— Повелитель, — её взгляд ни на мгновение не отрывался от его хранящих немое бездушие глаз.
Панический страх нарастал. Громовые раскаты приближались, оглушая девушку своим мощным рёвом. Мгновение — и на землю упадут первые ледяные капли.
— Как тебе спалось сегодня, любовь моя?
Грянул гром, кошмарным эхо свиваясь под сводчатым потолком. До боли вцепившись пальцами в спинку скамьи, девушка умоляющие взглянула на него, судорожно хватая воздух моментально пересохшими губами.
Наверное, она побледнела, с лихвой выдавая свою безвинную вину и напряженно размышляя о том, каким образом он мог узнать о ночном визитёре. Кто-то рассказал? Но, помилуйте, она же была совершенно одна в спальне!
— Так как? — вновь вопрошал он, начиная неспешно сокращать расстояние между ними, чем заставил Адель медленно пятится к раскрытому настежь окну, в которое с безразличным интересом гляделись ненастоящие звёзды.
Она открыла рот в безмолвном ужасе, не в силах извлечь из себя и звука — слова плотным комком застряли в горле, не позволяя нормально дышать или попытаться оправдываться. Впрочем, какой в этом толк? Принцесса лучше кого-либо понимала всю бессмысленность подобного занятия.
— Молчишь, — пресно проговорил он, небрежно вскидывая её подбородок. Несколько долгих мгновений его властный взгляд сражался со слабой искрой надежды, трепыхающейся на дне бездонных колодцев глаз Адель, а потом он наотмашь ударил её по лицу.
Сверкнула молния. Нежное лицо принцессы искривила гримаса боли и горького разочарования.
— Потаскуха, — второй удар отбросил её к окну, отдаваясь тупой болью в затылке. Девушка хрипло вскрикнула, чувствуя во рту отвратительный металлический привкус. Кровь скапывала с разбитой губы на подбородок, смешиваясь со слезами, обильно льющимися из её глаз.
— Хн… — невнятный, ничего не означающий всхлип сорвался с её губ, вновь замораживая их в конвульсивно приоткрытом состоянии.
— Грязная девка! — он с лёгкостью поднял её, подвешивая за руку, словно сломанную фарфоровую куклу. — Ты думала, я не замечу? Да здесь до сих пор витает его вонь.
— Повелитель… ничего… не было… — не в силах более сдерживаться, Адель истерически зарыдала, захлёбываясь убогими объяснениями. — Ничего… совсем… ничего…
Его мнимо беззаботная усмешка превратилась в жестокий оскал. Клыки блеснули в изменчивом свете маслянистых факелов.
Мгновение — и принцесса вновь оказалась в его объятиях — тисках фанатичного собственника.
— А если бы что-то было, любовь моя, — сладко пропел он ей на ухо, после проводя языком по дрожащей, всё ещё сокращающейся в истерических судорогах шее. — Думаешь, я был бы так мягок с тобой?
Мягок? Зрачки Адель расширились от внезапно накатившей волны ужаса. Она словно впервые увидела своего жениха «во всей красе». Жестокий, надменный, властный король вампиров. Когда она успела забить, кто он такой?
Острые, как бритва, клыки так глубоко вошли в её напряженную шею, что, казалось, ещё немного и Карлхайнц просто перекусит её, проткнув насквозь.
Очередная молния. А грома уже не было слышно. Его заглушил отчаянный протяжный крик девушки.
Воздуха не хватало. Воздух почему-то стал горячим и окрасился ароматом крови.
Мир перед её глазами подёрнулся пеленой разнообразных чёрных кругов. Сердце бешено стучало, возвращаясь невыносимой болью в висках.
Она больше не кричала. Физически не могла кричать. Просто застыла в немом хрипе приоткрыв разбитые губы, и чувствуя, как её по капле покидает жизнь.
Карлхайнц знал, что надо бы остановиться, знал, к чему могут привести подобные перегибы. Однако, её кровь опьяняла его, подобно самому великолепному вину. Каждый глоток вызывал желание нового.
— О, Талия… ты великолепна… — в коротких промежутках между укусами шептал обезумевший король, словно не замечая, что принцесса без сознания обмякла в его руках. — Слаще мёда и прекраснее всех закатов и рассветов моей прежней жизни… Позволь я ещё немного… всего несколько глотков… я так давно испытывал жажду по тебе…
— Довольно, Повелитель! Вы погубите её! — вскрик одной из фрейлин, до того в немом сговоре жавшихся у стенки, вернул Карлхайнцу ощущение реальности. Вампир отстранился от Адель, бегло отмечая весьма яркие результаты своего кровавого пиршества.
«Немного увлёкся,» — мысленно пожурил себя он. — «И как давно я в последний раз так срывался?»
Карлхайнц разжал смертельные объятия, позволяя полуживому телу возлюбленной упасть на руки подоспевшей свите.
— Приведите Её Высочество в порядок, — бросил он, как ни в чём не бывало, присаживаясь в кресло у камина и глубокомысленно «гипнотизируя» едва тлеющие угольки. — К полудню она должна быть в главном бальном зале…
Вампирши невольно обменялись удивлёнными взглядами.
— В связи с последними событиями, я принял решение перенести королевскую свадьбу, — завершил мысль Карлхайнц.
«Понятно, чего ты хочешь, Карла,» — злорадно усмехнувшись, размышлял он. — «Но я не позволю этому случиться. Талия — моя собственность. Наш ребёнок станет мостом между мирами. Тебе пора бы смириться, что Прародители — пережиток прошлого, который не возобновить, какие бы старания к этому не прилагались. Ты зовёшь себя «королём», щенок, но ты слишком слаб и глуп, чтобы понять истинную суть вещей. Вселенная признает только одного повелителя, и имя ему Карлхайнц!»
Бешеные порывы ветра безжалостно гнали по небу грязно-серые обрывки дождевых туч. Осиротевшие деревья умоляюще тянули чёрные мокрые ветви к массивным стенам дворца, надеясь отыскать за ними укрытие от ненастной осени, которая всегда приходила внезапно, превращая таинственную мрачность чертогов бессмертных в мрачную тайну.
Тщетно. Грозная вотчина Карлхайнца сама источала губительный холод, сея смерть всему живому. А он властвовал над прибывающей армией бессловесных теней — Король первозданного ужаса…
— Вы так прекрасны, госпожа, — ободрительно улыбнулась Алейна, умело прикрепляя живые цветы к свадебному убору Адель. — Так юны и непорочны… что Повелитель тот час же заново влюбиться в Вас и простит всё что угодно!
Принцесса отрицательно покачала головой, не сводя потухший взгляд со скорбных небес за окном.
— Не дразни меня, Алейна, — тихо проговорила она. — Все знают… Карлхайнц не способен любить. Его сердце — чернее самой непроглядной ночи — давно остановилось, умерло. Да и билось ли оно когда-либо? Чем больше думаю об этом, тем сильнее одолевают меня сомнения…
— Прошу Вас! — фрейлина настороженно прислушалась к тяжелым шагам методично расхаживающего по коридору стражника. — Ради всего того, что мило Вашей светлой душе. Не так громко! Если нас услышат…
Адель горько улыбнулась, решительно отворачиваясь от зеркал, полукругом возвышающимся над обеими.
— О, нет никакой существенной разницы, уверяю тебя! — чуть срывающимся голосом ответила она, пересекая комнату и выходя на балкон. — Разве не очевидно? Он всегда найдёт повод, чтобы наказать меня. Снова и снова, и снова… Он никак не может простить Талии её смерть, поэтому… лишь отравив мою жизнь он почувствует своё уязвлённое самолюбие отомщённым.
Алейна коротко охнула, не сводя со своей юной госпожи пораженного взгляда.
— Откуда такие мысли накануне свадьбы? — как можно беззаботнее засмеялась она, пытаясь хоть как-то развеять тревогу, серостью осеннего неба сгустившуюся в воздухе.
Из настежь открытого принцессой балкона повеяло холодом и смертью — ранним утром Король казнил всех, кто обязан был хранить покой его невесты ночью, и теперь их изувеченные пытками тела весьма символично покачивались на виселицах напротив её окон.
— Свадьбы? — сухо переспросила Адель, широко открытыми глазами смотря на окоченевшие трупы. — Мне ненавистна эта свадьба.
В едином порыве она заставила себя повернуться к судному месту спиной, оторваться от созерцания остекленевших укоризненных взоров покойников.
— Мне ненавистна эта свадьба! — уже громче повторила она, гордо вскинув голову. Шквальный ветер развивал лёгкие шторы и изысканный муслин её нежно-белого платья, делая несчастливую невесту сходной со скорбными призраками из жутких готических рассказов. — Мой жених — гнусный убийца, вместо вина смакующий кровь своих врагов да невинных младенцев! А я — не более, чем его очередная игрушка! «Миленькая куколка», которая рискует закончить так же, как те несчастные…
Она протяжно всхлипнула и беспомощно упала на колени, уронив лицо в ладони. Её узкие худенькие плечи сотрясали усердно сдерживаемые рыдания. Длинные волосы, подхваченные свирепыми ветряными потоками, растрепались, беспорядочно развиваясь за спиной.
— Моя госпожа... — выдохнула Алейна, не в сила оторвать взгляд от столь печального, но вместе с тем притягательного зрелища.
Величественно прекрасна… Даже в своём горе принцесса была такой, изливая страдания не грязным потоком мыслей, но мерным течением могучей реки, неоспоримой силой древних водопадов.
— До Вас у Повелителя были и любовницы, и жены, — неимоверным усилием воли фрейлина заставила себя говорить, ведь назначенное время приближалось, а будущая королева всё ещё не была готова к публичному выходу. — Это правда. Правда и то, что Он их совершенно не уважал, осмелюсь предположить, не любил… И уж конечно, ни одной из них не предлагал Он разделить с Ним власть. Все они были женщинами из самых знатных вампирских семей. Лучшие из равных…
Она медленно приблизилась к принцессе и опустилась на колени возле неё. Её холодные руки с длинными изящными пальцами осторожно коснулись её, убирая их от лица.
— Но лишь Вас решил Он одарить столь великой честью, — Алейна приподняла лицо Адель за подбородок, осторожно вытирая ледяные слёзы с замёрзших девичьих щек. — Верно, Повелителю чуждо франтовство. Он не станет преклонять колени, дабы признаться в чувствах. Однако, ради Вас он готов причинять боль, убивать, подчинить обе стороны реальности и утопить их в крови. Ради Вас, моя светлая госпожа, Повелитель пронзит каждый миллиметр Вашего нежного тела своими клыками и, даря неземное наслаждение, вкусит вашей живой горячей крови. Разве это не лучшее доказательство любви?
Дождь начался, когда до торжества оставались считанные минуты. Стоя у алтаря, Карлхайнц отчётливо услышал, как крупные капли резво застучали в витражные окна Большого Тронного зала, который среди обитателей дворца носил ещё название «Лунного». Единственным основанием для этого служил куполообразный потолок данного помещения, вернее отверстие в нём. Совершенно круглое, оно размещалось таким образом, чтобы, преломляя изменчивый свет ночного светила, с максимальной точностью повторять лунные фазы мира людей.
Сегодня Лунный зал казался необычайно тусклым — плотные дождевые тучи с самого утра зловеще затянули небо, превращая искусственный день мира демонов в настоящую ночь. Даже помпезная роскошь, которой Король вампиров обличил свою свадьбу, не могла сполна компенсировать это досадное погодное условие.
Карлхайнц мог. Но не хотел. Что-то символичное немой насмешкой слышалось ему в умиротворяющей песне холодного ливня поздней осени. Что-то удивительно знакомое и невозможно интимное. Что-то тайное, недоступное другим гостям, до отказа заполнившим громадное помещение, но принадлежащее только безраздельно ему… как Талия.
Когда она появилась — нежно-белое пятно на фоне ярких красок кровавой роскоши, все завороженно затихли, лишь похоронным маршем натужно гудел орган торжественной мелодией вальса.
Он улыбнулся, пристально-собственническим взглядом окидывая тонкую девичью фигурку, мысленно срывая с неё тонкий батист свадебных одежд. Впервые за множество тысячелетий он хотя бы приблизительно почувствовал то, что обычно ощущает пылкий юноша при виде своей прелестной возлюбленной. Уже на закате дня он сможет сделать её своей, проникнуть туда, где никто до него не был, заполнить собой каждую клеточку девственного тела и всё её сознание.
Она ступала медленно, тщательно выверяя каждый новый шаг — как её учили — и чуть опустив голову. Это Карлхайнцу не очень нравилось — он желал видеть её глаза. И когда она, дрожа всем телом, остановилась напротив него, он осторожно приподнял её подбородок, только теперь замечая за белыми кружевами фаты блестящие на её ресницах слёзы.
— Зачем это? — не изменяя своей улыбке, недовольно спросил он. — Робость невесты не должна выражаться слезами. А впрочем… это только подчёркивает твою невинность, и между нами, — он подался чуть вперёд, буквально касаясь своими холодными губами её уха. — Скорбь тебе очень идёт.
Адель вздрогнула. Её милые губки приоткрылись в немом вскрике, мольбе о помощи, которую никому не суждено ни увидеть, ни услышать.
Орган затих, предоставляя возможность нежному пению скрипки, лютни да свирели. Знатные дамы и кавалеры тоже в одночасье оборвали свой прежний шепот, наблюдая за парой у алтаря — совершенно нелепый атрибут для тех, кто не таит в душе и капли веры. Скорее, обитателям мира демонов просто нравилось подобным образом измываться над людьми, ещё сильнее втаптывая в грязь их святыни.
— Не надо… — тихо прошептала Адель, умоляюще взглянув в его глаза. — Повелитель… я… не хочу… не готова к этому…
— Поздно, любовь моя… — в тон ей сладко пропел он, а потом заговорил громко и властно.
— Этой рукой я развею все твои горести, — слова его взмывали под купол потолка и были отлично слышны в любой части Лунного зала, а холодные пальцы сомкнулись на тонком запястье невесты. — Чаша твоя да не опустеет, ибо я — твоё вино.
Словно завороженная, Адель немо внимала словам древнего обета, совершенно незнакомого, но до боли известного. Ей хотелось кричать от боли и отчаяния, хотелось плюнуть в лицо всем этим праздным высокородным монстрам, собравшимся здесь лишь для того, чтобы лицезреть её позор.
Хотелось… Всё тело словно онемело, мысли застыли в сонном оцепенении. Были только слова знакомой-чужой клятвы и обманчиво-нежный взгляд Карлхайнца, пронзивший насквозь её тело, душу и сердце.
— … Прими же кольцо, — золото, рубины и драгоценная смальта блеснули на прекрасно выполненном украшении. — Отныне будь моей!
Гости взорвались бурными аплодисментами и ободряющими возгласами, с неприкрытым энтузиазмом славя «молодоженов», а потом Карлхайнц вскинул руку, призывая всех к тишине.
— Именем Губительного Рассвета, — торжественного молвил он осторожно водружая на её голову царственный венец, тот самый, что и в ночь появления оборотней. — Пусть отныне и навеки славиться Королева Талия, Терпеливая!
— Смотрите! Смотрите! Смотрите! — вдруг истерически завопила какая-то весьма густо накрашенная блондинка, тыча наманикюренным пальцем в небо. Несколько ребят, находящихся поблизости, тоже незамедлительно последовали её примеру. Потом ещё одна группка молодёжи и ещё, и ещё… Вскоре все недавние зрители пораженно указывали на небо, до противного хруста в шеях запрокидывая головы, чтобы получше рассмотреть невиданное прежде явление. Некоторые предпочитали поскорее убраться прочь, из-за чего около стоянки возникла настоящая толкучка, рискующая перерасти в полномасштабную заварушку.
— Ну что тут скажешь, — криво усмехнулась Анабет, бегло окидывая взглядом беспорядки и вновь сосредотачивая внимание на поверженном Комори, руки которого Субару с фанатичным энтузиазмом стягивал верёвками.
— Наверное, правильнее было бы захватить наручники, — задумчиво заметила девушка, на что парень сердито сверкнул глазами в её сторону.
— Наручники будете для своих БДСМ игр применять, — недовольно фыркнул он. — Куда уж вам, смертным, понять истинное благородное значение верёвки!
«Боец» усмехнулась, демонстративно закатив глаза.
— Ладно-ладно, пакуем его, и валим, — вполне жизнеутверждающе скомандовала Охара, неожиданно замечая гримасу нездорового восторга на лице пленника.
— А ты чего лыбишься, крыса? — довольно «дружелюбно» поинтересовалась она. — Бабёнку симпотную увидел?
— Вы сдохнете! — завопил злосчастный священник, разразившись безумным смехом. — Все сдохнете! Землю укроет вечный мрак! Тёмные тва…
Вдруг он оборвал свою поистине пафосную речь и зарылся носом прямо в пожухлую траву.
— Поспи, чокнутый, — сочувственно посоветовал Субару, как ни в чём не бывало пряча руки в карманы и с опаской поглядывая на сердито поджавшую губы Анабет.
— Кажется, я просила воздержаться от этого! — раздраженно прокомментировала она, вытягивая из-за пазухи неизменную фляжечку со спиртным.
— А чё он чушь порет! — тоже решил не пасти задних Сакамаки. — Пусть фильтрует базар!
— Это тебе не поместье твоих братьев-психов и не мир демонов, — не умолкала Охара, залив в себя добрую половину выносного коньячного резерва. — Здесь самоволка не пройдёт! Ты слышал, чтобы я отдавала приказ?!
— А с какого вурдалака ты возомнила себя главной?! — совершенно аналогично не затыкался юноша.
— Р-ребята-а-а… — робко попыталась «втесаться» в их разговор Валери. Она потрудилась поднять взор к небу, столь напугавшему многих, включая Комори, и увиденное ей тоже явно не понравилось. — А, ребята-а-а…
— Замолчи, Валери! — огрызнулась «Боец». — С тобой мы ещё о многом поговорим дома!
— Но… там… — девочка настойчиво дёрнула вспыльчивую рыцаря за рукав, буквально силой заставляя обратить внимание на поистине аномальное явление.
— Что… — Анабет уже готова была разразиться очередной порцией ругательств, как вдруг шокировано замолчала.
В иссиня-чёрном небе, мистически бордовые узоры чертили тяжелые лучи кроваво-алой луны.
— Вот дерьмо! — с чувством выдохнула «Боец».
Глава 5