Легко понять, почему привязанность является наиболее первичным и фундаментальным условием развития. Со времен грехопадения мы выходим из материнской утробы пустыми, напуганными и изолированными. Это часть того печального наследства, которое оставили человечеству Адам и Ева. Мы отчаянно нуждаемся в любви, которая выведет нас из одиночества.
Когда родился наш сын Рикки, моей жене Барби и мне труднее всего дались первые минуты его жизни: новорожденного взвешивали, измеряли, осматривали врачи. Это длилось лишь несколько минут, а потом врач передал ребенка Барби, и все же у нас обоих просто сердце разрывалось при виде ужаса и одиночества малыша. Как только мать взяла его на руки и прижала к себе, Рикки успокоился и вскоре заснул.
В начале жизни ребенку нужен теплый прием, родители должны внушить ему: «Ты наш, мы рады тебе, ты часть нашей семьи». Церковь строится как семья: «Итак вы уже не чужие и не пришельцы, но сограждане святым и свои Богу» (Ефесянам 2:19). Тело Христово — новая семья, созданная для нас Богом наряду с биологической.
Весь первый год жизни в идеале следует посвятить тому, чтобы помочь младенцу вобрать в себя чувство принадлежности и безопасности. Этот процесс состоит из тысячи и тысячи опытов, в которых малыш убеждается: когда родители ему нужны, они всегда оказываются рядом. Человек наделен памятью, и множество опытов он превращает в устойчивое представление.
Бог дал нам память, чтобы мы могли понять этот мир и избежать повторения ошибок. «Итак вспомни, откуда ты ниспал, и покайся» (Откровение 2:5) — такое предупреждение адресовано ефесской церкви. Это означает, что наше прошлое учит нас смирению. История Израиля превращается в «образы для нас, чтобы мы не были похотливы на злое, как они были похотливы» (1 Коринфянам 10:6).
Особенно грустно смотреть, как уже немолодые люди по той или иной причине не выучили уроки, которые предложил им Бог. Их жизнь испорчена не тысячами неверных решений в сфере любви или работы, а одним и тем же дурным решением, принимаемым снова и снова.
Младенец создает внутри себя эмоциональный образ мира, основанный в первую очередь на том, как с ним обращались в первый год его жизни. Если мать отзывается на потребности ребенка, берет его на руки, кормит, меняет памперсы, следуя его расписанию, а не заранее установленной схеме, ребенок постепенно убеждается в том, что мир достаточно надежен и предсказуем.
Если процесс формирования привязанности протекает благополучно, результатом его будет устойчивость эмоционального объекта. Это значит, что ребенок сохраняет эмоциональный контакт, даже когда остается один, «укоренный и утвержденный в любви» (см. Ефесянам 3:18). Это происходит в результате многократно повторяющихся опытов, в которых малыш получает помощь и утешение от своей матери или попечительницы.
Вбирая в себя любовь, младенец развивает эмоциональную память, которая будет утешать его в минуты стресса. Если он впадает в панику, как только мать выходит за дверь, значит, он еще не достиг эмоциональной устойчивости объекта. Ребенок, который смотрит вслед матери и с минуту возмущается ее уходом, а затем возвращается к своей игре, уже приблизился к достижению этой цели развития.
Крайняя степень дефицита эмоциональной устойчивости объекта именуется аутизмом. Сочетание генетических факторов и факторов воспитания приводит к почти полному параличу способности устанавливать эмоциональный контакт. Это никак не связано с задержкой интеллектуального развития; напротив, дети, страдающие аутизмом, зачастую чрезвычайно умны и талантливы. Аутизм — это эмоциональное расстройство, это клетка, препятствующая ребенку вступить в личностные отношения с миром.
Дефицит привязанности проявляется по–разному, но общим признаком во всех случаях будет недостаток близости в самых важных отношениях. Эмоционально отстраненный человек «не вкладывается» в свои отношения.
Иногда такие дети остро ощущают свою обделенность, например, если они растут в холодной или враждебной атмосфере. В таких случаях сразу очевидно, что потребность в эмоционально устойчивом объекте не была удовлетворена. В других случаях проблема лежит глубже, например, в дружных с виду семьях, где, однако, ребенку, попавшему в болезненную или неприятную ситуацию, отказываются посочувствовать. Ребенок в процессе развития привыкает к мысли, что получить любовь он может только в тех случаях, когда не предъявляет свои потребности или проблемы. Его страхи и боль затаиваются глубоко внутри, в изолированной части души, и могут оставаться там всю жизнь.
Привязанность — фундаментальная потребность человека, а изоляция — наиболее болезненное для него состояние. На всем протяжении истории самым суровым наказанием в тюрьме считалось одиночное заключение. Евангельская вeсть и заключается в том, что связь между Богом и людьми восстановлена (см. 2 Коринфянам 5:18–19). Почему изоляция так вредна?
Мы можем найти ответ на этот вопрос в законе энтропии (второй закон термодинамики). Этот физический закон гласит, что изолированные объекты деградируют. Проходит сто лет — и куча железа превращается в кучу ржавчины. Овощи, залежавшиеся в холодильнике, покрываются плесенью. Когда человеку минует тридцать лет, он замечает, что поддерживать форму ему уже не так легко: если в дружеском футбольном матче его сбивают с ног, он не так резво поднимается на ноги.
Энтропия действует и в духовном мире. Любая отрезанная от общения часть души деградирует. Самая страшная кара — ад — заключается не в утрате сознания или бытия, а в полной и окончательной изоляции от любви Божьей (см. Откровение 20:10). Принеся Себя в жертву за нас, Иисус прошел и через состояние отделенности от Отца, когда принял на Себя наши грехи (см. 2 Коринфянам 5:21). Он страдал, ибо был «отторгнут от земли живых» (Исайя 53:8). Это значит, что вне отношений нет жизни.
Часто бывает так, что христиане живут деятельной жизнью, ставят перед собой важные задачи и вроде бы принимают верную «шкалу ценностей». Однако они страдают от болезненных психологических явлений, которые кажутся совершенно непонятными, поскольку они не обращают внимания на качество человеческих отношений.
Эту ситуацию я наблюдал в жизни Шейлы. «Я все делаю правильно, — говорила она мне. — Я верующая христианка, Иисус — мой Господь. Я много работаю, по мере сил помогаю людям, стараюсь держаться в стороне от дурных влияний и дурных дел. Почему же, когда я просыпаюсь по утрам, мне не хочется жить?»
Шейла много занималась полезными делами, она искренне верила в Бога. Но все отношения в ее жизни строились исключительно по принципу «донор—реципиент», причем донором всегда выступала она. Шейла не могла попросить помощи у других. Хотя она все время была чем–то занята, жизнь ее была пустой и бессмысленной.
Иисус призвал нас уподобиться детям (см. Матфея 18:3–4). Он имел в виду ту откровенность, с какой дети сообщают о своих потребностях. Нам следует смиренно признать свою зависимость, а не утверждать свою самодостаточность. Шейла из лучших побуждений стремилась к ложной самодостаточности.
Недостаточная устойчивость эмоционального объекта в той или иной форме непременно проявляется уже во взрослой жизни. Одна пациентка, участвовавшая в нашей больничной программе, сказала мне:
— Вы не правы, считая, что я много ем из–за эмоциональной изоляции. Но я ведь люблю быть одна, так я и время трачу с большей пользой
— Так–то оно так, — отвечал я, — но я вот что замечаю: всякий раз, когда вы испытываете стресс или эмоциональное потрясение, вы уходите в свою комнату и набрасываетесь на сладости.
Эта женщина даже не сознавала, что страдает от дефицита привязанности, она утратила доступ к этой своей потребности. Единственным ее симптомом оставалась привычка всякий раз, когда ее что–то беспокоило, искать утешения не в дружбе, а в еде.
Здесь мы затрагиваем еще одну характеристику привязанности: Бог предназначил человека для общения, это часть нашей природы, как и Его, поэтому мы не можем не вступать в отношения. Мы созданы так, что непременно формируем какие–то привязанности, вот только они могут быть способствующими развитию, а могут быть смертельно опасными. Если человек не вступает в отношения любви, он формирует привязанность к чему–то другому, не столь надежному. Таков источник любого вида наркомании, и на этой особенности основывает свои ухищрения Сатана, стремясь подорвать процесс нашего взросления.
Сатана старается сделать так, чтобы мы удовлетворяли совершенно законные, Богом данные нам потребности опасным и деструктивным способом. Этот мастер подделок возмущен тем, что сам он — тварь и испытывает потребности. Первым грехом была гордыня и попытка утвердиться в самодостаточности. «Буду подобен Всевышнему» (Исайя 14:14). Сатана не мог стерпеть свою зависимость от Бога.
Иоанн предупреждает нас о подделках, которые предлагаются нам для удовлетворения наших потребностей: «Ибо все, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира (сего)» (1 Иоанна 2:16, курсив авт.). Секс, потребительское отношение к жизни, сосредоточенность на профессиональном успехе — все это временно и удовлетворяет нашу потребность в росте не должным образом. В конечном счете они приводят к саморазрушению.
Мы, падшие создания, легко покупаемся на приманку такого ложного удовлетворения. Есть такая часть нашей души, которая верит, что мы можем удовлетворить свои потребности иными способами, а не теми, что предложил нам Господь.
Осознав, что большую часть своей жизни они провели в эмоциональной изоляции, пациенты нередко спрашивают меня, чем же они в таком случае подменяли привязанность. Как правило, я ссылаюсь на такой стих: «Ибо, где сокровище ваше, там и сердце ваше будет» (Луки 12:34). На что человек тратит больше всего эмоциональных сил, времени и денег, то и является заменителем привязанности. Этот эрзац имеет характер мании, которая никогда не насыщается.
Многих сбивает с толку тот факт, что в список «эрзац–привязанностей» попадают многие хорошие вещи:
· Работа
· Спорт
· Хобби
· Еда
· Воспитание детей
· Секс
· Покупки
· Религиозная деятельность
· Приобретение знаний
· Односторонние отношения («донорство»)
Многие христиане, сами того не зная, находятся в «наркотической зависимости» от таких вещей, которые сами по себе хороши, но в данном случае служат лишь прикрытием для черной дыры, образовавшейся в их сердце и отчаянно нуждающейся в близких отношениях.
Есть и не столь удачные замены — наркотики, алкоголь и т.п., которые помимо прочего разрушают здоровье. Список всякого рода эрзац–привязанностей очень длинен, поскольку он отражает широчайший диапазон тех средств, которыми человек, не способный к эмоциональной привязанности, возмещает этот дефицит.
Эмоциональная привязанность — не роскошь, не нечто «желательное». Это духовная и душевная необходимость. Бог создал нас для отношений. Современные исследования показали, что хроническое состояние изоляции вызывает физиологические расстройства и сокращает продолжительность жизни.
Печально видеть, как христиане, не сумевшие откровенно признать свою потребность в привязанности, в конечном счете довольствуются не столь теплыми отношениями или вообще отрицают важность близких отношений. По их мнению, дорожить ими значило бы «чересчур полагаться на человеческую природу». На самом деле отношения с Богом и людьми строятся не по принципу «или—или»: необходимы и те и другие. Мы глубоко нуждаемся в Боге, давшем нам ощущение вечности, и тоскуем по надежным человеческим отношениям, в которых мы можем познать других и сами можем быть истинно познаны и искренне любимы, дабы все мы были едино.