Биография
Кафка родился 3 июля 1883 года в еврейской семье, проживавшей в районе Йозефов, бывшем еврейском гетто Праги (ныне Чехия, в то время — часть Австро-Венгерской империи). Его отец — Герман Кафка (1852—1931), происходил из чешскоязычной еврейской общины в Южной Чехии, с 1882 г. являлся оптовым торговцем галантерейными товарами. Мать писателя — Юлия Кафка (урожденная Этл Леви) (1856—1934), дочь зажиточного пивовара — предпочитала немецкий язык. Сам Кафка писал по-немецки, хотя чешский знал так же прекрасно. Неплохо владел он и французским, и среди пятерых людей, которых писатель, «не претендуя сравниться с ними в силе и разуме», ощущал «своими кровными братьями», был французский писатель Гюстав Флобер. Остальные четыре: Франц Грильпарцер, Фёдор Достоевский, Генрих фон Клейст и Николай Гоголь. Будучи евреем, Кафка тем не менее практически не владел идишем и стал проявлять интерес к традиционной культуре восточноевропейских евреев только в двадцатилетнем возрасте под влиянием гастролировавших в Праге еврейских театральных трупп; интерес к изучению иврита возник только к концу жизни.
У Кафки было два младших брата и три младших сестры. Оба брата, не достигнув и двухлетнего возраста, скончались до того, как Францу исполнилось 6 лет. Сестёр звали Элли, Валли и Оттла. В период с 1889 по 1893 гг. Кафка посещал начальную школу, а потом гимназию, которую закончил в 1901 году сдачей экзамена на аттестат зрелости. Закончив в 1906 году Пражский Карлов университет, получил степень доктора права (руководителем работы Кафки над диссертацией был профессор Альфред Вебер), а затем поступил на службу чиновником в страховом ведомстве, где и проработал до преждевременного — по болезни — выхода на пенсию в 1922 году. Занимался страхованием травматизма на производстве, выступал по этим делам в судах. Работа для писателя была занятием второстепенным и обременительным: в дневниках и письмах он признаётся в ненависти к своему начальнику, сослуживцам и клиентам. На первом же плане всегда была литература, «оправдывающая всё его существование». Тем не менее, Кафка способствовал улучшению условий труда на производстве в масштабах всей Северной Чехии. Начальство ценило его работу очень высоко, в связи с чем пять лет не удовлетворяло прошение о выходе на пенсию после открытия у него туберкулёза в августе 1917 года.
Отношения Кафки со своим деспотичным отцом являются важной составляющей его творчества, преломлявшегося также через несостоятельность писателя как семьянина. В период между 1912-м и 1917-м годами он ухаживал за берлинской девушкой Фелицией Бауэр, с которой дважды был помолвлен и дважды расторг помолвку. Общаясь с ней главным образом через письма, Кафка создал её образ, который совсем не соответствовал действительности. В начале 1920-х годов он имел любовные отношения с замужней чешской журналисткой, писательницей и переводчицей его произведений — Миленой Есенской.
3 июня 1924 г. в санатории под Веной Кафка умер. Причиной смерти, вероятно, стало истощение. Тело перевезли в Прагу, где оно и было захоронено 11 июня 1924 г. на Новом еврейском кладбище в районе Страшнице, в Ольшанах, в общей семейной могиле.
При жизни Кафка опубликовал всего несколько коротких рассказов, составивших очень малую долю его работ, и его творчество привлекало мало внимания до тех пор, пока посмертно не были изданы его романы. Перед смертью он поручил своему другу и литературному душеприказчику — Максу Броду — сжечь без исключения всё им написанное (кроме, возможно, некоторых экземпляров произведений, которые обладатели могли бы оставить себе, но не переиздавать их). Его возлюбленная Дора Диамант действительно уничтожила рукописи, которыми она обладала (хотя и не все), но Макс Брод не подчинился воле усопшего и опубликовал бо́льшую часть его работ, которые вскоре начали привлекать к себе внимание. Всё его опубликованное творчество, кроме нескольких чешскоязычных писем Милене Есенской, было написано на немецком.
Сам Кафка опубликовал четыре сборника — «Созерцание», «Сельский врач», «Кары» и «Голодарь», а также «Кочегар» — первую главу романа «Америка» и несколько других коротких сочинений. Однако главные его творения — романы «Америка» (1911—1916), «Процесс» (1914—1915) и «Замок» (1921—1922) — остались в разной степени незавершёнными и увидели свет уже после смерти автора и вопреки его последней воле.
Краткое содержание
К., молодой человек примерно тридцати лет, прибывает в Деревню поздним зимним вечером. Он устраивается на ночлег на постоялом дворе, в общей комнате среди крестьян, замечая, что хозяин чрезвычайно смущён приходом незнакомого гостя. Заснувшего К. будит сын смотрителя Замка, Шварцер, и вежливо объясняет, что без разрешения графа — владельца Замка и Деревни, здесь никому не разрешается жить или ночевать. К. сначала недоумевает и не принимает это заявление всерьёз, но, видя, что его собираются выгнать среди ночи, с раздражением объясняет, что прибыл сюда по вызову графа, на работу в должности землемера. Вскоре должны подъехать его помощники с приборами. Шварцер звонит в Центральную канцелярию Замка и получает подтверждение словам К. Молодой человек отмечает для себя, что работают в Замке, как видно, на совесть, даже по ночам. Он понимает, что Замок «утвердил» за ним звание землемера, знает о нем все и рассчитывает держать в постоянном страхе. К. говорит себе, что его явно недооценивают, он будет пользоваться свободой и бороться.
Утром К. отправляется к Замку, расположенному на горе. Дорога оказывается длинной, главная улица не ведёт, а только приближается к Замку, а потом куда-то сворачивает.
К. возвращается на постоялый двор, где его дожидаются два «помощника», незнакомые ему молодые парни. Они называют себя его «старыми» помощниками, хотя признают, что землемерную работу не знают. К. ясно, что они прикреплены к нему Замком для наблюдения. К. хочет ехать с ними на санях в Замок, но помощники заявляют, что без разрешения посторонним нет доступа в Замок. Тогда К. велит помощникам звонить в Замок и добиваться разрешения. Помощники звонят и мгновенно получают отрицательный ответ. К. сам снимает трубку и долго слышит непонятные звуки и гудение, прежде чем ему отвечает голос. К. мистифицирует его, говоря не от своего имени, а от имени помощников. В результате голос из Замка называет К. его «старым помощником» и даёт категорический ответ — К. навсегда отказано в посещении Замка.
В этот момент посыльный Варнава, молоденький парнишка со светлым открытым лицом, отличающимся от лиц местных крестьян с их «словно нарочно исковерканными физиономиями», передаёт К. письмо из Замка. В письме за подписью начальника канцелярии сообщается, что К. принят на службу к владельцу Замка, а непосредственным его начальником является староста Деревни. К. решает работать в Деревне, подальше от чиновников, рассчитывая стать «своим» среди крестьян и тем самым хоть чего-то добиться от Замка. Между строк он вычитывает в письме некую угрозу, вызов к борьбе, если К. согласится на роль простого работника в Деревне. К. понимает, что вокруг все уже знают о его прибытии, подглядывают и приглядываются к нему.
Через Варнаву и его старшую сестру Ольгу К. попадает в гостиницу, предназначенную для господ из Замка, приезжающих в Деревню по делам. Ночевать в гостинице посторонним запрещается, место для К, — только в буфете. В этот раз здесь ночует важный чиновник Кламм, имя которого известно всем жителям Деревни, хотя мало кто может похвастаться, что видел его своими глазами,
Буфетчица Фрида, подающая пиво господам и крестьянам, важная персона в гостинице. Это невзрачная девушка с печальными глазами и «жалким тельцем». К. поражён её взглядом, полным особого превосходства, способным решить многие сложные вопросы. Её взгляд убеждает К., что такие вопросы, касающиеся лично его, существуют.
Фрида предлагает К. посмотреть на Кламма, находящегося в смежной с буфетом комнате, через потайной глазок. К. видит толстого, неуклюжего господина с обвисшими под тяжестью лет щеками. Фрида любовница этого влиятельного чиновника, поэтому и сама имеет большое влияние в Деревне. На должность буфетчицы она пробилась прямо из скотниц, и К. выражает восхищение её силой воли. Он предлагает Фриде бросить Кламма и стать его любовницей. Фрида соглашается, и К. проводит ночь под стойкой буфета в её объятиях. Когда под утро из-за стены раздаётся «повелительно-равнодушный» зов Кламма, Фрида дважды с вызовом отвечает ему, что она занята с землемером.
Следующую ночь К. проводит с Фридой в комнатёнке на постоялом дворе, почти в одной постели с помощниками, от которых он не может избавиться. Теперь К. хочет поскорее жениться на Фриде, но прежде, через неё, намерен поговорить с Кламмом. Фрида, а затем хозяйка постоялого двора Гардена убеждают его, что это невозможно, что Кламм не будет, даже не может разговаривать с К., ведь господин Кламм — человек из Замка, а К. не из Замка и не из Деревни, он — «ничто», чужой и лишний. Хозяйка сожалеет, что Фрида «оставила орла» и «связалась со слепым кротом».
Гардена признается К., что больше двадцати лет назад Кламм три раза вызывал её к себе, четвёртого раза не последовало. Она хранит как самые дорогие реликвии чепчик и платок, подаренные ей Кламмом, и фотографию курьера, через которого была вызвана первый раз. Гардена вышла замуж с ведома Кламма и долгие годы по ночам говорила с мужем только о Кламме. К. нигде ещё не видел такого переплетения служебной и личной жизни, как здесь.
От старосты К. узнает, что распоряжение о подготовке к прибытию землемера было им получено уже много лет назад. Староста сразу же отправил в канцелярию Замка ответ, что землемер никому не нужен в Деревне. Видимо, этот ответ попал не в тот отдел, произошла ошибка, признать которую было нельзя, потому что возможность ошибок в канцелярии исключена вообще, Однако контрольные инстанции позже признали ошибку, и один чиновник заболел. Незадолго до прибытия К. история пришла, наконец, к благополучному концу, то есть — к отказу от землемера. Неожиданное появление К. теперь сводит к нулю всю многолетнюю работу. В доме старосты и в амбарах хранится корреспонденция Замка. Жена старосты и помощники К. вытряхивают из шкафов все папки, но найти нужное распоряжение им так и не удаётся, как не удаётся и сложить папки на место.
Под давлением Фриды К. принимает предложение старосты занять место школьного сторожа, хотя от учителя он узнает, что сторож нужен Деревне не больше, чем землемер. К. и его будущей жене негде жить, Фрида пытается создать подобие семейного уюта в одном из классов школы.
К. приходит в гостиницу, чтобы застать там Кламма. В буфете он знакомится с преемницей Фриды, цветущей девицей Пепи, и выясняет от неё, где находится Кламм. К. долго подстерегает чиновника во дворе на морозе, но Кламм все же ускользает. Его секретарь требует от К. пройти процедуру «допроса», ответить на ряд вопросов для составления протокола, подшиваемого в канцелярии. Узнав, что сам Кламм за нехваткой времени протоколов не читает, К. убегает.
По дороге он встречает Варнаву с письмом от Кламма, в котором тот одобряет землемерные работы, проводимые К. с его ведома, К. считает это недоразумением, которое Варнава должен разъяснить Кламму. Но Варнава уверен, что Кламм не станет и слушать его.
К. с Фридой и помощниками спят в гимнастическом зале школы. Утром их застаёт в постели учительница Гиза и устраивает скандал, сбрасывая со стола линейкой остатки ужина на глазах у довольных детей. У Гизы есть поклонник из Замка — Шварцер, но она любит только кошек, а поклонника терпит.
К. замечает, что за четыре дня совместной жизни с его невестой происходит странная перемена. Близость к Кламму придавала ей «безумное очарование», а теперь она «увядает» в его руках.
Фрида страдает, видя, что К. мечтает лишь о встрече с Кламмом. Она допускает, что К. легко отдаст её Кламму, если тот того потребует. Вдобавок она ревнует его к Ольге, сестре Варнавы.
Ольга, умная и самоотверженная девушка, рассказывает К. грустную историю их семьи. Три года назад на одном из деревенских праздников чиновник Сортини не мог отвести глаз от младшей сестры, Амалии. Утром курьер доставил Амалии письмо, составленное в «гнусных выражениях», с требованием явиться в гостиницу к Сортини. Возмущённая девушка порвала письмо и бросила клочки в лицо посыльному, должностной особе. Она не пошла к чиновнику, а ни одного чиновника в Деревне не отталкивали. Совершив такие проступки, Амалия навлекла проклятие на свою семью, от которой отшатнулись все жители. Отец, лучший сапожник в Деревне, остался без заказов, лишился заработка. Он долго бегал за чиновниками, поджидая их у ворот Замка, молил о прощении, но его никто не желал выслушивать. Наказывать семью было излишним, атмосфера отчуждения вокруг неё сделала своё дело. Отец и мать с горя превратились в беспомощных инвалидов.
Ольга понимала, что люди боялись Замка, они выжидали. Если бы семья замяла всю историю, вышла к односельчанам и объявила, что все улажено благодаря их связям, Деревня приняла бы это. А все члены семьи страдали и сидели дома, в результате они оказались исключёнными из всех кругов общества. Терпят только Варнаву, как самого «невинного». Для семьи главное — чтобы он был официально оформлен на службе в Замке, но даже этого узнать точно нельзя. Возможно, решение о нем ещё не принято, в Деревне в ходу поговорка: «Административные решения робки, как молоденькие девушки». Варнава имеет доступ к канцеляриям, но они — часть других канцелярий, потом идут барьеры, а за ними снова канцелярии. Барьеры есть кругом, так же как и чиновники. Варнава и рта не смеет раскрыть, выстаивая в канцеляриях. Он уже не верит, что его по-настоящему приняли на службу в Замке, и не проявляет рвения в передаче писем из Замка, делая это с опозданием. Ольга сознаёт зависимость семьи от Замка, от службы Варнавы, и чтобы получить хоть какую-то информацию, она спит со слугами чиновников на конюшне.
Измученная неуверенностью в К., уставшая от неустроенной жизни, Фрида решает вернуться в буфет, Она берет с собой Иеремию, одного из помощников К., которого знает с детства, надеясь создать с ним семейный очаг.
Секретарь Кламма Эрлангер хочет принять К. ночью в своём гостиничном номере. В коридоре уже ждут люди, в том числе знакомый К. конюх Герстекер. Все рады ночному вызову, сознают, что Эрлангер жертвует своим ночным сном по доброй воле, из чувства долга, ведь в его служебном расписании времени для поездок в Деревню нет. Так делают многие чиновники, проводя приём либо в буфете, либо в номере, по возможности за едой, а то даже и в постели.
В коридоре К. случайно сталкивается с Фридой и пытается снова завоевать её, не желая отдавать «неаппетитному» Иеремии. Но Фрида упрекает его в измене с девицами из «опозоренной семьи» и в равнодушии и убегает к заболевшему Иеремии.
После встречи с Фридой К. не может найти комнату Эрлангера и заходит в ближайшую в надежде ненадолго вздремнуть. Там дремлет другой чиновник, Бюргель, который рад слушателю. Приглашённый им присесть, К. валится на его постель и засыпает под рассуждения чиновника о «непрерывности служебной процедуры». Вскоре его требует к себе Эрлангер. Стоя в дверях и собираясь уходить, секретарь говорит, что Кламму, привыкшему получать пиво из рук Фриды, появление новой служанки Пепи мешает в его ответственной работе. Это нарушение привычки, а малейшие помехи в работе следует устранять. К. должен обеспечить немедленное возвращение Фриды в буфет. Если он оправдает доверие в этом «небольшом дельце», это может оказаться полезным его карьере.
Понимая полную бесполезность всех своих стараний, К. стоит в коридоре и наблюдает за оживлением, которое началось в пять часов утра. Шумные голоса чиновников за дверями напоминают ему «пробуждение в птичнике». Служители развозят тележку с документами и по списку раздают их чиновникам по комнатам. Если дверь не открывается, документы складываются на полу. Одни чиновники «отбиваются» от документов, другие, напротив, «претендуют», выхватывают, нервничают.
Хозяин гостиницы гонит К., не имеющего права разгуливать здесь, «как скотина на выпасе». Он объясняет, что цель ночных вызовов состоит в том, чтобы побыстрее выслушать посетителя, чей вид днём господам чиновникам невыносим. Услышав, что К. побывал на приёме у двух секретарей из Замка, хозяин разрешает ему переночевать в пивном зале.
Заменявшая Фриду краснощёкая Пепи сокрушается, что её счастье было так коротко. Кламм не появился, а ведь она готова была бы на своих руках отнести его в буфет.
К. благодарит хозяйку гостиницы за ночлег. Она заводит с ним разговор о своих платьях, вспомнив его случайное замечание, которое её задело. К. проявляет определённый интерес к внешности хозяйки, к её нарядам, обнаруживает вкус и знание моды. Надменно, но заинтересованно хозяйка признает, что он может стать для неё незаменимым советчиком. Пусть он ждёт её вызова, когда прибудут новые наряды.
Конюх Герстекер предлагает К. работу на конюшне. К. догадывается, что Герстекер с его помощью надеется чего-нибудь добиться у Эрлангера. Герстекер не отрицает этого и ведёт К. в свой дом на ночлег. Мать Герстекера, читающая книгу при свете свечи, подаёт К. дрожащую руку и усаживает рядом с собой.
Анализ
Тема власти в романе Ф. Кафки «Замок»
Рассмотрим подробнее значение созданного Кафкой символа, учитывая исторический и культурный контекст появления произведения. Допустимы ли при толковании этого образа, являющего собой власть в максимально абстрагированном, «снятом» значении (ср. распространенное мнение: «на символическом языке романа Замок представляет собой Божественное провидение»).
Круг смыслов, возникающий в романе вокруг понятия «Замок», необычайно многообразен, хотя в тексте и отсутствуют подробные описания его структуры и жизни в нем. Вот то немногое, что можно узнать о быте и нравах Замка непосредственно из повествования. Он похож на город и выглядит запущенным, так что при близком рассмотрении не вызывает почтения, а при знакомстве рождает неприязнь: «“Вам Замок не нравится? – быстро спросил учитель… “Никому из приезжих не нравится”».
Замок принадлежит «графу Вествесту», которого никто из персонажей не видел – или, по крайней мере, не хочет (боится?) признаться, что видел: «“Как, вы не знаете графа?” “Откуда мне его знать? – тихо сказал учитель и добавил громко по-французски – Будьте осторожны в присутствии невинных детей”». Без разрешения графа никто не может находиться ни в Замке, ни в расположенной у его подножья Деревне: «Эта Деревня принадлежит Замку, и тот, кто здесь живет и ночует, фактически живет и ночует в Замке. А без разрешения графа это никому не дозволяется». Значительность владельца Замка и его имущества подчеркивает в романе «знамя с графским гербом», укрепленное над входом в деревенскую гостиницу для чиновников
В Замке расположены учреждения, которые работают круглосуточно: «Сам кастелян спал (время действия определено одним из персонажей как «полночь» – Е. К.), но помощник кастеляна оказался на месте» Чиновники из Замка приезжают в Деревню и даже ведут допросы местных жителей в том числе и по ночам: «Пусть он явится сейчас же, – говорит о К. направляющийся в Деревню чиновник Эрлангер. – В пять часов утра я уже уеду обратно»
Главным образом в Замке находятся канцелярии, связанные между собой чрезвычайно сложными отношениями. Каждая занимается своим делом, не обращая внимания на остальные: «В таком огромном учреждении, как графская канцелярия, может всегда случиться, что один отдел даст одно распоряжение, другой – другое. Друг о друге они ничего не знают и хотя контрольная инстанция действует безошибочно, но в силу своей природы она всегда загадочным на фоне разобщенности канцелярий выглядит молниеносное и всеохватное распространение информации: Замок знает о К. уже в момент его приезда, хотя он явно лишь прикидывается землемером; также мгновенно всем становится известно о его романе с Фридой, их разрыве и т. п. Герой не раз и не два удивится «единству тамошней службы»
В целом в Замке можно заметить две «конкурирующие» структуры: кастеляна и его штат (по-видимому, ведающие непосредственно жизнеобеспечением Замка) и Центральную канцелярию, чьи полномочия не определены, но, по всей видимости, не поддаются ограничению. В начальном эпизоде служба кастеляна ничего не знает о К., но за него в телефонном разговоре заступается начальник канцелярии. Впрочем, все это может быть и обманом: староста Деревни, например, утверждает, что телефонные переговоры из Замка ведут случайные люди – чиновники низшего звена, лишь от скуки порой отвечающие на вызовы Деревни:
«Всякий контакт (с канцеляриями – Е. К.) бывает только кажущимся».Еще более загадочны и неуловимы носители власти Замка – чиновники. У них изменчивая внешность и необъяснимо странное поведение. «Он (выглядит совершенно иначе, когда появляется в Деревне, чем когда оттуда уходит; иначе – до того, как выпьет пива, и совсем иначе потом; когда бодрствует – иначе, чем когда спит, иначе – в беседе, чем в одиночестве; и, что, конечно, вполне понятно, он совсем иначе выглядит наверху в Замке». Кламм засыпает прямо в столовой гостиницы для чиновников. «А он всегда так сидит, – сказала Фрида. – Когда вы на него смотрели, он уже спал… Он часто спит в таком положении, вообще эти господа много спят, даже непонятно почему».
Чиновники обладают необычайной чувствительностью – так, Кламм не покидает гостиницы, пока во дворе его ждет К., а чиновники нижнего этажа, принимая утренние бумаги, не решаются открыть двери, пока К. не уводят из коридора. Тем не менее, по утверждению крестьян, чиновники «на службе не имеют права слушаться голоса сердца».
Однако и вне службы чиновники все так же странны, нелепы и подчеркнуто отделены от крестьян Деревни. Сортини на деревенском празднике «стоял у насоса, и всякого, кто пытался подойти к нему с какой-нибудь просьбой или лестью, отпугивал своим молчанием».
Он «не обратил на нас внимания – не по личной прихоти, а как все чиновники, он выказывал полное безразличие к людям… сидел на рукоятке насоса, скрестив руки на груди, и не двигался, пока за ним не приехал экипаж из Замка». Впрочем, чиновникам «внеслужебная» жизнь «непонятна, уныла и чужда».
Замок определяет судьбы всех персонажей – и крестьян, и пришельца К., поскольку он намерен остаться в Деревне надолго: «Никуда мне уехать нельзя, – сказал К. – Я приехал жить сюда. Здесь я жить и останусь» (128). Без согласования с Замком (или хотя бы «оглядки» на него) герои не могут сказать ни слова, совершить даже самый незначительный поступок. «Но, не говоря уже о строгости предписания, о котором вы судите, как посторонний человек, – отчитывает хозяин гостиницы “Господский двор” осмелившегося попроситься у него на ночлег К., – выполнить вашу просьбу невозможно… Если вас случайно увидят тут то не только я пропал, но и вы сами тоже» Вне влияния Замка не остаются даже самые интимные сферы человеческих отношений: «Никогда еще К. не видел такого переплетения служебной и личной жизни, как тут, – они до того переплетались, что иногда могло показаться, что служба и личная жизнь поменялись местами. Что значила, например, чисто формальная власть, которую проявлял Кламм в отношении служебных дел К., по сравнению с той реальной властью, какой Кламм обладал в спальне К.?)
Наконец, Замок окутан мистическим ореолом «трансцендентности»: он неизменен, непостижим и вообще «не совместим с жизнью». Таким мы видим его в самом начале романа: «К. прибыл поздно вечером. Деревня тонула в глубоком снегу. Замковой горы не было видно. Туман и тьма закрывали ее, и огромный замок не давал о себе знать ни малейшим проблеском света». И далее Кафка не раз и не два вернется к этому образу: «Замок наверху,странно потемневший… отдалялся все больше и больше». «Замок стоял в молчании, как всегда; его контуры уже таяли; еще ни разу К. не видел там ни малейшего признака жизни..невыносима была эта тишина… взгляд наблюдателя никак не мог задержаться на Замке и соскальзывал вниз… чем пристальнее К. всматривался туда, тем меньше видел и тем глубже все тонуло в темноте». «Мертвенность» Замка подчеркивают детали – «стаи ворон кружились над башней». В этом контексте и ветхость замковых построек может быть интерпретирована в духе Т. Манна как примета «вечности, что, одряхлев, превратилась в неотесанное тоху и боху». «Не знаешь ты Замка», – выносят герою приговор жители Деревни.
На фоне «мертвого» Замка его бюрократический механизм, напротив, обретает фантастическую одушевленность: «Если какой-нибудь вопрос рассматривается слишком долго, может случиться, что еще до окончательного рассмотрения, вдруг, молниеносно, в какой-то непредвиденной инстанции – ее потом и обнаружить невозможно – будет принято решение, которое хоть и не всегда является правильным, но зато окончательно закрывает дело. Выходит так, будто канцелярский аппарат не может больше выдержать напряжения, когда его из года в год долбят по поводу одного и того же, незначительного по существу дела, и вдруг этот аппарат сам собой, без участия чиновников, это дело закрывает».
Казалось бы, перед нами откровенно заостренный, почти гротескный и явно негативный образ бездушной и омертвелой власти – всего того, что, будучи порождено людьми в их коллективном общежитии, отчуждается и непреодолимо встает между ними и тем, что им дорого: свободой, самореализацией, счастьем. Однако при всей косности, дряхлости и мертвенности Замок отнюдь не вызывает отвращения – или, во всяком случае, вызывает не только его. Глядя на Замок или слыша его колокол, К. испытывает душевный подъем, едва ли не экстаз.
Если отвлечься от религиозной и иных метафорических трактовок Замка и рассматривать его главным образом как символ власти в «земном», «мирском» и даже «простонародном» значении понятия, то можно признать, что власть в романе Кафки наделена следующими чертами, лишь на первый взгляд пребывающими в неразрешимом противоречии. Она зрима – и лишена конкретного облика, едина – и распадается на бесчисленное количество служащих ей чиновников, всесильна – и необычайно хрупка, ранима. Она представляет собой огромное, неуклюжее и противоестественное, но при всем том вполне функциональное, мало того, бесцеремонное, всепроникающее и все контролирующее учреждение, беспомощное в своей громоздкости и вместе с тем внушающее страх, почтение и восторг. Но главное ее качество в романе Кафки – она и близка (Замок высится непосредственно над Деревней) и неизмеримо далека от обычного человека («Эти власти, при всей их превосходной организации, защищали от имени далеких и невидимых господ далекие и невидимыедела»,