Нечто абсолютно внешнее и абсолютно высшее – «там» в отличие от всех «здесь» (и даже в отличие от всех «там») и их преодоление. Таким образом, это высшая степень отсутствия, которая в то же самое время является и полнотой присутствия, это точка исхода всякого смысла. Ведь «смысл мира, – пишет Витгенштейн, – должен находиться вне мира». Трансцендентность и есть это «вне», либо его полагание. Это Царствие Небесное, которого нет и которое делает нас изгнанниками.
Таково изначальное, общее значение слова, но в нем возможны вариации. Трансцендентным называют все, что находится «по ту сторону от…». От чего же? От сознания (в таком значении употребляют термин феноменологи: воспринимаемое мной дерево не находится в моем сознании; для сознания оно является трансцендентным объектом). От возможного опыта (в таком значении его употребляет Кант). От мира вообще или от всего сущего (классическое значение термина).
Слово «трансцендентность» может также обозначать путь, который ведет «по ту сторону», если этот путь рассматривается как преодоление (свойственное «бытию-здесь») всякой данности и всякого предела. В частности, свобода может рассматриваться как способность выйти за пределы любой ситуации, любой обусловленности, любого детерминизма. Это примерно то же самое, что вырваться за рамки собственной биографии, собственного тела, собственного положения в мире – или иметь возможность вырваться за эти рамки. Как только трансцендентность пытается экспериментировать с вещами «этого» мира, в ней появляется налет чуда.
Трансцендентный (Transcendant)
В классическом смысле слова – внешний и высший по отношению к миру.
В этом смысле трансцендентным является Бог, и, пожалуй, только он.
У Канта – внешний по отношению к опыту и недоступный опыту.
У Гуссерля и феноменологов – внешний по отношению к сознанию, которое стремится к этому внешнему и «взрывается». Именно в этом смысле Сартр говорит о трансцендентности эго: «Я» не является частью сознания, это всего лишь один из объектов сознания; оно существует не в сознании, но ради сознания; не «внутри», а «вне, в мире».
В современной философии термином «трансцендентный» принято обозначать все, что не сводимо к материи, природе или истории. Например, для Люка Ферри человек трансцендентен, но не потому, что он находится вне мира или вне общества, а потому что не может быть полностью сведен ни к тому ни к другому. Человек обладает способностью к излишеству, к привязанности, к абсолютной свободе, и эта «трансцендентность в имманентности» (выражение принадлежит Гуссерлю) и делает из него своего рода Бога, религией которого является гуманизм.
С точки зрения материалиста, напротив, ничего трансцендентного нет: есть лишь природа, история и все сущее, чьей частью является человек, не имеющий возможности полностью от всего этого освободиться.
Траур (Deuil)
Утрата дорогого существа и связанная с этим боль; любовь, страдающая от разлуки со своим предметом. Человек переживает траур как душевную рану, своего рода ампутацию чего-то невероятного важного. Траур по утраченному существу вынуждает учиться жить без него. Это трудная и болезненная наука, а траур – всегда страдание. Так, после смерти человека, которого любил больше всего на свете, жизнь представляется невыносимой, все мысли сосредоточены на том, что этого человека больше нет и никогда не будет, вся душа превращается в открытую рану, и кажется, что больше никогда не сможешь испытать радость и счастье… Выйти из этого состояния помогает, по выражению Фрейда, скорбный труд – внутренняя душевная работа, направленная на то, чтобы постепенно принять свершившееся как данность и примириться с ним. Это не предательство своей любви, но попытка любить иначе, а затем и попытка полюбить что-то другое. Тогда радость становится хотя бы возможной. Если этого удастся добиться, значит, скорбный труд завершен. Это невероятно тяжелый путь, но он один ведет от истины к счастью.
Понятие траура универсально. «Жить значит терять», – сказал Франсуа Жорж, и в этом смысле траур являет собой нормальное состояние всякого живого человека. Сбросить с себя бремя траура можно, только отказавшись от любви, что недопустимо, от жизни, чего мы не хотим, и от смерти, что нам не дано. Следовательно, приходится смириться с тем, что мы смертны (еще при жизни пережить траур по себе) и вынуждены любить таких же смертных. «В отношении всех прочих вещей, – учит Эпикур, – можно обеспечить свою безопасность, но из-за смерти все мы, люди, существуем в городе, лишенном защитных стен». Жизнь – такой незащищенный город, но другой жизни, без любви и смерти, у нас нет. Траур – горизонт любви, всякой любви, и единственный путь к мудрости.
«Сладка память об умершем друге» – эти слова, так же принадлежащие Эпикуру, служат выражением того, чем должен быть «правильный» траур. К чему он ведет? К смягчению, к благодарности, к радости – к любви. Сначала мы говорим себе: «Какой ужас! Его больше нет!» Затем эта мысль понемногу уходит, уступая место другой: «Как хорошо, что он был!» Жизнь берет свое, торжествуя даже над смертью. И после острой горечи утраты в сердце воцаряется мир. А если нет? Тогда дело довершит смерть. Всякой боли приходит конец, если не при жизни, то после смерти.