У разбитого корыта
Уж собралась вся семья,
Личность Кошица побита,
Улыбаюсь один я.
Это невероятно!.. Представляю, что должно было твориться на душе «обыкновенного» молодого инженера, когда его труд многих дней и ночей, его средства (даже и они) были разбиты «в один присест»!
К этому времени Сергей Павлович уже умел летать на планерах. Неудача с авиеткой, может быть, только ускорила его решение стать летчиком — в том же году он получает свидетельство пилота. И свою следующую конструкцию — пилотажный планер «Красную звезду» он испытывает уже сам.
В начале тридцатых годов Сергей Павлович был одним из организаторов-основателей Московского ГИРД (группа изучения реактивного движения). Первые заседания этой организации проходили на квартире Королева в доме по Октябрьской улице.
Подумывая об установке на планере реактивного двигателя, Сергей Павлович сам испытал в полете «Треугольник» — планер «Летающее крыло» Бориса Ивановича Черановского. В журнале «Самолет» он пишет, что планер ему понравился. И все же решает строить свой планер, более приспособленный для установки ракеты в хвосте короткой кабины.
Может быть, впервые такой планер был построен из легчайшего металла — электрона в 1933 году. Сергей Павлович сам испытал его в полете на городской планерной станция зимой того же года.
Страстно любя ракеты, Королев был верен планеризму. На планерных слетах тридцатых годов кто из планеристов не видел его — веселого, загорелого, в рабочем синем комбинезоне! Он с увлечением парил над «Долиной голубых скал», над Карадагом, над морем... [445]
В середине тридцатых годов Сергей Павлович увлекается созданием «планеролета» — большого транспортного планера с легким мотором. Тогда этой идеей были увлечены многие конструкторы, в том числе и Олег Константинович Антонов.
В 1935 году Королев привез в Коктебель свой белый двухместный планер СК-9. Размашистые и очень прочные крылья. Казалось, к чему такая прочность? И только в тридцать восьмом году объяснилось. На СК-9 был установлен первый удачный ракетный двигатель.
Испытание объекта «318» — как он был назван — задержалось по непредвиденным причинам. Только в сороковом году он был испытан в полете известным планеристом, летчиком-испытателем Владимиром Павловичем Федоровым. К сожалению, Сергею Павловичу не удалось присутствовать при первом в истории удачном полете ракетоплана.
* * *
Осень 1959.
Далекий женский голос по телефону:
— Соединяю вас с Сергеем Павловичем.
— Ты хотел приехать, Игорь? — спрашивает он.
— Да, Сергей Павлович, я звонил.
— Знаешь, как добраться?
— Примерно...
— Так вот. После развилки будет светофор. От него найдешь ворота, они откроются сами. В ловушке поставишь машину. Тебя проводят ко мне. Удобно к двум?.. Жду.
Положив трубку, несколько секунд держу ее на аппарате... «Ворота откроются сами? Ловушка?»
Ехал и думал. Глаза сами обшаривали асфальт, обочины, выискивали инспекторов ОРУДа, руки сами крутили руль, а мысли все о том же: «А что здесь странного?..»
Свернув к воротам, я почувствовал в себе волнение: а вдруг не откроются?.. Вполне понятное волнение всех принцев, разбойников и мудрецов, всех, кто произносил когда-нибудь у двери: «Сезам, откройся!..»
Зазвенел колокольчик, и ворота бесшумно раздвинулись. [446] Я въехал в «ловушку» — большой пустынный двор. Пока разворачивал, ставил машину, откуда-то появилась девушка; улыбаясь, спросила, как меня зовут. И больше ничего. Мы пошли.
Секретарь — солидная женщина — сама приветливо обратилась ко мне. Я сказал:
— Да, это я.
Она как-то странно улыбнулась:
— Вас ждут.
Я машинально потянулся за расческой, спросил:
— Что-нибудь не в порядке?
— Что вы! — немного смутилась она. — Просто я вспомнила... Сергей Павлович просил меня соединить, назвав вашу фамилию... И хотя ваш город, можно сказать, рядом, я почему-то позвонила в Киев...
— Понимаю... Мне сюда?
— Да, да... Через два зала до конца.
Я прошел вдоль длинного стола зала заседаний. Дверь была открыта во второй зал, поменьше, а из него в крохотную комнатку. Заглянув в полуоткрытую дверь, я и увидел тут Сергея Павловича.
Удивительно теплые карие глаза. Он сказал:
— Здравствуй, «крестник», — так, будто мы вчера расстались на планерном слете. Взял меня за плечи: — Садись, рассказывай.
Мы долго говорили.
Сергей Павлович дал понять, что ему очень нужны энергичные, самоотверженные люди. Потом спросил меня о знакомых планеристах. О семье погибшего Вити Расторгуева. И очень внимательно слушал, что я скажу. Потом взял синий карандаш и на плотном листке бумаги написал номер своего телефона и под ним: «В любое время, с 8.30 утра, сказать, что звонок согласован. С. П. К.».
Листок этот так и сохранился у меня на память.
* * *
Осень 1964.
Мой сосед — наши столы рядом — заполнял бланк отчета. Я не удержался и спросил:
— Как там Сергей Павлович?
Он поднял глаза и заметно просветлел: [447]
— Знаешь, я преклоняюсь перед ним! Представь себе: ему сообщили... Ну, там что-то дурит... Нет фиксации некоторых двигательных параметров. Стали уговаривать дать запуск. «Очень жмут... Задержка недопустима...» И так далее. Он подумал и решительно сказал: «Если мы начнем делить дефекты на главные и второстепенные, мы доведем дело до... А потому приказываю: снять со старта, расстыковать, все прозвонить, найти, устранить и вновь готовить».
Ты представляешь, что такое «она» на старте?.. — Коллега сделал многозначительную паузу. — В общем так и поступили, хотя это и не всем понравилось. Разумеется, неполадки нашли, устранили и при последующем пуске все прошло на редкость гладко.
Зима 1964.
Нас двое. Идем на работу тропинкой в парке. Можно только гуськом — вокруг глубокий снег. Не поворачиваясь, спрашиваю:
— Как слетали?
Мой попутчик, ведущий инженер, басит позади:
— Хорошо, все в порядке.
— А как пуск?
— Представьте, хоть ноги и тряслись, но все оказалось в лучшем виде.
— Как у него распорядок?
— Хм!.. СП прилетел с «жаркой точки». Сразу же устроил разбор подготовки, все распределил. На предложение поехать в гостиницу ответил отказом, сказал, что будет здесь, у дела. Во все вникал сам и очень всех подогревал. После пуска хотел было лететь в Москву: у него дома какие-то неприятности — кто-то из близких в больнице. Позвонил, вздохнул и сказал: «Нет, надо идти обратно!..» И в двенадцать ночи взял курс к себе на точку. Вообще неизвестно, когда он отдыхает... Например, в ночь пуска он лег в три, а встал в шесть и говорит, хорошо отдохнул. Спал в кабинете. [448]
Зима 1966.
Сергей Николаевич Люшин вспоминает.
12 января 1965 года ему позвонил Сергей Павлович.
— Сергей, ты?..
— Да, я.
— Ты что делаешь?
— Ничего.
— Так вот что... Я обнаружил случайно, сегодня день моего рождения. У меня собрались друзья. Я очень хочу, чтобы ты был. Приезжай.
— Приеду.
— Приезжай. Буду очень рад тебя видеть.
— Как тебя найти?
— Меня найти?.. Это вопрос... Пожалуй, я не сумею объяснить, позову Нину. Она все скажет лучше.
Он сам меня встретил и очень трогательно всем представил как лучшего друга молодости... И чувствовалось, что он как бы молодеет при мне на тридцать лет.
Я позвонил ему снова 1 января 1966 года, поздравил с Новым годом. Он поблагодарил. Сказал ему, что хочет или нет, но в день рождения буду у него и уже приготовил подарок — модель планера «Коктебель». «А вот и не будешь», — возразил Сергей Павлович. «Почему?» — «Потому, что я собираюсь лечь в больницу для профилактики... Потом, когда выйду, встряхнемся, но это будет чуть позже...» [449]