В губы
Автор: Auau (https://ficbook.net/authors/1183757)
Пейринг или персонажи: Бэкхён / Кёнсу, Бэкхён, ДиО
Рейтинг: PG-13
Размер: Мини, 6 страниц
Описание:
Просто давай дружить, в губы давай дружить (с)
Примечания автора:
Работа написана на Russian Song Fest для групп EXO-L FEST GROUP (https://vk.com/club80220381) и K-POP fanfiction | Обзоры (https://vk.com/popeshnik)
Бэкхён замечает серьёзного не по годам мальчишку, едва тот только переступает порог их группы. В руках – игрушка, в инопланетных глазах – настороженность. Нахохленный и молчаливый, этот воробьишка, кажется, хочет вот-вот прикинуться ежом, колючками глаз впиваясь в подбежавшего к нему задиру – и тот отчего-то отступает, хотя и выше, и старше.
Бэкхёну он нравится. Ему хочется такого себе.
Он подбирается к нему бочком, когда новоприбывших отправляют играть – повезло, что комната группы младших на ремонте. Подойдя поближе, Бэкхён рассматривает из-за маленького плечика его рисунок. Странное что-то, темно-синее и бесформенное, но то, с каким сосредоточенным усердием мальчик выводит круги, очаровательно куда больше.
- Ты любишь космос? – бойко спрашивает он прямо на ухо, а малыш, ничуть не испугавшись, поднимает на него свои бездонные глаза. Бэкхёну на секунду становится не по себе, но он широко улыбается – и взгляд с вызова и явного «Отойди» теплеет до изучающего.
- Небо, - поправляет его мальчик, глядя внимательно и по-взрослому.
- Звёздное? – деловито, со знанием уточняет Бэкхён, шустро пристраиваясь на соседний стул. Болтая ногами в воздухе, он смотрит, как малыш хмурится, непроизвольно чуть надув губы, и улыбается еще шире.
Миловидный воробей.
- Не видел звёздного неба, - подумав, серьёзно сообщает мальчик. К рисунку он больше не возвращается, и Бэкхёну нравится считать это своей первой маленькой победой. Ему хочется нравиться мальчишке.
- Я покажу тебе, если ты будешь со мной дружить. Даже про НЛО расскажу, - заявляет Бэкхён радостно. Глядя на то, как малыш опять хмурится, явно обдумывая предложение, он почти оскорбляется. – Эй, ты чего? Я самый лучший друг!
Мальчик смотрит с сомнением, но не возражает.
- Решено, теперь ты со мной! – в сердцах восклицает Бэкхён, быстро забывая про негодование, когда новый друг разрешает подцепить свой мизинец и скрепить обещание. – Меня зовут Бён Бэкхён, а тебя?
- До Кёнсу, - помедлив, отвечает малыш и снова отворачивается к рисунку, не обращая внимания на возмущенные восклицания над ухом.
***
- Кённи. Кё-ённи, - тянет Бэкхён шёпотом. Тот отвечает предупреждающим хмурым взглядом, очерчивающим красный предел терпения.
В библиотеке не особо расстараешься, но у Бэкхёна есть своя особая квалификация – достучаться до Кёнсу любыми способами и средствами. Что бы ни, вопреки всему, несмотря ни на что. А домашняя по литературе не стоит тех минут, которые он мог бы пообщаться со своим воробьём.
Кёнсу уже, на самом деле, и не воробей совсем – вырос, застывая на пороге подростковой ломоты, не хохлится, но для Бэкхёна остался всё тем же. Очаровательным настолько, что руки и язык сами чешутся подразнить, достать, привлечь внимание, подтянуть поближе.
Бэкхён не представляет себе жизни без Кёнсу.
Мир как будто создал их друг для друга – на каждое действие у другого есть противовес, приводящий кармическую чашу весов в идеальное равновесие. И-де-аль-ны-е. Вот они кто.
Бэкхён болтает и рассказывает – Кёнсу молчит и слушает.
Бэкхён любит математику – Кёнсу знаток литературы.
Бэкхён обожает звёзды – Кёнсу нравится небо, на котором они рассыпаны.
До Кёнсу закрытый, серьёзный, всё так же не по годам взрослый, но Бён Бэкхён смотрит сквозь привычные заслоны и видит детскую улыбку, знает, что футболка у младшего дома – с пингвином, тапки – пушистые, а волосы очень мягкие, ерошатся на раз-два-три, оседают уютным гнездом. Он не боится ни убийственных взглядов, ни ударов по рукам.
Кёнсу - его персональное солнце, спрятанное для других тучами обманчивой мрачности. А Бэкхён сам похож на Икара – влюбленный в полёт и теплые лучи, поднимается всё выше, кружит рядом и ждёт, пока лучи не обожгут, плавя воск восторженной дружбы.
- Захлопнись, - одними губами грозно передаёт ему сообщение солнце, сверкнув глазищами, и Бэкхён хихикает, думая, что от удушающего захвата придётся бежать.
***
Красивый, пронзительно-выразительный Кёнсу становится внезапно взрослым, внезапно не своим, когда Бэкхён начинает видеть его с Ким Чонином. Взявшийся непонятно откуда мальчишка начинает то и дело крутиться рядом с Кёнсу, интересоваться его делами, улыбаться зазывно и восхищенно. И есть в нём что-то такое, отчего в Бэкхёне всё восстает, бунтует, обжигает яростным неприятием.
Может то, что восхищение в его глазах очень знакомое. Понятное. Настолько, что гадко становится, до ревнивой оторопи.
Это Бэкхён первый заметил Кёнсу.
Это он обещал показать ему звёздное небо и весь мир, если понадобится.
Это Бэкхён видел всё и обо всём, самое тайное, самое-самое близкое, учил всему, и только он может смотреть с таким чувством.
Чонин немного сдувается, когда натыкается на предупреждающие взгляды, и правильно понимает намек, прямиком адресованный ему с закинутой на плечи Кёнсу рукой. Тот руку старается сбросить, что-то ворча под нос, но Бэкхён смеётся, быстро чмокая его в висок, и не даёт отстранить себя от желанной добычи.
Той, что он забрал, пригрёб, схоронил под боком только для себя.
Всё становится намного хуже, когда рядом появляется О Сехун, который все намеки с непроницаемым видом игнорирует. На завуалированные угрозы он лишь незаинтересованно поднимает брови, громче прихлёбывая чай, и улыбается только Кёнсу, удивительно отрезая всех окружающих из их личного пространства одним безразличным взглядом. А потом нагло скидывает бэкхёнову руку с маленького родного плеча, когда Кёнсу привычно, для вида проявляет недовольство.
В этот момент у Бэкхёна внутри искрит разгорающимся пожаром яростная обида. И подсознательный страх.
Его миловидного воробья заметил кто-то еще.
Запираясь в своей бурлящей панике, он не замечает внимательного взгляда Кёнсу.
***
- Ты хочешь отметить день рождения со мной? Точно со мной? А как же твой Чонин, или Сехун, или кто там еще? – болтает без остановки Бэкхён, смазывая настоящую интонацию щедрым слоем наигранного удивления и острой насмешки. Странное это что-то выходит, но ему не важно. На самом деле, он пришёл бы сам, выгнал бы всех сам, наподдав для развития первой космической, потому что не может уступить. Кто, если не он?
Бэкхён не может упустить Кёнсу.
А младший – он ведь идеальный, противовес и вторая половина. Видит всё, что под мишурой, усмехается жесткой складкой губ.
- Не набивай себе цену, - советует он, отворачиваясь к экрану, но Бэкхён слышит правильно.
Слышит, что за ним – без оговорок и исключений – всё ещё самое первое место.
Сердце стучит быстро-быстро, когда Кёнсу улыбается и не скидывает его объятия, и только рваное «всё ещё» злостной червоточиной ноет в мозгу, как раскаленный гвоздь.
«Всё еще» - когда Чонин зовёт Кёнсу на свои выступления.
«Всё еще» - с Сехуном в кино.
«Всё еще» Бэкхён запрещает себе использовать в лексиконе.
Слишком остро колет.
***
- Кё-ённи-и, - радостно зовёт Бэкхён заплетающимся языком, спотыкаясь взглядом о родную фигуру. Кёнсу с улицы такой же, как в детстве – нахохленный какой-то, насупленный, смотрит мрачно из-под бровей, распугивая гостей, только теперь шагает прямиком к Бэкхёну, чтобы схватить его за руку и с самым решительным видом потянуть наверх.
- Куда мы, Кённи, - смеется Бэкхён, чувствуя, как разноцветный мир кружится, плывёт под ногами, заворачивая лестницу в немыслимую бегущую спираль. Вкус алкоголя на языке уже перестал ощущаться, как нечто чужеродное, влитый градус распахнул двери любви ко всему живому, и все самые светлые чувства устремляются к Кёнсу.
К хмурому солнцу, центру жизненной системы Бён Бэкхёна.
- Придурок, тебя не было два дня, - рявкает Кёнсу, не ослабляя напора даже в ответ на беспомощное хлопанье ресницами. Дверь за ним с оглушительным хлопком встречается с косяком, после чего он запирает щеколду, тут же разворачиваясь обратно. – Ты хоть представляешь, как я волновался!
- Ну что ты, Кённи, я взрослый мальчик, - хихикает Бэкхён, протягивая руку к голове Кёнсу. Одна прядка волос смешно топорщится, и Бёну кажется жизненно важным приладить ее на место, дотронуться, успокоить. Да и младший сейчас такой красивый – с красными от внешнего мороза щеками, пощипанными прохладным воздухом, тяжело дышащий, сверкающий инопланетными глазищами, которые с детства в душу смотрят, прямо в самое нутро Бэкхёна, ставя клеймо на сердце.
Такое, что он всегда будет любить До Кёнсу.
Такое, что будет с радостью принимать удары.
Такое, что никогда и никому. Против всех. Истерики, крики, хапкидо, подводка и хитрость – это для других. А для Кёнсу – весь Бэкхён, вот такой, крест-накрест располосованный и вывернутый своей любовью наружу.
- Что с тобой такое! – взрывается Кёнсу, и Бёну кажется, что он вот-вот топнет ногой, раскалывая мир на части. – Можешь ты мне объяснить, Бэк?
- Могу, - говорит Бэкхён, которому внезапно становится очень легко. Может, от того, какое искреннее волнение в этом крике, может, от того, как сильно колет «всё еще», может, от того, что хочется, чтобы на любимые губы вернулось улыбчивое сердце – но сказать надо.
Да и вообще. Хочется.
Поманив Кёнсу пальцем, он наклоняется к самому его лицу, глаза в глаза, дыхание в дыхание, как они всегда были. И говорит.
- Я люблю тебя, представляешь?
Губы у Кёнсу мягкие-мягкие, такие желанные, что Бэкхён стонет от удовольствия, когда прижимает его к себе за плечи. Морозные, вкусные, головокружительные, и всего этого хотелось так долго, так сильно - невыносимо. До дрожи. Он жмётся настойчивее, забывается в своём обожании, скользя языком по трещинке на нежной кожице, пускает лихорадочно гладить ладони, не обращая внимания на возню в кольце рук, и приходит в себя лишь с сильным, резким толчком в грудь.
Между ними – звенящая тишина, а глаза у Кёнсу растерянные и испуганные. Как никогда в жизни.
- Я люблю тебя, - по инерции, помертвевшими губами повторяет Бэкхён, глядя, как исчезает за распахнутой дверью изученная до сладкой боли спина.
***
За несколько самых лучших в своей жизни секунд Бэкхён платит отчаянием, двумя неделями гробового молчания и висящим в воздухе напряжением возможного конца.
Конца – дружбе, отношениям, любви. Жизни.
Без солнечного света жизнь чахнет и умирает, ведь так?
Каждый новый бесцветный день без Кёнсу словно сыплет ему на голову ещё одну порцию земли. Звонкое «раз» – телефон молчит. Глухое «два» – аппарат абонента недоступен. Гулкое «три» – квартира пустует. Безмолвное «четыре» – Бэкхён не встает с дивана, пряча голову под подушку, и плачет, растирая слезы по лицу дрожащими пальцами.
Бэкхёну так плохо, как не было никогда в жизни. Плохо без Кёнсу, потому что без него уже никогда не станет лучше.
Так вот как оно было, когда Икар спалил свои крылья и разбился. Вдребезги, неровными грязными осколками.
Но даже так Бэкхён не жалеет. Ни капли. Потому что пожалеть об этом – значит, пожалеть, что полюбил Кёнсу.
И, как оказывается, солнце его не забыло.
Кёнсу уже сидит на его диване, когда он возвращается из ванной, теребит в руках свои ключи, подаренные ему давным-давно. Поднимает свои инопланетные глаза, внезапно маленький, нахохленный и неуверенный, смотрит-смотрит, кусая губу, встаёт с места.
Всё становится очень неважным и ненужным, а во Вселенной восстанавливается их идеальное кармическое равновесие.
- Давай дружить? – дернув уголок губ в предвестье сердечной улыбки, спрашивает Кёнсу. Как никогда близкий, понятный с полуслова.
Сердце у Бэкхёна частит бешеным, честным, восторженным ритмом, разливая колючую нежность по венам.
- В губы, - уточняет он негромко, прижимаясь своим лбом к Кёнсу и глядя глаза в глаза.
- В губы, - подтверждает тот, не отводя взгляд.
«В губы» для них, пожалуй, и-де-аль-но.