Два вида отрицания
Рассудку доступно прежде всего внешнее отрицание, «голое» уничтожение, объективное бытие которого не подлежит сомнению. Это внешнее отрицание означает прекращение процесса саморазвития отрицаемого явления как результат внешнего воздействия. Поэтому оно не может быть условием развития отрицаемого, но в то же время оно является внешним условием восхождения, развития. И это до такой степени очевидно, что нет надобности подробно задерживаться на нем. Достаточно сказать, что вся живая природа основана на взаимном уничтожении видов, т. е. на межвидовой борьбе. Она невозможна без такого отрицания. Точно так же человеческое общество невозможно без потребления. Чтобы удовлетворять свои материальные потребности, люди вынуждены обращаться к чувственной действительности. Ведь знанием количества калорий в мясе сыт не будешь, формулой химического состава воды жажды не утолишь, на идеальном газе пищи не сваришь. Человек употребляет в этих целях материальные предметы и обходится с ними самым грубым образом — он их уничтожает. Но в этой грубости своей он оказывается величайшим гуманистом. «Там, где чувственное утверждение является непосредственным уничтожением предмета в его самостоятельной форме, (еда, питье, обработка предмета и т. д.), это и есть утверждение предмета»[1].
Своим отрицанием предмета человек как бы утверждает его истинное существование, а вместе с ним и истинность своих восприятий. Потребление есть уничтожение. «Потребление, уничтожая продукт, тем самым
доводит его до завершенности, ибо продукт есть продукт не как овеществленная деятельность, но лишь как предмет для действующего субъекта»[2].
Однако недостаточность такого внешнего отрицания очевидна. Потребление как уничтожение в сущности возможно тогда, когда есть что потреблять. А чтобы потреблять, нужно производить. Следовательно, каковы бы ни были формы общества, как потребление, так и производство должны быть непрерывными.
Анализируя взаимоотношения производства и потребления, Маркс делает следующие выводы: производство есть потребление; потребление есть производство; каждое из них выступает как средство для другого и совершается с его помощью, что выражается в их в за имной зависимости. Производство — не только непосредственно потребление, а потребление — непосредственно производство; производство — не только средство для потребления, а потребление — цель для производства, т. е. каждое доставляет другому его предмет: производство — внешний предмет для потребления, потребление — мысленно представляемый предмет для производства.
Производство создает материал как внешний предмет для потребления; потребление создает потребность как внутренний предмет, как цель для производства. Потребление создает потребность в новом производстве, стало быть, идеальное, внутренне-побуждающее начало производства, которое есть его предпосылка. Потребление полагает предмет производства идеально, как внутренний образ, как потребность, как побуждение и как цель. Без потребности нет производства.
Точно также в познании. В формальной логике, например, такое «голое» отрицание выступает как «голое» отрицание исходного положения. Это достигается путем непосредственного введения в отрицаемое частицы «не» или путем выражения того же содержания в форме: «неверно, что...», «ложно, что...» и т. д. Суть этой логической операции состоит в следующем: если исходное положение было истинно, то его отрицание ложно, и, наоборот, если исходное положение ложно, то его отрицание истинно. Это «или-или» исходит из раз навсегда данного устойчивого состояния, выражает не процесс познания, а его отдельный, оторванный от него внешний момент. Разумеется, в определенных пределах такое отрицание имеет известное значение для процесса познания, поскольку в познании следует различать истину и ложь, и, вместе с тем, является внешним условием бытия отрицающего. Однако такое отрицание не характерно для процесса познания, поскольку оно имеет дело с неподвижными противоположностями, не видит тождества и взаимопревращаемости противоположностей, не выходит за рамки рассудочного мышления и не выражает диалектики мышления, оно не является самоотрицанием.
Отсюда следует, что в действительности кроме внешнего отрицания, «голого» уничтожения имеет место и диалектическое отрицание, которое есть важнейший внутренний существенный момент развития, есть переход от одного качества к другому — от старого к новому, от простого к сложному от низшего к высшему. Оно не есть ни «голое» уничтожение, ни скептицизм или нигилизм. Оно прежде всего является самоотрицанием и характеризуется преемственностью.
Развитие явления есть процесс его развития в свою противоположность, заключенную в нем самом, т. е. есть переход в свое другое, а не вообще в другое. Явление с самого начала заключает в себе свое собственное отрицание, свою объективную тенденцию, свою противоположность в виде возможности. Эта внутренняя отрицательность, как говорил Гегель, есть движущая сила развития. Развитие явления есть его развитие в эту свою противоположность. Поскольку борьба противоположностей абсолютна, а единство относительно, то в определенных условиях возможность реализуется, явление переходит в свое другое. Следовательно, отрицание явления не привносится извне, не является результатом внешнего действия, а подготавливается его закономерным внутренним порождением, результатом развития и разрешения имманентных, внутренних противоречий самого отрицаемого. Оно является самоотрицанием. Категория самоотрицания указывает на временный, преходящий характер явлений и выражает революционный дух диалектики. Диалектика, в позитивное понимание существующего включает в то же время понимание его отрицания, его необходимой гибели.
Отрицание выступает, прежде всего как гибель старого явления, без чего не может быть развития. Но это — одна сторона отрицания. Другая сторона его состоит в сохранении содержания старого в новом. В ра з витии имеет место преемственность. Преемственность в объективном мире и в познании есть проявление действия принципов диалектики. Новое явление, возникшее из старого, уничтожает старое и одновременно сберегает, сохраняет его; уничтожает в старом все то, что мешает своему становлению, развитию и сохраняет, удерживает все то, что способствует своему становлению и развитию: утверждение нового невозможно как без уничтожения старого, так и без сохранения содержания старого.
Развитие идет от содержания к содержанию путем сбрасывания отжившей формы и переделки содержания. В высшей стадии повторяются (удерживаются) положительные черты, свойства низшей, но, разумеется, не составляя в ней автономии, а сливаются с ней в высшем единстве. Такое отрицание есть снятие.
Категория снятия выражает противоречивую природу диалектического отрицания как единства уничтожения и сохранения. Так, каждая последующая ступень в поступательном движении не отбрасывает «начисто» завоевания прошлых ступеней, а сохраняет все ценное, прогрессивное содержание в переработанном виде, в то же время отбрасывает все отжившее, все то, что мешает движению вперед. Каждое поколение людей, вступая в жизнь, застает готовую, завоеванную прошлыми поколениями материальную и духовную культуру, из которой оно исходит, которую оно развивает, обогащает.
Итак, развитие действительности не есть либо только внешнее отрицание («голое» уничтожение), либо только диалектическое отрицание. Оно есть их единство и их взаимопревращение. Эти два вида отрицания невозможны друг без друга. Внешнее отрицание невозможно без диалектического, поскольку для того, чтобы имело место внешнее, «голое» уничтожение, надо иметь, что уничтожать, надо постоянно воспроизводить «материал» уничтожения, а такой материал доставляет диалектическое отрицание. Последнее в свою очередь невозможно без внешнего уничтожения, без внешних условий, каким является внешнее отрицание. Так, оба вида отрицания находятся во взаимодействии, друг другу доставляют «материал», друг друга обусловливают, составляя неразрывное единство.
Вместе с тем в отличие от метафизической, диалектическая концепция развития главное внимание устремляет на познание внутреннего источника самодвижения. При этом она вовсе не отрицает роль внешних условий в саморазвитии предмета, а учитывает их и исходит из того, что саморазвитие невозможно, без внешних условий. Это значит, что всякое отрицание есть условие развития. Только один вид отрицания есть внешнее условие развития (голое уничтожение), а другой (диалектический) — внутреннее.
Следовательно, истина состоит в том, чтобы, не игнорируя внешних условий, учитывая их, сосредоточить внимание на познании предмета, как он есть в себе, вскрыть его сущность, свести внешнее к внутреннему. «Диалектика требует всестороннего исследования данного общественного явления в его развитии и сведения внешнего, кажущегося к коренным движущим силам, к развитию производительных сил и к классовой борьбе»[3].
Действительная недостаточность метафизики в этом вопросе как раз и состоит в ее односторонности, в том, что одна из ее разновидностей отрицание понимает, как только количественное изменение, без скачка, без перерыва постепенности, а другая — отрицание понимает, как только «голое» уничтожение или как только скачок без всякой постепенности, без количественного подготовления и без сохранения положительного в новом. Останавливаясь на этой односторонности, метафизика не идет дальше, не видит другого (диалектического) вида отрицания. Но, если бы в действительности имело место только одно голое уничтожение и не было бы диалектического отрицания, то, ясно само по себе, вскоре нечего было бы «отрицать», уничтожать. Следовательно, познание должно исходить из единства обоих видов отрицания, подчеркивая решающую, господствующую роль диалектического отрицания.
Возврат якобы к исходному
Только диалектическое отрицание заключает в себе возможность воспроизводства, следовательно,
оно и является возможностью отрицания отрицания.
Вместе с тем закон отрицания отрицания не тождествен с категорией отрицания. Они взаимосвязаны, составляет единство. Но единство это не абстрактное. Поскольку этот закон состоит из двух отрицаний, то
всякие два акта отрицания, следующие друг за другом, легко выдавать за закон отрицания отрицания.
Однако не всякая цепочка перехода от одного качества к другому, где каждое из которых отрицает предыдущее, есть проявление отрицания отрицания. Последнее хотя и содержит в себе такую цепочку, но не сводится к ней. При этом следует исходить прежде всего из того, что, хотя диалектическое отрицание является обязательным компонентом отрицания отрицания, поскольку лишь оно содержит в себе объективную возможность второго отрицания, но так как вместе с ним существует и другое, внешнее отрицание, то данная возможность в одних условиях может быть реализована, а в других — нет, ибо внешнее отрицание означает уничтожение этой возможности.
Кроме того, хотя все черты диалектического отрицания являются чертами, компонентами закона отрицания отрицания, тем не менее последний не сводится к категории отрицания. Дело здесь не только в том, что, как сказано, возможность второго отрицания не есть еще действительность и не в том, что в категории отрицания мы имеем один акт отрицания, а в законе два, хотя это также важно, а в другом — в том, что второе отрицание качественно отличается от первого как по форме, так и по содержанию. Первое отрицание не есть воспроизводство сущности отрицаемого на высшей основе. В первом отрицании есть самоотрицание, преемственность, но нет непосредственного воспроизводства исходного на новой основе. Второе отрицание, напротив, есть воспроизводство на новой основе. Если первое отрицание означает изменение движения в одном — отрицательном (в отношении исходного) направлении, то второе отрицание означает перелом этого направления в другом, обратном, положительном (в отношении исходного) направлении: повторение в высшей стадии известных черт низшей и возврат якобы к старому.
После того, как мы выяснили, что такое диалектическое отрицание, решающее значение для уяснения
сущности закона отрицания отрицания приобретает категория возврата якобы к исходному пункту. Природа
возврата якобы к исходному пункту сложна и глубоко противоречива. Она заключается в превращении диалектических противоположностей друг в друга. Всякое явление, развиваясь до конца, — писал Г. В. Плеханов — превращается в свою противоположность, но так как новое, противоположное первому, явление также превращается в свою противоположность, то третья фаза развития имеет формальное сходство с первой.
«Формальное» потому, что третье явление воспроизводит первое не в абсолютном смысле, не «как равное самому себе состояние» (в этом случае не было бы никакого развития), а в новых условиях и на новой основе. Поэтому развитие не возвращается к исходному пункту в прямом смысле, а якобы возвращается. Развитие, идя вперед, в то же время возвращается якобы назад, к исходному пункту. Таким образом возврат якобы к исходному пункту является необходимым признаком, обязательным компонентом закона отрицания отрицания.
Поэтому правомерна следующая альтернатива: либо признается реальное существование возврата якобы к исходному в качестве обязательного компонента этого закона, тогда признается и реальное его существование. Либо не признается возврат, тогда тем самым не признается и этот закон. Последний не сводится ни к одному из своих компонентов, но в то же время он невозможен без того или иного своего компонента.
Это содержание можно выразить и в такой форме: развитие осуществляется как закономерная последовательность прохождения движения через ряд стадий — от низшего к высшему, где отрицание низшей стадии высшей подготавливается процессом саморазвития низшей; в новой, высшей стадии сохраняются положительные черты низшей — развитие обеспечивается непрерывной преемственностью; при переходе к третьей стадии движение возвращается якобы к исходной, первой стадии процесса: первая стадия как бы воспроизводится, но при этом она обогащается результатами всего последующего развития. Это третье есть единство противоположностей, есть синтез, конкретное целое, которое сохранило богатство противоположностей и которое есть результат, в то же время начало, источник дальнейшего движения. Развитие протекает не по прямой линии, а, говоря образно, по спирали — сходящимися и расходящимися «кругами», где каждый следующий «виток» или «круг» выше и богаче предыдущего и сочетает в себе поступательное движение с якобы возвратным, выражая собою в такой форме основную тенденцию развития.
Важное значение для правильного понимания закона отрицания отрицания имеет вопрос о соотношении понятий: «повторение в высшей стадии известных черт, свойств низшей», «преемственность в развитии» и «возврат». Преемственность есть, как видели, объективная, необходимая непосредственная связь между новым и старым, высшим и низшим, сохранение, удержание положительных черт низшего в высшем, старого в новом. Собственно это и есть не что иное, как повторение в высшей стадии положительных черт низшей. Следовательно, «повторение» совпадает с «преемственностью». Но вместе с тем эти два понятия не совпадают тогда, когда между повторяющимся и повторяющим нет непосредственной связи. Дело в том, что само «повторение» бывает непосредственным и опосредованным. Так закон есть непосредственное повторение связи в том смысле, что это одна и та же существенная связь одновременно имеет место, «повторяется» во многих явлениях, составляя их внутреннее единство.
А вот возврат третьей стадии к первой тоже есть «повторение», но не непосредственно, а опосредованно, поскольку эта третья содержит в себе богатство обеих низших стадий. То же самое нужно сказать о «высшей стадии».
Высшей стадия может быть непосредственно и опосредованно.
Из этого следует, что во-первых, «преемственность» и непосредственное «повторение в высшей стадии положительных черт низшей» выражают одно и то же содержание и нельзя их отрывать друг от друга; во- вторых, что следует особо подчеркнуть, хотя возврат якобы к исходному безусловно заключает в себе преемственность, поскольку это не возврат в прямом смысле, а якобы возврат, т. е. такой, который удержал все содержание предыдущего развития и является высшей стадией процесса, тем не менее понятия «возврат» и «преемственность» не тождественны, отличаются друг от друга. Это отличие имеет важное значение для правильного понимания сущности закона отрицания отрицания вообще, категории возврата — в частности. В чем заключается это отличие? В том, что всякое диалектическое отрицание содержит в себе преемственность,
в то время как не всякое диалектическое отрицание есть возврат, а лишь второе. Отождествление этих двух
понятий является одной из главных причин искажения сути этого закона, поскольку таким путем он отождествляется с категорией отрицания.
3. Триада
Большое значение для уяснения закона отрицания отрицания имеет также понятие триады. Прежде всего нужно заявить: идея триадичности, или триады, не принадлежит Гегелю, а была открыта задолго до него. О ней говорится уже в мистико-религиозной философии неоплатоников, в философии Канта, Фихте, Шеллинга и др. Так, неоплатоник Прокл считал, что развитие всего происходит по трем ступеням: пребывание, устремление вперед, обратное стремление. В триадичной таблице Канта третья категория возникает из соединения второй и первой категорий одного и того же класса. О триадичной схеме «тезис — антитезис — синтез» говорится в работе Фихте «Основа общего наукоучения». О развитии всех наций по трехступенчатым циклам (теория круговорота) говорил итальянский социолог XVIII в. Вико и др. Наконец, более всестороннее и подробное освещение триада получила у Гегеля.
Метафизическое извращение идеи триадичности выражалось в теории «круговорота». Согласно этой теории, общество движется по замкнутому кругу, повторяя одни и те же этапы. Например, Вико утверждал, что все народы развиваются по циклам, состоящим из трех эпох, аналогичных периодам жизни человека — детству, юности и зрелости. Этими эпохами являются: божественная (отсутствие государства), героическая (аристократическое государство) и человеческая (демократическое государство, где царствует «естественная» справедливость и свобода). Каждый такой цикл, достигнув вершины, зрелости, завершается всеобщим упадком. Развитие снова возвращается к первоначальному состоянию, и вновь повторяется тот же круговорот. Выражая интересы прогрессивной тогда буржуазии, Вико пытался этим доказать и обосновать смену феодализма капитализмом, причем он считал, что человечество находится лишь в начальной стадии, т.е. выступал за прогресс.
Но этого нельзя сказать о теориях «круговорота» в эпоху империализма (Ницше, Шпенглер, Тойнби и др.). Эти теории ныне выражают интересы загнивающего капитализма, выступают против общественного прогресса. О. Шпенглер в своей книге «Закат Европы» (1918— 1922) предвещал гибель европейской культуры, разложение которой, по его мнению, началось с XIX в. По Шпенглеру, история распадается на ряд не связанных друг с другом «культур», которые проходят три этапа — возникновение, расцвет и упадок. Современное человечество, по его мнению, переживает последний этап своего развития — этап «заката».
Современный английский историк Арнольд Тойнби проповедует аналогичную теорию круговорота, говорит о якобы параллельном сосуществовании разных, изолированных друг от друга, не связанных друг с другом «цивилизаций», каждая из которых возникает, развивается и бесследно погибает, не передавая своих достижений другим.
Разновидностью метафизического извращения триады является и механическая теория «равновесия». По мнению сторонников этой теории — Дюринга, Богданова и других, равновесие «отрицается» движением, движение — равновесием в зависимости от условий внешней среды: от равновесия через нарушающую его борьбу двух сил к новому равновесию. Понимая сложный, противоречивый процесс развития как прямолинейное простое повторение пройденного, метафизика рассматривает повторение черт пройденного как замыкание «круга», после чего якобы все начинается сначала. Такой антинаучный взгляд на развитие, конечно, имеет свои гносеологические корни в сложности процесса познания, но он закрепляется реакционными силами общества, поскольку выражает их интересы.
Против метафизического понимания развития выступил Гегель. Его неоценимая заслуга в том, что идее развития по трем последовательным ступеням он придал диалектический характер. Более того, Гегель подверг резкой критике формализм Шеллинга и других в понимании триады. «Формализм, правда, также усвоил себе троичность и держался ее пустой схемы, — пишет Гегель, — но поверхностность, скандальность и пустота современного философского, так называемого конструирования, состоящего единственно в том, чтобы повсюду подсовывать эту формальную схему без понятия и имманентного определения и употреблять ее для установления внешнего порядка, сделали эту форму скучной и приобрели ей дурную славу»[4]. Однако, поскольку диалектика у Гегеля была мистифицирована и служила его идеалистической системе, он, разумеется, не смог преодолеть формализм. У Гегеля триада является формой развития чистой мысли и служит орудием построения всей его мистической системы. По Гегелю, саморазвитие идеи и каждой логической категории проходит три ступени: тезис (положение) — антитезис (противоположение) — синтез (соединение).
Тезис отрицается антитезисом, антитезис — синтезом. Но синтез не просто отвергает предыдущую ступень, а объединяет черты тезиса и антитезиса в новом, высшем единстве. Однако все это происходит в области чистого разума. Критикуя гегелевский мистицизм, Маркс писал: «В чем состоит движение чистого разума? В том, что он полагает себя, противополагает себя самому себе и сочетается с самим собой, в том, что он формулирует себя как тезис, антитезис и синтез, или еще в том, что он себя утверждает, себя отрицает и отрицает свое отрицание»[5].
Гегель всю действительность объясняет саморазвитием мистической идеи. У него ступени триады отрицают друг друга, связаны друг с другом логическими переходами, не отражающими действительность. Отрицание отрицания по этой схеме Гегеля «снимает» противоречие понятий, но не разрешает реальных противоречий действительного мира. Как говорил В. И. Ленин, у Гегеля развитие идеи по диалектическим законам триады определяет собой развитие действительности[6]. Не действительные явления развиваются по диалектическим законам, а лишь идея, понятие. Таким образом, триада у Гегеля стала формальной, мертвой схемой, существующей только в понятии и оторванной от действительности. Ценное в учении Гегеля о триаде состоит в том, что он, как указывал В. И Ленин, в диалектике понятий гениально угадал диалектику вещей.
Однако мистификация триады у Гегеля вовсе не означает, что триада вообще есть мистика и реально
не существует в самой действительности. Независимо от того, кто как понимает триаду, одно безусловно: она существует реально. Между тем с некоторых пор в нашей литературе триада решительно отвергается либо прямо, либо «заговором молчания». Если же упоминается о ней, то для того, чтобы объявить ее попросту «гегелевской мистикой». Но классики марксизма не отвергали триаду, поскольку она существует объективно в действительности. По выражению В. И. Ленина, «троичность» диалектики есть ее внешняя поверхностная сторона»[7].
Диалектико-материалистический взгляд на триаду состоит в следующем: 1) триада не есть форма развития мистической идеи, как утверждает Гегель, а существует объективно в реальных процессах и явлениях действительности; 2) триада не есть простое механическое повторение внутри себя или пройденного пути, как утверждает метафизика. Триада есть форма поступательного движения. В триаде последняя стадия сходна с первой лишь по форме, в то время как по содержанию не совпадает с ней и по сравнению с которой является более развитой, обогащенной последующими приобретениями; 3) анализ сущности закона отрицания отрицания показывает, что в развитии имеет место цикличность, каждый из циклов представляет круг, состоящий из внутренне взаимосвязанных трех звеньев цепи процесса: исходного явления, его отрицания вторым явлением, отрицания этого второго явления третьим. Разумеется, трехступенчатостью завершается данный цикл развития, но не само развитие. Развитие бесконечно, и каждый цикл отрицания отрицания является одновременно результатом и началом — началом для дальнейшего развития, для новых отрицаний, для разрешения новых противоречий в новых явлениях и в новых условиях. Иными словами, мы вместе с каждым циклом отрицания отрицания вступаем в область диалектики конечного и бесконечного; 4) в вопросе о триаде имеет место и такая сторона: является ли триада обязательной формой, выражающей действие закона отрицания отрицания, или последний может действовать и независимо от триады? Нет, не является — таково общепринятое мнение в нашей литературе. Считается, что в одних случаях закон отрицания отрицания протекает в тройственном ритме, в форме трех ступеней, в других — в форме большего или меньшего количества ступеней. Однако такое утверждение не аргументируется. Чаще всего поступают следующим образом: сначала закон отрицания отрицания отождествляют с развитием вообще или с отрицанием, затем находят, что развитие имеет место без трех ступеней, после чего заявляют, что закон отрицания отрицания
не обязательно «протекает в форме трех ступеней». Но такой прием — один из тех, которые ведут к упразднению этого закона. Но если одни авторы извращают суть рассматриваемого закона и его формы —
триады — по линии отождествления категории отрицания и закона, то другие «добиваются» того же путем
своеобразной интерпретации самих ступеней триады или цикла. При этом нередко ссылаются, на пример с бабочками, который приводит Энгельс в «Анти-Дюренге», преподнося его в искаженном виде.
Энгельс пишет: «Они (бабочки, — А. М.) развиваются из яичка путем отрицания его, проходят через различные фазы превращения до половой зрелости, спариваются и вновь отрицаются, т. е. умирают, как только завершился процесс воспроизведения и самка отложила множество яиц»[8]. У Энгельса совершенно четко и определенно говорится о трех стадиях: яичко — различные формы превращения до полной зрелости — воспроизводство новых яичек. Наши же авторы находят, что здесь не три ступени, а больше, по меньшей мере — четыре. Разумеется, любую из трех ступеней мы можем рассмотреть в процессе, состоящем в свою очередь из ряда фаз, этапов, ступеней. Почему считают, что в этом примере имеется только четыре ступени? В любом примере закона можно находить четыре ступени, если есть желание. Это во-первых. Во-вторых, почему четыре ступени, а не больше? Разве яичко или бабочка не проходит ряд фаз своего развития? Разве каждая фаза не есть ступень развития? Выясняется, что в любом примере закона можно насчитать не четыре, а еще большее количество ступеней. Следовательно, весь вопрос в том, как понимать ступень, когда речь идет о законе отрицания отрицания. Для правильного понимания этого очень важно исходить из тенденции развития, из направления процесса.
Именно тенденция, направление процесса есть объективный критерий определения ступеней. Мы уже показали, что рассматриваемый закон воплощает в единстве поступательное и якобы возвратное движение, процесс как бы состоит из противоположных направлений: тезис — антитезис — синтез. Каждое качественно отличное направление может состоять из ряда фаз, этапов и т. д., но выступает как одна ступень в том смысле,
что выражает собою качественно отличное направление процесса. Бабочки проходят различные фазы превращения, но они являются бабочками, значит все эти фазы есть одна ступень в этом процессе. Поэтому в рассматриваемом законе имеет место три и только три ступени — не больше и не меньше. Не случайно, что все те примеры этого закона, которые приводят классики марксизма — Маркс в «Капитале»[9], Энгельс в «Анти-Дюринге», В. И. Ленин в «Шаг вперед и два шага назад», «Философских тетрадях» и в других произведениях — состоят из трех ступеней, а не больше или меньше.
Но есть авторы, которые сознательно закрывают глаза, чтобы не видеть этого. Им нет дела до того, что специфика закона отрицания отрицания состоит в двойном отрицании, следовательно, он может протекать только в форме трех ступеней. Они не прочь сослаться и на самого Гегеля, который будто утверждал, что этот закон протекает не только в форме трех ступеней, а и четырех. Но это просто недоразумение. Гегель никогда этого не утверждал. Он считал, что отрицание отрицания есть третий член, который можно признать и четвертым, считая два отрицания: простое (или формальное) и абсолютное. О чем же здесь речь? О том, что Гегель второе отрицание рассматривает как простым, так и абсолютным. Под простым отрицанием он понимает непосредственное отрицание третьим членом второго, а под абсолютным — отрицание третьим и второго и первого, т. е. такое, которое удержало в себе все содержание всего цикла, как результат отрицания отрицания. Это третье не есть покоящееся третье, а именно это единство (противоположностей), которое есть опосредствующее себя с самим собой движение и деятельность.
Иными словами, Гегель говорит не о четырех ступенях, а о трех, только указывая на две характеристики одной и той же — третьей ступени. Триада есть объективная форма выражения закона, форма тройственного ритма процесса, двойного отрицания. И подобно тому как содержание невозможно без формы и наоборот, так и закон отрицания отрицания невозможен без триады и наоборот. Тот, кто отрицает триаду и признает закон отрицания отрицания или допускает действие последнего не в форме трех ступеней, уничтожает как его, так и триаду.
С этим тесно связан и вопрос: является ли закон отрицания отрицания предельно общим законом развития, т. е. одним из законов диалектики, или нет? Некоторые авторы считают, что нет, не является. Этот закон должен рассматриваться как чрезвычайно общий закон, но не как предельно общий закон. При этом они ссылаются на Энгельса. Но подобная ссылка лишена всякого основания. Энгельс совершенно определенно указывал, что закон отрицания отрицания есть один из законов диалектики. Вот одно из таких высказываний: «Когда я обо всех этих процессах говорю, что они представляют собой отрицание отрицания, то я охватываю их всех одним этим законом движения и именно потому оставляю без внимания особенности каждого специального процесса в отдельности. Но диалектика и есть не более как наука о всеобщих законах движения и развития природы, человеческого общества и мышления»[10].
Парадоксально и то, что многие авторы чаще всего приводят другое высказывание Энгельса, что этот закон есть «чрезвычайно общий и именно потому чрезвычайно широко действующий и важный закон развития...» и находят противоречие между этими двумя высказываниями Энгельса. Отсюда делают вывод, что этот закон — чрезвычайно широко действующий, но не наиболее общий закон. Почему? А потому, что он будто действует иногда, не всегда, не в каждом случае! Но разве есть закон, который проявляет себя всюду, всегда, на каждом шагу, в каждое мгновение? Нет такого закона. Ни один закон не охватывает всего развития, не есть «универсальная отмычка». «Всякий закон узок, неполон, приблизителен»[11]. Разве скажем, всегда и всюду количество переходит в качество, а не «иногда», на определенных этапах? Разве всегда и всюду обнаруживаются противоречия? Так почему эти законы диалектики, которые проявляют себя не всегда и не всюду, считают предельно общими, а закон отрицания отрицания, который проявляет себя также не «всегда», не всюду, не является предельно общим?
Все дело в том, как понимать «всеобщий», или «предельно общий», или «наиболее общий» характер закона? Невозможно согласиться с тем, что под предельно общим характером закона понимают действие и проявление закона всюду, всегда, на каждом шагу, в каждый данный момент, не считаясь с той азбучной истиной, что если бы, скажем, всегда и всюду, в каждое мгновение количество переходило бы в качество, то не было бы никаких явлений, никаких законов, никакого развития. Под предельно общим характером закона мы понимаем его действие во всех сферах действительности, в природе, обществе и познании. Закон отрицания отрицания является таковым. Тот факт, что он обнаруживает себя тогда, когда цикл из трех ступеней завершен, еще не уничтожает его всеобщего характера.
С другой стороны, нельзя всюду искать ни проявления закона, ни триады. Желание в каждом явлении, акте, в каждое мгновение «отыскать» двойное отрицание означает не что иное, как превращение этого закона и триады в мертвую схему. Сначала этот закон превращают в схему, так что раньше, чем говорить о чем-либо другом, уже имеют в голове готовую схему этого закона, а затем подгоняют, «втискивают» действительность в «прокрустово ложе» этой схемы. Но такое понимание и применение триады, конечно, опошляет ее. Но, как говорил Гегель, из-за пошлости этого употребления она не может еще потерять своей внутренней ценности.
Раздвоение единого на взаимоисключающие противоположности и их взаимопревращение есть двойное отрицание в процессах. Но если двойное отрицание обязательно для действия и обнаружения закона отрицания отрицания, то оно вовсе не обязательно имеет место во всех процессах действительности и незачем его искать всюду. Закон нужно открывать в процессах, явлениях, а не навязывать им свыше. Классики марксизма не раз предупреждали, что нельзя увлекаться «деревянными трихотомиями», что нельзя подгонять действительность под трехчленную схему: тезис — антитезис — синтез. Вместе с тем нельзя конкретный анализ явлений подменять общими положениями, а нужно глубоко изучать не только общую, но и особую природу каждого случая.
Специфика рассматриваемого закона состоит в том, что он свое действие обнаруживает не на всех этапах развития, а когда развитие прошло ряд последовательных этапов, т. е. законченный цикл. И, напротив, он не обнаруживает своего действия, когда цикл развития не завершен, нет возврата якобы к исходному пункту.
Движение, развитие бывает и без возврата к исходным пунктам. Но только движение с возвратами якобы с исходным пунктом заключает в себе поступательное движение. Если же процесс развития прерывается на первом отрицании, не достигая второго отрицания, то нельзя говорить о действии закона отрицания отрицания. Поступательный процесс обеспечивается тем, что в развитии действительности яв лени я воспроизводят свою сущность в расширенном масштабе, возвращаются якобы к себе через второе отрицание.
Разумеется, развитие богаче, шире, чем действие того или иного закона. Но если под развитием мы понимаем поступательный процесс, то без возврата якобы к исходному пункту имеет место лишь момент развития. Так, в живой природе поступательный процесс обеспечивается тем, что организмы, несмотря на бесплодие и уничтожение их части, воспроизводят свою сущность в новых условиях через второе отрицание. В обществе поступательный процесс обеспечивается благодаря воспроизводству средств производства, рабочей силы и общественных отношений также через второе отрицание, через возврат якобы к исходным пунктам. В научном познании истина достигается также через возвраты якобы к исходным пунктам. «Движение познания к объекту всегда может идти лишь диалектически: отойти, чтобы вернее попасть — отступить, чтобы лучше прыгнуть (познать)»[12]. Вот почем<