Детектив О’Конор окатил зареванную девушку профессионально холодным взглядом и поскреб плохо выбритый подбородок. На его языке жестов это означало крайнюю степень неудовольствия.
Его напарник, молодой и чистенький, как выпускник Гарварда, играл в «доброго следователя», старательно конспектируя в блокнот все, что вместе со слезами и соплями удавалось вытянуть из этой дурехи. Но О’Конор уже нутром чувствовал, девушка — полный тупик. В обоих качествах: как вероятный подозреваемый и единственный свидетель. За долгие годы работы в полиции он научился безошибочно, на глазок, оценивать вероятную степень соучастия в деле и возможную степень вины.
«Сто к одному, что эта кукла совершенно не при делах. Я очень удивлюсь, если это не так».
Он вздохнул, потому что нельзя было сплюнуть с досады, сунул в рот сигарету и покосолапил в ванную.
Там, посреди лужи застывающей крови все еще лежал труп. Рядом с ним на корточках сидел эксперт. Тропинку к трупу он вымостил толстыми журналами, которые пришлось бросить на пол, чтобы не вымазать ботинки в крови.
О’Конор устало прислонился к плечом к дверному косяку.
— Что у тебя, Джек?
Эксперт с треском сорвал резиновые перчатки. Поднял веснущатое лицо. Осклабился, показав лошадиные зубы.
— Фуа-гра*, — хохотнул он.
* — паштет из гусиной печени, деликатес французской кухни.
О’Конор чиркнул зажигалкой, затянулся сигаретой и выпустил дым через нос. Из ванной сочился удушливый запах засыхающей крови. К ее виду привыкнуть еще можно, к запаху — никогда. После первого же в своей карьере трупа О’Конор перестал пить молоко. В белковом сытном запахе он стал улавливать вот эти жирные и мерзкие нотки запаха недавней смерти.
— А если без еврейских хохмочек?
— Гы-гы… Просто образно выражаюсь, — не унялся эксперт.
«Слишком молод, чтобы притерпеться к виду смерти. Вот и дергается, как клоун», — отметил О’Конор.
— Слушай, умник, ночь только началась, а я уже имею труп. И зависнем мы тут, поверь, надолго. Так что, засунь свои шуточки, сам знаешь, куда. Что с ним, чем его так и когда именно?
Эксперт состроил недовольную мину. Скомкал и уронил перчатки себе под ноги.
— О’кей, детектив, отвечаю в обратном порядке. Не более часа назад. Чем? Не знаю. Точно, это не был удар. Кожные покровы на брюшине чистые, ни ссадин, ни кровоподтеков. Но внутри все так измочалено, словно долго пинали в живот. Селезенка и печень у парня превратились в кровяной пузырь, который потом лопнул, затопив всю брюшную полость кровью. Ею он и захлебнулся.
— Значит, умер почти сразу?
— Именно, почти. Если есть враг, пожелай ему такой смерти. Судя по положению тела, тянулся к двери. Наверное, хотел позвать на помощь.
— Это я вижу. Меня интересует, чем ему селезенку отбили?
Эксперт почесал кончик длинного носа.
— Предполагаю, без яда не обошлось. Токсикологическая экспертиза скажет точно.
— Н-да… Лучше бы она его пристрелила. Ему все равно, а нам хлопот меньше. —О’Конор отвернулся. Пыхнул дымом.
Медленным взглядом прошелся по обстановке квартиры, цепляя мелкие детали.
«Деньги, имя, связи», — подытожил он увиденное.
Где-то в дальних закоулках души копошилось удовлетворение, слабый отголосок классовой ненависти ирландского мальчишки, выбившегося в люди. Гадко, но все же приятно, что смерть не обходит стороной и такие райские уголки. Значит, не так уж этот мир плох. Хотя, мог бы быть гораздо лучше.
В то же время опыт пятнадцати лет службы в полиции самого сумасшедшего города на земле подсказывал, что нет ничего более мерзкого и хлопотного, чем расследование убийства чистенького мальчика в уютном холостятском гнездышке на верхнем этаже элитного кондоминиума. Это не ниггер, нашпигованные дробью в темном переулке за долг в десяток доз крэка. Увы, нет. Скоро, как воронье слетятся журналисты, начнутся звонки капитану от не афиширующих себя, но очень влиятельных персон, знакомые покойного, а особенно, знакомые женского пола, будут общаться только через адвокатов, которые за час берут больше, чем О’Конор зарабатывает за месяц. И, самое худшее, что в дело начнут совать свои длинные носы тщательно причесанные парни в строгих костюмах. Из всех навозных мух, слетающихся на тухлый запах смерти, О’Конор больше всего ненавидел федералов.
В прихожей забубнили голоса. После короткой перебранки в студию вступил тот, кого детектив меньше всего хотел видеть.
«Ну вот, накаркал. Типичная федеральная задница. Стандартная модель «Форт-Беннинг-68»*, не мнется и не гнется. Только ручная стирка», — хмыкнул себе под нос О’Конор.
—-
* — штаб-квартира ФБР, основатель и бессменный директор ФБР Гувер ввел строгий кодекс одежды, основанный на его консервативных вкусах. Темный костюм, черный галстук, белая рубашка и короткая стрижка кадровых офицеров стало фирменный стилем ФБР, особенно нелепо выглядевшим на фоне всеобщей свободы нравов, пришедшей вместе с движением хиппи в середине 70-х годов.
Он даже не стал менять позу, дожидаясь, когда федерал сам подойдет к нему.
Мужчина был на две головы выше, подтянут, на совесть накачан, и, не вооруженным взглядом видно, на несколько порядков выше классом. От самого О’Конора за милю разило полицейским участком, ночными закусочными и прокуренным нутром служебного автомобиля. Федерал пах и выглядел очень дорого. Контраст зримых признаков успеха лишь усугублялся возрастом, обоим было под пятьдесят.
— Что надо? — буркнул О’Конор.
— Линдон Форестолл, — представился мужчина. Голос у него оказался глухим баритоном, с отчетливо дребезжащей трещинкой.
Он показал пластиковую карточку со своей фотографией.
— Служба безопасности «Брант Майкробиотекс», — прочитал О’Конор, перекатил в губах сигарету. — Что надо?
Мужчина бросил взгляд за плечо О’Конору. От вида залитой кровью ванной он лишь едва заметно сузил глаза.
— Вы здесь старший, офицер? — Голос тоже не выдал никаких эмоций. Блевать от стресса он явно не собирался, что уже не могло не радовать.
Из прихожей, протиснувшись через патрульных, появился еще один федерал с объемным стальным кейсом. Гораздо моложе, но той же серийной сборки.
О’Конор дернул сигаретой, уронив столбик пепла на пол.
— Да, я здесь старший. Что надо? — Намеренно произнес с непробиваемой тупостью полицейского. На многих действовало.
Только не на Форестолла, он даже бровью не повел.
— Реверсивное разрушение селезенки и печени с последующим кровоизлиянием в брюшную полость. Предполагаете яд, — обратился он через О’Конора прямо к эксперту.
— Ответь ему, Джек, и пусть катится отсюда, — разрешил О’Конор.
— Может быть так, что токсин выработан некими микроорганизмами? — продолжил федерал.
— Возможно. Экспертиза покажет, — отозвался эксперт.
— Ее надо провести немедленно.
— Ха, я не умею гадать по кофейной гуще. Могу точно сказать, жив клиент, или уже помер. Могу примерно сказать, когда. Но причину смерти, даже если клиент нашпигован свинцом — только после вскрытия.
Форестолл навел холодный взгляд на переносицу О’Конора.
— Убитый работал на «Брант Майкробиотекс».
— Очень даже может быть, — как можно равнодушнее произнес О’Конор. — Скоро и это выясним.
О’Конор прислушался к себе. Интуиция подсказывала, что дело будет закрыто и похоронено в архиве раньше, чем он предполагал. Причем, не на полках в его участке. Слишком уж влиятельные силы вылезли из темных углов в самом начале. Обычно они дергают за ниточки из темноты и чужими руками суют палки в колеса.
— Николас Фицджеральд Ньюмен Младший. Двадцать девять лет, холост, — без запинки произнес Форестолл, словно заучил наизусть. — Первую награду по биологии получил в пятнадцать лет, включен в десятку лучших выпускников школ Америки, почетная грамота от президента США. Стипендия фонда Раскина. Три научных открытия в микробиологии пока учился в Гарварде. Далее — еще больше. Доктор медицинских наук в двадцать три года. Гений, одним словом. Если бы не подписал контракт с «Брант Майкробиотекс», давно бы получил Нобелевскую.
— Почему не получил?
— У нас он в год получает вдвое больше. Детектив, в деле такие деньги, что можно вымостить весь Центральный парк золотыми слитками.
— Хотелось бы посмотреть, — как можно равнодушнее ответил О’Конор. — Что еще надо?
Форестолл на секунду прикрыл веки. Когда поднял взгляд, его глаза показались детективу двумя стальными шариками.
— «Брант Майкробиотекс» — это микробиология, детектив. Вирусы и бактерии. В основном, смертельно опасные. Если он вынес что-то под ногтями из лаборатории… Возможно, что это реверсивная форма вируса Эбола? — обратился он через плечо детектива к эксперту. — Симптомы совпадают.
Эксперт невнятно выругался и сразу сник.
И тут О’Конор ощутил, что холодная ящерка страха скользнула по позвоночнику. Гормоны страха в миг превратили мышцы в тугие жгуты. Лампы под потолком вдруг окутались пульсирующей туманной дымкой. Показалось, что пол, как после хорошего удара в челюсть, плавно уходит из-под ног.
— Если произошло худшее, через час мы сами заблюем тут все кровью, — дожал Форестолл.
Он указал на своего напарника.
— В чемодане комплекты биологической защиты для трех человек. Остальные лежат в багажнике моей машины. Это на тот случай, если тут действительно что-то есть.
— А не поздно? — вяло поинтересовался эксперт.
Форестолл разлепил губы в резиновой улыбке.
— Ну, джентльмены, мы же сознательные граждане и не хотим, чтобы через сутки весь Нью-Йорк скосила африканская зараза. Нет? Защита нужна не нам, а от нас. Предположительно, мы все сейчас биологически опасны. Такова версия, и отмести ее может только срочная экспертиза. Пока не снята биологическая угроза, никто не покинет помещения. Это я гарантирую. Мои люди стоят у лифта и в холле здания.
Он чуть раздвинул полы пиджака, показав кобуру.
О’Конор понял, что проиграл психологическую дуэль. В его мире все было проще — пули, ножи, кастеты. На худой конец — цианид или передоз героином. Один раз даже использовали для убийства микроволновку. Пробили голову укуренному в хлам сутенера. Но никакой микробиологии.
Вместо ответа он бросил окурок на пол ванной так, чтобы тот попал в кровавую жижу. Кончик сигареты зашипел и сразу же окрасился в мутно-бордовый цвет.
Форестолл вскинул указательный палец. По его сигналу напарник поставил кейс на пол, отщелкнул клеммы на крышке.
— С вашего разрешения мы проведем экспертизу. Копию заключения, естественно, оставим полиции. Если по нашей части здесь ничего нет, мы удалимся. Это займет максимум десять минут, не больше.
— Вот так быстро? — сыграл удивление О’Конор.
— У нас неограниченные технические возможности, — сухо произнес Форестолл.
Он глазами указал на балконную дверь. О’Конор, помедлив, кивнул.
* * *
На открытой террасе гулял ветер. Сквозь свежесть зелени, принесенную из Центрального парка, отчетливо проступал смог и запах канализации. Нью-Йорк, несмотря на звание столицы мира, пах выгребной ямой.
О’Конор закурил очередную сигарету.
«Черт, лучше уж от рака легких, чем вот так, с кровью в брюхе. При раке всегда есть возможность подставиться под пулю в первой же перестрелке. Какой — ни какой, а все же выбор. А тут… Дай бог, чтобы сразу и не очень мучиться. Меньше всего охота помирать несколько месяцев в их клинике, нашпигованным по самую задницу экспериментальными лекарствами».
Он сплюнул через парапет. Белесый комок слюны подхватил ветер, унес в темноту.
О’Конор надеялся, что плевок плюхнется кому-то на голову. Сейчас он ненавидел все человечество глухой ненавистью обреченного. Он запретил себе смотреть на часы. Сигарета горит примерно десять минут, достаточно и ее для отсчета времени.
Напарник Форестолла попросил всех присутствовавших на месте преступления плюнуть в пробирки, которые потом поставил в специальный бокс и накрыл крышкой из матового стекла. Попросил подождать десять минут.
Форестолл, конечно же, не курил. Берег свое высокооплачиваемое здоровье.
Он, прислонившись задом к парапету, через панорамное стекло следил, как в студии работает его эксперт. Лицо было непроницаемым. Порывы ветра безуспешно пытались растрепать его тщательно уложенный волосы. Серебряные ниточки на висках, холодные, с прищуром глаза, твердый подбородок с ямочкой. Стандартный, надежный и опасный, как «кольт» сорок пятого калибра.
О’Конор крякнул в кулак. Форестолл никак не отреагировал.
— Интересно, где таких, как ты, лепят? — с язвинкой в голосе спросил детектив.
— Десять лет службы в ФБР, полевой агент, последняя должность — офицер для особых поручений шефа Бюро. Можешь позвонить прямо сейчас. Тебе подтвердят.
— Допустим. А почему ушел?
— Ранение, — коротко ответил Форестолл.
В окно было видно, как напарник О’Конора усаживает обратно в кресло вскочившую на ноги девушку. Успокаивая, протянул ей стакан. Толстые стекла не пропускали звуков, в мягком свете ламп сцена казалось ирреальной, из совершенно другой жизни.
— Девку зовут Наташа Кричевская, — монотонно, как автоответчик, произнес Форестолл. — Русская, иммигрировала два года назад. Работает в модельном агентстве «Голден Лук». Николас подцепил ее на вечеринке у Артура Вайсмана, это его приятель из богемных кругов. В двадцать два часа тридцать одну минуту привез сюда. Спустя ровно двадцать минут она вызвала полицию. В этот промежуток времени в дом никто не входил и не выходил.
Профессионально чутье О’Конора взвизгнуло, как сторожевой пес, почуявший опасность.
— Ты за ним следил?
— Без комментариев. Что она тебе рассказала?
— Ничего.
Форестолл покачал головой.
— Нет, она рассказала твоему парню, что непосредственно перед смертью Николас поставил кассету с записью симфонического оркестра. И он записал ее слова в блокнот.
О’Конор раздраженно поскреб подбородок.
— Та-а-ак… Еще круче. «Жучки» в квартире?
— Квартира находится под постоянным контролем службы безопасности «Брант Майкробиотекс». Камеры и микрофоны подсоединены к нашему головному компьютеру.
— Здорово. А покойный это знал?
— В его контракте есть пункт, разрешающий моей службе применять любые меры, направленные на его личную безопасность и сохранение коммерческой тайны.
— Ну-ну… За миллион в год я бы тоже разрешил поставить видеокамеру в свой сортир, — хохотнул О’Конор. — Может, ты и девочку к нему подвел?
Форестолл бросил на детектива такой резкий взгляд, что О’Конор понял, интуиция и на этот раз его не подвела. Плохо было то, что она промолчала, когда в участке потянулся за урчащей телефонной трубкой и повесил на себя этот вызов. Знал бы, вообще, оторвал бы провод у телефона, сказался больным и всю неделю просидел дома. Там жена, конечно, грызет печенку, но не как вирус Эбола, это точно.
— Черт, угораздило же… — О’Конор сделал глубокую затяжку. Выплюнул дым. — Если я хоть что-нибудь понимаю в безопасности, здесь давно уже пора быть федералам!
— Они уже здесь. Бригада агентов ФБР находится в подземном гараже, ждут, когда мы дадим отбой биологической тревоги.
— Очень умно! Значит, если мы тут кровавым поносом все засрем…
— Не каркай! — отрубил Форестолл.
— Если ты такой крутой и умный, то где ты был раньше? Или специально ждал, когда парень загнется?
Форестоллу улыбнулся через силу так, как это делают штангисты под гнетом двухсоткилограммовой тяжести, вскинутой над головой. Резиново и страшно.
О’Коннор по опыту тысяч допросов знал, пробив трещинку в защите, надо долбить в нее вопросом за вопросом, пока все оболочка не треснет, как яичная скорлупа. И он врезал вопросом:
— Это не первый случай за сегодня? Ты просто опоздал, да?
Веки Форестолла чуть дрогнули. Кто-то бы подумал, что от порыва ветра. Только не О’Коннор.
Он резко развернулся, вцепившись взглядом в лицо Форестолла.
— У парня был отключен телефон и пейджер. Ты просто не успел предупредить, хотя висел на хвосте весь вечер. Что у вас там стряслось? Не молчи, крутой, нам же на соседних койках помирать!
Форестолл, поймав сигнал своего эксперта, отлепился от парапета.
— Пойдем, детектив, выслушаем приговор.
* * *
Полицейский эксперт сразу же метнулся к О’Конору, жарко зашептал в самое ухо:
— Это просто фантастика, просто фантастика! Мы так только кардиограмму снимать умеем. А они подключились через модем к своему головному компьютеру — пять минут и все.
О’Конор локтем оттолкнул эксперта.
— Отвали, Джек. Твое дело в заднице у трупа температуру мерить, а не лезть в расследование.
Аппаратуру напарник Форестолла установил прямо на кейсе, в углу студии, оборудованном покойным под кабинет.
Принтер с повизгиванием полосовал ленту бумаги ровными строчками букв. Форестолл подхватил свободный край ленты, читал, хищно сузив глаза.
— Ну? — сглотнув комок в горле, спросил О’Конор.
Форестолл с треском оторвал лист распечатки.
По стальным глазам ничего прочитать не удалось.
— Слюнная лихорадка, — обронил он.
Эксперт за спиной О’Конора издал нервный смешок.
По тому, как сузились глаза Форестолла, детектив понял, что, несмотря на смешной диагноз, тут вовсе не до шуток.
* * *