4 марта 2017 года умерла моя мама Муза Николаевна Кольцова. Она родилась 29 мая 1925 года. То есть, проживи она без малого три месяца, и ей исполнилось бы 92 года. В нашей семье она – долгожитель. У ее мамы, Клавдии Ефимовны Фалеевой, родилось 4 ребенка. Второй умер в раннем детстве, а остальные выжили. Мама родилась первой. И, хотя была старшей, пережила на много лет и своего брата Серафима Николаевича, и сестру Таисию Николаевну, и своего мужа – Леонида Ивановича Кольцова. Мама говорила, что Клавдия Ефимовна передала ей, как первому ребенку, большой запас жизненных сил. И правда, энергии у мамы было очень много.
По профессии она была геолог-геофизик-нефтяник. Геологам свойственно одно качество – они бродяги. Может этим и объясняется география маминой жизни. Детство она провела в Ульяновске. Первого ребенка (меня) родила в Махачкале. Второго (брата Сашу) – на Сахалине. Построила вместе с папой свой дом в Перми. На пенсию вышла в Волгограде. Умерла под Днепропетровском, в Подгороднем. Ничего себе география!
Мои личные впечатления и воспоминания о маме начинаются с Перми. То, что было до Перми, я знаю по ее рассказам.
Махачкала – Сахалин. В Махачкалу мамины родители: Николай Акимович и Клавдия Ефимовна Фалеевы, - переехали из Ульяновска перед войной. Во время войны жили очень бедно и скромно. Трое детей, война, голод… Были случаи, когда мама, чтобы сохранить обувь, шла в школу по лужам босиком. Мыла в луже ноги, надевала сухие туфли, и в приличном, обутом виде, заходила в класс. Так же тщательно она берегла свою одежду. Может, память об этом записана в моих генах? В моей жизни не было таких суровых лет, но я не могу спокойно видеть булки хлеба в мусорном баке. Не могу выбрасывать старые вещи. Стараюсь найти им применение, передать кому-нибудь, кто нуждается.
Позже, здесь же, на Каспии, мама работала в нефтеразведке. Плавание по морю на геофизическом судне давалось ей непросто из-за морской болезни. Однажды, почувствовав приступ тошноты, она схватила ложку, зачерпнула ею горчицу. И в рот! Аж дух захватило! Слезы выступили из глаз. Но с тошнотой справилась. Ей по жизни были свойственны такие радикальные способы обращения с собой.
Некоторое время она работала на Артеме. Это остров недалеко от Баку. Если посмотреть на физическую карту, там стоит несколько значков, обозначающих нефть. Туда же она брала и двух годовалую меня. Чего я, конечно, не помню. А потом отвезла в Махачкалу к бабушке с дедушкой. Вот это я помню.
Недолго, наверное, около 3-х лет, мама с папой работали на Сахалине. Там, на севере острова, около городка Оха тоже стоит значок нефти. Место пребывания моих родителей отмечены на карте… Из Сахалинских историй я помню две. Первая про то, как мама, идя по лесной тропинке, заметила на дереве рысь, приготовившуюся прыгнуть на нее. Рысь увидела, что ее обнаружили, и не стала нападать. Вторая история про то, как мама полоскала зимой белье в проруби. А потом, придя домой, померяла температуру. И обнаружила, что она зашкаливает за +40…
Пермский период: 1960 – 1965 годы. В 1960 году бабушка привезла нас с Сашей в Пермь. За то время, пока мы жили у дедушки с бабушкой в Махачкале, мама с папой построили в Перми свой дом. Каменный, теплый, с собственной котельной и отоплением. А еще в нем была русская печка с лежанкой. Вокруг зеленел огород, клубника, картошка, кусты жимолости… И недалеко находился лес, куда мы выбирались за грибами… Жаль, что мы прожили в этом доме всего пять лет. Спустя какое-то время, мама приехала по делам в Пермь и зашла посмотреть на этот дом. А на его месте зияла огромная воронка. Там шло строительство… Грустно думать про то, что такой крепкий дом прожил недолго…
Помню, что в Пермский период мама умудрялась многое успевать. Работа в Пермьнефтегеофизике, работа по дому и огороду. Котел, который надо было зимой топить. Двое детей. Да еще учеба. За эти годы она успела получить высшее образование.
Я помню, как она выбиралась с нами в лес. Сидела на полянке с учебниками и тетрадками. А мы с Сашей бродили вокруг, и собирали землянику. Приносили ей пучок с красными ягодками. Она брала землянику, улыбалась нам. И снова погружалась в тетрадки…
Я запомнила, что от этих перегрузок у нее начались сильные головные боли. Избавиться от них ей удалось радикальным (в ее стиле) способом. Рано утром, когда за окном было еще темно, она надевала лыжи, и выходила на лыжную прогулку. Возвращалась через час, раскрасневшаяся от мороза. И вместе с ней в дом врывались клубы пара и свежего морозного воздуха. И головная боль отступила…
Ванны у нас не было. И раз в неделю мама водила нас в баню, которая находилась далековато. Идти надо было за несколько кварталов. Это был большой выход. Событие. А еще помню, как однажды зимой она вывела нас ночью на крыльцо. И показала полярное сияние.
Пока мы жили в Перми, мама передала мне свою любовь к литературе, к балету и к камням. А еще привила вкус к поездкам на природу. Это произошло без каких-либо специальных усилий с ее стороны, как бы само собой.
Летом мои родители выезжали на полевые. Я помню два выезда: в Кухтым и в Гумбарицы. В Кухтыме мне запомнились огромные малинники, выросшие на пожарищах. Мы с Сашей паслись в них, скрытые с головой стеблями малины. А мама, набрав малины, потом высыпала ягоду в большую миску и заливала эту красоту белым парным молоком. Вкуснотища!
Мама потом рассказывала, что по первости, на этих выходах в лес, мы с братом жаловались, что устали и не можем идти дальше. Отставали, хныкали… На что она предложила нам выбор: либо терпим усталость, либо остаемся дома. Ну, у нас как бы не осталось выбора – в лес очень хотелось. Потом я была благодарна за такую суровую науку. Отсюда выносливость в пеших прогулках, которая сохранится, пока я жива.
В Кухтыме охотники застрелили медведя. И мама приготовила котлеты из медвежатины. Я ела с аппетитом, вкусные получились. А мама есть их не смогла. Может быть, повлиял непривычный запах, нанюхалась его, пока готовила. Мне было жалко, что она готовила, и потом не поела такие вкусные котлеты.
А в Гумбарицах запомнились смешанные леса с полянами, где росло много подберезовиков. Огромные, как подушки, - радовалась мама. Она пекла пироги с саго и грибами. И говорила, что выходила за грибами в лес, как в свой огород. Минут 20, и вот уже набрала подберезовиков на пироги.
Кажется, именно в Гумбарицах мама показала нам озеро, образовавшееся на месте карстовой воронки. И рассказала про карст. Про то, как вода растворяет известняковые породы. И под землей образуются пустоты, куда проваливается земля вместе с деревьями. Было жутковато стоять на краю этого озера. Представляла, что и я могу провалиться в эту бездну.
Мама рассказала про пещеры, про их красоты: свисающие сверху каменные сосульки сталактиты, ледяные кристаллы, холодные озера… Под влиянием ее рассказов я поехала на школьную экскурсию в Кунгурскую ледяную пещеру. И в ней увидела все эти чудеса. В том числе березку, которая провалилась в карстовую воронку. И вспомнила мамин рассказ про карстовые воронки.
Ну, естественно, мама показывала нам образцы камней и рассказывала про них. До сих пор у меня хранится ее подарок: две картонки, соединенные в книгу. Разворачиваешь, а на ее страницах прикреплены плоские образцы камней. И под каждым название: яшма, лазурит, пирит… Память о маме-геологе.
По вечерам она читала нам книги. Это было приятно – засыпать под хорошую сказку. Особенно хотелось послушать ее чтение, когда я болела.
И еще я благодарна ей за походы в Пермский театр оперы и балета. В Перми в те годы был хороший балет. Недавно я поняла, откуда такое мастерство. Прочитала биографию Галины Улановой, и узнала, что в годы войны в Пермь был эвакуирован Мариинский театр. И Галина Уланова танцевала там в Лебедином озере и Бахчисарайском фонтане. И это положило начало пермской балетной школе. Я до сих пор помню постановку Пер-Гюнта с таинственной пещерой Горного короля. Может быть, эта картина так запомнилась, потому что перекликалась с моими впечатлениями от Кунгурской пещеры? Помню и Лебединое озеро, и Бахчисарайский фонтан. Но пещера Горного короля запомнилась ярче.
Сейчас, когда я вышла на пенсию, чтение книг и выход в театр оперы и балета, доставляет мне большую радость. А прогулки на природу поддерживают физическую форму. Спасибо маме за ее увлечения, перешедшие по наследству мне.
Вспомнила, как в Перми мы всей семьей стряпали пельмени. И в один закладывали на счастье монетку. Счастливый пельмень! Кому он достанется? А часть из пельменей замораживали впрок. Благо зимы были суровые. Температура ниже - 40 градусов – не редкость. Я радовалась этим морозам – в эти дни отменяли занятия в школе.
Жизнь в Волгограде. В 1965 году папа и мама перевелись в Волгограднефте-геофизику, и мы все переехали в Волгоград. Переезд состоялся летом, и там было очень жарко – выше + 40. Воспринималось так, словно мы перенеслись из суровой холодной зимы в самое пекло. Облегчением было: набрать полную ванну холодной воды и окунуться в нее. Некоторое время после ванны можно было жить.
Я помню, как в Волгограде мама приходила с работы и принималась за приготовление еды. Из кухни доносились вкусные запахи и отвлекали от учебников и тетрадок. Мне очень нравились ее борщи и чебуреки. А в выходные дни мама продолжала заниматься домашними делами: стирала, шила… Мне не всегда нравились по фасону платья, которые она мне шила. Но они были качественно сделаны, хорошо сидели по фигуре. Умением стряпать и шить я обязана маме. Ее примеру и вдохновению.
Здесь же, в Волгограде, я познакомилась с тем, как работают геофизики, то есть, мои родители. Однажды летом они взяли нас на полевые. Мы ехали целый день: больше 100 километров к северу от Волгограда. И два-три десятка километров к западу. В степи стояли балки – вагончики, в которых жили мы и сезонные рабочие. Никаких населенных пунктов поблизости не было. Несколько вагончиков и степь… И по вечерам костер… И песни… Романтика…
А вот будни полевых работ. Бурилась неглубокая скважина, в которую закладывалась взрывчатка. По намеченной линии, профилю будущего разреза, проезжала шмотка. Это машина, у которой сзади был прикреплен барабан с проводами. Провода разматывались и ложились вдоль профиля. К проводам прикреплялись сейсмографы, погруженные в землю. После взрыва сейсмографы записывали колебания почвы, в том числе, отраженные от пластов земли. По времени запаздывания отраженных волн определялась глубина пласта и его форма.
Вот этим и занималась моя мама: вела бесконечные расчеты. И по результатам строила разрезы земной коры. Впечатляющая по объему труда картина – такой разрез состоял из большого количества точек и черточек. Ни компьютеров, ни калькуляторов тогда не было, и мама делала вычисления с помощью логарифмической линейки. Очень кропотливая работа, с мелкими делениями и цифрами. Возможно, тут она и посадила свое зрение. Она мечтала: выйду на пенсию, буду читать книги. Ан, нет, зрение стало уже не то…
Не все разрезы показывали купола – структуру, под которой могла залегать нефть. И не все купола давали при бурении нефть. Вернее, все оказывались пустыми. И только спустя много-много лет мама написала, что один из куполов дал нефть! Это был праздник, которого ждали, и на который работали много лет.
Помню слова песни, которую мама пела вместе с друзьями по геофизике:
Чтобы степями, где травы немятые,
Вместе с друзьями шагать.
Чтобы за нами бурились глубокие –
Нефть на поверхность давать.
Сердце замирает… Сколько в этой песне надежды, трудов, мечтаний…
А потом я закончила школу и уехала учиться в Ленинград. А по окончании университета – работать по распределению в Сыктывкар. А потом, уже по велению сердца – в Красноярск… С мамой мы стали редко видеться. Только во время каникул и отпусков: два раза в год, раз в два года… Общались письмами. Мама приезжала ко мне в гости: и в Ленинград, и в Сыктывкар, и в Красноярск. У меня началась моя жизнь, отдельная от родителей.
Однажды я приехала в Волгоград и не застала ее дома. Она лежала в больнице. Это было шоком: как так? Мама же крепкая, и никогда не болеет??!! Оказалось, ей вырезали аппендикс, и через пару дней она уже была дома. Рассказала с гордостью, что хирург сделал ей комплимент: У вас тело 30-летней! А было ей тогда около 50-ти.
В какой-то из моих приездов мама заговорила о том, что очень хочет внуков… Что сама родить уже не может, а внуков бы с радостью нянчила. Она очень любила маленьких детей…
Когда я ждала ребенка, я почувствовала, что мне нужна мамина помощь и поддержка. И я приехала в Волгоград за месяц до родов. С ее стороны это была неоценимая помощь. В роддоме мне приносили для кормления запеленатую малышку. Приехав домой, я с удивлением и страхом увидела маленькое и беспомощное тельце своей дочери. Было страшно, что неловким движением я могу ей навредить. Но мама уверенно управлялась с младенцем: купала, пеленала, разговаривала… И, вслед за нею, я тоже прониклась этой уверенностью: все будет хорошо. Спасибо маме за ее опыт.
Спустя два месяца я заметила, что моя дочь охотнее улыбается маме, а не мне. И почувствовала ревность: это же мой, а не ее ребенок! И была рада, что пора возвращаться в Красноярск. Это был 1983-й год. Я приезжала с Олей в Волгоград еще два раза: в 1984-м и 1988 году. Она еще работала.
Украина: Днепропетровск и Подгорднее. А потом мама переехала в Днепропетровск, и я больше 10 лет ее не видела. А когда увидела, сердце болезненно сжалось: я смотрела на маму, а видела бабушку… Время безжалостно обошлось с ее телом, лицом, волосами. И двигалась она уже по-другому: жизненная энергия пошла на убыль. Она вздыхала: Думала, не будет конца моим силам… Тем не менее, продолжала хлопотать по хозяйству. Жарила оладьи из кабачков, выросших на огороде в Подгороднем. Заготавливала десятками трех-литровых банок огурцы и помидоры. Выжимала фруктовые соки…
В последний раз я увиделась с мамой в 2009 году. За несколько месяцев до моего приезда она упала и сломала шейку бедра. Передвигалась по дому в инвалидной коляске. Но продолжала работать: мыла посуду, гладила белье, нарезала по вечерам большую миску салата… Очень хотела быть полезной. И, несмотря на боль, по утрам делала зарядку – приседала. И все же очень грустно было видеть ее ослабевшей и передвигающейся в инвалидном кресле.
Во время моего отпуска мама получила небольшие деньги – доход по акции Волгограднефтегеофизики. И отдала часть полученной суммы мне, чтобы я купила в Днепропетровске себе подарок. На память о ней я храню жемчужное ожерелье и серьги с жемчугом.
Мама не подозревала, что сделала мне еще один подарок. Увидев на ее примере, что возраст чреват остеопорозом и тяжелыми переломами, я стала принимать меры, чтобы остановить, или, хотя бы притормозить, утечку кальция из костей. Мама была первопроходцем – она прошла свой путь раньше меня. И показала своим примером на опасные места… Спасибо тебе, мама, за это.
После этого мы уже не встретились. Общались только письмами. У меня хранится много ее писем. Ее твердый почерк стал меняться. Чувствовалось, что рука, держащая ручку, стала дрожать от усилия. А глаза не позволяли хорошо видеть. А в последний год она и совсем перестала писать…
Казалось, ее энергии не будет конца… Трудно смириться с тем, что такая сильная, крепкая женщина стала под конец беспомощной и слабой. Время успокаивает и смиряет всех, даже самых энергичных.
Я не часто задумывалась о своей смерти: Ну, что о ней думать - до 90 лет я точно доживу! Но сейчас задумалась: а хочу ли я дожить до маминых лет? Не знаю…
13 марта, девятый день… Нина Ушакова