Больше чем 90 процентов всех денег, текущих в Ийа теперь, поступают из дорожного и дамбового строительства, финансируемых Министерствами Строительства, Транспорта и Сельского хозяйства. Это означает, что никакая экологическая инициатива не сможет остановить прогресс - Ийа стала зависимой от дамб и дорог. Прекратите строить их - и Г-жа Ото и большинство других сельских жителей станут безработными. Без ежедневной заливки бетона деревня умрет.
Самый важный парадокс состоит в том, что Ийа не нуждается в этих дорогах и дамбах; она строит их только потому, что должна либо потратить строительные субсидии, либо потерять деньги. После десятилетий строительства без конкретной цели последствия его видны повсюду; едва ли найдешь хоть один склон, свободный от гигантских плит цемента, построенных для того, чтобы предотвратить «повреждение от оползня», даже при том, что многие из них расположены в милях от какого-либо человеческого жилья. Построены дороги для лесоводства в горах, хотя лесная промышленность разрушилась тридцать лет назад. Бетонные линии набережных рек Ийа и большинства их притоков, русла которых высыхают из-за многочисленных дамб, перекачивающих воду к электростанциям. Будущее? Несмотря на то, что автомобильное движение настолько мало в Ийа, что в некоторых местах дороги покрыты паутинами зарослей, префектурное правительство посвятило 1990-ые уничтожению шоссе через утесы, выравнивая верхнюю половину долины, бетонируя те немногие уголки, которые остались.
Если такое произошло с «Тибетом Японии», то можно вообразить судьбу более доступных сельских районов. Чтобы поддержать строительную промышленность, правительство ежегодно льет сотни миллиардов долларов в проекты дамб побережья и контроль речной эрозии, борьбу с наводнениями, дорожное строительство, и т.п. Десятки правительственных учреждений заняты исключительно продумыванием новых способов «облагородить» землю. Запланированные расходы на общественные работы в течение десятилетия 1995-2005 выплыли в астрономические ¥630 триллионов (приблизительно $6,2 триллионов). Эта сумма в три - четыре раза больше чем, Соединенные Штаты, с земельной площадью в двадцать раз превышающей площадь Японии, к тому же удвоив население, потратило на общественное строительство в тот же самый период. В этом отношении Япония стала самым большим государством социального обеспечения, которое выплачивало каждый год сотни миллиардов долларов посредством общественных работ низкоквалифицированным рабочим.
Не только реки и долины, пострадали. Самая большая трагедия произошла с побережьем: к 1993 году 55 процентов всего побережья Японии были выровнены цементными плитами и гигантскими бетонными четвероногими существами. Статья в популярном еженедельнике “Shukan Post” в декабре 1994 иллюстрировала разоренную береговую линию в Окинаве, комментируя: «Побережье замуровалось в бетон, и пейзаж бесконечных серых четвероногих, громоздящихся друг на друге - то, что Вы можете видеть всюду в Японии. Она трансформировалась во что-то раздражающее и примитивное. Когда Вы смотрите на побережье, Вы не можете сказать, является ли это побережьем Шонан, побережьем Чибы, или побережьем Окинавы».
«Четвероногие» может быть непонятным словом для читателей, которые не были в Японии и не видели их, выстроенных в линию сотнями вдоль заливов и пляжей. Они выглядят как краны невероятных размеров с четырьмя бетонными ногами, некоторые весят целых пятьдесят тонн. Четвероногие, как предполагается, задерживают эрозию пляжа и являются хорошим бизнесом. Они чрезвычайно выгодны бюрократам различных министерств – Транспорта, Сельского хозяйства, Лесоводства, и Рыболовства, и Строительства – ежегодно каждое из них тратит ¥500 миллиардов, словно играя с расстановкой чудовищ на побережье, как на игровом поле. Эти проекты являются главным образом бесполезными или даже хуже - вредными. Оказывается, что волновое воздействие на четвероногих стирает песок быстрее и вызывает большую эрозию, чем это явление имело бы место, если бы пляжи были оставлены в покое.
Потребовалось несколько десятилетий чтобы впитать этот урок, но в 1980-ых Америке, начиная со штата Мэйн, один за другим стали запрещать стабилизацию береговой линии; в 1988 Южная Каролина передала под мандат не только остановку нового строительства, но и удаление всего существующего технического оснащения в течение сорока лет. В Японии, однако, оснащение побережий увеличивается. Эта динамика, которую мы будем наблюдать во многих различных областях: разрушительная политика в движении, такая как в 1950-ых и 1960-ых работающие без остановки резервуары, непрерываемые независимо от расхода, повреждения, или потребности. К концу столетия 55 процентов береговой линии, которая была заключена в бетонный чехол, увеличились до 60 процентов или более. А это означает еще сотни миль разрушенной береговой линии. Никто в здравом уме не может утверждать, что побережья Японии начали разрушаться столь быстро и столь внезапно, что правительство вынуждено было цементировать более чем 60 процентов из них. Очевидно, что это не так.
Разорение японской сельской местности, которое автор Алан Бут назвал «спонсируемым государством вандализмом», не имеет места из-за простого пренебрежения. «Спонсируемый государством вандализм» является результатом системной склонности к строительству. Эта зависимость, одна из главных привычек Японии, установилась обособленно от любой другой страны на земле.
¥80 триллионный строительный рынок в Японии является самым большим в мире. Странно, что в десятках книг, написанных о японской экономике в прошлые десятилетия, трудно найти даже параграф, указывающий на степень зависимости от строительства. И еще меньше наблюдателей, кажется, заметили самое интересное завихрение: с экономической точки зрения большинство работ гражданского строительства не имеет отношения к реальным потребностям. Все дамбы и мосты построены бюрократией для бюрократии за общественный счет. Иностранные эксперты могут быть очарованы «Sony» и «Мицубиси», но строительство - не секс, для них это не столь интересная тема. Поэтому они в значительной степени проигнорировали это. Вот статистические данные: в начале 1990-ых, строительные инвестиции повсюду в Японии потребляли 18.2 процентов валового национального продукта против 12.4 процентов в Соединенном Королевстве и только 8.5 процентов в Соединенных Штатах. Япония потратила приблизительно 8 процентов своего ВВП на общественные работы (против 2 процентов Соединенных Штатов – пропорционально в четыре раза больше). К 2000 считалось, что Япония тратила приблизительно 9 процентов своего ВВП на общественные работы (против только 1 процента в Соединенных Штатах): через десятилетие акция ВВП, посвященного общественным работам, повысилась до уровня почти в десять раз больше чем у Соединенных Штатов. Эти числа говорят нам о том, что строительный рынок решительно не соответствует рынку других развитых стран. Ситуация абсолютно искусственна, субсидии для правительства, нет реальных потребностей инфраструктуры, раздута промышленность до ее существующего размера.
Строительная промышленность здесь настолько сильна, что японские комментаторы часто описывают свою страну как «doken kokka», «строительное государство». Колоссальные субсидии, текущие в строительство, означают, что объединенный государственный бюджет отдает баснословные 40 процентов расходов на общественные работы (против 8 - 10 процентов в Соединенных Штатах и 4 - 6 процентов в Великобритании и Франции).
Популярность общественных работ быстро выросла в Японии, потому что она чрезвычайно выгодна наемным людям. Продвижение предложения и рекламные проспекты - общепринятая практика, которая кормит сотнями миллионов долларов главные политические партии. Хороший процент (традиционно приблизительно 1 - 3 процента бюджета каждого общественного проекта) идет политическим деятелям, которые организовывают его. В 1993, когда Kanemaru Шин, лидер сторонников Строительного Министерства в парламенте Японии, был арестован во время серии скандалов взяточничества, исследователи выяснили, что он накопил почти $50 миллионов во вкладах от строительных фирм.
Строительные бюрократы Министерства при исполнении служебных обязанностей контролируют прибыль через агентства, с которыми сотрудничают и с которыми заключают прибыльные контракты без предложения цены; за это после отставки они получают синекуры в частных фирмах, зарплатные пакеты которых экс-бюрократам могут составить миллионы долларов. Система работает, например, так: Речное Бюро Строительного Министерства строит дамбу, затем передает ее в эксплуатацию агентству, названному Государственной корпорацией Водных ресурсов (WRPC), многие из ее директоров - бывшие чиновники Речного Бюро. WRPC, в свою очередь, без открытого предложения цены, заключает субдоговор с компанией под названием «Друзья Рек», по очень выгодной для директоров WRPC договоренности, так как им принадлежат 90 процентов запаса компании. Отсюда следует появление постоянно растущего аппетита в Речном Бюро и большее количество контрактов на дамбы. Что касаемо дорожного строительства, эти четыре государственных корпорации отдают 80 процентов всех контрактов небольшой группе компаний управляемых бюрократами, которые когда-то работали в этих корпорациях. Подобные удобные меры существуют в любом министерстве.
Таким образом, силой политических деятелей во главе с бюрократами строительная промышленность росла и росла: к 1998 было нанято 6.9 миллионов человек, больше чем 10 процентов рабочей силы Японии – и более чем удвоенное (в процентах) число в Соединенных Штатах и Европе. По оценкам экспертов, каждое пятое рабочее место в Японии зависит от строительства, если включить работу по косвенным контрактам общественных работ.
Секрет недуга японской экономики в 1990-ых скрыт в этих числах, поскольку миллионы рабочих мест, поддержанных строительством, не являются рабочими местами, созданными реальным ростом, а «созданием рабочих мест». Они заполнены людьми, которые, возможно, могли быть наняты и приносить пользу в сфере услуг, программном обеспечении, и других продвинутых отраслях промышленности. Не только мои соседи в долине Ийа зависят от длительного строительства, но и вся японская экономика.
Начальная тяга к наркотику строительных денег началась с прибыли, полученной политическими деятелями и государственными служащими. Но чтобы развиться от тяги в полную зависимость, должна быть причина, почему наркоман не может остановить себя на ранней стадии – другими словами, некоторая слабость, препятствующая самообладанию. В случае Японии склонность появлялась посредством существования бюрократии, которая плыла по течению.
Бюрократия по своей природе имеет тенденцию продолжать делать в следующем году то, что она делала в этом году. В Японии, где почти нет никаких правил, наблюдения или контроля обществом за министерствами, бюрократическая инерция - это непреодолимая сила. Мир официальной политики функционирует как машина, которую никто не знает как остановить, словно у нее есть только кнопка "On" и нет кнопки "Off".
С никакой, по существу, ответственностью перед общественностью японские министерства уважают только одну более высокую власть: Министерство финансов, которое определяет государственный бюджет. Без относительно оригинальной цели, которую каждое ведомство, возможно, имело в течение долгого времени, его цель очень проста - сохранение бюджета. Доктор Миямото Масао, бывший чиновник в Министерстве здравоохранения и социального обеспечения (MHW), сравнивает в своей книге разговор с начальником со смирительной рубашкой:
Миямото: «Вы имеете в виду, что если что-то предусмотрено бюджетом, Вы не можете не делать этого? Почему?»
Чиновник MHW: «В правительственных учреждениях, если определенное количество денег планируется для определенной цели, то оно должно быть израсходовано».
«Но что страшного, если бы немного из запланированного осталось?»
«Это не так просто. Возвращение неиспользованных денег – это табу!»
«Почему???»
«Оставшиеся деньги производят впечатление у Министерства финансов, что рассматриваемый проект не очень важен, он заставит сократить бюджет в следующем году. Потеря даже одного проекта означает меньший бюджет для целого отдела. Директор посмотрит на это неодобрительно, так как это затронет его перспективы карьерного роста».
Верные репутации эффективности, японские министерства провели чрезвычайную работу по увеличению их бюджетов, придирчиво соблюдая принцип, что каждое министерство должно получить ту же самую относительную субсидию в этом году, что и в прошлом. Пособие на строительство в общем бюджете на 1999 было в тринадцать раз больше, чем это было в 1965 во время Олимпийских Игр в Токио. Хотя с того времени, когда еще были распространены маленькие черно-белые телевизоры и большинство проселочных дорог было все еще незамощено, прошло более 30 лет, в течение которых инфраструктура Японии и образы жизни изменились радикально – каждое министерство продолжало получать почти точно ту же самую порцию строительных денег. «Бюрократы очень квалифицированы в расходах. Это фантастические траты, сделанные с помощью системы, которая никогда не остановится», говорит участник законодательного собрания Сато Кеничиро.
Бюджеты, которые должны быть потрачены и программы, которые должны расширяться, чтобы поддерживать неустойчивое равновесие среди министерств – таким является фон для странного аспекта долговременного укутывания Японии и ее пейзажа бетоном. Ситуация в Японии входит в сферу манги, фантазии комикса, с причудливыми потусторонними пейзажами и апокалиптическими видениями перевернутого будущего. Вот то, чем занято Министерство Строительства в действительности: мосты к необитаемым островам, дороги в пустые горы, и гигантские переходы для облегчения доступа к маленьким узким дорогам по всей стране.
История залива Исахайя - хороший пример "неудержимой" силы бюрократической инерции. В середине 1960-ых Министерство сельского хозяйства, Лесоводства и Рыболовства (MAFF) составило план улучшить залив около Нагасаки, последнее из заболоченных мест Японии. Приливы в Исахайя могли достигать пяти метров, самые высокие приливы в Японии. Министры лелеяли идею богатой морской жизни в заболоченных местах залива, где обитало приблизительно триста биологических видов, включая редких илистых прыгунов и многих подвергаемых опасности крабов и моллюсков. 14 апреля 1997 все начало умирать, когда чиновники закрыли воду в первой части семикилометровой набережной.
Оригинальность идеи состояла в том, чтобы предоставить новые области фермерам на окраинах. Но количество фермеров, которое начало понижаться в 1960-ых, быстро упало, оно было сокращено почти вполовину между 1985 и 1995 годами. То, что никто не стал заниматься сельским хозяйством, составило серьёзную проблему для MAFF, ибо проект дренажа Исахайя в ¥237 миллиардов был очень важной программой гражданского строительства, краеугольным камнем строительного бюджета министерства. Таким образом, повторно обозначились планы «проекта борьбы с наводнениями», это при том, что как полагали эксперты, такое наводнение, как последнее (1957 года), бывает один раз в сто лет.
Главные проекты вовлекали десятилетия торговли имущественными правами граждан на сумму их выплат или "компенсации", и в Исахайя этот длинный предварительный период закончился в начале 1990-ых. Рыбаки и фермеры в Исахайя не могли отказаться от щедрости, которая составляла сотни миллионов иен. Но эта компенсация была золотом, ради которого местные жители продали свои души дьяволу, на этот раз они получили выплату, но никогда не смогли бы вернуть ее. Многие города Японии, решив передумать на счет дамб, ядерных установок, или закапывания мусора, на которое они согласились ранее, узнали к их горю, что граждане получили больше денег, чем они могут возместить. В конце 1980-ых, группа защитников окружающей среды начала возражать против проекта дренажа Исахайя. Оппозиция выросла, ноMAFF продолжал стабильно строить семикилометровую плотину, которая отделила бы заболоченные места от моря. К тому времени, когда сельские жители начали подвергать сомнению проект, было уже слишком поздно.
Посмотрим на Агентство по охране окружающей среды, роль которого показывает, как Строительное государство привело к странным мутациям в форме японского правительства. Как крабы, которые отращивают огромную клешню на одной стороне, в то время как другая сторона атрофируется. В то время как Речное Бюро Строительного Министерства, бывшее изначально незначительным маленьким офисом, расцвело в большую империю с бюджетом, превосходящим бюджет некоторых суверенных государств и с почти неограниченной властью строило дамбы и бетонировало реки, Агентство по охране окружающей среды высыхало. Оголодавший бюджет и отсутствие поддержки юридических ресурсов привело к тому, что оно стало сонным вспомогательным офисом с пыльной табличкой на двери, ведь очень немного можно сделать, будучи уменьшенным до конторы, ставящей печати для более крупных и более сильных агентств.
В 1988 за только год до того, как должно было начаться строительство плотин Исахайя (но спустя десятилетия после того, как MAFF начал планировать и договариваться о выплатах), Агентство по охране окружающей среды произвело "исследования" всего этого, сопровождаемое почти немедленным одобрением с несколькими незначительными ограничениями. Когда MAFF закрыл плотины в апреле 1997, было ясно, что исследования Агентства по охране окружающей среды были поверхностной пародией. Единственный, попавший в СМИ, комментарий руководителя агентства Ишии Мичико был таким: «Результат, возможно, отличался бы, если бы оценка проводилась по сегодняшним экологическим стандартам... Но маловероятно, что мы попросим, чтобы Министерство Сельского хозяйства заново исследовало проект».
Другими словами, хотя Агентство по охране окружающей среды и знало, что дренаж заболоченных мест Исахайя был бедствием, однако это не рассматривалось, чтобы остановить проект. И почему так должно быть? Позволить последнему крупному заболоченному месту Японии умереть, и это не должно никого касаться. Руководитель MAFF Фуджинэми Тэкэо прокомментировал: «Нынешняя экосистема может исчезнуть, но природа создаст новую!»
И все обстоит таким образом. Затопляемая во время прилива земля теперь мертва, и по единственной причине - потребности MAFF израсходовать строительный бюджет. Когда задали вопрос, что Исахайя теперь делать с осушенной землей, у мэра города, основного сторонника проекта, не было никаких внятных идей. «Мы рассматриваем использование освоенной земли для того, чтобы вырастить зерновые культуры, разводить молочных коров или разводить домашний скот», ответил он. Но очевидно есть еще лучшее применение для земли, с которой никто не знает что делать. Он добавил, «Мы также изучаем вопрос постройки учебного центра для фермеров из Юго-Восточной Азии или проведения исследования биотехнологии».
Увидев, как Япония убила свое самое большое заболоченное место, давайте посмотрим на механизмы ее атак на реки. Одна из крупнейших фирм, порожденных Строительным государством, занимается постройкой обвалований речных эрозий и дамб. Под девизом борьбы с наводнениями, Япония предприняла то, что британский эксперт Фредерик Пирс называет «дамбостроительным безумством». Это безумство стоит ¥200 миллиардов ежегодно, и к 1997 году, 97 процентов главных рек Японии заблокированы большими дамбами. Эта сумма неточна, потому что бетонные стены теперь выравнивают русла рек и потоков по всей Японии; кроме того, бесчисленные обходные каналы довели общее количество речных работ до десятков тысяч миллиардов. Министерство Строительства оправдывает дамбы и каналы под тем предлогом, что Япония сталкивается с нехваткой воды. Но известный факт, что это неправда! Речное Бюро использует сведения о населении и индустриальном росте, которые были вычислены в 1950-ых годах и никогда в последствии не пересматривались, несмотря на радикальные изменения в структуре использования воды с тех пор. Оценки же столь далеки от критических значений, что, согласно газете «Sankei Shimbun», на 80 процентов превышают данные о количестве всей воды, используемой в Японии в 1995.
Пример принципа работы строительной бюрократии - Дамба Нагара, огромное сооружение, охватывающее Реку Нагара, где сливаются три речных системы префектур: Ми, Гифу и Аичи. Стоимость этой дамбы (¥1,5 триллиона, примерно $12 миллиардов) делает её одним из самых дорогих проектов гражданского строительства в мире. "Концепция" дамбы сформировалась в 1960-х, но в то время как потребности в воде изменились полностью в следующие десятилетия, концепция не изменилась из-за слишком многих бюрократов и политических деятелей, имевших шанс выиграть денег от строительства. К 1979 новые подсчеты использования воды показали, что у этих трех префектур будет больше воды, чем они нуждаются в течение, по крайней мере тринадцати - двадцати лет, а возможно и навсегда.
Губернатор Ми, хорошо зная о водном излишке, был обеспокоен огромным расходом воды, который его префектура должна будет взять на себя. В то же самое время он боялся отменить проект, потому что Министерство Международной торговли и Промышленности (MITI) субсидировало свое строительство, и если бы префектура выключила дамбу, то MITI отказал бы ей в деньгах в будущем. В 1979 Ми послал Такеши Дженичи, директора его Офиса Планирования, чтобы представить новые числа MITI и попросить о задержке строительства. Но менеджер MITI Офиса Индустриального Водного Использования выгнал Такеши, сказав: «Вы не можете просто так сказать нам теперь, что будет слишком много воды!» MITI не мог позволить факту водного излишка в 1979 вмешиваться в непреклонное решение, принятое в 1960. Группы защитников окружающей среды громко возражали каптажу последней главной реки Японии в ее естественном состоянии, но их голоса не были услышаны. Строительство началось в 1980-ых, и сегодня центральные стенды дамбы наполнены до краев, в то время как продвигается работа по постройке обширной паутины каналов, ведутся вспомогательные работы против наводнений, охватывающих эти три реки.
Однажды концепция, всегда концепция. Как в случае заболоченных мест Исахайя, никакая оппозиция и никакое объявление фактов, открывающих правду, не затронули концепцию. Изучающие бюрократию Японии должны понять эту простую правду: бюрократическая концепция походит на робота Терминатора, запрограммированного командами, которым никто не может противостоять; Терминатор может удариться и потерять ногу или руку, но он поднимет себя и неуклонно пойдет вперед, пока не выполнит свою миссию. И ни один человек не властен остановить это.
Старое стихотворение повествует: «Поскольку мельницы Бога мелют медленно, они мелют чрезмерно мало; поэтому только оставаясь терпеливым, Он перемалывает все до конца». Так мелют мельницы правительственных учреждений Японии. В августе 1998 общественная оппозиция вынудила городской офис Киото отменить план строительства моста, который изменит вид старой улицы Pon-tocho, но когда «пыль улеглась», стало ясно, что город отменил только существующий дизайн моста, резервируя право построить другой мост с иным дизайном в том же самом месте позже. Независимо от того, нужен ли он – дайте пять, десять, или двадцать лет – мост в Pon-tocho все равно будет построен.
В Японии продолжают продвигаться гигантские землеройные проекты – самые большие и самые дорогостоящие в мире, многие из них уже после того, как необходимость в них исчезла. Однако есть надежда в движениях оппозиции новых граждан, которые начинают шевелиться, такие как тот, который приостановил строительство моста Pon-tocho. Есть проекты, которые отменяются, или «откладываются на неопределенный срок», из-за того, что затраты на них слишком высоки даже для расточительных министерств Японии. Один такой пример - план префектуры Шиманэ (датированный 1963 годом) создать новую пахотную землю, заняв часть Озера Нэкоми, стоил $770 миллионов, даже при том, что число фермеров в области, для которых был предназначен этот план, понизилось. Немногие оставшиеся фермеры энергично выступали против закапывания мусора из-за ущерба, который он нанесет качеству воды озера, но проект продолжал продвигаться до недавнего времени. Лишь в августе 2000 правительство решило остановить закапывание мусора, как наиболее общеизвестный ненужный проект общественных работ. В то же время, это вовсе не означает, что Озеро Нэкоми или область останутся в прежних условиях. Для размышления: 40 процентов освоения уже закончены; в то время как велась деятельность по отмене, местные органы власти работали, чтобы представить новые предложения по дорогам, и даже по закапыванию других частей озера. Чтобы «оживить местную экономику» губернатор Шиманэ Сумита Нобуйоси сказал репортерам, что сделает все, что в его власти, чтобы удостовериться, что планы по замене финансируются. Концепция Озера Нэкоми будет жить, хоть и под другими именами.
Корни экологических проблем Японии идут много глубже, чем просто жадность бюрократов и политических деятелей. Япония - отрезвляющий пример, поскольку она показывает, что может случиться с пейзажем других стран в Восточной Азии и даже во всем мире. Что происходит, если "развивающиеся страны" никогда не становятся "развитыми странами"? Большой современный парадокс Японии - несоответствие между своим современным экономическим успехом и своим управляющим менталитетом, который является менталитетом все еще неразвитой страны.
Япония страдает от серьезного случая, менталитета "прокладывать и строить». «Прокладывать и строить» - идея, что огромные, дорогие, искусственные памятники удивительны априори, что естественные поверхности, отполированные и покрытые бетонными суровыми ценностями - это прогресс и модернизм. Накаоки Ютака, губернатор Префектуры Тоямы, озвучил эту идею, когда аргументировал в сентябре 1996 необходимость строительства новой линии железной дороги в сельские районы, хотя в этом не было никакой очевидной потребности. Строя новую линию, он сказал: «необходимо развить социальную инфраструктуру так, чтобы люди могли чувствовать, что они стали богатыми».
Перед Второй мировой войной Япония была бедной страной с индустриализацией, ограниченной ее городами. Война опустошала города, и позже менталитет «прокладывать и строить» пустил корни. Хотя сегодня Япония богата – по некоторым меркам самая богатая страна в мире – и каждая крошечная деревня "развилась", послевоенное представление, что прогресс означает строить что-то новое и солнечное, остается неизменным.
Президент Дуайт Эйзенхауэр однажды рассказывал, что, когда он рос, его семья была очень бедна. «Но к изумлению», - сказал он, - «мы никогда не чувствовали себя бедными». Изумление Японии находится в точно противоположном чувстве: богатые, люди не чувствуют себя богатыми, и следовательно, нуждаются в постоянном строительстве новых железнодорожных линий и цементировании берегов реки, чтобы почувствовать это.
«Ката» - важное японское слово, означающее "формы", термин, который происходит из традиционных искусств от неподвижных движений танца, чайной церемонии, и боевых искусств. Как только «Ката» искусства формируется, почти невозможно изменить его существенно, хотя практики могут внести небольшие корректировки и приукрасить их. В чайной церемонии ката требует, чтобы мастер чая сначала свернул маленькую шелковую ткань и вытер им чайную коробочку. Последователи школы Урасенке сворачивают ткань втрое, в то время как таковые из школы Мушанокойи сворачивают ее пополам, но по существу ката одинаков для обеих школ.
Ката присутствует и в современной жизни Японии. Школьная система Японии, установленная в 1880-ых, взяла в качестве ее модели прусскую систему, (для мальчиков) полностью черная военная униформа с высоким воротником и медными пуговицами. Сегодня, даже при том, что мальчики красят волосы и носят пирсинг, они должны продолжать носить эти униформы – ката, который это никогда не изменится. Вообще, большинство современных ката Японии уходит вглубь не только к прусским униформам; они могут быть прослежены с ранних послевоенных годов, примерно 1945-1965, периоду, во время которого Япония испытала свой самый высокий темп роста и сформировала свою современную промышленность, банковское дело и бюрократию. Несоответствие между реалиями 1990-ых и способов мышления, установленных в десятилетия до 1965, является лейтмотивом современных проблем Японии – и это видимо в каждом виде искусства и промышленности. Ката были установлены в их существующей форме почти сорок лет назад и теперь не могут идти в ногу с современным миром.
Концепция «Прокладывать и строить» вызывает и другое несоответствие – с собственными традициями Японии. В исторической культуре японцев есть все компоненты, необходимые чтобы противостоять или, по крайней мере, чтобы умерить этот менталитет. "Любовь к природе" - клише в стандартной литературе о Японии, и в этом было много правды, как может быть замечено в стихах хайку Басё, или в искренних заботах о садах Киото. Япония была землей любви к осенним травам и мшистым склонам, покрытым падающими листьями деревьев гингко и кленов; японское искусство - почти синоним сдержанности; миниатюры с использованием неотполированной древесины и грубой глины. Но все же современная Япония следует путем, который полностью противоречит его собственным традициям.
Шиджемэтсу Синдзи, преподаватель в Аспирантуре Международного развития в Нагое, сделал обзор священных рощ, местных святынь Японии, деревьев, сохранившихся даже в середине больших городов, которые синтоисты хранят как саму сущность любви к природе Японии. Он обнаружил к своему удивлению во время изучения этой темы, что люди жаловались: «леса мешают, потому что деревья блокируют солнечный свет, а упавшие листья с распростертых ветвей скапливаются на улицах и перед их зданиями». То, что упавшие листья стали "неприятностью", указывает прямо на сердце современного культурного кризиса Японии, и это вызывает вопросы о том, что будущее может принести в другие развивающиеся страны Восточной Азии.