали Black Sabbath, оказала сильное влияние на Питера, стала тем, что изменило его музыкальную жизнь.
К 1973 году Питер начал интересоваться игрой на гитаре. Он уже баловался с различными инструментами, но преимущество гитары было очевидным. Расческо-бумажковая казу была все-таки немного похожа на искаженное звучание шестиструнной электрогитары. Несколько лет Питер брал официальные уроки игры на гитаре, но большее всего ему нравилось переигрывать песни со своих любимых пластинок. И времени для этого у него было предостаточно.
Сестра Питера, Кейти увлекалась бегом, как и некоторые другие его сестры и многие из их сверстников, а Пит любил играть в уличный хоккей, стрит, пэддл и ступ бол и жаждал принять участие в организованных школой играх, однако не мог сделать этого, из-за металлических скоб на ногах. В два года, ему был поставлен диагноз плоскостопие — довольно распространенное явление — случай Питера требовал коррекции. Уже и так чересчур застенчивый молодой человек, скобы, вкупе с коренастой, крепкой фигурой сделали его главной мишенью для насмешек и обзывательств. Неловкие годы юности Питера усугубились еще и тем, что он был не в состоянии контролировать собственное тело.
Марк Мартин рассказывает, как Питер относился к этим скобам - «он старался не выставлять их напоказ. Если вы не обращали на них своего внимания, то он старался о них не говорить. К тому же, Пит рос, и его никогда не устраивал темп собственного роста. Поэтому скобы были лишь одной из многих вещей, над которой насмехались другие. Из-за всего этого он был очень стеснительным, и очень часто носил длинные штаны, чтоб спрятать скобы».
Скачок роста Питера заменил пухлого мальчишку, на долговязого юношу. Его фигура внезапно стала импозантной, и ростом он был на голову выше большинства одногодок, и даже мальчишек старше его по возрасту. Но все же его застенчивость и поведение «благородного гиганта», заставляли его обороняться от обрушивающихся насмешек детей младше и меньше него, которые считали, что имеют права докапываться до неуклюжего польского мальчишки. Но, несмотря на то, что многие его очень любили, все равно в его школе и по соседству находились те, кто считал Питера легкой мишенью для издевательств. Он степенно замыкался, проводя все больше времени в одиночестве, читая книги и слушая музыку. Как подросток-интроверт, Питер безрассудно углубился в эти занятия. Он, как и любой другой мальчик, по-прежнему играл в бейсбол либо в баскетбол на улице, или катался на роликах, но скобы часто мешали ему нормально двигаться.
Сестра Пат рассказывает, что «Он делал все, что хотел, в полную силу. Когда он делал все возможное в одном деле, переключался на другое занятие и становился экспертом в этом деле».
Скобы с ног Питера сняли накануне его десятилетия. Это событие могло бы стать прекрасной возможностью наконец-то преуспеть в спорте и стать обалденным игроком в баскетбол или футбол, но к тому времени командные виды спорта больше не интересовали его. «Он не любил организованные виды спорта, где нужно было играть в команде», говорит Марк Мартин. «Ему хотелось, чтобы каждый имел возможность самостоятельно добиться успеха, но при этом Пит хотел вести к победе, поэтому он предпочитал одиночные виды спорта, когда он мог заниматься по своему личному графику и стать лучшим, что в итоге ему и удалось». Но, взрослея, Питер все меньше и меньше увлекался спортом. Нечто более важное привлекало его.
Издевательства, которые сделали мальчишку-интроверта еще более сосредоточенным на себе, и скобы, которые заставляли его сидеть на скамье запасных игроков, обрекли Питера на интеллектуальное одиночество. Он старался изо всех сил, чтобы узнать все возможное, даже за пределами школы. В то время, как Пит любил гулять, он часто сидел дома. Он не только слушал музыку, но и изучал ее. Он не только наслаждался механизмами, но и пытался понять, как они работают. Одно время увлекался игрушечными железными дорогами, которые сам собирал и играл в них в подвале семейного дома. Он любил читать инструкции, помимо книг обязательной школьной программы. Сестра Барбара припоминает: «Он всегда учился самостоятельно, стараясь узнать как можно больше для развития собственного интеллекта».
Изучение включало в себя тотальное поглощение музыки согласно собственного расписания. Пластинки The Beatles, Black Sabbath, Deep Purple, King Krimson, The Doors, Santana и многих других были не раз прокручены на проигрывателе, и фантастическое оформление обложек также не прошло для него не замеченным. Все это притягивало его, и предложило открыть совершенно разную по своему стилю музыку. Позднее, группы с сильным акцентом на имидж, такие как Kiss и Devo подкинули Питеру идеи о согласованности и идентичности на рок-концертах. Собственные мысли начали роиться в его голове; начали формироваться базовые концепции; он все продолжал играть на гитаре, учился у длинноволосых мастеров оглушительного 20 века.
«Я никогда не слышала, чтоб он занимался на гитаре», вспоминает Пэт. «Затем, внезапно, он оказался в подвале, играя на гитаре. Не могу утверждать, додумался ли он до всего сам, прежде, чем взять в руки инструмент и научиться играть, но он внезапно оказался там».
Скобы и задиры, которые когда-то причиняли ему столько боли и стыда, теперь стали топливом для его творческого пожара. Вдали от солнечного света, впитывающий чистое электричество, перерождение Питера Ратайчика шло полным ходом.