ФРАНКФУРТ. ДНО. Специальный репортаж.
В наших публикациях мы не раз писали о тех босоножках германского Франкфурта, которые попадали в объектив нашего специального корреспондента, Владимира Залесского. и вот сейчас - его расширенный репортаж об этих персонажах из той области, которую добрые бюргеры без зазрения совести именуют "дном".
БЕТТИ
Привет всем от молоденькой симпатичной нищенки Бетти. Перефразируя строки из бессмертного произведения Марка Твена, которыми он представляет своего любимого героя Гекльберри Финна, весной она первая из франкфуртских бездомных (исключая разве что её сестру) начинает ходить босиком, а осенью обувается последней. Она вольная птица и бродит где вздумается.
Если тепло, она ночует прямо на улице, а в дождливую погоду забирается под мост или под навес перед дверями большого магазина. Ей не надо ходить на работу, и она никого не должна слушаться. Словом, у неё есть всё, что делает жизнь прекрасной и о чём мечтают мальчики и девочки из приличных семей. Вот какой разговор состоялся у меня с ней 25 июня на Цайле, где она собирала милостыню для себя и своей собаки – такой же доброй и весёлой, как и её хозяйка.
Корр.: Бетти, откуда у тебя прыщи на лице? Раньше их не было.
Б.: Аллергия на краску для стен. Это проходит, если каждый день принимать душ.
Корр.: А ты не каждый день принимаешь душ?
Б. (с грустью): Где? Как? Кто пустит?
Корр.: А где ты ночуешь?
Б.: Здесь.
Корр.: А зимой?
Б.: Тоже здесь или в хайме (общежитии - пр. В.З.) в Ostpark («Восточном парке»). С собакой принимают только там.
Корр.: А есть и поближе хаймы?
Б.: Да, есть, но нас там не берут.
Корр.: Как зовут собаку?
Б.: Милька.
Корр.: Как, как?
Б.: Её зовут так же, как молочную шоколадку.
Корр.: Ах, вот как! А где твоя сестра Джессика?
Б.: Она беременна. Шестой месяц. Вот такой живот! Сидит вот там. Нет её? Значит, отошла куда-то, сейчас придёт. Глупая девушка! (О беременности самой Бетти два года назад, закончившейся, как видно, выкидышем, я деликатно молчу - пр. В.З.).
Корр.: Кто из вас старше?
Б.: Она старше на один месяц.
Корр.: Как это может быть? Наверное, у вас разные матери, но один и тот же отец?
Б.: Да нет, у нас общие приёмные родители. Мы выросли вместе.
ДЖЕССИКА
Когда наступают холода и даже в спальнике невозможно согреться, Бетти каждый вечер едет со всеми вещами, которые оставить негде, в дальний конец города Ostend, где есть единственная во Франкфурте ночлежка, куда берут с собакой. Бетти никогда не бросит Мильку, как её саму бросили родители. Конечно, приёмные отец и мать сделали всё, чтобы Бетти не оказалась снова на улице, как и другая девочка, которую они воспитали и которую она называет сестрой, хотя никакого родства между ними нет. Но Бетти стала совершеннолетней и сделала свой выбор.
Джессика... Я познакомился с ней ровно четыре года назад, 22 августа 2015 года. Я принял её тогда за студентку, подрабатывающую на каникулах вместе с друзьями, такими же студентами, изготовлением пепельниц из пивных банок. "Сфотографироваться? Почему бы нет. Я сама зарегистрирована на Фейсбуке!" - "Я недавно снимал за тем же занятием симпатичную пару на Лейпцигской улице" - "Да, мы все знаем друг друга». Моё внимание привлекли стоявшие неподалёку грубые, мужского образца ботинки. Я ещё не знал тогда, что это её единственная обувь и что всё своё имущество она носит с собой.
Истина раскрылась спустя два года. А в 2016 г. я привёз Игорю пару изготовленных ею пепельниц. За это время у Джессики прибавилось украшений, сменилась компания. И, как мне показалось, появился постоянный друг, на которого она, нисколько не стесняясь, в буквальном смысле вешалась и с которым целовалась прямо на моих глазах. Как и её прежний спутник, с которым она вроде бы была связана только деловыми отношениями, такой же вполне приличный с виду, спокойный молодой человек, который ничего не имел против моего внимания к девушке и желания пофотографировать её и задать пару вопросов.
Джессика назвала мне свою профессию, достаточно необычную для девушки: Elektronikerin fuer Energie- und Gebaeudetechnik - "электроник по обслуживанию зданий и энергетических установок", но, даже не обладая особой проницательностью, можно было легко понять, что она не рвётся устраиваться на работу. Ну и что, подумал я, мало ли молодых людей, которые не торопятся делать карьеру, предпочитают вначале как следует насладиться молодостью? Джессика разрешила мне подержать свою ручную белую крысу, с которой она никогда не расстаётся, а собака, такая же ласковая, как Милька, но другой породы, даже ни разу не залаяла.
Однако, несмотря на эту идиллию, в течение двух лет Джессика упорно отказывалась от интервью, от моего предложения посидеть с ней где-нибудь наедине – может быть потому, что, исходя из своего горького опыта, видела в этом лишь повод для сексуальных домогательств. Потом она расскажет мне об одном молодом человеке, который жалел её, приносил одеяла, покупал пирожные, а потом выведал, где она ночует, и попытался овладеть ею. Но не тут-то было! Девушка, которая уже много лет живёт (да, да, живёт!) на улице, умеет защитить свою честь и достоинство. Всё же в один прекрасный день мне наконец удалось убедить Джессику, что мои помыслы чисты и у меня нет никаких задних мыслей. А может, время пришло, вода и камень точит. И она, к моей радости, разговорилась...
В этот день я не делал фотографий. Но я очень хочу, чтобы вы представили Джессику такой, какой увидел её тогда я: хорошенькой, как куколка, с новой причёской и кучей новых пирсингов, в том числе на нижней губе, расслабленной и словоохотливой. Я сидел напротив неё на корточках (потому что асфальт грязный, только что прошёл дождь) в своём светлом летнем костюме (шёл с работы, не успел переодеться в повседеневную одежду), следил за тем, чтобы баночка с мелочью не падала и была хорошо видна прохожим (представляю, как комично это выглядело со стороны), смотрел в её прекрасные, умненькие синие глаза, которые я впервые увидел вблизи, и слушал её монолог, обращённый не столько ко мне, сколько к двум "коллегам". Отвечая на мои вопросы, она одновременно показывала одному из них, Пили (сокращённо от Филипп), как правильно делать пепельницы - кажется, без особого успеха. Другим слушателем был такой же босоногий, как и Джессика, уличный жонглёр, испанец Мико, говорящий только на родном языке и английском (в Германии лишь два месяца), который время от времени делал паузу в своём выступлении и присоединялся к сидящим. Четвёртым в их компании был огромный белый пёс, который, хоть и спал, но то и дело просыпался и делал мне на своём собачьем языке краткое предупреждение, чтобы я не слишком приближался к Джессике. Вот оно, моё импровизированное интервью с Джессикой 15 августа 2017 г., записанное на получасовой флэшке.
Корр.: Джессика, мы с тобой знакомы уже два года. Тебе нравится, что я тебя фотографирую?
Дж.: Для меня это очень странно. Если бы ты интересовался моей грудью, я бы ещё понимала. Но ноги – это странно.
Специально оговорюсь: я и раньше заметил, что Джессика всячески старается подчеркнуть красоту груди, предпочитая носить платья с большим вырезом, в то время как грязненькие ножки стыдливо прячет под себя, сидя на земле, как сейчас.
П.: Джессика рассказывала мне о тебе ещё год назад. Она сказала, что ты любишь ступни.
Дж.: Да, это единственный человек во Франкфурте, которому нравятся мои ступни.
Корр.: Ах, ну что же тут такого странного. Кому-то нравится грудь, кому-то ягодицы. Это тоже странно, потому что нравиться должно совсем другое...Скажи-ка лучше, можно ли жить с того, что вы делаете? Полиция вам не мешает?
Дж.: Нет, считается, что мы просто дарим пепельницы, которые делаем. Но есть возможность получить деньги в виде пожертвований.
П.: Хочешь - можешь взять с собой, но, если есть желание, можешь пожертвовать какую-то сумму
Дж.: Однажды кто-то пожертвовал за один раз целых 20 евро.
Ещё одно примечание: на картонках, разложенных рядом, были как раз расписаны цели пожертвований: «Печенье», «Курево», «Пиво», «Дом», «Мыло», «Еда», «Собака», даже наркотики не забыты, в шутку, конечно. Я давал Джессике на эти цели, когда случайно проходил мимо, всегда гораздо более скромную сумму, ровно в 20 раз меньшую.
Корр.: Это потому выгодно, что пожертвования не облагаются налогом?
Дж.: Да, именно так. Если продавать, надо платить Gewerbesteuer (налог на предпринимательскую деятельность - пр. В.З.).
П.: Я жил раньше в Баварии. Там попрошайничество полностью запрещено, но если добыть Gewerbeschein (разовое разрешение на предпринимательскую деятельность - пр. В.З.), которое стоит 30-35 евро, то можно целый день просить подаяние, и никто слова не скажет.
Дж.: У меня были неудачные дни, когда я зарабатывала только 5 евро. При том, что не только я живу с этих денег.
Корр.: А в удачные?
Дж.: Бывали дни, когда получалось заработать до 130 евро. В среднем 50 евро в день.
Корр.: Почему ты не хочешь посидеть со мной нормально в кафе? Вот у меня сейчас будет пара свободных дней. Я хочу посвятить их тебе. Назначай любое время.
Дж.: Я не могу, я занята целый день. С весны и до середины осени я работаю с утра до вечера. У меня нет времени для развлечений.
Корр.: С утра – это со скольких?
Дж.: С десяти-одиннадцати. У меня даже будильник есть. И работаю я до самого вечера, пока не станет темно и не придёт время ложиться в постель.
Корр.: Но такой рабочий день находится в полном противоречии с нормами трудового права! Я немного разбираюсь в этом, проработав ряд лет в Центре профессиональной ориентации... Скажи, а что означает «лечь в постель» для бездомной?
Дж.: Я сплю везде. Иногда на Цайле, иногда на берегу Майна, под мостом – везде.
Корр.: Ты и сырьё сама ищешь для своих поделок? Копаешься в мусорных баках?
Дж.: Да, вот мешок, куда я складываю пустые пивные банки, которые нахожу здесь же на Цайле в урнах и мусорных баках.
Корр.: И сколько лет ты занимаешься этим промыслом?
Дж.: Мама научила меня делать пепельницы из пивных баночек, когда мне было пятнадцать или шестнадцать лет.
П. (указывает на Джессику): Она не немка, она не немка. Я немец, а она нет. Она ами.
Корр.: Американка, что ли?
Дж.: Мой отец – американец, а мама - полька.
Корр.: Ты говоришь по-польски?
Дж.: О нет! (Уже по тому, каким тоном она это сказала, я понял, что отношения с матерью у Джессики не из лучших - пр. В.З.).
Корр.: Ты родилась во Франкфурте?
Дж.: Я родилась и первое время после рождения жила с мамой в Цвиккау (город в Саксонии, на территории бывшей ГДР – В. З.).
Корр.: А сколько лет живёшь во Франкфурте?
Дж.: Тринадцать лет.
Корр.: Значит, ходила в школу и обучалась профессии электроника по энергетическим установкам уже здесь?
Дж.: Да, я закончила здесь Musterschule («образцовая школа», так называется одна из гимназий во Франкфурте – В. З.) и получила аттестат зрелости со средней оценкой 1,2 (это в Германии очень хорошая оценка, потому что "пять" - самый низкий балл – В. З.).
Корр.: Как же ты училась, живя на улице? Или ты тогда жила в нормальной квартире?
Дж.: Я жила с другими панками в самовольно заселённом доме. Моя мама очень рано сбыла меня бездетной семье панков. Они и воспитывали меня в Цвиккау.
Корр.: Значит, твоя мама тебя бросила?
Дж.: Лучше сказать, подкинула. Моя мама никогда не хотела иметь детей, а тут у неё родились близнецы.
Корр.: У тебя есть сестра?
Дж.: Была. Она умерла в возрасте 15 лет.
Корр.: И сколько лет было тебе, когда твоя мама подкинула тебя семье панков?
Дж.: Первый раз мама меня отдала, когда мне было три дня, потом снова забрала и снова отдала, снова забрала и снова отдала, снова забрала и снова отдала.
Корр.: То забирала, то отдавала, пока ты не сбежала во Франкфурт и не осела у новых приёмных родителей, ясно. Как долго ты не виделась с мамой? Во Франкфурт она не приезжает тебя повидать, как я понимаю?
Дж.: Нет, она никогда не посещала меня во Франкфурте, но я иногда бываю в Цвиккау. Последний раз виделись два года назад. Я прекратила общение с ней, после того как она меня, беременную, попыталась столкнуть с лестницы.
Корр.: Ты была беременна?
Дж.: Трижды. Мой первый ребёнок родился недоношенным (по-немецки очень сильно недоношенные дети, не имеющие никаких шансов на выживание, называются очень красиво: Sternenkinder «звёздные дети» - В. З.) и умер в возрасте шести дней. Мой второй и мой третий ребёнок находятся у приёмной матери.
Корр.: Ты видишь хоть иногда своих детей? Имеешь право видеться с ними?
Дж.: Собственно, не имею права. Jugendamt (Ведомство по делам молодёжи) говорит «нет». Но это и моя приёмная мать. Она некоторое время меня воспитывала.
Корр.: Ну тогда она скорее приёмная бабушка, а не мать.
Дж.: Да, она отлично смотрится в роли доброй, заботливой бабушки.
Корр.: Принадлежит ли она к тем же кругам, в которых пребываешь ты? Она тоже панк?
Дж.: Нет, она совсем из других кругов. Мои приёмные родители – известные в городе нейрохирурги, у них частная клиника.
НЕ ОСТАВЛЯЮ НАДЕЖДЫ...
То, что я услышал, повергло меня в шок. Значит, в течение двух лет я пребывал в заблуждении. Значит, пепельницы, которые Джессика делает из выброшенных пивных банок, не подработка во время студенческих каникул (какие вопросы я тогда задавал, такие получал и ответы, она говорила то, что, как ей казалось, я хотел услышать), а её единственный источник дохода. Значит, она не представитель неформальной молодёжи, не хипстер, возвращающийся с ночных гулянок в тёплую квартиру под крылышко родителей, а настоящее дитя улицы, подкидыш.
Оказывается, у неё никогда не было дома, хотя она знает своих родителей - польку из Цвиккау, которая обязанности матери исполняла лишь время от времени, и американца, который о дочери вообще никогда не заботился. Некоторое время она вела вместе с названой сестрой Бетти почти такой же образ жизни, как их ровесницы из благополучных семей, и за это время закончила гимназию почти на «отлично» (сын моих соседей Аркадий, её ровесник, выросший на моих глазах, с которым я разбирал запись, даже позавидовал ей – ему бы такой средний балл для поступления в университет, о котором он мечтает!), но предпочла практическую профессию, а могла бы с её способностями запросто получить и высшее образование.
Далее на флэшке следует совершенно не интересный для читателя разговор о лекарственных препаратах, помогающих при ишиасе, которым страдает Пили. Джессика проявила в этой области редкую осведомлённость. Она вообще говорит очень быстро, тараторит так, что над записью пришлось работать вдвоём с Аркадием несколько часов подряд, а тут посыпала такими сложными терминами и иностранными названиями, что даже Аркаша сдался. А в самом начале записи она красочно, со многими подробностями рассказала (не мне, а своим собеседникам, которые смотрели ей в рот) о впечатлившем её случае преждевременных родов (как я понял, это было во время обязательной для всех школьников производственной практики, которую она решила пройти в родильном отделении больницы, принадлежавшей её приёмным родителям), когда лопнул плодный пузырь и она оказалась обрызганной с ног до головы околоплодными водами и мочой роженицы. Ни капли брезгливости в этом рассказе я не заметил. Может быть, Джессика прошляпила своё призвание? Не стоило ей идти на суперсовременную техническую профессию, не пригодилась она ей никак, а вот случайные знания, которых она нахваталась у приёмных родителей, наверное, время от времени помогают ей и её друзьям, не имеющих доступа к нормальной медицинской помощи...
Один раз мне удалось застать и даже немного поснимать Джессику за одним весьма пикантным занятием. Когда я увидел её 30 августа около часу дня стремительно идущей прямо на меня по одной из боковых улочек, ведущих к Цайлю, сердце ёкнуло: вот, наконец, она просто гуляет, сейчас я приглашу её в кафе, она же голодна, время-то обеденное, не сможет устоять.
Однако Джессика совершенно не смотрела по сторонам, казалось, что девушка чем-то озабочена. Она сделала круг по пассажу (мне всё казалось, что она вот-вот войдёт в какую-то дверь, в магазин какой-нибудь, где мне было бы удобно с ней заговорить, но этого не произошло) и вышла ко внутреннему дворику, где сидела группа ребят (человек пять, некоторых из которых я уже знаю). Ко мне тут же кинулись нищие, которые, оказывается, именно в этом месте кучкуются.
Я всех послал подальше и спрятался за уголок наблюдать за компанией. Минут через пять моя красотка снова вскакивает на резвые ножки и с деловым видом, без тени улыбки на лице опять куда-то спешит. Ага, к мусорному контейнеру! Недолго порылась, вытащила то, что ей нужно - большой прямоугольный кусок картона, бывший когда-то частью ящика. И бежит, бежит опять на Цайль. Юрк к одному мусорному баку, юрк к другому, словно птичка клюёт зёрнышки, и в сумку одна за другой падают жестяные баночки из-под напитков. Вот на одном из фото как раз хорошо видна и картонка, которую будет служить полом её импровизированной "мастерской" и "лавки", и мешок, куда она собирает жестянки, и даже одна из жестянок, которую она собирается в этот мешок бросить. Снимки, конечно, не очень качественные. Но попробуйте бежать с фотоаппаратом на виду у всех за спешащим человеком, от которого ещё надо скрывать факт съёмки! Всё, мешок полон, сбор жестянок закончен. В условленном месте Джессику ждёт молодой человек (шестой, стало быть, из этой компании). Там цех по производству пепельниц и магазин по их продаже. Но это мне уже было знакомо, а теперь увидел своими глазами процесс заготовки сырья. И понял, что Джессика не врала, когда говорила, что у неё, вроде бы не связанной никакими обязательствами, нет времени на интервью.
Не раз видел её с тех пор, особенно часто в конце лета и начале осени 2017 года, перед отходом ко сну, ночью во время сна, утром. Знаю, в каком проходе между магазинами она спит, какой навес укрывает её от дождя. Знаю, как она спит - на боку. Знаю, с кем она спит - не в вульгарном смысле, я совсем не о том - каждый в своём спальном мешке, с лицами, обращёнными друг к другу, как будто прервали на полуслове интересный разговор. Не с тем молодым человеком, в которого она была так влюблена за год до этого, если хотите знать. И этот - не обязательно постоянный интимный друг, а, наверное, только один из друзей, мало ли что спят рядом и разговаривают перед сном. Так и в поезде можно разговаривать, и в походе в одной палатке с женщиной провести ночь, если нет другой палатки, и ничего.
А она, рожавшая три раза, всего навиделась, может ей и не нужно то, что мы сейчас имеет в виду. Знаю, как она просыпается: действительно между 10 и 11 утра, без всякого будильника. Сова, явно сова. Знаю, как она зябнет по утрам. В ожидании очень жаркого дня я выхожу из дома в тонкой рубашке на голое тело, а на ней в 20 градусов - тёплая блуза с капюшоном. Она натягивает на голову капюшон и сидит нахохлившись, свернувшись в клубочек, по-турецки, так что видны только кончики пальчиков ног. Несмотря на уличную закалку, Джессика не очень вынослива к холоду. Так, 12 сентября 2017 года, когда я снимал Бетти (ещё не зная её имени), шлёпающую по лужам босиком при плюс 18 (а ночная температура в этот день составляла около плюс 12), Джессика была уже в ботинках.
Я не оставлял надежды ещё больше разговорить Джессику и соблазнить на настоящую фотосессию. Но 27 апреля этого года она окончательно отказала мне и в интервью, и в позировании. Чего я только не наслушался от друзей Джессики (все четверо, которые попали на фото вместе с ней - панки, даже девочка-подросток с ранцем относится к их компании)! При этом женщина, которая стоит к нам спиной, и Джессику заодно упрекнула: мол, сама виновата, если бы поменьше ходила босиком, то никто бы к тебе и не приставал. И что вы думаете, Джессика согласилась с подругой и поспешила надеть стоявшие рядом ботинки? Промолчала и даже не сдвинулась с места...
В руках у Джессики была коробочка с каким-то кремом, достоинства которого она взахлёб расхваливала подруге в то время, когда я её тихонько фотографировал. Как любая женщина, она интересуется модой, косметикой и парфюмерией. Каким образом Джессика умудряется выглядеть аккуратно и не пахнуть так, как положено пахнуть бомжихе, не знаю. Когда она не пьяна (а в таком виде я её тоже видел, но не снимал из принципа), у неё всегда клёвая причёсочка, глазки подведены, одета хоть небогато и однообразно, но стильно и кокетливо. И ещё у неё очень много чувства собственного достоинства, обидеть и унизить её просто невозможно - зубы сломаешь.
А через месяц, 28 мая, я понял причину плохого настроения Джессики. Приветливая, ласковая Бетти, которой я только в этот день впервые представился по всей форме, извинилась за её поведение и охотно сама стала мне позировать, заручившись, правда, предварительно согласием друга, а потом они вдвоём, как бы компенсируя мою неудачу, устроили для меня шоу босоногих прямо посреди Цайля. Несколько комплиментов стилю одежды Бетти, её украшениям и пирсингу заставили сердце девушки растаять. Сыграли свою роль, конечно, и полученные от меня несколько монет, которые Бетти, как видно на некоторых фото, не выпускала во время этой небольшой фотосессии из рук. На эти деньги можно на Цайле выпить стакан кофе и съесть порцию пирога, не больше.
Правда, один из снимков - это пристрелочное фото, сделанное ещё до того, как я представился Бетти, стало быть без её ведома. Первое, что я тогда увидел и услышал, когда подходил к Бетти и её другу - как некая женщина передаёт им коробку с какой-то едой со словами: "Это всё равно выбрасывать". В следующий момент оба были поглощены опустошением содержимого коробки, поэтому не смотрели по сторонам, так что я беспрепятственно мог фотографировать.
Вот и всё. Бетти с тех пор ни разу не видел. Не очень я верю в аллергию на краску. Скорее всего, у неё какое-то системное заболевание, может быть связанное с её образом жизни. Видите, как опухли её изящные, нежные ступни?
А Джессика всё сидит на Цайле с друзьями. Я больше не подхожу к ней, не хочу заставлять её нервничать. Хотя токсикоз первых месяцев, наверное, прошёл, но мало ли что. Издали видел её как-то в отличном настроении, она резвилась и весело тараторила, несмотря на своё состояние. Покрасила голову, стала блондинкой... Босая и беременная, только не на кухне, потому что кухни никакой нет и не предвидится... Жестянок уже не делает. Наверное, люди и так подают, видя её огромный живот. Много спит, устаёт, бедняжка. Наловчился снимать со второго этажа магазина Peek @ Cloppenburg, сделал незаметно парочку фото...
Колонка редактора.
КОГО ТЫХОТЕЛ УДИВИТЬ?
Эту цитату из песни незабвенного Макаревича я уже не раз приводил. «Ты можешь ходить, как запущенный сад – ты можешь всё наголо сбрить. И то, и другое я видел не раз, кого ты хотел удивить?».
Вся эта достоевская тяга нашего корреспондента к франкфуртскому дну лично у меня, шеф-редактора, никакого умиления не вызывает. Как и сами персонажи, в общем-то, и женские, и мужские. Как не накрашивай Джессика ногти на ногах, а как была – по восприятию с фото блохастой бездомной собакой, так и остаётся. Это только флёр такой у нас в восприятии: они же «западные», они же не на теплотрассе сидят, и не российских кустах на продранном диване – а бошитымой, во славном граде Франкфурте, на самом Цайле…
Обзавидуешься.
Казалось бы, их нам на руках надо носить: такой пример смачного плевка в рожу западного «общества потребления», к которому идём мы, убогие, семимильными шагами – ан нет. Ездят вокруг них добрые немцы на добротных «Мерседесах», ходят в хорошей немецкой обуви, тащат в бумажных экологичных пакетах жрачку из супермаркетов – а эти, босые-грязные-расхристанные, сидят на булыжнике и крышечками-пепельницами торгуют. Просто герои нашего времени.
Но чего-то не тянет с ними целоваться…
Это, естественно, совершенно субъективный взгляд на вещи. Совершенно субъективный, как и подразумевает «колонка редактора», как это писал Довлатов в «Новом американце», и как должно быть – соглашайтесь или нет, мне всё равно. Но только я выражу личное мнение: с этими бы я вряд ли поддерживал тесные личные связи. Вряд ли пригласил их в качестве моделей и участников собраний Новосибирской Ассоциации Босоногих (пока та ещё жива была).
Просто дело в чём? Просто можно протестовать против чего-то и бороться за что-то до известных пределов. Можно просто ходить босиком, когда тебе вздумается, не обращая внимания на косые взгляды; можно ходить босиком 24/7 (хотя пределов этой утопии достигли в новейшей истории только Ольга Гавва и Владимир Несин, а вот за Уралом, в сибирских условиях, я что-то таких героев не припомню!). Можно придти разок босиком в мэрию, в администрацию, да хоть к самому Путину… а можно сесть голой «ж» и с босыми ногами на Арбате и изображать из себя неприкаянного. Маргинала, выломившегося из жизни. Выломившегося до конца, до полного пофигизма, есть фиг знает что, спать знает где и т. д. А не проще тогда сразу в Индию, в ашрам? Там тоже йоги (не все, кстати), сидят этой «жэ» в дерьме и жрут дерьмо. И вполне себе просветляются, медитируют…
Но то Индия.
Не хочу я ни в Индию, ни на Цайль. Не хочу портить своё здоровье отбросами и вылезать вон из кожи ради протеста; не хочу поступаться минимумом благ цивилизации (а то бы давно в Горный Алтай, он у нас рядом!). Неохота изгоем быть, не готов я к этому. А желание других – меня не удивляет.
Ты можешь ходить, как запущенный сад…
Ну и флаг им в руки. Пусть ходят.
Игорь Резун, член Союза Журналистов РФ.