КАРЛОС КАСТАНЕДА
ЛОВУШКА ДЛЯ ДЕНЕГ
Утраченные лекции
Несколько скучное объяснение,
почему появилась эта книга................... 5
К вопросу о мистификациях.................. 8
Помни о Смерти.................................11
Все начинается с крушения надежд.. 12
В облике странствующего пропо
ведника..................................................19
На поверхности пузыря........................30
Явление Кастанеды — эффектное,
как всегда...............................................40
Помни о смерти.....................................46
Что такое «помнить о смерти».
Урок, едва не стоивший мне жизни.. 52
Обретение союзника.............................58
Смена амплуа как ритуальная
смерть.....................................................68
Магический блеф...................................77
Обретение сосисочной мудрости.... 86
К началу времен................................95
Ритуал продолжается............................96
Игра в Силу на деньги........................105
По пути союзника................................116
Наследство Смерти.............................125
Новая битва..........................................137
Темные властелины мира...................147
Время сновидений...............................160
Вон из плена желаний.........................171
Конец... или — новое начало?...........184
Круги от брошенного камня пойдут даже по
болоту — так гласит мудрость племени, чье
название я давно забыл. Иными словами, все,
что мы выпускаем в мир, вызывает реакцию со
стороны мира и меняет нашу судьбу.
Моя первая книга, вышедшая под назва-
нием «Продвижение к Силе», подобно камню,
бросаемому в болото, была направлена в
определенную Точку и предназначена для
определенной аудитории. Но мудрость безы-
мянного племени и здесь оказалась права: круги
пошли гораздо дальше этой Точки; и самое
удивительное, на моей судьбе они отразились
совсем не так, как я того мог бы ожидать.
Теперь я могу рассказать, что аудиторией
моей первой книги была моя Сила, а сама книга
— отказом от договора1*. В мои наме-
1 Согласно традиции индейских магов, каждый маг, перед там
как начать сотрудничать с Силой, должен заключить с ней
договор. Для этого он выдвигает свои условия договора, после
чего Сила начинает его испытывать. Если маг имеет правильное
намерение, Сила принимает его условия, в противном случае
маг становится рабом Силы. Подробнее об этом можно
прочитать в книге Я. Бен Бирсави «Охота за Силой», — прим.
перев.
рения входило сообщить Силе, что я — не
ученик Карлоса Кастанеды и не собираюсь
следовать по пути магов.
Но намерение мое было эгоистичным (что я
понял лишь по выходу книги), а потому Сила не
просто не приняла мой отказ — она вынудила
меня заключить договор, причем на ее
условиях. Описание моего пути к Силе — одно
из этих условий. Таким образом, книга,
которую вы держите в руках, является частью
договора. Есть и другие условия, говорить о
которых я бы не смог даже под страхом гибели
мира. Не говорил о них и Кастанеда; но я не
сомневаюсь, что и его книги были исполнением
подобного условия. Таково объяснение, зачем
это нужно мне; но зачем это нужно Силе?
Ответ заключается в том, что всякий рас-
сказ о личном мистическом опыте возвращает
рассказчика в момент, когда он этот опыт по-
лучал. И не только его одного — к нему при-
соединяются его слушатели (или, как в нашем
случае, читатели). Они становятся свидетелями
опыта: им достается часть энергии духовного
переживания мага. Большинство быстро теряет
эту энергию, однако всегда есть единицы,
которым удается использовать полученную
силу для начала собственного пути. Каков будет
этот путь, зависит от индивидуальных
особенностей восприятия, а еще от того, с чем
каждый из неофитов вступает на эту дорогу.
Любая духовная деятельность требует време-
ни и умственного напряжения. Представления о
сущности магии у того, кто только подошел к своей
первой инициации, и у того, чей духовный опыт
насчитывает некоторое количество испытаний,
сильно различаются. Но в любом случае, истинный
следопыт в чужом пути всегда отыщет признаки
собственной Силы.
Рассказ предназначен тем, кто идет по следу.
Собственно, остальное большинство могло бы и
не открывать эту книгу, но штука в том, что
следопыты отделяются от большинства.
Волнует ли меня тот факт, что для кого-то этот
рассказ не более чем мистификация, которые во
множестве плодятся вокруг любого значимого
имени? Напротив: он меня радует. Пока событие
воспринимается в категории вымысла, все
участники его освобождены от груза личной
истории. «Действительный» и «мнимый» — всего
лишь слова, не имеющие никакого отношения к
истине. Тому, что единственно есть.
К вопросу о мистификациях
События, о которых я собираюсь рассказать,
произошли спустя несколько лет после
моего знакомства с доктором Карлосом
Кастанедой. К тому времени я уже побывал на
четырех его семинарах, а также посетил
несколько тренингов по тенсегрити под ру-
ководством ближайших соратников Кастане-ды,
магов его линии (учеников он никогда не имел,
и всякий, кто называет себя так, совершает
большую ошибку; однако у него были
сподвижники: они продолжают линию на-
гвалей, к которой принадлежал сам Кастане-да.
Нескольких из них он встретил на своих
семинарах). По логике вещей, после описания
первого семинара, я должен был рассказывать о
своем втором семинаре, затем о третьем и
четвертом... Но путь мага никогда не бывает
линейным. Познавая природу Силы, начинаешь
понимать, что второй шаг совсем не
обязательно следует за первым, а путь к
вершине очень часто начинается с того, что ты
с этой самой вершины кубарем катишься вниз.
Рассказ о моей пятой встрече с Карло-сом идет
сразу вслед за рассказом о первом семинаре по
той причине, что события, сопровождавшие эту
встречу, на мой взгляд, прекрасно
иллюстрируют все, о чем мы с Тедом писали в
первых двух книгах. Именно тог-
да я всем своим существом ощутил, что такое
иная реальность: Сила швырнула меня в нее,
как котенка в воду. Ведь я в то время был не
просто преуспевающим финансистом, но одним
из тех, кто, казалось бы, знает, какие механизмы
управляют миром. Эти механизмы и были моей
единственной действительностью и смыслом
существования. Нет, я не был одержим идеей
обогащения: деньги были той работой, на
которую меня поставила судьба. Я всего лишь
старался делать эту работу настолько хорошо,
насколько у меня хватит усердия и таланта. Но
после того, как я столкнулся с иной
реальностью, мои представления о мире и Том,
Что им управляет, не просто пошатнулись: они
исчезли. Представьте, что внезапно исчезает
дом, в котором вы прожили всю жизнь. Не
сгорает, не рушится, а элементарно исчезает в
никуда, не оставив никаких следов; и сразу
после этого вы понимаете, что дома-то никогда
не было, как не было и прожитых в нем лет.
Ничего не было — и вам теперь не просто негде
жить: некому жить. Ведь если не было дома —
не было и вас. Так стоит ли удивляться, что в те-
чение долгого времени меня подспудно точила
мысль, что это какая-то мистификация,
громадное надувательство, чей-то издева-
тельский заговор — хотя я на каждом шагу
получал подтверждения о существовании иной
реальности!.. Впрочем, Тед утверждает, что я
так реагировал оттого, что был силь-
но привязан к деньгам; и он прав, но это была
не только эмоциональная привязка. Я знаю: для
множества людей деньги — конечная цель; а я
уже родился с ними: это была моя колыбель,
кирпичи, из которых сложен мой дом. Тем
страшнее и катастрофичнее было мое
осознавание, но и тем выше — взлет. Те из моих
читателей, кого волнует вопрос денег (полагаю,
что таких большинство), в этой книге откроют
для себя немало путей для их быстрого
получения — неизбежная мечта близоруких
духом! Однако считаю своим долгом
предупредить, что путь мага и путь денег —
противоположны друг другу. Первый ведет к
вечности, второй — к полному и бес-
прекословному уничтожению, небытию в самом
буквальном смысле... Впрочем, не буду томить
вас предисловиями.
Помни
О СМЕРТИ
Все начинается с
Крушения надежд
Через пять минут после того, как я узнал, что
рынок закладных бумаг рухнул, мне
позвонил Тед Ловенталь.
— Я в Чикаго, — сообщил Тед. — Через
три дня здесь будет Кастанеда. Касси позволено
взять с собой двоих гостей.
Сидя в кресле самолета, летящего в Чикаго,
я размышлял о том, какое событие повлекло за
собой цепочку других — обрушение ли рынка
закладных, очередное явление Кастанеды на
моем горизонте, или то что Касси пригласила
именно нас, или то, что...
Но обо всем по порядку. Декабрь подходил
к своей середине; заканчивался мой второй год
в инвестиционном банке отца. И год вполне
успешный, хотя и стоивший мне немало нервов
и усилий. После Рождества (которое еще не
называли ханжески зимним праздником) я
должен был занять место начальника отдела
закладных бумаг. Должность весьма
неспокойная, однако обеспечивающая то
положение в обществе, когда в определенных
кругах тебя воспринимают уже не просто как
наследника банковской империи, а как одного
из тех, кто держит руку на мощнейшем рычаге
экономики. Ру-
ководители отдела закладных в любом ин-
вестиционном банке — лицо такое же важное,
как президент банка. Все дело в том, что рынок
закладных бумаг — один из самых богатейших
и стабильных. Не буду вдаваться в путаные
тонкости оперирования этими бумагами,
достаточно сказать лишь то, что дом каждого
американца взят в ипотеку, а значит, под него
есть закладная. И вот буквально за десять дней
до каникул мы получаем известие, что
крупнейшая торговая площадка на Уолл-Стрит
отказывается в новом году работать с
облигациями по нашим закладным. Последовал
эффект домино: инвесторы в Нью-Йорке,
Лондоне и Токио сделали то же самое, причем
не только в отношении нашего банка.
Стоимость бумаг упала, рынок рухнул —
первый раз за всю свою историю.
Лично для меня это значило, что кресло, в
котором я уже практически сидел, мне не
достанется. Колоссальная масса денег,
циркулировавшая на рынке закладных бумаг,
переместилась в другие области. Я все понимал:
чтобы вернуть их, нужен был человек, съевший
на торговле закладными не одну сотню собак.
Мне же только предстояло отведать это
кушанье. С другой стороны, и свое прежнее
место я потерял: на него уже был назначен
другой специалист (новичок в биржевых делах,
зато имеющий связи в правительстве: за него
вели
борьбу несколько банков, так что не могло быть и
речи о том, чтобы лишать его назначения).
Как ни странно, но я даже не огорчился.
Известие, которое у любого делового человека
вызвало бы шок, меня, конечно, не обрадовало, но,
во всяком случае, и не разочаровало. Рынки то
растут, то падают — на то они и рынки. Просто я
лишился жирного куска огромного денежного
пирога, только и всего. Не то, что я совсем лишен
карьерных амбиций. Я вырос в семье банкиров и с
самого детства отчетливо понимал, что в этой среде
можно быть либо акулой, либо самой большой и
хищной акулой. А когда добыча выскальзывает из
зубов акулы, той, по меньшей мере, следует
расстроиться.
Я постарался поискать в этом ошеломляющем
известии хорошую сторону и сразу нашел ее. В
наступающем году я сэкономлю кучу времени и сил
— чему несказанно обрадуется Делия (это моя
жена). «А сэкономленные силы — заработанные
силы» — вертелась на языке перефразированная
английская поговорка. В то же время, я побаивался
подобной экономии. Я привык к биржевой
суматохе, я сроднился с ней. Зал торговли акциями
действует подобно гипнозу на любого, кто проведет
здесь хотя бы день. А я жил на торговой площадке
целых два года, не считая выходных и коротких от-
пусков. И каждая капля пота, каждая но-
вая сделка приближали меня к заветной
должности; я знал, ради чего ломаю копья.
А теперь — что я буду делать с освобо-
дившейся силой? Я чувствовал себя полко-
водцем, собравшим огромную армию для
решающего сражения, перед которым выкинули
белый флаг. Крепость сдалась без боя — но как
быть с войском, обуянным жаждой крови и
грабежей? Образ силы мгновенно встал передо
мной и начал развиваться в воображении.
Обрушение рынка мне представлялось
термоядерной реакцией с высвобождением
бесконечной массы энергии. И эта энергия, как
не дорвавшаяся до битвы армия, движется
прямо на меня. Словно, расставляя фигурки на
шахматной доске, кто-то взял меня вместо пеш-
ки и воткнул на передний фланг. Только это
уже была не моя война, и лучшее, что я мог
сделать — дезертировать. Своим приглашением
в Чикаго Тед Ловенталь указал мне путь к
бегству. Кстати, о Теде. Перед тем как начать
рассказывать историю этой несостоявшейся
битвы, я считаю своим долгом познакомить с
ним тех из вас, кто впервые держит в руках мою
книгу. Именно при его содействии я попадал на
любой из семинаров Кастанеды.
Я впервые увидел Кастанеду, когда мы
учились в Йеле. Я кончал курс экономики, Тед
готовился получить диплом теолога. Мы
снимали с ним квартиру на двоих.
Тогда Тед записал меня на семинар, который
Кастанеда проводил для студентов-антропологов.
Последствия были для меня неожиданно
приятными: я женился. Никакого другого влияния
на мою судьбу тот семинар не произвел, хотя ___________Тед
утверждал обратное. Он вообразил, что я обладаю
Силой, которой он служит, и всячески старался
заставить меня всерьез заняться магией. Якобы мое
продвижение по этому пути поможет ему стать
человеком Знания, как сам Кастанеда или его
нагваль дон Хуан. Пока я учился в аспирантуре,
Ловенталь подсовывал мне книги, устраивал нам с
Делией экскурсии одну интересней другой и при
любой возможности затаскивал меня на семинары
доктора Кастанеды. Причем платил за все это я.
Хотя встречи с Кастане-дой были, в общем-то,
открытыми, попасть на них мог отнюдь не любой
желающий; все решали связи. Тед узнавал о них
через Кассандру Фьори — единственную участницу
того первого семинара, которая стала магом и
соратницей Кастанеды. Она вошла в одну из групп
проводников и часто сопровождала его в поездках.
Карлос дал ей другое имя, под которым после ухода
нагваля она проводила самостоятельные семинары и
даже выпустила пособие по тенсегрити. За три года
до событий, описываемых в этой книге, я встретил
ее на семинаре, посвященном магическим
двойникам. После этого наши
пути разошлись. Тед уехал в Африку заниматься
устройством национального парка для племен с
первобытным укладом жизни, а я целиком
погрузился в омут банковских спекуляций. О
Кастанеде и его семинарах я забыл надолго.
Впрочем, нынешнюю встречу назвать
семинаром было нельзя. Как объяснил мне
приятель, в Чикаго Кастанеда планирует провести
нечто вроде симпозиума с магами своей линии; мы с
Тедом приглашены в качестве гостей. Кастанеда так
делал часто; в этом был свой резон. Многие
магические ритуалы просто не имеют смысла без
участия гостей, и если случалось, что никто из
гостей не мог приехать, Кастанеда отменял собрание
— как отменили бы спектакль при пустом зале. Тед
был частым гостем на подобных встречах
(Кассандра относилась к нему более чем хорошо);
для меня же сбор в Чикаго был первым закрытым
мероприятием, куда я ехал не участвовать, а наблю-
дать. Из рассказов Ловенталя я знал, что
наблюдатели, хоть и не совершают никаких
видимых действий, играют важную роль в ритуалах.
Они принимают энергию магов, перерабатывают ее
и возвращают обратно. Таким образом, наблюдатели
имеют функцию стабилизирующей силы. Мне
только предстояло исполнить эту роль.
Благодаря звонку Теда свой карьерный кикс я
воспринял как некий знак судьбы.
Это может показаться странным, но единс-
твенной причиной обрушения рынка, которую я
посчитал бы убедительной, было то, что я
должен был отправиться в Чикаго на встречу с
Кастанедой. И это обнадеживало. Звенья цепи
соединились. События, не имевшие никакой
внешней связи, стали частью одного большого
целого, но чего именно — я пока не знал.
В облике
Странствующего
Проповедника
Яполагал, что мы с Тедом остановимся в
апартаментах, принадлежащих банку; но из
аэропорта мы отправились в один из тех
пригородов Чикаго, что у людей моего круга
пользуются самой недоброй славой. Такси ос-
тановилось у одноэтажного отеля, напомина-
ющего длинный барак. Тед предупредил меня
об осторожности:
— Не обращай видимого внимания ни на
что, но ничего не упускай из виду. Здешние
постояльцы не всегда в ладу с законом.
Симпатичная мексиканка дала нам ключи.
Пока мы шли в конец длинного коридора, у
меня создалось навязчивое впечатление, что за
каждой дверью притаился в засаде снайпер.
Я начал нервничать. Вдобавок ко всему
замок никак не хотел поддаваться: ключ падал в
скважину, как в пустоту, и проворачивался в
этой пустоте без какого-либо усилия и
скрежета. Минут двадцать мы промучились с
дверью, пока Тед, наконец, не сходил за портье.
Угрюмый парень, не касаясь ключа, едва тронул
ручку, как дверь подалась вперед. Номер не
закрывался! — во всяком случае, снаружи.
На внутренней
стороне двери болталась цепочка. «И на том
спасибо» — подумал я, но, как выяснилось,
рано: до косяка цепочка не доставала.
Я хотел заказать ужин в номер, но Ло-
венталь испуганно замахал руками:
— Что ___________ты, что ты! В таких местах надо
сразу предъявить себя публике, иначе ре
шат, что ты приехал провернуть какое-то
темное дельце без участия местных «глав
ных». А это чревато. Кстати, одет ты слиш
ком вызывающе. Подыщи в своем багаже
что-нибудь подемократичнее. — И ушел
в душ.
Переодеваясь к ужину, я решал дилемму —
оставить ли часть наличных в номере или взять
с собой все? Как будет лучше — если деньги
тихо-мирно вынут из кейса или же мне лично
отдать их первому попавшемуся бандиту,
который помашет передо мной пистолетом?
Судьба кредиток и прочих ценных вещей была
ясна как белый день: люди, подобные мне, в
таких местах расстаются с ними очень быстро.
Мои философские размышления прервал вопль
Ло-венталя.
— Бирсави, что ты надел?! Ты что, хочешь,
чтобы нас подрезали прямо в ресторане?
— Прости, но это самое демократичное,
что у меня есть.
Тед критическим взглядом осмотрел меня
со всех сторон.
— У тебя найдется простая белая ру
башка?
Я кивнул.
— Давай сюда.
Без лишних разговоров Ловенталь отрезал от
воротничка верхнюю часть, оставив только
короткую стоечку.
— Вот так пойдет. Надевай. — Его тон
не терпел возражений.
На секунду он исчез в ванной и вернулся с
флаконом пены для бритья.
— Смажь волосы и «прилижи» их.
И еще...
Он порылся в своей сумке и извлек оттуда
черный пиджак, типа смокинга, только сильно
укороченный. И лацканы у него были не атласные.
— Мой парадный полусмокинг. От сердца
отрываю. Я надеваю его на переговоры с вашим
братом банкиром, когда хочу распотрошить какого-
нибудь толстосума на благотворительный взнос в
пользу нашего национального парка.
— Ловенталь, — протянул я, брезгливо
осматривая «парадный полусмокинг», от которого
несло грязью, — в таком виде тебе и переговоры
вести не надо. Если бы притащился ко мне, нацепив
эту дрянь, я без разговоров отдал бы тебе любую
сумму, лишь бы ты убрался из моего кабинета.
— Не спорь, — отрезал Тед. И почему-то я его
послушался!
— Высший класс! — восхищенно ахнул
Тед, взглянув на меня. — И еще одна маленькая
деталь...
Он прицепил на лацкан «полусмокинга»
какую-то белую карточку. Я тут же сорвал ее,
чтобы рассмотреть.
Это был «бейдж», который сообщал, что
носитель сего «брат Джейкоб, Нью-Йоркская
миссия Церкви Истинного Христа». Чтобы ни у
кого не осталось сомнений, сквозь эту подпись
золотыми буквами проступали слова:
ИИСУС ЛЮБИТ ТЕБЯ!
— Позволь спросить, Ловенталь, к чему
этот маскарад? — ко мне, наконец, вернулся дар
речи.
— Так тебя здесь не ограбят. И вообще не
тронут. Идем в ресторан.
То, что Тед назвал рестораном, пред-
ставляло собой плохо освещенный крошечный
бар и длинную застекленную веранду с чередой
деревянных столов. Почти все они были заняты.
Отдельного выхода на улицу я не увидел, но
откуда-то сильно несло холодом (погода стояла
морозная). Если бы не этот сквозняк, дышать
тут было бы невозможно: сигаретный дым
стоял столбом. Видимо, здешние посетители
даже не подозревали о существовании закона,
запрещающего курение в общественных местах.
Я огляделся. Центральные столики были
сдвинуты — здесь шла игра в покер. Судя по тому,
как держали себя игроки, именно их имел в виду
Ловенталь, когда говорил о местных «главных». К
счастью для нас, они были всецело поглощены
игрой. Только один из них, прежде чем азартно вы-
крикнуть «каре!», на мгновение остановил на мне
взгляд.
Слева сидела компания крепких мужчин, чьи
одинаково расстегнутые клетчатые рубашки
демонстрировали одинаковые грязные майки. Почти
рядом с каждым имелось по вертлявой девице.
Мужчины пускали дым девицам в декольте; те
хохотали. «Водители грузовиков» — шепнул Тед. Я
задался вопросом, не страшно ли здесь ночевать
дальнобойщикам; но потом подумал, что скорее
всего, здешние «главные» пользуются их услугами
для перевозок не совсем легального характера.
Правую сторону веранды украшала собой
живописная компания байкеров, в черной
залащенной коже, со слипшимися бородами и той
степенью опьянения, когда за руль уже нельзя, а вот
на поиски приключений — в самый раз.
Прочие столики были заняты группками
местных пьяниц, которые настолько сливались с
окружающим пейзажем, что смотрелись как вполне
гармоничный элемент интерьера. В общем,
обстановка полностью
соответствовала киношному имиджу подобных
мест. Я спросил себя, уж не попали ли мы,
случаем, на съемки очередного фильма Брайна
де Пальмы. Впечатление неправдоподобности и
наигранности усиливалось доносившейся из
бара музыкой — бешеной смесью танго, блюза,
кантри и каких-то индейских ритмов. Мы
уселись за барной стойкой — все места там
были свободны (видимо из-за большой
таблички с надписью «Курить запрещено!»).
Удивительно, однако выдумка Ловен-таля
облечь меня в костюм странствующего
проповедника сработала. Дикого вида
бородатый мексиканец-бармен, прочитав
надпись на моем бейдже, сообщил, что год
назад он пожертвовал сотню баксов на ремонт
католического прихода в его родной деревне. Я
уверил его, что в небесном банке этот вклад
растет день ото дня, и к моменту перехода
мексиканца в мир иной на его счете накопится
кругленькая сумма. Мексиканец поцеловал
массивный крест, висевший у него на груди, а я
получил порцию текилы за счет заведения —
правда, не раньше, чем засвидетельствовал, что
да, братьям Истинного Христа в определенных
ситуациях позволено пропустить стаканчик-
другой. Для человека, который еще двенадцать
часов назад собирался стать одним из воротил
мировой экономики, текила была в самый раз.
— Тед, зачем ты затащил меня в эту
дыру?
Вообще-то вопрос был лишним, но я бо-
ялся, что если не задам его, то так и не дождусь
объяснений от моего свихнувшегося на магии
приятеля.
— Кассандра сказала, Кастанеда назначил
сбор здесь. — Тед был на удивление спокоен.
— Он подъедет, когда все будут на месте.
— А где же остальные? Где сама Кас-си?
Тед не успел ничего сказать: ко мне подо-
шел один из «главных» и попросил «на пару
слов» за их столик. Я приготовился к любому
развитию событий, но то, что произошло в
дальнейшем, я не мог бы представить себе в
самой безумной фантазии. Мафиози попросили
разрешить их давний спор — грех ли играть в
карты, если на рубашках изображена Санта
Гваделупе? Одни утверждали, что это грех и
святотатство, другие были уверены, что игра
такими картами сродни молитве.
И вот здесь случилось то, что иногда
происходило со мной, но не поддавалось ни-
какому объяснению. Я испытал противную
дрожь в позвоночнике, которая мгновенно
прокатилась по всему телу. Было ощущение,
что в каждую клетку впилась раскаленная игла.
Меня затошнило; я встретился взглядом с
одним из главарей и загово-
рил. Пара фраз — и один из мафиози дал знак
приглушить музыку; все посетители обернулись
ко мне. Я встал, театрально воздев руки, и
загремел на весь зал. Не помню, что я им вещал
— скорее всего, нес полную ахинею — но и
мафиози, и все остальные слушали меня, как
завороженные.
Это продолжалось не больше пяти минут: я
знаю это наверняка: в подобных состояниях я
обычно пребывал от одной до пяти минут. Но
время неважно: в эти минуты я мог вместить
вечность. И я вместил именно то, что было
нужно каждому из моих слушателей.
Пожалуй, я немного покривил против
истины, когда говорил, что тот первый семинар
не оказал на меня никакого влияния. Кое-что
все же произошло. После первых уроков
Кастанеды у меня появилась странная
способность: я стал «ловить» минуты, когда
люди доверяют мне полностью и бе-
зоговорочно. Не знаю почему, но это было
связано именно со временем, а не со словами,
которые говорил я или говорил мне тот или
иной человек, и даже не с его или моим
настроением. Никакие внешние обстоятельства
не имели значения. Просто наступала минута,
когда я мог вызвать абсолютное доверие у
любого, кто с этой минутой был связан. Все
сказанное или сделанное в эту минуту умирало
вместе с ней и не имело обратной силы. Что бы
ни сделал мой визави под
влиянием минуты, всю оставшуюся жизнь он
будет считать, что именно так и следовало
поступить. Так что я без труда выуживал
любую информацию, раздавал и брал обещания,
заключал или разрывал сделки — без боязни
последствий. Человек минуты был абсолютно
моим; но и я также абсолютно принадлежал
ему. Просто я об этом знал, а он — нет. У меня
было преимущество, и я пользовался им без
зазрения совести. Это очень помогло мне в
бизнесе, хотя — не скрою — из-за своей
способности я порой совершал поступки,
которые вводили в ступор опытнейших
профессионалов.
Насколько я смог изучить свою способ-
ность, эта особая минута у каждого человека
была только одна. Она никогда не возвра-
щалась. Я считал, что раз в жизни между двумя
людьми появляется некий временной резонанс,
который длится от шестидесяти до трехсот
ударов секундной стрелки; но эти минуты
стоили десятилетий. Я старался никогда не
упускать подобных минут, зная, что с этим
человеком они никогда больше не повторятся.
Я использовал человека минуты по максимуму
— даже если мне от него ничего не было
нужно. Единственное неудобство состояло в
том, что всякая такая минута сопровождалась
противной дрожью и тошнотой. Но это
неудобство служило мне знаком: я понимал, что
вот сейчас — начнется. У меня было несколь-
ко мгновений, чтобы приготовиться. Именно такая
минута и наступила за ужином. Ничего
принципиально нового в моем состоянии не было;
за исключением разве того, что людьми минуты
стали все посетители ресторанчика. К середине
моей речи многие из них уже рыдали. Когда я
закончил, произошло невероятное: «главные» доста-
ли свои кошельки и вытрясли все их содержимое
прямо на стол. Это было воспринято как сигнал: к
сдвинутым столикам в центре потянулись водители
с девицами, байкеры и пьяницы. Они отдали мне все
свои деньги. Понимаю: это звучит смешно, но я
никогда не видел такой кучи наличных. Я всю жизнь
имел дело с чеками и кредитками и даже в самые
дальние путешествия никогда не брал с собой
больше тысячи кэшем; а в хранилище банка люди с
моего этажа никогда не спускаются. (Иногда меня
даже посещала мысль, что хранилища вовсе не
существует и то, что мы называем деньгами, за-
ключено только в этих чеках и кредитках). Я сказал,
что людьми минуты стали все присутствующие, и
снова покривил против истины. На мое счастье, Тед
не поддался обаянию этой минуты, а потому
сохранил здравомыслие. Он быстро сгреб всю
наличность в черный мусорный пакет, добытый у
бармена, пожал руки всем жертвователям и с
каждым перекинулся парой сердечных слов
(чувствовался опыт собирателя щед-
рых пожертвований). Он меня очень выручил,
потому что я был совершенно измотан и
ошарашен происходящим. Остаток вечера я
помню плохо. Похоже, мы до полуночи считали
деньги; оказалось что-то около пятидесяти
тысяч. А может, и больше: Ловен-таль,
мусолящий зеленые бумажки — это последнее,
что я видел, засыпая.
На поверхности пузыря
Я проснулся в половине пятого от жуткого,
мучительного голода и понял, что нам так и не
удалось поужинать. Я попытался снова уснуть, но
голод крутил меня до дурноты. Это было тем более
неприятно, что в такую рань в этой дыре было
совершенно негде поесть. Тут я вспомнил, что
проходя через холл, видел автомат с чипсами и
кока-колой. Но в одиночку я, конечно же, не пошел
бы туда. После вчерашнего вечера я вообще не
хотел выходить из номера. Голод не отпускал;
автомат с чипсами стал моей навязчивой идеей. Я
подумал, что у меня все равно нет мелочи, и уже
почти решился залезть в карман Ловенталю, как
вдруг мой взгляд упал на журнальный столик, где
высились аккуратные пачки долларов, связанные
серой бечевкой. Тед разложил купюры по достоинс-
тву, а стопки монет завернул в белую бумагу. Рядом
лежал листок, где каллиграфическим почерком было
выведено количество купюр и монет по номиналу.
Внизу красовалась общая цифра — 55 555 долларов
55 центов. Эти семь пятерок поразили меня едва ли
не больше, чем все, произошедшее за вчерашний
день. При мысли, что возьми я хотя бы цент, вся
нумерологическая красота разрушится, мне стало
страшно. И я решил ограбить Ло-
венталя, тем более что его карманы оказались
полны мелочи.
Мне повезло: в холле никого не было. Но
когда я, загруженный чипсами, шоколадками,
орешками и бутылками с кока-колой воз-
вращался в номер, меня остановил окрик:
— Брат Джейкоб, ты же сам говорил вчера,
что все рафинированные продукты — от
дьявола?
Я понял, что везение мое кончилось. На
давешнее вдохновение рассчитывать не при-
ходилось: такие минуты не повторяются.
Глубоко вздохнув, я обернулся и встретился
взглядом со вчерашним диким барменом. И
вновь позвоночник противно задрожал.
Дальнейшее происходило как во сне. Я пришел
в себя только в номере, когда обнаружил, что
сижу на кровати, уставленной подносами со
всевозможной снедью, напитками и фруктами.
Минута повторилась. Я снова промыл мозги
бармену, и этот пир, достойный падишаха —
его благодарность за душеспасительную беседу.
Это уже было выше моих сил. Я разбудил
Ловенталя. В первый момент он, казалось, был
ошарашен не меньше моего. Но, в отличие от
меня, быстро обрел здравомыслие. Уходя в
ванну, он что-то промычал про свой
«волшебный полусмокинг»; я, разумеется, этим
ответом не удовлетворился. И за падишахским
завтраком потребовал у него исчерпывающих
объяснений.
— Бирсави, ты забыл все уроки Кастане-ды.
Сколько раз на своих семинарах он говорил нам, что
маг не должен пытаться быть рациональным, если
сталкивается с чем-то, чего он не может объяснить.
Если теряешься — ищи руководство у внешнего
источника.
— У какого внешнего источника? — не понял
я. — У тебя, что ли?
— У своей Силы, — прошамкал Тед, отправляя
в рот панированный шампиньон. — Ясно же, что в
этом месте какая-то яростная концентрация Силы.
— Пока что я наблюдаю яростную кон-
центрацию абсурда, — буркнул я. — И больше
всего меня удивляет то, что я все еще здесь. Я
должен был повернуть такси в аэропорт, как только
увидел название этого гре-баного отеля. «Падшие
ангелы» — интересно, в чью голову могла прийти
такая пошлость? Не иначе как владелец обсмотрелся
гангстерских фильмов.
— Зато ты отлично справляешься с ролью
миссионера, — засмеялся Тед. — Я никогда не
подозревал, что ты можешь так держать
аудиторию. Правда, богословская часть сильно
хромает, но при подобном вдохновении это не
имеет никакого значения. Я начинаю думать, что ты
ошибся в выборе профессии. Ты мог бы основать
новую религию! И зарабатывать не хуже, чем у себя
в банке. От жертвователей отбоя бы не было, а вот
жизнь
твоя стала бы намного ярче. Кстати, — он
понизил голос, — ты видел, сколько мы со-
брали?
Я качнул головой:
— Красивая цифра.
— Красивая — не то слово. Семь пятерок!
Семерка в нумерологии обозначает полноту,
пятерка символизирует Силу. Мы находимся в
полноте Силы! Опасаться нам совершенно
нечего. Я потрясен. Карлито еще не прибыл, а
уже так замечательно нас развлекает!
— Думаешь, это он все подстроил?
— Не думаю. Знаю.
— И когда же ты это успел узнать? — съе-
хидничал я.
— Когда увидел, как он бросил тебя к по-
верхности пузыря. — Тед понизил голос.
— Куда? — не понял я. — Кто? Какого
пузыря?
— Пузыря твоего времени.
Я непонимающе взглянул на Ловента-ля; у
него был вид сумасшедшего. Я испытал
сильное желание бежать из номера, но тут же
подумал, что и сам в этой ситуации произвожу
впечатление не совсем нормального человека.
— Ученые считают время особой матери
ей, но это не так, — продолжал Тед. — Вре
мя это не материя, и не субстанция, и даже
не математическая величина. Время это пус
тота. Настоящая материя — это вечность.
Время заключено в ней, как заключены пу-