КультУрна/январь
И почти сразу ведро
На третий день января художественный музей уже омноголюдел. Посетители с воодушевлением отгадывали ивановские пейзажи на полотнах Ивана Нефедова (1887-1976). Взалах – споры и горделивые улыбки у тех, кто опередил своих спутников в разгадывании родного города на старинных картинах. Выставка хрестоматийного ивановского художника представляла по большей части именно исторический и краеведческий интерес. Одно смущало: входишь в зал – и почти сразу ведро. А в нем вода. Над ведром – картина начала прошлого века, обернутая в полиэтилен. У художественного музея протекает крыша.
Официальный сайт областного правительства и Светлана Шмелева (ответственная за местную культуру) утверждают, что художественный музей был капитально отремонтирован в 2010 году. В отличие от чиновников ивановцы прекрасно знают, что два года назад привели в порядок только половину здания. А правое крыло музея, которое используется под выставки, выглядит постыло и постыдно: потолок – как старые пеленки, паркет – как самодельный ксилофон.
Серьезные проблемы с крышей и у «законсервированного» выставочного центра на Советской улице. Там от потолочных осадков страдает единственная в области историческая диорама. В прочем не известно, сохранилась ли она вообще – публике ее не показывают больше десяти лет. Из-за протечек закрыто несколько залов музея ивановского ситца, в которых раньше размещалась коллекция по советскому периоду. Уникальные экспонаты и здесь уже несколько лет скрыты от посетителей.
Добавлю, что ни одна из этих протекающих крыш не входит в областную программу развития культуры на ближайшие три года.
«…как кричит полоска света, прищемленная дверьми»
В декабре после антимагнитского закона «Новая газета» начала сбор подписей за роспуск государственной думы. Последний раз я «референдил», кажется, шестиклассником. У «Современника» собирали подписи за отставку Чубайса – я назвал адрес соседа. С тех пор интернет-голосования и открытые письма в поддержку политзаключенных я обходил стороной: бессмысленно и не мое дело. А в этот раз подпись поставил…
В фильме «5 минут свободы», который показала та же «Новая газета» в рамках своего фестиваля документального кино, есть одна точная формулировка: «Когда на площадь гонит стыд, а не желанье славы». Это строчка Натальи Горбаневской – ученицы Ахматовой. Она и еще семеро вышли с плакатами на Красную площадь в августе 1968 года, возмущенные вводом советских танков в Чехословакию. Двое из участников той акции впоследствии испытали советскую карательную психиатрию, другие – отсидели. Все они до сих пор живы: шустрые и деятельные старички в разных концах света. Авторы документального фильма собрали их снова на Красной площади.
Мне кажется, это было безумно страшно в 1968-м году протестовать у Кремля, на Лобном месте. Это как решиться на съезд с Эльбруса: в первый же день, на прокатных лыжах, с самой высокой третьей станции, где от подъемника отвесный склон. Но советские диссиденты, не сговариваясь, повторяют в фильме: «Никакого страха не было. Было внутреннее освобождение».
Вторая часть фильма посвящена ребятам, решившим повторить «демонстрацию семерых» спустя 40 лет – последствия для них оказались примерно такими же. Но героями всегда становятся первые – «черный квадрат» можно нарисовать только один раз.
Лента «Зима, уходи » (модная в минувшем сезоне) тоже про московские демонстрации – прошлозимние, многотысячные. Начинается фильм с реплики: «Только ты не показывай, как мы во время работы пьем». Двое рабочих в каптерке неспешно рассуждают о политическом процессе и белоленточном движении: «Голосовал за «ЕР», а теперь подумаю».
Дальше хроника: оппозиционные и проправительственные митинги, кухонные и богемные разговоры. Рефреном на разных застольях звучит тост: «Россия без Путина». Не менее настойчиво из разных несогласных уст предостережение: «Навальный – очень опасен». Смотришь – и все это кажется таким далеким и давним, забытым. Та зима ушла…
Но интереснее была не политическая, а социальная составляющая новогазетинского докфестиваля. Сначала казалось, что «Широкие объятия» сняты, чтобы выбить зрительские слезы (хотя и это неплохо: другие снимают, чтоб отбить деньги). Трудно равнодушно смотреть на стариковские дрожащие руки, углами остриженные ногти. Этот документальный фильм – про дом престарелых. Запах и казенность просачиваются через экран: еда из баков с красными буквами, зеленые крашеные стены, просроченные памперсы, которые старики без иронии называют «панцирями».
Фильм о том, как московская студентка Лиза Олескина во время фольклорной практики случайно оказалась в небольшом сельском интернате для стариков в Псковской области. Девушка стала приезжать туда каждые выходные. В последствии вокруг нее организовалась группа молодых ребят, помогающих старикам: письмами, редкими встречами с песнями, – просто вниманием. Бизнесмены стали «подкидывать» домой к Лизе упакованные матрацы и подушки (консьержи в подъезде улыбаются и помогают) – волонтеры все это отвозят в интернат.
Есть вторая сюжетная линия. Камера ходит за двумя девушками, чьи длинные ногти обрамляют стаканы с мохито, чьи длинные ноги стучат по ресторанам и клубам. Они долго обсуждают, что надо бы съездить к престарелым вместе с Лизой – почистить карму перед концом света. Высококаблучные все-таки приезжают, выбрав в подарок старикам двухметрового плюшевого медведя. В интернате, спрятав носы в воротники, они много фотографируют. Хорошие, наверное, получились кадры: дед в инвалидной коляске сидит перед неприступным порогом и смотрит наружу: на солнце, на веревку с бельем, на покосившийся забор. И все это в контражуре на хорошую камеру. Больше те две девочки в дом престарелых не приезжали.
А Лизу Олескину и ее товарищей старики встречают с радостью: повязывают перед встречей платки на короткостриженые головы, вставляют глазные и зубные протезы. Кто живет в интернатах? Авторы фильма признают, что есть, видимо, там и бывшие легкомысленные «стрекозы»: слабые на передок и на застолье. Но оказываются там и орденоносцы, и ветераны войны – многодетные и многовнучные. Их действительно жаль – им надо помогать.
Постепенно волонтеры начали замечать, что далеко не все благополучно в интернате: у стариков пропадают деньги, у лежащих и немощных – страшные кровавые пролежни. И вообще никому эти престарелые не нужны. Молодежь подняла шум – в итоге после вмешательства губернатора интернат закрыли. Пожилых людей перевели в лучшие условия – но не все они остались довольны. А волонтеров местная пресса и интернет обвинили в самопиаре.
Лиза с друзьями продолжает ездить в дома престарелых, переписывается с одинокими бабушками. Но теперь она не уверена, стоит ли воевать с равнодушными и корыстными руководителями социальных учреждений. Лиза – не боец, а просто помощник.
Фильмы «новогазетинского» фестиваля (их было больше десяти) можно найти в интернете. Посмотрите – качественная документалистика, которую почему-то не показывают по телевизору.
Побочное к предыдущему
Теперь несколько реплик в сторону – на местном материале…
В Холуе есть детский дом для ребят с отклонениями в интеллектуальном развитии. Я был там за несколько месяцев до гаденького думского запрета амерканского усыновления. Сотрудники признавали, что их воспитанников забирают в основном иностранцы. Несмотря на диагнозы в медицинской карте, инвалиды при должном уходе могут догнать в развитии своих сверстников. Приемные родители присылают потом с заграничными марками копии похвальных листов и грамот – российские отказники способны достигать успехов.
В холуйском детском доме сегодня все нормально. Там работают порядочные и заботливые люди. Только вот государство (которое так активно взялось оберегать сирот) то и дело мешает. В прошлом году пожарные оштрафовали учреждение на четверть миллиона рублей за то, что запасная лестница в двухэтажном здании была не из огнеупорных материалов. Недалеко от пожарных ушли в «заботе» о сиротах и специалисты областного департамента культуры. Холуйский детдом размещен на территории бывшего монастыря – сохранились две заколоченные церкви 19 века. По мнению чиновников, интернат должен за свой счет оберегать культурное наследие.
Вообще к департаменту культуры – вопросов хватает. В Иванове он оштрафовал туберкулезный диспансер за то, что в детском отделении «исторические» окна с щелями поменяли на пластиковые. Не стыдно?
Теперь по поводу домов престарелых. В области в ближайшее время будут закрыты четыре небольших районных отделения временного пребывания. Чиновники заверяют, что всех стариков расселят в лучшие условия. Посмотрим. А пока с удовольствием расскажу о действительно хорошем. Заботливая и искренняя молодежь есть не только в документальных фильмах. Перед новым годом в Лесное и Богородское к старикам приехали начинающие ивановские художники с друзьями. Среди подарков – самодельные рисованные открытки. Улыбки развязывали на лицах узлы морщин …
И еще одна побочная, но важная мысль по поводу случайно упомянутого «Современника». Речь даже не о бездействии широкоформатного муниципального кинотеатра…Его издалека заметный фасад давно превратился в самую большую рекламную конструкцию города: в свое время здесь висели Путин с Менем, теперь какие-то машинки. Рекламный баннер закрывает витраж, созданный по эскизам народного художника РФ Евгения Грибова. Прямого нарушения действующего законодательства в этом, кажется, нет. Но вопрос морально-этический: можно ли завешивать рекламной тряпкой произведение искусства (грибовская работа таковой, безусловно, является). И второй вопрос – эстетический. Раньше архитектура города как-то оберегалась, соотносилась. Безликие столбы многоэтажек на Фридриха Энгельса «спасались» легкими постройками на переднем плане. Но теперь и там тяжеловесные коробки: кинотеатр занавешен, стеклянный универмаг обили пластиком, грузная постройка «Макдоналдса» и вовсе тянет в яму всю архитектуру проспекта. Припомню еще, что за последние годы был растащен и обессмыслен мемориал в память о ВОВ перед «Современником». Там же демонтировали милый фонтан, обманув со строительством нового. Центральный проспект (с более-менее выверенной архитектурой) сравняли по уровню со спальными Текстильщиков и Строителей. Чего говорить, если в городской администрации давно нет главного архитектора.
Блекло и провинциально. Фотокритика.
Тянет русского человека к творчеству, трудно усидеть на месте. Сто лет назад малообразованная молодежь водила хороводы и пела частушки. Сегодня их потомки массово покупают профессиональные фотоаппараты и устраивают собственные выставки. Меня одно смущает: самодеятельные поэты и музыканты денег за творческие выкидыши не берут. А вот фотолюбители просят. Причем начинающие камерообладатели оценивают свои съемки в десятки тысяч рублей. Коммерческую жажду можно было бы и простить, если бы не растущие (соответственно длине объектива) тщеславие и самомнение фотоивановцев: мастера с шестилетним опытом уже берутся учить других, устраивают коммерческие курсы.
Конкурсы и фотовыставки стали в Иванове регулярными, появились известные имена. Но по большому счету, все это блекло и провинциально. Из общей массы выделить можно максимум пять профессионалов (уже далеко не юношей). Малочисленность нормальна: фотография – искусство, которому невозможно научиться: или видишь или нет.
ТАССовского фотографа Владимира Смирнова (круче его в Иванове уж точно – никого) удивляет то, что у молодых нет даже стремления видеть: «В основном вся работа ивановских журналистов сводится к освещению перерезания ленточек. Они ждут, когда пресс-служба подаст автобус, а чтоб самому куда-то съездить – нет. Области они не знают, Южа для них – край земли. Я, например, второй год снимаю в Юрьевецком районе ночь на Ивана-Купалу. Потрясающее мероприятие, но никто из журналистов не приезжает. Туда надо самому добираться: ночевать где-то на берегу, плыть на моторке по штормовой Волге, когда волны захлестывают ».
Но Юрьевец – к слову. Где только не снимал Владимир Смирнов?! Из его объектива четыре года назад вылетели на страницы федеральной прессы фотографии арктической экспедиции. Не скучно ли художнику на севере: пелена снега и ничего нет? Но Смирнов не снимает пейзажей: арктические красоты, тюлени и белые медведи – фон; его герои – люди. Смирновские снимки – больше чем просто иллюстрации к тексту: они самодостаточны и информативны, несут идею и художественный образ. Спрашиваю:
- Для хорошего снимка принципиальна стоимость фотоаппарата? Или все решает исключительно талант?
- Технику надо иметь хотя бы на среднем уровне. Без этого – нельзя. Иначе ты видишь кадр, но не можешь осуществить его: полумрак, например, получится не резко или смазанно.
Я начинал в десять лет со «Смены». В принципе, нигде не учился фотографии. В моей семье выписывали хорошие журналы (сначала «Огонек», потом «Советское фото»), и я видел профессиональные работы, сравнивал их со своими, сопоставлял, разгадывал, как это все делается.
Я очень рад, что застал время, когда нужно было заниматься пленкой и проявкой. Фотографы, которые этого не застали – не понимают глубины процесса. Доверять все чисто автоматике – нельзя. Я вижу многих ребят с хорошей современнейшей аппаратурой (мне иногда еще такую не выдали) – а снимки у них ужасные. Должно быть сложение мозгов и возможностей техники.
Сейчас в Москве научились снимать Болотные площади и белые ленточки. Натренировали ноги – чтоб забежать вперед колонны и сфотографировать. А больше ничего снять не могут: ни спорт, ни производство, ни жанр.
Советская фотография была, безусловно, сильнее, более творческой. К фотографии относились как к колдовству: в темной комнате что-то рождается. Я считаю, «цифра» очень опускает уровень. Люди-то вроде и ведут какую-то фотолетопись жизни, но это все получается без души. Количество не превращается в качество. Все снимают на каждом углу.
Почему так много стало фотографов? У людей появился достаток. А может, им заняться нечем. Но это в целом неплохое увлечение. Сейчас другое – все начали вести блоги. Сколько таких любителей под ногами путается; в Москве это беда страшная. Например, идет какое-то столкновение с омоном, и вдруг эти блогеры встают на фоне полицейских: корчат рожи и сами себя фотографируют».
Согласен ли Владимир Смирнов учить других фотоделу, делиться мастерством? На мой вопрос он отнекивается – признается, что слишком вспыльчив для педагогики. Но если кто-то обращается – он снимки смотрит и говорит: какие слабые, а где удачно. Люди на искренний ответ, как правило, обижаются и больше не подходят. Да и не многие заинтересованы в советах профессионала.
Боюсь, это беда всей ивановской культуры. Критика у нас воспринимается – как хамство, личная обида. В ней почти никто не заинтересован – а потому ничего у нас не меняется. Блекло и провинциально.
Николай Голубев