«Каждый в отдельности вмешает все пороки толпы, потому что толпа наделяет ими каждого» - Сенека
В пять утра они уже ехали по улицам столицы. Сквозь затемнённые окна грузовика виднелось грязно-серое небо и такие же грязно-серые улицы. Было достаточно тихо, никаких разъярённых толп и горящих автомобилей не наблюдалось, однако по какой-то непонятной причине в воздухе царило напряжение. Приглядевшись, Макс заметил, что из дворов домов по-тихоньку выползают небольшие группки людей. У многих из них с собой были сложенные транспаранты и плакаты, а у некоторых — обрезки труб, биты, монтировки и прочее холодное оружие. И почти у всех были закрыты лица. С каждой проеханной улицей таких людей становилось всё больше — наряд приближался к дому Правительства. Микроавтобус притормозил у светофора. Макс обратил внимание на стоявшую возле пешеходного перехода троицу. «У этих нет транспарантов, только биты» - горько усмехнувшись, подумал Макс. Один из троицы обернулся к машине и указал друзьям на автобус. Его глаза скользили по белым надписям «Нацгвардия» на синем фоне, которыми была облеплена машина. И тут он посмотрел прямо в глаза Максиму — в его взгляде читались неприязнь и злоба. Парень помнил, что стекло тонированное, и тот неприятный мужик не мог его видеть, но ему всё равно стало не по себе. Машина тронулась, оставив троицу позади. Макс нервно уставился к себе в ноги, мысленно прикидывая, насколько большой будет толпа, и сколько таких мужичков в ней будет. Оглядевшись по сторонам, парень понял, что его «коллеги по цеху» также пребывали в не очень хорошем настроении, что было несколько необычно для них. Его взгляд встретился со взглядом соседнего парня в такой же форме. Олег хоть и тоже нервничал, но ободрительно улыбнулся и подмигнул другу. Максим был благодарен ему за этот взгляд. Тут броневик остановился. Было слышно, как глава смены бодро выпрыгнул из пассажирской двери кабины и похлопал по металлическому борту автомобиля. Все дружно натянули балаклавы на лица, надели чёрные шлемы и по очереди вылезли из салона через распахнувшиеся задние двери. Максим вдохнул холодный воздух. Оглянувшись, он увидел еще с десяток таких же как его машин.
-Распределить противогазы между личным составом!- послышался где-то сзади приказ майора Петренко, командующего операцией.
-Товарищ майор, мы и слезу будем использовать? Крупняка вроде не намечается.
-Выполнять.- хмуро распорядился Петренко.
После этих слов нехорошее предчувствие в груди у Максима усилилось. Он поискал взглядом друзей: Олег стоял вместе с Борисом, натягивая маску с фильтрами на лицо.
-Опять ты шлем не застегиваешь, выйдет тебе это когда-нибудь боком.- пробурчал Боря.
-Я виноват что-ли, в том что у меня после этого башка до вечера болит?
Макс посмотрел с укоризной на друга: Олег лишь отмахнулся.
***
По бокам нервно переступали с ноги на ногу товарищи. Толпа была уже в три раза больше чем вначале и продолжала расти. В щиты нацгвардейцев все чаще прилетали камни и бутылки. Сзади, гнусавя в старый мегафон, командир роты пытался успокоить недовольный народ. Серое, холодное небо заволокли клубы черного дыма. Пахло жжёной резиной. Где-то в толпе, взобравшись на машины, которым не повезло оказаться в это утро припаркованными вдоль улиц, вещали заводилы — лидеры мнений. Кто знает, сколько из них были куплены. Возможно и все. Петренко безнадежно опустил мегафон. Количество предметов, глухо отскакивающих от щита Максима, стало больше. Толпа стала напирать. Наваливаясь своими телами на гладкие серые пластины, пиная их ногами, они пытались оттеснить гвардейцев назад. Сквозь узенькую линию стекла выше своей руки, Макс видел десятки лиц, искаженных гримасами ненависти и злости. «Бам». Парень пошатнулся — кто-то с силой запустил в него кирпичом. Улучив момент, Макс ударил зазевавшегося парнишку по плечу. Кто-то всем весом навалился на его щит. Удар по ребрам, удар по непокорной спине – присмиревшего смельчака втянули обратно в свои ряды товарищи. Резиновые дубинки усердно работали, колотя беснующийся народ. Максим не отставал от своих сослуживцев. В его груди начало разрастаться горячее, животное чувство ярости. Конец его дубинки зацепился за чьё-то лицо — кто-то лишился пары зубов. Ему было всё равно, ведь он исполнял свой священный долг — карал неверных.
Здесь были студенты, чьи лица светились от праведного негодования за судьбу страны, подростки, опьяненные возможностью доказать миру, что их мнение тоже имеет ценность, зрелые дядьки с пропитыми лицами, пришедшие сюда, чтобы обвинить кого-нибудь в том, что они не смогли себя реализовать в жизни. Многие из них тихонько жили в своих тесных квартирках, работая по двенадцать часов в сутки, а после работы сидели на диване с пакетом копченой рыбы и смотрели на ненавистные лица политиков в ящике. Максим так и представлял, как они, сидя в спорт-баре за кружкой пива в кругу друзей, обязательно близких, сетовали на жизнь и ругали сволочей-олигархов, которые воруют деньги у бедного народа, а потом еще и глупую молодежь, которая ведется на пропаганду либерастов в социальных сетях(которые тоже давно пора запретить!), а потом выходит на митинги, уезжая от них прямой дорогой в КПЗ. И ведь так все и было до сегодняшнего дня. До дня, когда терпение лопнуло у всех, и все эти непохожие друг на друга социальные группы объединились в общем желании справедливости.
Поразительно, как нахождение в толпе меняет человека. Влившись в нескончаемый поток недовольных, уставших, забитых жизнью людей, он, прячась за маской среди кучи похожих на него, превращается в жестокого, озлобленного зверя.
-Друзья, с нас довольно! Довольно двенадцати-часовых смен на работе!
-Да!
-Довольно неоплачиваемых переработок!
-Да!
-Довольно власти олигархов!
-Да!- вторили тысячи хриплых глоток.
Чьё-то горючее «да» разбилось где-то за спинами гвардейцев, расплескав огонь по асфальту. Водомётчик, не колеблясь, отвлекся от старательного полива митингующих и направил поток на огненную лужу. Спустя пару мгновений он развернул свою башенку, и десятки людей снова сгибались под мощным напором холодной воды, падали на асфальт и, закрывая лица руками, катились по нему под ноги своих напирающих товарищей. Оранжевые отблески пламени, объявшего машины по бокам улицы, безумно плясали на лицах людей, опьяненных азартом борьбы. Они, даже не замечая, перешагивали через тела своих сломленных единомышленников и наваливались на ряды нацгвардейцев.
Тем временем что-то в толпе поменялось. Она будто присмирела и остановила напор. Уже изрядно подуставшие митингующие пропускали вперед свежую силу: по одному из боковых переулков бежали люди в оранжевых касках. Рабочие «ГлавМашСтроя», расположенного неподалёку отсюда, бежали навстречу серым рядам. Эти ребята точно знали, зачем они здесь. В их глазах не было страха, в отличие от школьников со студентами и прочих, вышедших сегодня на улицы. Суровые, покрытые щетиной и копотью, лица с холодной яростью в глазах смотрели на силовиков и броневики за их спинами. «Десять шагов назад»- просипел в наушнике голос командира. Ряды послушно отступили. Сзади послышались глухие выстрелы — в толпу полетели светошумовые гранаты и слезоточивый газ. Максим поправил ремешок противогаза под шлемом. Стоящие впереди гвардейцы, как один, начали стучать своими дубинками по щитам. Этот угрожающий звук эхом разносился по оцепленным боковым улочкам. Гранаты канонадой разрывались над головами митингующих. Время пришло. Оранжевые каски, подгоняемые улюлюканьем задних рядов, ринулись на гвардейцев. Макс еле устоял на ногах — тройка рабочих с угрожающего вида арматуринами навалилась на него и на его соседей по строю. Удар щитом, еще удар дубинкой — один упал на землю. Его лицо заливала кровь, сочащаяся из сломанного носа. «Ах вы ублюдки! Кушайте, суки!» - заорал его товарищ, поджигая какой-то бумажный пакет. Он упал под ноги парню недалеко от Максима. Послышался хлопок, заложило уши. Сослуживец упал на спину, держась за ноги. Строй тотчас закрыл брешь, парни из задних рядов сразу же оттащили раненого назад. «Плохо дело»- подумал Макс, работая уже уставшей рукой по ненавистным лицам. Толпа напирала все сильнее. «Поменять местами ряды!» - прохрипел в ухе Петренко. Максим уступил место товарищам, отступив во вторую линию. Теперь у него было время оглядеть поле брани. Горящие автомобили коптили небо, освящая толпу, в которой уже не осталось людей с транспарантами и пенсионеров. Зазывалы с мегафонами тоже куда-то исчезли, видимо, сделали уже свою работу. На Максима вновь накатила тревога. Он попытался отыскать глазами друзей, но сзади все гвардейцы выглядели одинаково. Его внимание вдруг что-то привлекло. Поводив глазами по стенам домов, он вдруг заметил человека в противогазе, стоящего на одном из балконов на первых этажах. Он еще немного понаблюдал за тем, что творилось на улице, а затем поднес к месту, где под маской должен был быть рот, рацию. Дальше все происходило очень быстро.
Макс уловил ушами какой-то странный, смутно знакомый, чавкающий звук, напоминающий плевок. Парень, управлявший водометом, вдруг обмяк в неестественной позе на своей башенке. Поток ледяной воды остановился. Тут же, непонятно откуда, наверное, с крыш домов, полетели бутылки с зажигательной смесью, расплескивая своё горючее содержимое прямо на спины нацгвардейцев. Послышались отчаянные крики, приглушенные противогазами. Ребята пытались отбежать от луж на асфальте и падали на землю, катаясь по ней. Подбегающие члены отряда поддержки тушили их, у кого-то были огнетушители, но по улице бегало слишком много горящих тел. Сразу в нескольких местах рабочим удалось прорваться сквозь строй, и они устремились на броневики, расставленные поперек проспекта. Сидящие на них гвардейцы открыли стрельбу резиновыми пулями: обладатели оранжевых касок падали на асфальт на бегу, пораженные «несмертельными выстрелами», после которых часть из них останется инвалидами. Нацгвардия обычно стреляет в грудь и по ногам, однако прицелиться в быстро движущуюся цель — задача не из простых, и резиновые снаряды часто попадали в лицо, в живот, в пах митингующим. Серые ряды кое-как закрыли брешь, восстановив строй. Обстановка накалялась. И тут все услышали автомобильный гудок, не предвещавший ничего хорошего. Силясь понять, откуда он издается, гвардейцы в задних рядах устремили взоры в толпу. Нетерпеливо проезжая мимо сотен беснующихся людей, едва давая им возможность расступиться, чтобы не попасть под колеса, по улице ехал тягач. Огромный, бордового цвета, без прицепа. Из его выхлопных труб вырывались клубы черного дыма. Оборачиваясь, митингующие расступались, образовывая коридор для него. И на конце этого коридора оказался участок строя, в котором был Максим. «В сторону!» - заорал Олег где-то под ухом. Тяжелая машина уже неслась прямо на силовиков. Макс еле успел отпрыгнуть с его пути, лишь чудом не попав под мощные колеса. Проделав брешь в серых рядах, бордовый монстр на полной скорости протаранил один из броневиков. Сидевший на его крыше стрелок лежал на капоте грузовика, не двигаясь. «Твою мать, это же был мобильный штаб» - пронеслось в голове Макса. Обезумевшая толпа ринулась на сквозь открывшийся просвет. Строй был разорван.
«Топчи их!!!» - заорал касочник где-то совсем рядом. Не успев среагировать, Макс получил удар металлической трубой по шлему. Развернув щит в сторону обидчика, он сделал им выпад и ударил рабочего по ногам, отчего он упал на асфальт. Пара пинков ногами его усмирили, Максим же тем временем пытался отыскать глазами Олега среди хаоса, происходящего вокруг. Тем временем в наушнике слышались переговоры:
-Где Петренко? Почему он молчит?
-Тот тягач въехал в штаб. Я проверил, все внутри мертвы.
-Кто тогда следующий по званию? Осипов?
-Он сгорел. После него ты.
-Черт возьми... Говорит капитан Горка, оставшимся звеньям отступать в переулки и спасаться бегством.
Митингующие окружали гвардейцев, забивая их по одному. Сразу четверо отделили Макса от общей группы. Удары сыпались по голове, спине, ногам. Гвардеец успел подпортить одному лицо, другому он как следует заехал ногой в пах — в такой ситуации было бы глупо следовать каким-то принципам. Стекло противогаза запотевало от дыхания, обзор становился все меньше и меньше. Дышать от физической нагрузки было все тяжелее, парень чувствовал, как под формой пот стекает по его спине. И тут он заметил Олега. Он стоял уже без щита, из последних сил отбиваясь от озверевших рабочих. Как в замедленной съемке, забыв о том, что сам находится в опасности, Максим наблюдал, как его схватили сзади за руки, стащив с головы шлем, который тот так не любил застёгивать. Олег лежал на земле, пытаясь закрыться от ударов бесчисленных ног, сыпавшихся на его спину и живот, когда один из касочников опустил на его голову тяжелый кирпич. Олег был еще жив, он пытался закрыть голову руками. Кирпич ещё раз опустился на маску его противогаза, стекло треснуло. Снова и снова глиняная твердь молотила его лицо, было страшно подумать, что было теперь под противогазом. Максим, похолодев, наблюдал за этим действом, пытаясь вернуться в реальность. Крики толпы, хлопки гранат сейчас слышались будто бы сквозь водяную стену, были не здесь, далеко. Его сбили с ног. Машинально закрывшись щитом, он почувствовал, как на него навалилось сразу несколько человек. Острая боль поразила правую руку. «Лишь бы не сломалась» - смутно пронеслось в голове у Макса. Было сложно вдохнуть, все вокруг завертелось, смешавшись в грязно-оранжевый комок. Парень потерял сознание.