При сыне Ольги Святославе дважды отличилась служба военной разведки и дезинформации.
Летом 968 года, вое пользовавшись тем, что Святослав был далеко на Дунае, печенеги с огромным войском подошли к Киеву и обложили город. На другой стороне Днепра с конным и пешим (в ладьях) войском стоял черниговский воевода Претич, но не решался прийти на выручку осаждённым — ввиду очевидного неравенства сил. Тогда люди «въетужиша» и принялись искать смельчака, который пробрался бы через печенежский заслон и сказал Претичу, что если он завтра не придёт на помощь, то истомлённые жаждой и голодом киевляне сдадутся. Вызвался некий отрок — то есть либо дружинник, либо слуга (может быть, Ольгин), либо просто юноша, хорошо говоривший по-печенежски. Он и отправился (по Никоновской летописи — ночью) выполнить это опасное задание. Держа в руках узду и спрашивая встречных степняков, не видел ли кто его коня, он благополучно добрался до берега реки, «сверг порты, сунуся в Днепр и побреде». Печенеги спохватились и начали стрелять из луков, но тщетно. Навстречу герою устремились русские ладьи, и подвиг разведчика оказался ненапрасным.
Сей безвестный отрок также изображён на миниатюре Радзивилловской летописи (больше похожий на зрелого мужа, каким его и рекомендует Никоновская летопись). Нагой он «бредёт» по Днепру, держа в правой руке что-то вроде скипетра. Возможно, художник хотел подчеркнуть, что это был не случайный доброволец, а официальный посланник Киева и княгини Ольги, который должен был вручить Претичу какой-то материальный символ своей миссии. Слева видны Киев и воин в доспехах, как бы отправляющий отважного отрока-связника в путь. Ближе к последнему изображён печенег с натянутым луком, причёской и фигурой напоминающий нынешних упитанных молодцов в зелёных штанах. А справа дружинник помогает посланцу влезть в спасительную ладью.
Когда Претич узнал об отчаянном положении киевлян, он решился «заутра, противу свету» подступить в ладьях к городу, пробиться в него и, захватив княгиню и трёх её внуков — Ярополка, Олега и Владимира, — умчать их на «сю страну».
Татищев в «Истории Российской» рассказал обо всём подробнее и несколько иначе. «Воевода же Претич, — читаем в его труде, — учинил совет, на котором хотя едва не все согласно представляли, что с малым их войском противо так великого множества неприятелей биться и град оборонить не могут и во град войти без довольства запасов не польза, но пущая погибель, Претич же рассудил, что они имеют лодии, и печенеги на воде ничего сделать вредного не могут, сказал, чтоб, конечно, идти на ту сторону в лодиях, и если града оборонить и помощи учинить не возможем, то по малой мере княгиню и княжичев можем, взяв, увести на сю сторону. А если сего не учиним, то погубит нас Святослав. Бояху бо ся зело его, зане был муж свирепый».
В Лаврентьевской летописи говорится, что русские выступили в поход на рассвете и «въструбища вельми и людье в граде кликнута; печенези же мнеша князя пришедша, побегоша розно от града, и изиде Ольга с внуки и с людьми к лодьям». По Татищеву, русский десант погрузился в ладьи ночью, а как забрезжил рассвет, с оглушительным трубным гласом двинулся к городу. Горожане же не «кликнута», а «начали жестоко биться с печенеги», то есть сделали вылазку. Кто бы ни был ближе к истине, всё это очень похоже на заранее спланированную синхронную акцию, по которой Ольга с внуками должна была выйти к берегу сразу при подходе Претичевой дружины, чтобы переправиться на другой берег.
Так, кажется, понимал дело и иллюстратор Радзивилловской летописи (точнее, древнего оригинала, с которого она скопирована). Он изобразил Ольгу с приближёнными, выходящую из города навстречу ладье Претича. Перед Ольгой шествуют два маленьких княжича (очевидно, Ярополк и Олег). Одного из них держит за руку дядька, о чём-то беседующий с Претичем. Позади него другой боярин, обращаясь к нему или к Претичу, показывает рукой на Ольгу. Да иначе, не зная намерений своего воеводы, который мог бы пробиваться в Киев с целью его защитить, она вряд ли решилась бы оставить крепость. Что подтверждает и высказанные предположения о статусе киевского разведчика, а также проливает дополнительный свет на характер возложенного на него поручения.
Первый обман печенегов вполне удался. Когда же печенежский предводитель, увидев, что русских совсем немного, вернулся и пожелал узнать, кто перед ним, Претич дипломатично ответил: «Люди с той стороны». И на вопрос, не князь ли он сам, прибавил: «Аз есмь муж его и пришёл есмь в сторожех (то есть со сторожевым полком. — Лет.), а по мне идёт полк с князем, без числа множьство». Летописец прокомментировал: «...се же рече, грозя им». Новая дезинформация тоже оказалась весьма действенной. И — после обмена оружием между воеводами в знак дружбы (на радзивилловской картинке богатырски сложенный «шлемоблещущий» Претич дарит внушительную саблю) — печенеги сняли осаду. А затем на выручку и вправду пришёл Святослав и прогнал кочевников в степи.
Второй случай, описанный только у Татищева, произошёл через два года. Воспользовавшись уходом Святослава на Русь из Переяславца на Дунае, где он прочно осел и оставил часть дружины, болгары осадили город. Защищал его воевода Волк. Вскоре осаждённые стали испытывать «скуду в хлебе». К тому же контрразведка донесла, что «некие» из горожан «переветы с болгары имеют», то есть собираются подстроить русским какую-то каверзу. Суть её, как увидим ниже, кажется, удалось разгадать. Волк принял решение оставить Переяславец и идти навстречу Святославу, который должен был возвратиться из Руси. Но все дороги из крепости и дунайский путь были блокированы болгарскими войсками. Тогда воевода попытался извлечь выгоду из присутствия в городе болгарских глаз и ушей и внушить неприятелю ложное представление о своих планах и намерениях. Он распустил слух, что собирается оборонять Переяславец до прихода Святослава или «до последнего человека», велел резать коней и скотину, солить и сушить мясо. А между тем по его приказу у берега Дуная тайно снаряжали ладьи. Однажды ночью воины Волка зажгли в нескольких местах крепость. Болгары, очевидно, подумали, что это подают сигнал их доброхоты, и ринулись на приступ. А Волк с дружиной и вспомогательными службами и челядью («статком») погрузился в ладьи и отплыл из города. На другой стороне Дуная он захватил болгарские суда («кубары») и увёл их, лишив противника возможности преследовать себя. («И не могли ему болгоры ничего учинить, понеже лодии их все были отняты...») Типичный пример воздействия на противника путём дезинформации и обмана. Если, конечно, всё рассказанное действительно имело место. По этому поводу можно сказать только, что впоследствии у Владимира был воевода по прозвищу Волчий Хвост — вполне вероятно, потомок татищевского Волка.
Владимир Плугин
ТАЙНЫЕ ВОЙНЫ
ВРЕМЁН КНЯЗЯ ВЛАДИМИРА
ДРАМА НА ОХОТЕ