Если, прогуливаясь по аллеям парка Победы, вы услышите песни Бориса Гребенщикова или «Урал Байкер Блюз» Сергея Чигракова, можете быть уверены–их исполняет Руслан Яфаев. Поэт и музыкант, бас-гитарист группы ПроRocke, популярной в начале нулевых в молодежной среде.
Дорога в Рок
- Как ты пришел к року? С чего началось твое увлечение музыкой?
- Ну, к року я не приходил, он сам ко мне пришел. У меня всегда перед глазами находились люди, которые слушали все это дело. Когда подростком я стал интересоваться музыкой в конце 90-х, был старший брат и его друзья, тогда я узнал об Агате Кристи, о всяких Наутилусах Помпилиусах и остальных ДДТ. Мне не сразу, но понравилось. Я тогда еще понятие не имел это рок или не рок. А мое непосредственное занятие музыкой началось следующим образом:
Окончив школу, я подрабатывал сторожем. И в этот период мне попалась кассета с сольным проектом гитариста Бона Джови Ричи Самбора. На развороте обложки он лежит с гитарой на двуспальной кровати, рядом горит торшер, и видно по всему характеру фотографии, что он счастлив. Я так позавидовал – чтобы покайфовать ему не надо искать музыку, ему достаточно взять в руки гитару и сыграть в кайф для себя. Я рассказал об этом впечатлении брату. И через какое-то время он подарил мне гитару. Простенькую фонерку, как тогда говорили, чебурашку.
- Как ты начинал играть на гитаре?
- Гитару мне преподавал один из бирских музыкантов--Ринат Шарипов. Он мне показывал аккорды, упражнения. И спасибо огромное за терпение моей маме, когда я дома пиликал для меня самого непонятные вещи. Там музыкой и не пахло, никакими песнями. И вот так это пошло. До сих пор мучаю тех, кто находится рядом.
Ну, естественно когда что-то начало получаться, а вокруг меня звучал русский рок, я начал играть его. Если бы вокруг меня были бы Лед Зепеллин, Битлз и т. д. я бы, наверное, это играл, но вокруг меня был русский рок, и он так и остался. В то время я был его ревнивым адептом. Я не признавал никакие другие направления, ни народное творчество, ни рэп – для меня все это шло мимо.
- Чем именно тебя привлекла рок-музыка?
- Изначально рок меня не привлек, но в смысле он привлек меня не как рок. Все равно было рок это или нет. Мне понравились тексты и живая игра: гитары, барабаны. Не синтезатор, не бит, не попса, засилье которой было тогда. Здесь что-то свежее, живое, осязаемое. Послушав песню и перечитав текст, я думал: «как глубоко, как четко, как прямо в цель!». Вот послушайте «Воскресение», там что ни текст, то шедевр. То же самое ранний Шевчук, там такие вещи!
Мы конкретно не сидели и не выбирали, мы же не математики, мы же не такие ребята, которые сели с расчетом: так здесь хорошие тексты, здесь хорошая музыка, мы будем слушать это. Нет! Зашло--понравилось.
Финт ушами
- Расскажи о группе ПроRock.
- Когда я увлекся гитарой, естественно, начал искать единомышленников, с которыми можно играть, что-то делать. Тогда мы сколотили первую группу SOMA. Сначала репетировали в Лицее, у кого-то там родственники работали. Потом переехали в ГДК. Пытались там играть, выступали на местечковых студенческих концертах.
В итоге, двоих из нашей группы позвали в «Звездный час». Это музыкальный проект на базе РДК или дома пионеров под руководством Александра Насретдинова. Туда набирали молодых воспитанников, поднимали их до музыкантов. Они разбегались и собирался новый состав под старым названием. Ребята выбрали более перспективный с точки зрения карьеры вариант. Я с ними поругался, как это принято у подростков-максималистов. Начали искать ребят с кем дальше будем продолжать играть.
Так набрался костяк Рустик Султанов, я, и еще ребята – состав постоянно менялся. Многие из них и сейчас продолжают профессионально заниматься музыкой, а учились играть именно у нас. Сначала свои песни начали писать. Потом, для участия в Крещенских морозах, по условию, на конкурсную программу нужно было представить кавер известной песни. Мы подумали и выбрали песню группы Ария. И вот таким образом постепенно сформировалась группа ПроРок. По названию одной из наших песен. Мы решили сделать финт ушами и назвать про что? - про Rock.
ПроRock и Праведный судья
-Вкратце можешь рассказать об основных этапах деятельности вашей банды?
- Летопись никто не вел. Если сравнивать тогда и сейчас – это вообще диаметрально противоположное отношение к музыке. Сейчас группы собираются ради хайпа, ради известности. Мы играли в первую очередь для себя, чтобы самим кайфовать. Но если получалось где-то отыграть: на студенческой вечеринке, или поехать на какой-то фестиваль, для нас тогда участие в Крещенских морозах – ого-го было! мы естественно срывались, бросая все дела. Я в семь часов вечера с работы приезжал и бежал в ГДК на репетицию до девяти, до десяти, до одиннадцати вечера. Сложно, но кайфово было и поэтому, когда появлялась возможность где-то показать себя, естественно, мы туда ломились.
На Крещенские вылезли – отыграли и с первого раза взяли второе место. Для нас это был мощный стимул заниматься дальше, играть, репетировать. И уже ко второму участию на Крещенских мы серьезней отнеслись: приходили друг к другу домой, обсуждали тексты песен, музыку. На репетициях с полной отдачей занимались. Мы же все не профессиональные музыканты, если только не считать вокалиста. У нас не было возможности играть и репетировать на хороших инструментах, не было интернета особо. Мы сидели, оттачивали свои навыки, приобретали новые, пытались играть и показывать на деле то, что умеем, до чего сами дошли.
- У вас есть какие-нибудь записи, альбомы?
- Все наше творчество кануло в Лету. Какие-то записи были. Я же на телеке еще работал, когда музыкой занимался и притаскивал камеру, кому-то показывал куда нажимать. Видеокассеты тогда еще были, но они не сохранились. Есть одна запись, которая в фиговом качестве на фронтальный микрофон из Крещенских морозов. Именно то выступление со второго нашего участия, с гала-концерта, «Праведный судья», за которого мы получили гран-при.
Я до последнего момента был против того, чтобы брать эту песню в конкурс, потому что она была сыровата. У клавишника партии не было, он играл просто гамму, чтобы заполнить место. Там была куча недоделанных мест. Но жюри отдельно отметило эту песню. У нее сложный ритмический рисунок – в ней три раза менялся ритм, подача. И целая история рассказывается в песне. Это была гордость конечно и еще удивление.
Не для хайпа, а для кайфа
Для нас тогда это было огромное достижение, что мы смогли – ни фига себе! значит нам надо дальше развиваться, разгонять маховик творчества и не для того чтобы кому-то понравиться… Мой принцип до сих пор остается с тех времен неизменным. Музыкант получает и должен получать два кайфа. Первый кайф – когда он играет и ему нравится самому и второй кайф когда то, что ему нравится - нравится кому-то еще.
И я всегда этим руководствовался и поэтому мы пытались что-то играть, но судьба сложилась так что кому-то куда-то надо было уезжать. Менялся состав и в итоге группа развалилась. Потом мы дважды собирались, типа возрождались, но на единичные проекты. Что-то играли по старой памяти, но со временем все–гейм овер. Группа существовала на протяжении 5-6 лет.
- У вас был лидер, идейный вдохновитель?
- Нам говорили о том, что нас заочно называют: Рустика Султанова – папой, меня – мамой. А внутри группы такого не было, чтобы «я сказал так и будет». Мы всегда, когда что-то делали, обсуждали. Приходим на репетицию, гитарист говорит: вот такую фишку придумал, куда бы ее вставить? Зачем вставлять, давай под эту фишку что-то придумаем. А у меня текст есть, правда не дописан. Ну, давай, что у тебя там… ну т. е. демократия полнейшая, или анархия. Но я считаю, что так и должно быть. Хорошо, когда руководитель есть. Но тогда приходится под кого-то плясать, а здесь мы сидели за пивом, обсуждали что и как, почему именно так, смысл.
У нас у всех была идея: у каждого своя и одна на всех тоже–музыка. Мы играли не чтобы пробиться куда-то, мы играли для себя. Собственно, как я сейчас на кухне играю для себя, или, когда в парк выхожу. Если людям нравится, естественно, это не может не радовать меня. Ну а тогда это было с группой. Тогда нельзя было выложить в интернет. Он был малодоступен. У нас была возможность показать свое творчество только на живых выступлениях. Поэтому мы старались сильно не облажаться. Это сейчас можно в интернет выложить любую пьяную фигню. А мы тогда себе такое позволить не могли. Если на публике что-то показывали, то это должно быть более-менее удобоваримо, без лажи особой.
- А в общей сложности сколько вами было записано песен?
- Ни одной не было записано. Ни на студии, никак. У нас был плей-лист на программу из 10-12 песен, а может 8… У нас какие-то песни были в разработке, и те, что на публике могли сыграть. Мы обычно репетицию начинали с вещей, над которыми еще работаем, чтобы размяться и отстроить звук. Их отыгрывали, убирали на полочку и давай работать над новыми вещами, которые не сделаны совершенно. Поработали, поработали, устали и в конце репетиции, осталось 15 минут, опять 2-3 песни, которые более-менее готовы, сыграли, чтобы не забыть. У нас не было возможности записывать на ноты, потому что их никто не знал.
- В лучших традициях андеграунда…
- И поэтому что говорить о том сколько чего было? - никакой летописи, ничего не было. Мы тогда об этом не думали. Мы камеру притаскивали, снимали, потому что нам было интересно со стороны на себя посмотреть – что это такое вообще, что за фигня? Только ради этого, не для того чтобы показать кому-то, не для того, чтобы оставить память. Мы никогда не обсуждали почему и зачем. Вот так и так–было. Оно есть–и есть.
P.S.