А ВЫПОМНИТЕ?
Начну свои воспоминания словами Маяковского:
Когда я
итожу
то, что прожил,
и роюсь в днях —
ярчайший где,
я вспоминаю
одно и то же —
(и добавляю, переиначивая дальнейшее своей стихотворной строкой)
каким был
в детстве
каждый день.
Надеюсь, землякам-уренцам будет интересно соотнести свои воспоминания детства с моими. А оно у нас, детство, у тех, кто родился в советские годы, было по-своему особенным. Я, конечно, грущу по тем годам, но не жалею о них. Вообще, ни о чем жалеть не надо, граждане. У каждого времени есть свои проблемы, горести и радости. Но, главное, мы вышли из него не худшими людьми. И закончу предисловие к своему новому прозаическому циклу стихами известного поэта Андрея Дементьева:
Никогда ни о чем не жалейте вдогонку,
Если то, что случилось, нельзя изменить.
Как записку из прошлого, грусть свою скомкав,
С этим прошлым порвите непрочную нить.
Никогда не жалейте о том, что случилось.
Иль о том, что случиться не может уже.
Лишь бы озеро вашей души не мутилось
Да надежды, как птицы, парили в душе.
Не жалейте своей доброты и участья.
Если даже за все вам — усмешка в ответ.
Кто-то в гении выбился, кто-то в начальство…
Не жалейте, что вам не досталось их бед.
Никогда, никогда ни о чем не жалейте —
Поздно начали вы или рано ушли.
Кто-то пусть гениально играет на флейте.
Но ведь песни берет он из вашей души.
Никогда, никогда ни о чем не жалейте —
Ни потерянных дней, ни сгоревшей любви.
Пусть другой гениально играет на флейте,
Но еще гениальнее слушали вы.
ДЕРЕВЯННАЯ МЕБЕЛЬ
Вот этот старый самодельный шкаф, обнаруженный в заброшенном доме в починке Павловском и растревожил мне душу, разбудил в душе воспоминания детства. Состоял такой шкаф из двух частей: тумбы с ящиками и посудной горки. С похожим шкафом и связано мое самое первое жизненное потрясение, отложившееся в памяти.
Было мне года три, и понесла меня нелегкая забраться зачем-то на верхнюю его часть. Может, там лежали конфеты или еще что-то заветное. Ну и не удержался я, полетел, увлекая за собой посудную горку. Не помню, какой ущерб причинил я семейному бюджету и самому себе, но это падение естественным образом врезалось в память. Сама посудная горка существенно не пострадала и еще долгие годы украшала зал отцовского дома. Но речь более не об этом, а об искусстве столяров-краснодеревщиков, ценимое в те годы необычайно высоко, поскольку приобрести фабричную мебель было неоткуда. Хорошо, если таковой мастер оказывался в знакомцах, и, стало быть, имелась возможность приобрести у него редкую вещь вне очереди и по сходной цене. Кажется, более ценного предмета мебели, чем шкаф, в те поры и не существовало.
А какую еще мебель имела семья? Табуреты по количеству ее членов, персональный стул с кожаными сидением и спинкой для главы семейства, стол и кровати. Всё. Табуреты производились отцами. Обеденный стол с ящичком для ложек, вилок и ножей чаще делался под заказ и передавался из поколения в поколение. Кровати – единственное, что покупалось через систему пайщиков торгового предприятия. Святая вещь – отцовский стул. Это как в сказке «Три медведя» - Михайло Иванович восклицает: «Это кто сидел на моем стуле?!» Посидеть на отцовском стуле считалось своего рода честью (только у отца моего отчество было другое – Михаил Федорович).
Да, а табуреты мы учились делать на уроках труда уже где-то классе в седьмом. Казалось, ничего сложного, но учитель Дудоладов, высокого роста дядька, проверял качество проделанной работы, сев на табурет и покачавшись, поджав ноги. Лучшие экземпляры произведенной нами продукции поступали в школьные классы, на которых устанавливались горшки с цветами. Сидеть на них все-таки считалось опасным.
А еще нас учили делать настенные полочки. Наиболее искусные «мастера» выпиливали для них из фанеры лобзиком ажурные боковые стенки. Став взрослым, благодаря полученным навыкам, я немало стеллажей и ярусных полок для размещения книг и прочих вещей изготовил сам.
Жаль, конечно, что из современной школы уходит обучение учащихся работе с деревом. Скворечники, ящички и коробки для разных вещиц, разделочные доски, лопатки, скалки и толкушки, - всему этому не мешало бы обучать подрастающее поколение. Не потому, что ныне эти предметы в дефиците, а для общего развития. Такое вот мое мнение.
КНИГИ НАШЕГО ДЕТСТВА
Читать я научился лет в пять. Первой книжкой стало «Федорино горе» Чуковского, затем – «Мойдодыр» и «Доктор Айболит». Первую свою книжечку я и храню до сих пор как дорогую реликвию, как калитку, приоткрывшую мне большой мир литературы. А далее началось нечто фантасмагорическое. Я принялся читать «Войну и мир» Толстого, «Анну Каренину», «Воскресение» его же, ровным счетом ничего в них не понимая. За ошибки детства пришлось расплачиваться в юности. В 15 лет я начал читать… сказки и фантастику.
Наверное, многие повторили мой путь, но если уж пристрастились к чтению в детстве, то это уже навсегда. Конечно, компьютер, заняв свою нишу в повседневной жизни человека, сделал свое «черное дело». Однако, пока человек не разучится читать, не исчезнет и книжное чтение в том или ином виде.
По-крупному ведь говоря, человек собирает книги - книги собирают человека, то есть формируют его образ мышления и жизненные интересы. Так вот в детстве в большинстве своем мои сверстники поглощали книги в огромном количестве. В школьной библиотеке, занимавшей небольшое помещение с одним окном, от читателей было не протолкнуться. Что подарить однокласснику или приятелю на день рождения, проблемы не возникало. «Книга – лучший подарок» - это стало азбучной истиной.
Но поведение школьного библиотекаря меня скоро начало раздражать.«Вам, дети, в первой четверти положено читать от сих до сих, вот ваша полочка, а те книжки, что на верхней полочке, вы пока не троньте». И в прокрустово ложе этих нескольких десятков тоненьких хрестоматийных книжечек вынужден вмещаться целый класс, в котором, к примеру, бойко читающему и здраво рассуждающему Саше уже давно можно читать куда более серьезную литературу, чем «Дядя Степа», а неважно читающему Васе пока и «Дядя Степа» впору, да он и сам не возьмет еще того, что взял бы Саша, допусти его к свободному выбору. Вот где отбивается вкус к чтению!
Собственно, решив, что все книги в нашей школьной и клубной библиотеке мной прочитаны, принялся ездить за 12 километров в районную библиотеку (летом на велосипеде) едва ли не каждую неделю.
Книг же в доме в личных библиотеках, за редким исключением, у жителей тогда было еще немного. Обычно это самые популярные произведения Жюль Верна, Пушкина, Горького, Некрасова, Гайдара. Самой ценной книгой у детей числилась книга Носова «Приключения Незнайки». Затем все помешались на цикле книг Александра Волкова «Волшебник Изумрудного города». Дабы утолить страсть к книжному чтению, мы с ребятами на улице Пионерской свалили все книги в общую библиотеку, заведовать которой поручили Пете Ершову. Для пополнения такой библиотеки я, ни много-ни мало, решил написать книгу свою. И сделал это, написав фантастический «роман» из 4-х томов (том – это ученическая тетрадь из 12 листов) о полете космонавтов почему-то на Меркурий.
В конце 70-х годов в стране начался книжный ажиотаж. С книжных прилавков начали сметать все подряд и тащить домой охапками и складывать книги как поленья в сервант, чтобы никогда к ним более не притронуться. «Зачем?»- поражался я. «Для детей, для внуков»,- простодушно отвечали «хвататели». Сейчас они не знают, как избавиться от этих накопителей пыли. Фамилии многотомных Леонова, Пановой, Иванова, Стаднюка подросшим их детям и внукам «на фиг не нужны». К несчастью, прав оказался писатель Лев Гумилевский, саркастически заметивший, что «у одних книги заполняют жизнь, у других – только книжные полки».
А еще в те времена в обмен на сданную в макулатуру литературу можно было приобрести какую-то популярную книгу. Появилась возможность освободить сервант от ненужных книг и заполучить одну нужную.
В начале девяностых, чтобы пристрастить детей к книжному чтению в подшефном классе, где я был вожатым-производственником, все свои детские книги взял да и выдал ребятам на руки, чтобы они, прочитав, по эстафете передавали их друг другу, в обязательном порядке оставляя на внутренней обложке свой автограф. А еще при заводской библиотеке организовал детский клуб книголюбов. Устроил в нем своего рода соревнование, кто больше прочитает книг. Победителем стал Саша Беляев 1978 года рождения, который прочитал за год почти 2 сотни книг.
А закончу я свои досужие размышления призывом: «Читайте, друзья, дома, читайте на работе тайком от начальника, читайте в транспорте, в туалете (великие, кстати, тот же Лев Толстой, с умом использовали эту интимную комнату). И почаще относитесь к чтению, как к работе ума, а не как к отдыху.
ЧУДО ТЕХНИКИ – ФИЛЬМОСКОП
Фильмоскоп в свое время, еще до широкого распространения телевизора, казался нам настоящим чудом техники. Дома, на беленой печи с помощью его можно смотреть кино, хотя бы и не с живыми картинками! Да еще и в цвете! Большинство кинофильмов в клубах тогда еще были черно-белыми. Кажется, первым цветным художественным фильмом в широком прокате стал фильм «Илья Муромец», снятый в середине 50-х годов.
Каким-то образом фильмоскоп оказался в распоряжении первым как раз у нас (родители старались наполнить мое с братом детство всеми полагающимися атрибутами). Разумеется, таким богатством я не мог не поделиться с друзьями. Первыми диафильмами, пока еще черно-белыми, помнится, стали два: о советско-китайской дружбе и «Отважный Да-Юн» - о северо-китайской войне. Обе пленки мы пересматривали бесконечное количество раз, пока из города Горького нам разными пу тями не начали привозить пленки цветные.
Стоили диафильмы 30 копеек. Цена немалая, если учесть, что цена входного билета на киносеансы в клубе стоила 5 копеек. Постоянно выпрашивать деньги нам с друзьями у родителей на покупку новых пленок было неудобно и мы придумали создать собственный «фильмоскопотеатр» и брать входную плату в зависимости от возраста от 1 до 3 копеек. И если учесть, что на просмотре в летнее время на веранде или в зимнее время в комнате набивалось до 20 и более ребятишек, то можно понять, что бюджет нашего предприятия начал расти. Стали приобретаться новые диафильмы. Но и начали «работников фильмоскопотеатра» посещать угрызения совести: там, вон, о приближении коммунизма говорят на каждом шагу, где все будет бесплатно, а мы здесь «денежки дерем». Пришлось от затеи отказаться.
А тут на улице в одном из домов появился конкурент – черно-белый телевизор. И бесплатную деятельность нашу пришлось потихоньку сворачивать. А вот в деревне Малой Шалеге, где я проживал у дедушки с бабушкой месяцами, телевизоров еще ни у кого не было. Правда и свет от государственной энергосистемы там то и дело на долгое время отключался. Но, когда он был, я зазывал самых близких друзей в дедову избу и с важным видом начинал демонстрацию, стараясь с выражением читать подписи к кадрам. Не самые же близкие друзья облепляли окна дома снаружи.
Еще запомнилось событие, связанное с пожаром на базе уренского кинопроката в 1963 году. После него по всем дорогам района были растащены километры кинопленки. Мы их подбирали и склеивали в некое подобие рекламных роликов, трейлеров, так сказать, к фильмам.
Еще придумали смывать с них изображение и рисовать тонким пером миниатюрные рисунки. И все это пропускать через фильмоскоп.
Но самая главная заслуга моего фильмоскопа, с десятками диафильмов живого до сих пор, заключается в том, что, используя его возможности диапроекции, я набивал свою руку, отрабатывая художнические навыки с целью поступления в художественное училище. Русская печь стала моим холстом. Проецируя на нее рисунки из диафильмов, я в красках переносил их туда. То-то люди, посещающие наш дом, удивлялись таким росписям.
Уже будучи взрослым человеком, вожатым-производственником, я и у себя в квартире создал детский клуб, в котором старый фильмоскоп еще сослужил свою добрую службу. Но это уже совсем другая история.
КИНО НАШЕГО ДЕТСТВА
Как компьютер сейчас, так кино в клубе было для нас в детстве главным развлечением. А клубы имелись даже в совсем небольших деревнях. И ходили в них все от мала до велика. Сидеть из-за наплыва зрителей порой приходилось прямо на полу. А в поселковом нашем клубе особым шиком было посмотреть через щелку через неплотно прикрытую дверь или в занавеси через окно хотя бы кусочек фильма «до 16 лет».
Конечно, мы верили всему, что показывали в кино. Это было мощное средство пропаганды. В фильмах показывали чистую любовь, великие подвиги, поющих на лугах колхозников и прочую полусказочную жизнь, а после сеанса мы выходили на улицу и окунались в жизнь совсем другую. А ведь так хотелось той, экранной жизни!
Какие же фильмы захватывали наши умы и сознание? Вкусы, конечно, разнились, но несущественно, как сейчас. Все были без ума от фильма Эльдара Рязанова: «Карнавальная ночь». На нашем новогоднем карнавале сплошь и рядом были костюмы, подражающие рязановским. И песенки пелись оттуда же.
Фильмы-сказки были просто чудесны! «Старик Хоттабыч», «Кот в сапогах», «Сказка о потерянном времени» и многие-многие другие. Зарубежных фильмов на экраны выпускалось немного, да и те значительно были урезаны из-за считавшихся цензорами «откровенных» сцен, например, с поцелуями. Больше было фильмов из соцстран. К примеру из Югославии – про Чингачгука. Из капстран наиболее смотрибельные фильмы – французские про мушкетеров, маркизу ангелов и про Фантомаса, а еще слезливые индийские фильмы.
Зарубежные фильмы привносили в нашу действительность тоску по более устроенной жизни: с широкими дорогами и скошенной травой по обочинам, с многочисленными марками машин и мускулистыми борцами за справедливость. Со временем, разумеется, приходило осознание, что это внешнее, напускное, а и за границей жизнь не сахар. И что действительно прав Ленин: «Из всех искусств для нас важнейшим является кино». Это с помощью его и сегодня создаются слащавые фильмы и бесконечные сериалы о любовных страданиях «золотой молодежи», о доблестных полицейских и непобедимых героях древности. А где, в конце концов, добрые фильмы для детей? Где веселые комедии? Где реалистичные фильмы о войне, а не сказки о сбежавшем танке, приводящем в ужас всю Европу?
Впрочем, вернемся в наше детство. Несмотря на всю придуманность киносюжетов, мы ведь подражали их героям и стремились быть похожими на гайдаровского Тимура и реального Олега Кошевого, на Васька Трубачева и учащихся из фильма «Доживем до понедельника». Киноиндустрия сделала свое дело: воспитала поколение, которое стремилось жить не только для самих себя. Сегодня оно служит цементирующим раствором для молодого поколения. И ах, если бы, не авантюристы, окопавшиеся во власти, закрывшие этому поколению дорогу! Увы, наше же поколение на очередных выборах из самых лучших побуждений послушно проголосует все за ту же по всем статьям обанкротившуюся власть, прикрываясь словами: «Лишь бы не было войны»… И не видно света в конце тоннеля. Был, кстати, фильм под таким названием, снятый в Риге, в котором сотрудники уголовного розыска поймали преступников, похитивших золото. Но кто привлечет к ответственности нынешних, гораздо более крупных государственных преступников, похитивших у народа его достояние, его будущее?
И ВОТ ПОЯВИЛСЯ ТЕЛЕВИЗОР…
Первый телевизор на нашей улице появился у Андрея Ивановича Чапыгина, работавшего начальником УЖД. Для простого смертного такая новинка была еще недоступна. И соорудили для приема сигнала этаким чудом высоченную, метров за двадцать высотой из корабельной сосны антенну. И повалил к Чапыгиным народ сначала не телевизор смотреть, а просто на телевизор посмотреть. И загорелись глаза у всех на такое приобретение.
Телепрограмм поначалу и долгие годы было только одна. Дикторов в стране знали всех поименно: Анна Шилова, Игорь Кириллов, Валентина Леонтьева. Главным телесобытием года быстро сделался «Голубой огонек». Еще одна любимая зрителями телепрограмма, «родившаяся» тогда же – «Здоровье» с Юлией Белянчиковой. Это сейчас про здоровье талдычат с утра до ночи, а тогда передачи продолжались считанные минуты. Стало быть, здоровей была нация.
Конечно, «В мире животных» с Песковым и Дроздовым. А куда же без «Кабачка 13 стульев»? «Кинопанорама», «КВН», «Музыкальный киоск», «Спокойной ночи, малыши», - это все оттуда. А вечернее «Время» смотрели всей страной. И лжи в той программе, на мой взгляд, было примерно раз в десять меньше, чем сейчас.
А затем один за другим пошли телесериалы: «Ставка больше, чем жизнь», «Четыре танкиста и собака» «Майор Вихрь» и, конечно же «17 мгновений весны». В часы их показа улицы селений пустели. На следующий день жители обсуждали перипетии сюжета и гадали, чем дальше дело обернется. А нам, молодому поколению – хлебом не корми – дай посмотреть футбольный матч с комментатором Николаем Озеровым.
А помните ли вы названия первых телевизоров? «Рубин», «Березка», «Чайка», «Фотон», «Каскад», «Таурас», «Электрон», «Темп» и т.д. И ТВ в те годы не работало по ночам. И только с 1981 года можно было принимать 2-й канал.
Первые телевизоры были довольно надежные, но тоже имели свойство ломаться. Самое доступное средство ремонта было – ударить телевизор «по башке». И изображение неведомым образом могло появиться. Но вот запомнились мне мучения владельца одного такого телевизора в деревне Свищево, куда наш класс привезли «на картошку» и разместили по домам жителей. Ночи были еще довольно теплыми и потому мы ночевали на сеновале. А повезло нашей группе одноклассников в том, что мы оказались в доме обладателя единственного в деревне телевизора. Но, увы, телевизор этот никак не желал удовлетворить наш зрительский интерес. Уж чего только не предпринимал его хозяин! И немилосердно колотил кулаком по крышке, и уличную высоченную, антенну поворачивал в разные стороны, и лампы в гнезда перетыкал бессчетное количество раз. И спички зачем-то втыкал в панель. Все бесполезно! Если изображение и появлялось, то как в тумане и на несколько минут…. Вот такое оно было, начало телевизионной эры.
СЛАВА ПИСЧЕМУ ПЕРУ!
Казалось бы, экая мелочь - перо дли написания букв на бумаге. Но. Это очень важная мелочь в наши школьные времена, главный инструмент для получения за письменные работы двоек и пятерок.
Нынешнее поколение уже и писать разучивается, привыкая к клавишам компьютера, а нашему прививали навыки каллиграфии. Для лучшего написания букв годилось не каждое перо. Самое пригодное для этого – так называемая «звездочка» с тонким «жалом». Звездочка была вытиснута на шейке пера. Другой вид пера – «уточка» - с «пупырчиком» на кончике менее пригоден и вбирает меньшее количество чернил, потому что уже «звездочки».
Кстати, о количестве чернил. До приобретения автоматических ручек мы выходили из ситуации следующим образом. Надоедало то и дело окунать перо в чернильницу, и тогда к ложбинке его мы крепили своеобразную пружинку, которую изготавливали из медной проволоки, накрученную на гвоздик. Это увеличивало продолжительность писания раза в три-четыре.
А теперь забавное. В школьные мои годы игра «в перышки» имела повальный характер. Суть ее заключалась в том, что твое перышко сопернику требовалось, поддев, резким щелчком перевернуть «на спину». «Звездочка» переворачивалась легче, чем «уточка». Иной «мастер» выигрывал до нескольких сотен перышек и гордо носил их на связке на шее. Бывало, ученик проигрывал последнее перышко из собственной ученической ручки и получал за сидение без работы на уроке единицу.
В младших классах нам запрещалось писать автоматической ручкой, хотя у отцов хотя бы с открытым пером они уже были. Авторучка с закрытым пером – уже шик! Но первые модели отечественных авторучек страдали «от недержания». Заполнишь такую ручку чернилами, а она возьмет да протечет у тебя в портфеле или в кармане.
А один одноклассник рискнул принести в школу заграничную «ручку-стриптиз»: это когда при переворачивании ее нарисованная на чернильном прозрачном цилиндрике девица обнажается. Это, конечно, был фурор местного масштаба! А другой одноклассник где-то раздобыл старинное гусиное перо и гордо носил его за ухом, хотя писать им не очень получалось.
Наконец, в старших классах начали появляться шариковые ручки. То-то было зависти к обладателю ее. В нашем классе это был Вова Поливанов. А стержней к такой ручке у нас поначалу и не продавалось, и чернила для перьевых ручек для заправки не подходили. Потому дядя мой, Анатолий Иванович Берган, мастер на все руки, приходил в школу со специальным станочком для закачивания в пустые стержни пишущей пасты. Учащимся же младших классов такие ручки для сохранения красивого почерка запрещались.
А затем появились разноцветные стержни, и это побудило многих к рисованию. У меня до сих пор сохранилась записная книжка с сотнями нарисованных такими стержнями различных видов техники и животных. Через эпидиаскоп я демонстрировал свое творчество одноклассникам. Показываю такие рисунки и вам. Удивительное дело – такой ручкой хотелось писать и писать. Не это ли еще стимулировало мой интерес к сочинительству?
Умение писать пером – это великое дело! Ведь существует еще и плакатное перо, которым мы отрабатывали на уроке черчения различные виды шрифтов. Кстати, про черчение. Очень жаль, что этого предмета не стало в школе. Родным братом перьевой ручки – рейсфедером – о, сколько мы вычертили чертежей, вырабатывая пространственное мышление! Очень жаль. Да и перьевую ручку, незаслуженно забытую, жаль. Все-таки она вырабатывала не только почерк, но и точность, и координацию движений.