Заметьте, я не думал об этом, - не было ни мыслей, ни концепций, не было никакого «я», к которому они могли бы прийти; просто так было или так представлялось»[48].
«Я очень обязан Леле за то, что он показал мне это: «Сядь в медитацию, - сказал он, - но не думай, а лишь смотри на свой собственный разум; ты увидишь, как в него входят мысли; прежде, чем они войдут, изгоняй их, пока разум твой не обретёт совершенное молчание». До этого я никогда не слышал о том, что мысли приходят в разум извне, но я не стал расспрашивать его об истинности или возможности этого, а просто сел и сделал то, что он сказал. Мгновенно разум мой успокоился и стал подобен безветренному воздуху на горной вершине, и тогда я увидел мысли, которые приближались ко мне; я отгонял их ещё до того, как они входили, концентрируя внимание на разуме, и через три дня я был свободен. В принципе, с этого момента моё ментальное существо превратилось в свободный интеллект, универсальный разум, не ограниченный узким кругом личностного мышления, подобно рабочему на фабрике мыслей; оно стало приёмником знания с сотен планов бытия, свободно выбирая желаемое в этом безграничном царстве видения и царстве мысли».
Находясь в Бароде, Шри Ауробиндо встретился с Чхоталалом Пурани, перед которым в частной беседе раскрыл план революционной деятельности, набросав его карандашом на листе бумаги. Тогда же он посоветовал ему встретиться с Барином; Ч.Б.Пурани общался с последним в течение трёх дней, получив от него детальное описание принципов революционной организации. Таким образом семя движения пало на почву Гуджарата, впоследствии прославившегося своей революционностью. Шри Ауробиндо вдохновил это движение. Он встретился также и с Махараджей по просьбе последнего. Когда Махараджа попросил о повторной встрече, Леле посоветовал Шри Ауробиндо не ходить на неё, тот так и поступил.
В Бароде Шри Ауробиндо дал три лекции о политической ситуации: две в театре «Банканир», одну в гимназии Маника Рао; Сардар Маджумдар подарил Шри Ауробиндо кашмирскую шаль — в тот год была суровая зима, а на Шри Ауробиндо не было ничего, кроме рубашки. Не было у него и постельных принадлежностей. Во время путешествий он спал на скамейках, подложив под голову руку вместо подушки.
Во вторую неделю января Шри Ауробиндо отправился из Бароды в Пуну. Он попросил Леле следовать вместе с ним; Леле согласился. 13 января он дал лекцию в Пуне в доме Гэнвада. Затем он отправился в Бомбей. 15 января он читал лекции в Чигауме (Бомбей).
В Бомбее переживание, начавшееся в Бароде, стало ещё более интенсивным. Опустошённость разума сменилась переживанием безмолвного Сознания Брахмана. На фоне молчаливой Бескрайности, казавшейся единственно существующей, разнообразная активность Бомбея, ряды высотных зданий и тому подобное представали подвижными поверхностными образами, чем-то совершенно нереальным.
«В Бомбее взирая с балкона своего друга на городскую суету, я воспринимал всё как кадры на киноленте, пустые и нереальные тени. С тех пор это молчание разума никогда меня не покидало, оно было со мной даже в самых сложных ситуациях»[49].
Сонет, написанный в 1930, даёт поэтический образ этого переживания:
Всё уничтожено, помимо одного.
Без мысли разум, сердце без печали
Могли бы быть, когда б существовали, -
Не только их, - тебя нет самого.
И зыбким фильмом движется лениво
Картина города — пустых бесцветных форм,
И мир, как риф, не ощущает шторм,
Ушедши вглубь безбрежного залива.
Лишь Постоянство. Мир, примет лишённы,
Всего меня собою замещает,
А пустота в неведомом растает
Иль в океан вольётся просветлённый.[50]
Когда Бомбейский Национальный Союз пригласил Шри Ауробиндо выступить 19 января перед собранием, которое должно было состояться в имении Махаджана, Шри Ауробиндо оказался в затруднительном положении. Его разум был пуст и неподвижен, - но как читать речь? Отклонять предложение было не слишком удобно, поскольку он был активным политиком и известным на всю Индию лидером движения. Он обратился к Леле, и тот посоветовал ему принять предложение, сказав, что всё будет хорошо. Вот как описывал это сам Шри Ауробиндо: «И в этом состоянии безмолвия, когда в моём разуме не было ни единой мысли, я отправился в Бомбей. Мне предстояло читать лекцию в Бомбейском Национальном Союзе; я спросил у Леле: «Что же мне делать?» Он посоветовал мне помолиться. Но я был настолько погружён в безмолвие Брахмана, что не мог даже молиться. Пришлось сказать ему, что у меня нет настроя на молитву. Тогда он ответил, что это не имеет значения — молиться будут он и другие, а мне нужно лишь выйти к собранию и сделать Намаскар аудитории, словно передо мной Нарайана, и вместо меня будет говорить голос. Я точно выполнил всё сказанное им. По пути на собрание кто-то дал мне газету. Когда я поднялся, чтобы начать выступление, в моём мозгу пронеслись слова из газетного заголовка, и вдруг что-то заговорило. Это был второй опыт, переданный мне Леле...»[51]
Так Шри Ауробиндо обрёл ключ не только к практической стороне йоги, но и к йогическому действию. К садхане, ведущей к пассивности или снятию активности был добавлен важный элемент божественной динамики. Он не только понял это, но и проверил на опыте в своём турне из Бомбея в Калькутту. Как уже отмечалось выше, впоследствии любая возникающая активность приходила из того же источника. Основа его идеала божественной жизни как результата полной трансформации человеческой природы, зиждилась на неопровержимом опыте, полученном им в гуще бурной политической активности. Таким образом, йога Шри Ауробиндо основывается не на чуде, не на слепой вере в нечто оккультное и не на абстрактном философском принципе. Она основана на конкретном переживании, проверенном в жизненных битвах.
Из Бомбея Шри Ауробиндо отправился назад, в Калькутту. По пути он выступил с речами в ряде городов;24 января в Назике, 26 — в Дхулне, 28 и 29 — в Амравати, 30, 31 января и 1 февраля — в Нагпуре (на них присутствовал Шьям Сундар Чакраварти).
«Все речи, прочитанные мной на пути в Калькутту, имели сходную природу; в некоторых случаях к ним были примешаны и ментальные построения. Прежде, чем расстаться с Леле, я попросил его дать мне указания. Он дал мне детальные инструкции. Тогда же я сказал ему о Мантре, возникшей в моём сердце. Он внезапно замолчал и затем спросил меня, вполне ли я доверяю тому, кто дал мне мантру. Я ответил, что всегда могу полагаться на него. Тогда Леле сказал, что в дальнейших инструкциях нет смысла»[52].
Спустя много лет Шри Ауробиндо писал своему ученику: «Конечным результатом было то, что Голос, ведший меня, перепоручил меня Божественному во мне, потребовав полного подчинения его воле, - этого принципа или, скорее, ростка силы, я твёрдо и всё более полно придерживался на своём пути по неисследованным лабиринтам йогического становления, пока не достиг того, чем являюсь сейчас, будучи движимым к тому, что будет впоследствии; при этом я не был скован никакими правилами, методами, догмами или Шастрами»[53].
Следуя своему дальнейшему йогическому развитию, Шри Ауробиндо увидел, что не все голоса, приходящие в процессе садханы, исходят от Божественного. Существуют голоса, порождаемые Неведением, и даже асурические голоса, и об этом садхак всегда должен помнить. В свете своего дальнейшего развития Шри Ауробиндо выявил, что непосредственное Божественное Водительство возможно только после достижения Божественного; тогда отпадает необходимость в водительстве (или работе) голоса.
В феврале 1908 Барин написал письмо Леле, приглашая его в Калькутту. Занятия духовной практикой считались необходимыми для революционной молодёжи. Посетив Калькутту, Леле узнал о тайном политическом движении, в которое входили Барин и другие. Он посчитал это чрезвычайно серьёзным и попытался привлечь их внимание к грозным опасностям, но никто не внимал его предупреждениям. Все были полны энтузиазма и не задумывались о каких-то последствиях. В Калькутте находился и Прафулла Чаки, которого Леле хотел забрать в Бомбей для обучения садхане. Это предложение было представлено Шри Ауробиндо, тот же оставил право Прафулле самому решать, как поступить. Расставаться со Шри Ауробиндо Прафулла отказался.
Леле побывал и в Деогхаре, там он останавливался в Ложе Закона. 10 февраля он написал письмо Шри Ауробиндо. Когда они встретились, Леле потребовал от него отказаться от выбранного пути. Он сказал Шри Ауробиндо, что голос, ведший его, был голосом Асура. И сказал о том, что если подобная практика будет продолжаться, он снимет с себя ответственность за все её последствия. Шри Ауробиндо снял с него ответственность за свою садхану.
«Когда в феврале 1908 Леле прибыл в Калькутту, он спросил меня о йоге. Я прекратил прежние медитации, поскольку теперь я находился в состоянии медитации практически постоянно. Тогда он сказал, что мной овладел дьявол, и стал поучать меня. Я не последовал его совету, но не хотел и обижать его. И тогда изнутри пришла команда о том, что человеческий Гуру уже не нужен»[54].
С этого момента он полагался только на внутреннее водительство. Отношения с Леле как с Гуру на этом прекратились. Шри Ауробиндо всегда считал себя глубоко обязанным Леле, он испытывал чрезвычайную благодарность к нему. В марте (по всей видимости) Леле вернулся в Бомбей.
Возвратившись из западной Индии в Калькутту Шри Ауробиндо снял комнату на Скоттс-Лейн, 23. Именно здесь он встретился с Амарантдранатхом Чаттерджи, ставшим впоследствии известным революционером. Встреча, имевшая целью посвящение Амара, была устроена Упендранатхом Банерджи. В 1950 Амар писал об этой первой встреча так: «Я был не просто очарован первой встречей с ним, - тогда я исполнился силы. Я убедился в том, что Дикша (инициация) может быть дана просто Даршаной (лицезрением), для неё не нужны ни прикосновение, ни мантра»[55].
В комнате были только они двое. Шри Ауробиндо начал:
- Я полагаю, Упен говорил с вами о той работе, исполнения которой требует страна. Всё ли вы услышали? Надеюсь, ваш разум свободен от сомнений, колебаний и страха.
- Может быть, и вы что-нибудь скажете? Разве мог Упен сказать последнее слово?
Улыбаясь, Шри Ауробиндо ответил:
- Последнее слово — принесение Клятвы бесстрашного служения Родине. Если мы хотим освободить свою страну, мы должны победить страх смерти.
Вспомнив строки Банкимчандры, в которых говорилось, что поскольку смерть неизбежна, её не следует бояться, Амар продолжил:
- Мой страх вызывается иным. Я чувствую себя недостойным столь великой миссии. Можно ли как-то обрести это достоинство?
Шри Ауробиндо ответил:
– Отдайтесь Богу и во имя Матери служите Индии. Вот ваша Дикша.
Согласно Амару, Дикша Шри Ауробиндо изменила всю его жизнь. Ему был поручен сбор денег для поддержания входившей в партию молодёжи.
17 февраля Шри Ауробиндо написал письмо Мриналини Деви.
Скоттс-Лейн, 23.
Калькутта.
17 февр. 1907 г.[56]
Дорогая Мриналини.
Давно не писал тебе. Это моя извечная слабость; если ты великодушно не простишь меня, то что же мне делать?Старые привычки за день не проходят. Возможно, вся эта жизнь уйдёт у меня на исправление этого недостатка.
Я должен был приехать 8 января, но не смог. И это зависело не от меня. Я должен был идти туда, куда вёл меня Бог. На сей раз я искал исполнения не своей, но Его работы. Мой разум преобразился. Впрочем, писать об этом в письме я не буду. Сейчас я скажу лишь одно — отныне я не хозяин собственной воли. Подобно марионетке я должен идти туда, куда ведёт меня Господь; подобно марионетке я должен делать то, что Он мне назначает. Сейчас тебе трудно будет понять сказанное. И всё же необходимо было известить тебя об этом, в противном случае деяния мои могли бы наполнить тебя горечью и печалью. Ты можешь подумать, что в гуще работы я забываю о тебе — не думай так. Уже и теперь я принёс тебе немало огорчений; естественно, то, что я говорю сейчас, может лишь расстроить тебя. Но я уже не свободен. Ты должна знать, что отныне я полагаюсь не на собственную волю, а действую по команде (адеша) Бога. Когда ты приедешь сюда, ты поймёшь значение этих слов. Надеюсь, Господь откроет тебе Свет, который он даровал мне в Его безграничной личности. Но всё в Его воле. Если хочешь разделить мою жизнь и идеалы, ты должна стремиться со всею страстностью к тому, чтобы он в милости своей открыл этот путь и тебе. Никому не показывай этого письма; всё сказанное в нём — великая тайна. Я могу сказать об этом лишь тебе — всё это не для третьих ушей. Вот и всё на сегодня.
Твой муж.
П.С. О домашних делах я писал Сароджини. Когда ты увидишь письмо, поймёшь, что не обязательно было писать о них в отдельном письме».
* * *
Случай времён «Банде Матарам»: Шри Ауробиндо в своём доме на Скоттс-Лейн. Появляется Сундар Чакраварти и просит у него материал для колонки редактора. Шри Ауробиндо вытягивает из стопки кусок обёрточной бумаги и пишет на одной из его сторон. Через пятнадцать минут статья готова, - ни помарки, ни исправления, ни единой паузы! На следующий день статья эта разожжёт патриотизм в сердцах националистов всей Индии.
4 апреля 1908 Герведелл, мэр французской колонии, запретил проведение собрания националистов в Чандернагоре. 8 апреля к собранию, проходившему в Читале (близ Чандернагора) обратился Шри Ауробиндо. 11 апреля в дом Герведелла была брошена бомба; она не взорвалась. В Страстную Пятницу (17 апреля) Шри Ауробиндо выехал из Калькутты в Кишорегундж. В Кишорегундже он был уже в субботу; здесь прошло собрание, на котором он выступил с речью.
30 апреля бомба, предназначавшаяся Кингсфорду, окружному судье Музафарпура, была ошибочно брошена в миссис и мисс Кеннеди. Обе дамы погибли. 1 мая было арестовано множество революционеров.
Глава 6
В АЛИПОРСКОЙ ТЮРЬМЕ И ПОСЛЕ
2 мая 1908 калькуттская квартира Шри Ауробиндо на Глей-стрит, 48 была подвергнута обыску. Сам он был арестован.
Некоторые издания сообщают, что земля из дома Рамакришны, взятая некогда Шри Ауробиндо, в момент ареста была с ним. Вот что говорит об этом сам Шри Ауробиндо: «Земля эта была принесена мне молодым человеком, связанным с «Миссией Рамакришны»; я хранил её у себя; когда за мной пришла полиция, она находилась в моей комнате»[57].
В это же время были арестованы многие участники тайного общества: Барин, Уласкар Датт, Индра Бхушан, Упендра Натх Банерджи были взяты в Мурари-Пукур-Баган. Местечко это было собственностью Шри Ауробиндо и его братьев, площадь его составляла 7 бигха (примерно 1 гектар); в центре участка стоял дом с тремя комнатами и открытой верандой. Вокруг росли кокосовые пальмы, манго и бетель.
В тот же день в Ванаи был арестован Прафулла Чаки. Он застрелился, чтобы не выдать тайну партии. 8 мая был произведён обыск в бенгальском доме Субодх Маллика.
17 мая дело было представлено Берли, 18-го оно было официально начато.
Сароджини призвала к созданию фонда помощи Шри Ауробиндо.
«Мои соотечественники понимают, что против моего брата Аравинда Гхоша выдвинуто тяжкое обвинение. Но я верю, - и у меня есть основания предполагать, что в это же верит большинство моих соотечественников, - что он не виновен. Я уверена, что если на его стороне будет опытный защитник, его оправдают. Но так как во имя служения Матери-Родине он принял обет бедности, средств на содержание адвоката у него нет. И поэтому настоятельная необходимость вынуждает меня обратиться к духу народа и к щедрости моих соотечественников. Я знаю, что не все они согласны с его политическими воззрениями. Но, да простят мне эти слова, вряд ли найдутся индийцы, которые усомнятся в его великих достижениях, в его самопожертвовании, в его верности своей стране, в его высокой духовности. И это даёт силы мне, женщине, призвать всех сыновей и дочерей Индии защитить своего брата, - моего и вашего брата. Пожертвования вы можете посылать либо мне (Калькутта, Колледж-Сквер, 6), либо моим адвокатам, господам Мамалу и Арагвале (Калькутта, Гастингс-Стрит, 3).
«Во время суда нам с Феррэром, который учился вместе со мной, не удалось свидеться. В суде во время процесса нас помещали в клетку, чтобы мы не могли убить судью. Феррэр был адвокатом, практиковавшим на Суматре или в Сингапуре. Увидев меня за решёткой, он был обеспокоен моей участью, но не знал, как помочь мне выйти на свободу. Ещё во время учебы в Англии именно он дал мне ключ к английскому гекзаметру, прочтя мне строку из Кло, которую считал лучшей в своём роде, и ритм этого метра тут же открылся мне»[58].
31 августа 1908 Нарендранатх Гуссейн, ставший предателем, был убит Канайлал Даттом в больнице. После этого инцидента заключенных стали держать раздельно; 14 сентября Канайлал Датт был повешен.
19 октября алипорское дело было передано сессии суда. По делу проходило две группы обвиняемых: в одной было 33 человека, в другой — 9. Было представлено 400 вещественных доказательств и 300 или 400 улик. Было опрошено 222 свидетеля, непосредственно на сессии суда вызывалось 208 человек. Разбирательство длилось до 13 апреля 1909. Решение присяжных принято 13 и 14 апреля; 6 мая суд был распущен.
Во время суда Шри Ауробиндо сложил с себя обязанности директора Национального Колледжа, чтобы не затруднять работу совета и не мешать ведению дел. С комитетом Национального Колледжа у него были расхождения. Комитет видел в Колледже место учёбы. Шри Ауробиндо хотел, чтобы Колледж стал центром жизни.
В АЛИПОСКОЙ ТЮРЬМЕ:
2 мая 1908 — 5 мая 1909
В течение этого периода Шри Ауробиндо был подследственным заключенным. До убийства Гуссейна все подследственные находились в одной камере. Большую часть времени Шри Ауробиндо проводил в медитации. Когда обвиняемые были вызваны в суд на слушание дела, он едва ли обращал внимание на ход процесса. Для защиты Шри Ауробиндо был нанят Г.Р. Дас. Шри Ауробиндо, ведомый внутренним голосом, полностью доверил защиту Дасу. В тюрьме его взгляды на жизнь претерпели радикальное изменение. В начале садханы его идея состояла в использовании Божественной помощи для реализации избранной миссии, однако опыт, полученный в тюрьме, изменил его взгляды. Он решил полностью посвятить себя духовной жизни, и таким образом внешний аспект его жизни становился частью и результатом садханы.
Тем самым, поле действия было чрезвычайно расширено, - из служения родине и делу её независимости оно переросло в активность всемирного масштаба, тесно связанную с будущим человечества.
Шри Ауробиндо был знаком с очень немногими из числа обвиняемых. Изо всех углов камеры слышались разговоры и пение; среди всего этого шума Шри Ауробиндо невозмутимо продолжал садхану. Некоторые из сокамерников понимали, что он занимается йогой; но они не имели ни малейшего представления, в чём заключалась его садхана. Сам он говорил об этом так: «В Алипоской тюрьме поначалу я занимал одиночную камеру; после убийства Нарена Гуссейна и до окончания процесса все вновь оказались в одиночках. Вместе мы находились недолго. Нет ни доли истины в россказнях о том, что во время медитации они собирались вокруг меня, что я читал им вслух «Гиту», они же пели её стихи, что они задавали мне вопросы на духовные тему, а я наставлял их; все эти истории — чистый вымысел»[59].
«Пока я был в одиночке, доктор Дейли и помощник суперинтенданта, тоже англичанин, приходили на беседы со мной практически ежедневно. Не знаю, чем я так понравился им, с самого начала вызвав у них симпатию. Говорил я немного — лишь отвечал на их вопросы; я мог слушать их молча, мог замолчать, сказав лишь одно-два слова. Они же всё приходили и приходили ко мне. Однажды доктор Дейли сказал: «Я говорил с помощником суперинтенданта; начальник разрешил вам гулять перед камерой утром и днём. Мне не хотелось бы, чтобы вы проводили все дни в этой камере. Это вредно и для духа, и для тела». С этого дня я дважды в день гулял на открытом воздухе перед своей камерой. Днём прогулка продолжалась 10-20 минут, утром — час, а порой и два. Не было никаких ограничений, кроме временных. Прогулки доставляли мне огромное удовольствие. С одной стороны находилась тюремная мастерская, с другой — коровник, ими и ограничивались мои владения. Разгуливая меж мастерской и коровником, я либо читал особо запомнившиеся, дарующие силу строки из Упанишад, либо наблюдал за жизнью заключённых, пытаясь осознать универсальную истину, гласящую — Бог присутствует в каждом. Я повторял про себя: «Воистину, всё это вечно», проецируя эту истину на всё существующее — деревья, дома, стены, человека, зверя, птицу, металл, глину. Поступая так, я приходил в состояние, при котором тюрьма уже не казалась тюрьмой».
Впоследствии Шри Ауробиндо говорил об этом и в своей эпохальной речи в Уттарпаре.
Ниже приводятся другие его воспоминания о жизни в заключении.
«Это напоминает мне комплимент, сделанный по поводу моих глаз правителем Бенгалии сэром Эдвардом Бейпером. Посетив Алипорскую тюрьму, он сказал Чара Чандра Датту: «Вы видели глаза Ауробиндо Гхоша? У него глаза безумца». Чара Датту стоило больших трудов убедить его в том, что я не сумасшедший, а карма-йогин.
Однажды я был свидетелем того, как в меня вселился гнев. Я был очень удивлён. Гнев всегда был чужд мне. В другой раз, в бытность мою подследственным узником Алипора, гнев едва не привёл меня к ужасной катастрофе, которая, к счастью, не произошла. Прежде, чем попасть в свои камеры, узники какое-то время стояли на открытом воздухе. В это время ко мне подошёл охранник-шотландец и толкнул меня. Молодые люди вокруг ужасно взволновались, я же бросил на него такой взгляд, что он тут же отбежал и стал звать надзирателя. Гнев этот дошёл до всех, молодёжь готова была атаковать его. Когда появился надзиратель, бывший достаточно религиозным человеком, охранник сказал ему, что я «бросил на него непокорный взгляд». Надзиратель обратился ко мне, и я сказал, что не привык к подобному обращению. Надзиратель успокоил собравшуюся группу и уходя сказал: «Каждый должен нести свой крест». Впрочем, этот гнев не был Рудрабхавой, которую я испытывал несколько раз».
«То, что вы называете жалостью, совершенно отлично от сострадания; обе эти вещи отличаются от Саматы. Жалость и людская сентиментальность — результат нервного отвращения, - представляют собой движения в витальном существе. В молодости я не мог читать описаний жестокостей без того, чтобы не испытывать этого отвращения и ненависти к тем, кто совершает эту жестокость. Я не мог убивать насекомых, будь то клоп или москит. Я не был ярым приверженцем Ахимсы, - просто испытывал жалость и нервное отвращение. Позднее, когда у меня уже не было ментальных возражений, я также не мог нанести вреда ничему живому, - подобный акт отвергался самим моим телом. Оказавшись в тюрьме, я в течение первых пятнадцати дней испытывал разного рода ментальные муки. Мне приходилось взирать на сцены всяческих страданий; затем это прошло — я стал относиться к ним иначе».
Панчанан Таркачудемани, великий исследователь санскрита, также находился в тюрьме, здесь же были и несколько его учеников. Однажды Абинаш Бхаттачарья попросил Шри Ауробиндо объяснить ему некий пассаж из Упанишад, что тот и сделал. Абинаш передал это объяснение Панчанан-Бабу. Выслушав его, Панчанан сказал: «Да, Абинаш, а вот я не смог бы объяснить это так просто, как это сделал Шри Ауробиндо».
Хем Сен также был среди обвиняемых. Ему приносили передачи с печеньем и прочей снедью. Всё это он на ночь прятал под подушку. И всё же кто-то воровал печенье. Если в момент воровства кто-то не спал, то он тоже получал свою долю! Целыми днями Хем Сен бранил ночных воришек. Однажды вор обнаружил, что Шри Ауробиндо бодрствует. Воришка, - а это был Абинаш, - вложил несколько печений в руку Шри Ауробиндо. Тот улыбнулся и стал их есть, ничего не говоря.
Упен Банерджи был чрезвычайно поражён блеском волос Шри Ауробиндо; он думал, что тот натирает их маслом. Он стал расспрашивать, но выяснилось, что у Шри Ауробиндо нет масла. Тогда он спросил у самого Шри Ауробиндо, и тот ответил, что блеск волос является следствием его садханы.
В период заключения произошло несколько событий, которые можно назвать необычными или чудесными. Шри Ауробиндо рассказывал, как он научился оценивать живопись: «Я... знал кое-что о скульптуре, но в живописи был полным профаном. Находясь в Алипорской тюрьме, я медитировал; однажды во время медитации я увидел на стенах камеры картины; и что вы думаете, - у меня открылось видение художника, и теперь я знал о живописи всё, кроме, разумеется, вещественных сторон её техники. Я не всегда способен правильно выразить своё мнение, поскольку не знаю соответствующих терминов, но это не мешает мне понимать произведение. Стало быть, в йоге возможно всё».
Другой опыт был опытом левитации (странно, что повсюду в Индии люди считают, что Шри Ауробиндо не касался земли!). На вопрос о левитации от ответил: «Это произошло в тюрьме. Я был занят крайне интенсивной садханой на витальном плане и был сконцентрирован. В моём разуме возник вопрос: «Возможны ли сиддхи, подобные уттапане (лёгкости)?» И тут же меня подняло вверх. Собственным мускульным усилием я не смог бы реализовать это движение. Всего одна часть тела слегка касалась земли, тело же приподнялось и касалось стены. При всём своём желании я не смог бы удерживать себя в таком положении, а эта зависшая поза не требовала от меня никаких усилий. Произошло единственно это. В тюрьме у меня было множество необычных и, можно сказать, анормальных опытов. Поскольку моя интенсивная садхана происходила на витальном плане, я полагал, что и причину следует искать там же. Все эти опыты более не повторялись».
Находясь в тюрьме в заключении Шри Ауробиндо пробовал голодать, он хотел понять, к каким духовным результатам может привести голодание. В Алипоре он голодал 11 дней. За это время он потерял десять фунтов, хотя и не стал чувствовать себя хуже.
Во время медитации он слышал голос Вивекананды. Вот что он писал позднее: «Действительно, я постоянно слышал Вивекананду и ощущал его присутствие; он говорил со мной в течение двух недель в моей уединённой камерной медитации: указанные в книге детали не имели места, с Гитой это также не было связано. Голос говорил лишь об определённом, ограниченном, и в то же время крайне важном поле для духовного опыта; как только голос рассказал об этом всё, что должен был рассказать, он замолчал».
Шри Ауробиндо писал, имея ввиду алипорский период: «Я продолжал занятия йогой и там, учась выполнять её среди шума и криков и одновременно вне всякого вмешательства других, в тишине и уединении. Моя йога, начатая в 1904 году, всегда была личной и тайной; окружающие люди знали, что я садхак, большего они сказать не могли, ибо я не делился своим опытом с другими. И только после выхода из тюрьмы, в Уттарпаре, я впервые публично заговорил о своём духовном опыте».
Некоторые заявляют, что Шри Ауробиндо получал духовную помощь от других людей и от религиозных книг. Это не совсем так, в письме он говорит следующее: «Я приступил к йоге без Гуру, было это в 1904 году; в 1908 с помощью маратхского йога, влияние которого оказалось крайне важным, я открыл основания своей садханы; с этого момента и до того, как в Индию приехала Мать, я не получал никакой духовной помощи. И до, и после моя садхана основывалась не на книгах, а на личном опыте, исходившем изнутри. В тюрьме со мной были Гита и Упанишады; я практиковал йогу Гиты и медитировал с помощью Упанишад; направляли меня только эти книги; Веду я стал читать гораздо позднее, в Пондишери; не будучи проводником в Садхану, она, скорее, укрепила меня в моём опыте. Порой, когда возникали вопросы и затруднения, я обращался за советом к Гите и, как правило, получал от неё помощь или ответ...»
6 мая 1909 года Бичкрофт распустил присяжных. Шри Ауробиндо и большинство обвиняемых были оправданы. После освобождения, как писал С.Р.Дас, двоюродный брат Г.Р.Даса, - «вчерашние заключанные отправились к дому моего двоюродного брата,... с ними был и Шри Ауробиндо; тот же задумчивый взгляд, словно устремлённый вдаль — внешне он был бесстрастен и спокоен. Словно его разум пронзил глубины его существа».
14 мая Шри Ауробиндо опубликовал следующее письмо, адресованное редактору «Бенгале»:
«Сэр,
Позвольте через вашу газету выразить глубокую благодарность всем тем, кто помогал мне в этот судный час. Число друзей, знакомых и незнакомых, пожертвовавших последние гроши фонду, который был организован, чтобы помочь мне, столь велико, что я даже не смогу узнать все их имена, - и поэтому я прошу их принять это публичное изъявление моей благодарности; со дня освобождения я получил столько телеграмм и писем, что я не смогу ответить на каждое из них в отдельности. Любовь, которую мои соотечественники даровали мне за то малое, что я делал для них, сполна вознаграждает за все те беды, которые может сулить моя общественная деятельность. Я вижу причину моего освобождения не в людском посредничестве, но, во-первых, в защите, которую даровала мне наша всеобщая Мать, которая постоянно была со мной, держала меня на руках своих, защищая от горя и напастей; и во-вторых, в молитвах тысяч людей, обратившихся к Ней в час суда надо мною. Если к опасности вела любовь к родине, то преодолеть её удалось благодаря любви моих соотечественников.
Ауробиндо Гхош.
Колледж-Сквер, 6. 14 мая 1909»[60]
После освобождения Шри Ауробиндо жил с семьёй Кришна Кумар Митры. Сам Митра находился в заключении в Агре. Тётя Шри Ауробиндо крайне ослабла, врач посоветовал ей купаться в Ганге. Обычно на Ганг она ходила не одна; порой старушка приходила к Шри Ауробиндо, когда он писал, и просила его: «Ауро, пожалуйста, пойдём со мной — я иду купаться на Ганг». Шри Ауробиндо оставлял свои занятия и шёл вместе с ней.