- Я просто хотел, чтобы ты выжил. Сейчас наш склон пойдёт, - чего он задыхается, не надо так делать. Издевательство.
- Джерард, у вас астма?
- Вылезай, а, - на такие психи, исходящие от подобных личностей лучше просто промолчать и сделать то, что просят. Я кое-как вылез, у меня ещё пальто упало, оно так и было на плечах. Накинув его обратно, я немного осмотрелся по сторонам, темно так, что с фонарями, когда шли туда, всё было в порядке.
- Пойдём?
- Подойди сюда.
- Зачем? - ты знаешь, как бороться с маньяками на тёмных улицах, всё под контролем.
- Ладно, пошли, - я только хотел подойти к нему, но сделав шаг, остановился и кивнул.
Тут до моего дома идти было минут пять, а то и меньше. И он чего-то перепутал, моя любимая дорога вниз начиналась ещё не здесь, чуть дальше, и убьётся он один, потому что мой дом стоит примерно в начале этой весёлой мясорубки. Занесёт с этой тележкой в какой-нибудь люк и всё, и нет Джерарда. Что я только что сказал. Ветер поднялся, совсем холодно становится и на самом ведь деле ещё рано, какая осень вообще, конец августа всего, а я так и не покупался.
- Я тебя не буду трогать, - я только вздохнуть успел и вытаращиться на дом слева от нас. Не буду трогать, как это понять, когда ты уже трогаешь меня, притом не чем-то там, а губами. Сердце, а ну тихо. Какой-то ты шумный орган, как заскачешь. Иногда такое чувство появляется, что оно везде. Звук звонких чмоканий всё ещё меня бесит, по ушам режет, но при этом в голову всё равно ударяет это не до конца понятное мне чувство. Чувство близости? Пусть будет так. Он действительно не трогает, только второй раз пытается меня на что-то раскрутить, просто касаясь моей верхней губы, но я только задержал дыхание и продолжаю глазеть на тот дом. КРАСИВЫЙ ТАКОЙ ДОМ, ОКНА ТАКИЕ БОЛЬШИЕ, ДВЕРЬ. Да тут хоть снег сейчас пойдёт, ничего мне с собой не сделать, невозможно отвлечься на что-либо, когда Джерард так мило и так, не слишком напрягаясь, пытается тебя соблазнить. Он ведь даже одеждой со мной не соприкасается. Как же он любит в детский сад играть – всё в губки, всё в губки, если так и дальше пойдёт, то у нас и цветы и конфеты и рестораны появятся. Взял да поцеловал нормально, я не испугаюсь и не убегу. Чего он там стонет, ну совсем уже. Я вообще не понял, что он промяукал, но мне было и неважно, самое главное – КАК он это сделал. Трогать я его не стал, просто закрыл глаза и ответил на эти поцелуи точно также. Тут на меня что-то нашло, что-то очень извращённое. Мне захотелось его облизать, но самое страшное, что я был готов это сделать. Да мы уже такими вещами занимались, но у меня каждый раз как первый. Что за песня играет в голове. Так, всё, иди сюда, у меня сейчас кровь из носа пойдёт. Я повернул голову, шумно выдохнул, хотел взять всё под себя, под свой контроль, но как обычно хрен мне. Этот монстр на меня так набросился и начал что-то такое делать, будто сожрать меня хочет. Я не сразу во вкус вошёл и сначала даже поморщился, но потом с моим языком начали твориться чудеса, которые я не мог сдержать. Вот он творит, вот ему хочется. Уэй всё-таки прижался, но руками меня не трогал, не-не, ничего такого. Только я чуть слюнями не подавился, когда он потёрся, мама. Потрёмся опять, я понял. У меня пальто на землю упало, КУДА Я, БЛЯТЬ, РУКИ ПОТЯНУЛ, а ну назад. За пальто и пакет полетел. К чёрту всё. Возбудился. Молодец. Как же мне нравится этот извращенный художник, любящий попускать слюней. От него иногда что-то такое нереальное идёт, меня этой волной накрывает всего. Мозги заплывают вообще, член знает куда, а он знает. Мозговая жидкость собирается туда. Нет, это точно не она, голову на отсечение даю. А чего, у одного человека она вообще через нос выходила, он думал это у него насморк бесконечный, а у него там дырка где-то в башке. Я про это потом расскажу, если не забуду. У нас тут звуки страшные, прихлёбывания какие-то, как будто мы на улице в темноте суп едим. Чем больше я его узнаю, тем мне становится страшнее, я начинаю думать, что делать, что сказать, я стараюсь. Зачем только, у нас всё вроде бы взаимно и делай ты, что хочешь, но нет, он для меня как незнакомый человек, встретившийся на улице, и мне этот человек понравился. И вот я каждый раз пытаюсь что-то сделать с этим чувством и расслабиться. Похоже, к кое-кому я просто стал относиться намного серьёзнее. Вот не надо этой серьёзности, она лишняя, это так тяжело переваривать. У Фрэнка открылись глаза, и теперь он краснеет, но это неправильно, особенно спустя столько времени и всяких обжималок. Как же глубоко, он опять проголодался, хотя он всегда в таком состоянии – голода. Стесняюсь – да, но когда он мне языком по нёбу провёл, мои руки этого не выдержали и после двух вздохов, я полез к краю его толстовки, даже отвечать перестал. Мозг, освободи меня от своего присутствия. Мыслей через край и если бы по делу, я бы молчал, но это невозможно. Я просто хочу его потрогать, может хватит уже? Надеюсь, у меня нет никакого раздвоения личности. Ремень холодный. У меня внутреннее раздвоение. Я чуть не заскулил, когда пальцами залез под этот ремень, а под ним всё такое горячее, аж в трусах тесно стало. Ну, давай, потрогал, теперь можно кончать. Стоп, а ремня не было, когда он ко мне ещё вечером приходил.
- Пощупал? - да ничего я ещё не пощупал, только пальцами залез, дай хотя бы привыкнуть. - Спокойной ночи, - он быстро поцеловал меня в щёку так, что меня жутко скривило от этого звука, зачем-то погладил меня по пальцам и, сделав пару шагов назад, врезался в нашу тележку. Ничего мне не дали. Вот теперь стоит и улыбается, забрал у меня все свои бока горячие и радуется. - Слюнявчик тебе что ли подарить, - не понял. Это, значит, мы моими слюнями всё время умазываемся, да. А вы случайно не охренели там, в край? Я вспомнил про девушку в магазине и решил показать ему палец, тот самый, на что Уэй почти незаметно облизался, развернулся и пошёл на свидание со склоном, таща за собой тележку, щас ему тяжело будет. А пальто нам не нужно, как я понял, ну и живите дальше без него. Мысли сегодня не грустили, они прыгали и мешались, орали, даже включали музыку и никак не могли построиться в одно что-то нормальное. И мне это не нравится. Что я стою, надо домой идти. - Эй, - и ты домой иди, - Айеро, лови, - ЧТО ТАКОЕ, ЧТО НАДО, ЧТО ДЕЛАТЬ. ЛОВИ, СКАЗАЛИ ЖЕ. АЙ, ЭТО БОЛЬНО. Чёрт, по лбу, что за фигня такая тяжёлая.