З. В. Антонова
Маленький уездный городок Череповец еще до революции снискал себе известность культурного центра, заметного на северо-западе страны. Видимо, объясняется это не только тем, что в городе было немало различных учебных заведений, но и тем, что интеллигенция Череповца удивительно активно проявляла себя в создании любительских театральных кружков, библиотек и т. д. Культурно-просветительское движение интеллигенции в России трех последних предреволюционных десятилетий было весьма масштабным; довольно активно оно проявило себя в Череповце. История Череповецкого театра является тому наглядным подтверждением.
Череповецкий театр прошел те же этапы, что и все русское драматическое искусство за последнее столетие. Он возник на гребне интенсивной культурно-просветительской деятельности русской интеллигенции второй половины XIX века, стал профессиональным театром на рубеже XX столетия, в период Серебряного века русской национальной культуры. Череповецкий театр прошел через сложные поиски своего репертуара. Театр отдал дань традициям МХАТа, но одновременно вынужден был ставить “кассовые пьесы”. Наш театр пережил поиски нового репертуара первых революционных лет. С 1925 года на некоторое время в театре стали преобладать мейерхольдовские тенденции, которые в те времена считались подлинно советскими и революционными. Театр влился в общереспубликанскую систему театров, получил государственную дотацию, но вместе с тем и государственный контроль. Эти два обстоятельства стабилизировали жизнь театра, обеспечили скромную, но гарантированную заработную плату театральному персоналу, одновременно подчинив его прямому, порой жесткому и не всегда грамотному контролю государственных органов власти.
Однако театр маленького города в конце концов не смог выдержать конкуренции со стремительно развивавшимся кино и в 1949 году был закрыт из-за хронического отсутствия зрителя. В его “смерти” виновата недальновидность местных властей, уже знавших о планах строительства в Череповце огромного металлургического комбината.
* * *
В 60-е годы XIX столетия в Череповце был образован музыкально-драматический кружок. Финансовую и техническую помощь ему оказывали общественные собрания (клубы). Объединяя представителей интеллигенции, купечества, дворянства и чиновников, они ставили своей целью развитие культуры в городе.
По результатам однодневной городской переписи населения от 22 апреля 1884 года, в нашем городе проживало 5673 жителя, из них: 102 лица духовного звания, 543 дворянина и чиновника, 160 купцов. Всего же лиц привилегированных сословий насчитывалось около тысячи. Остальное население составляли мещане и крестьяне, большинство из них были неграмотными.
Многие из числа образованных горожан являлись участниками музыкально-драматического кружка.
На каждый спектакль кружка гимназистки рисовали входные билеты. Зрители, приобретая билеты, вынуждены были покупать и марки к ним, так как действительным считался билет с наклеенной на него маркой. Основанием для этого служили Высочайшее мнение Государственного совета от 5 мая 1892 года и утвержденные 20 августа того же года “Правила взимания сбора с публичных зрелищ и увеселений”. Данный сбор шел в государственную казну, а весь доход от буфета и пожертвования шли на благотворительные цели: на выплату пособий учащимся и стипендий студентам-черепанам [1], учившимся в Санкт-Петербурге.
Спектакли чаще всего проходили в домашних салонах и в Соляном городке (ныне Парк культуры и отдыха), в здании Второго общественного собрания. Большую площадь в этом клубе занимали буфеты с “горячительными” напитками, карточные столы, бильярд. Реквизит актеры приносили из дома. Костюмы брали напрокат. Декорации создавались коллективно. Основу репертуара составляли водевили, шутки и комедии — те же самые, что и в столичных театрах. До 1900 года были поставлены комедия-шутка в трех действиях “Маленькая война” И. И. Мясницкого, водевиль-шутка “Жилец с тромбоном” Л.-Ф. Клервиля и П.-А. Ламбера-Тибу, комедия в одном действии “Ирэн”[2] Т. Л. Щепкиной-Куперник[3], комедия “Перекати-поле” (картины из современной жизни в четырех действиях)[4] П. П. Гнедича[5], шутка с пением и танцами в одном действии “Дайте мне старуху!”[6] В. И. Савинова и ряд других комедий. Обычно после спектаклей устраивались танцы, а в антракте играл оркестр.
25 апреля 1899 года в память 100-летней годовщины со дня рождения А. С. Пушкина с дозволения начальства была дана “драма”[7] в шести действиях “Борис Годунов”. 20 июня 1899 года в пользу пострадавших от неурожая была поставлена “сцена-монолог-комедия” “У запертой двери” А. И. Волкова. В этом же 1899 году музыкально-драматический кружок стал именоваться Театром Череповецкого уездного попечительства о народной трезвости, взяв на себя миссию отвлечения народа от пьянства. Первый спектакль, который новоиспеченный театр представил на суд зрителей, состоялся в ноябре 1899 года. Публика увидела комедию А. Н. Островского “Не в свои сани не садись”, а также “живые картины” по басням Крылова: “Три мужика”, “Демьянова уха” и др.
В 1900 году у театра появился собственный директор-распорядитель — князь Б. А. Тенишев[8], по воспоминаниям Игоря Северянина, добрый, веселый и остроумный человек.
* * *
Новое столетие труппа встретила спектаклями “Ревизор” Н. В. Гоголя, “Женитьба Бальзаминова”[9] А. Н. Островского и “Женихи-покойнички” (водевиль в одном действии) Д. А. Мансфельда. По сравнению с легкими водевилями, игравшимися ранее, это был крупный шаг вперед. Обновление репертуара театра свидетельствовало о стремлении молодой труппы к серьезному классическому репертуару.
О “Ревизоре” стоит сказать более подробно. Спектакль настолько понравился публике, что с этого года прочно вошел в репертуар Череповецкого театра, став его своеобразной “визитной карточкой”. Почему же именно “Ревизор”? Во-первых, это комедия. А комедии всегда лучше принимаются публикой. Во-вторых, это интересная комедия, необычайно сценичная, с яркими образами и великолепным текстом, сразу ставшая классической. В-третьих, история, послужившая Н. В. Гоголю канвой для “Ревизора”, по исследованию профессора С. А. Венгерова[10], произошла в нашем уездном городе Устюжне, так что эта комедия была близка и понятна череповецкой публике во всех отношениях.
Комедии А. Н. Островского тоже не сходили с афиш театра, став непременной частью репертуарных планов каждого сезона. Это было естественно для того времени, когда во многих пьесах драматурга видели яркое воплощение народности, умение воссоздать народный быт и нравы. Кроме того, в произведениях Островского, по словам В. И. Немировича-Данченко, есть некое “чувство театра”. Он по-актерски чувствует звучание (в театральном резонансе) образа, темперамента, слова, ритма, особенности сценического положения, великолепно использует элемент неожиданности. Его образы помогают оттачивать актерское мастерство. Для его пьес не нужны слишком большие и сложные декорации. Не возникает сложностей и с костюмами. Но самое важное, что делает пьесы Островского такими сценичными, — это атмосфера добра, ясная, твердая симпатия к обиженным, к чему театральный зал всегда чуток.
1901 год был плодотворным для труппы. В конце января была дана оригинальная оперетта в двух действиях с хорами и плясками “Русские святки” П. А. Каратыгина[11]. Она шла на столичных сценах, и сам по себе факт ее постановки в Череповце не являлся чем-то особенным. В Петербурге “Русские святки” ставились как картина старинного быта в двух отделениях с хорами, песнями и плясками. Интереснее другое. Оказывается, на нашей сцене шла оперетта с музыкой, написанной и аранжированной членами труппы Бурмачевским и Мигаловским[12]. В том же году были поставлены спектакли “Счастливый день” (сцены из жизни уездного захолустья в трех действиях)[13] и “Трудовой хлеб” А. Н. Островского, водевиль-оперетта в одном действии “Макар Алексеевич Губкин, или Продолжение Студента, артиста, хориста и афериста” П. И. Григорьева[14], а также опера М. И. Глинки “Жизнь за царя”, в которой участвовал хор “господ любителей” и оркестр [15].
21 апреля 1902 года была дана небольшая искрометная комедия в одном действии “Завтрак у предводителя, или Полюбовный дележ”[16] И. С. Тургенева в связи с 25-летием Череповецкого городского училища. Сохранился отчет о расходах и полученных средствах. Чистый доход от этого спектакля составил 203 рубля и был перечислен в фонд поддержки учащихся. А весь капитал этого фонда в 1902 году составлял 704 рубля 64 копейки. Как явствует из этого документа, труппа оказала весьма существенную материальную помощь Череповецкому городскому училищу.
В 1903 году череповецкой публике были показаны “Бесприданница”, “Утро молодого человека” (сцена в одном действии) А. Н. Островского, “Тяжба” (сцены из произведений Н. В. Гоголя)[17], “Безденежье” (сцена из петербургской жизни молодого дворянина) И. С. Тургенева[18].
Выделились и лучшие актеры: обожаемый всеми, неподкупный и справедливый прокурор Н. В. Кудревич, талантливый человек, получавший приглашения в разные театры, в том числе и в Александрийский; адвокат А. В. Крылов; юрист Б. Н. Цветков; преподавательница женской гимназии 3. А. Талызина (Разживина), очень талантливая и имевшая приглашения в Новгородский театр и в Александринку; череповецкий миллионер Мостофин и его дочери Ольга, Лиза и Зоя, а также дантист А. С. Сегал и посвятивший свою жизнь театру П. В. Калашников. Последний был организатором и руководителем любительских театров при лесопильне, в клубах водников и железнодорожников. Чуть позднее он организовал студию при театре. Более того, Петр Васильевич был единственным в Череповце уполномоченным по охране авторских прав. В спектаклях также принимали участие надворный советник Г. Ф. Цветаев, крестьянин А. В. Черняев, врач Ф. Г. Берков, попадья В. Н. Хильтова, регент хора В. Н. Егоров, дирижер училища И. П. Александров, преподавательница музыки С. А. Александрова, А. И. Озерцова (жена надворного советника), акцизная чиновница Колосова, сын губернского секретаря П. Ф. Исаин, Рубинштейн, А. П. Мигаловская, княгиня С. В. Тенишева и другие.
Каких-либо сведений о репертуаре театра вплоть до 1909 года найти не удалось, но, судя по воспоминаниям и косвенным свидетельствам, театр продолжал существовать и радовать череповчан своими постановками [19]. В 1909 году был поставлен “Ревизор” Н. В. Гоголя. Сохранилась даже фотография актеров в гриме на сцене после выступления.
В 1912 году труппа поставила комедию “Лес” А. Н. Островского, шутку “Злоумышленники” А. П. Чехова, драматический этюд “Ложь” Ю. Г. Зависецкого[20] и фарс в одном действии “Из любви к искусству” Л. Л. Иванова.
В 1913 году зрители имели возможность оценить удачную постановку комедийных пьес “Волки и овцы” и “Не в свои сани не садись” А. Н. Островского, “Колдунья” (сказка-быль в шести картинах) Е. Н. Чирикова[21] и “Вытурил” (шутка в двух действиях) неизвестного автора.
В репертуаре 1914 года на первом месте стояли водевили, шутки и комедии А. П. Чехова (“Медведь”, “Предложение”, “Трагик поневоле”, “Злоумышленник”), А. Н. Островского, С. Ф. Сабурова"[22]. А. Александровича, С. Ф. Рассохина и В. П. Преображенского[23]. Подобный репертуар игрался везде и часто. По этому поводу Чехов много раз говорил: “Пишите водевили, они же вам будут давать большой доход”[24]. Драма же в Череповецком театре была представлена М. П. Арцыбашевым[25] и В. А. Рышковым[26], популярными дореволюционными драматургами, авторами мелодрам и бытовых драм. Интересно, что музыкально-драматические вечера строились таким образом, что после спектаклей исполнялись музыкальные произведения, в том числе гимны[27], очевидно, для поднятия патриотических чувств и веры в победу над Германией.
В годы первой мировой войны театр передавал доходы от своих спектаклей в помощь больным и раненым. Так, 4 января 1915 года для сбора средств в помощь больным и раненым была дана драма С. Белой “Король жизни”. 11 мая в пользу лазарета Ее Императорского Высочества великой княжны Татьяны Николаевны была показана драма В. Ф. Евдокимова “Непогребенные”.
Труппу тяготило отсутствие своего помещения. Сцена в Соляном городке постоянно ветшала, по ней гуляли сквозняки и шныряли крысы. В связи с этим городской думой 24 февраля 1914 года было принято решение о строительстве двухэтажного каменного здания торговых рядов с верхним помещением для народного театра[28].
Сметная стоимость всех строительных работ составляла 195 667 рублей, в том числе отделка и приспособление верхнего этажа под помещение народного театра — 28 087 рублей. Часть средств предполагалось выделить из городского бюджета, часть получить в виде кредитов у частных лиц и фирм. Начало первой мировой войны задержало выделение средств на оборудование театра. К июлю 1915 года здание было в основном построено, оставалось произвести лишь отделочные работы на втором этаже. В силу большого значения театра для города необходимые средства все-таки были изысканы и оборудование здания завершено. Но из-за ограниченности средств работы были выполнены не в полном объеме. Так, например, не были установлены скульптуры, которые предполагалось поместить в нишах по фасаду здания, не было построено второе крыло здания.
На первом этаже разместились торговый ряд, позже — универмаг со множеством отделов, гардероб и туалетные комнаты. На второй этаж вела мраморная лестница с красивыми перилами. Там было два фойе (одно занимал буфет, а в другом стояли темно-зеленые диванчики, на боковых стенах висели зеркала), зимний сад и зрительный зал на 500 человек. В середине зала висела роскошная хрустальная люстра. Потом на ее место повесили другую. Это ухудшило акустику в средних рядах партера (с 9-го по 19-й), что подтверждается и газетными рецензиями на спектакли, в которых данное обстоятельство упоминалось довольно часто. Стоит отдельно сказать о занавесе. Он был раздвижным (из двух половинок), из темно-вишневого бархата с подкладкой и грузиками для дополнительного веса.
Как и во многих дореволюционных театрах, в Череповецком театре была суфлерская будка. С ней связано немало легенд. С 1920 года, когда театр в конце концов занял свое здание, суфлером был Е. Н. Попов, студент Петербургского университета. Будучи человеком начитанным, он знал тексты многих пьес наизусть. Однажды, забравшись в суфлерскую будку, он забыл взять текст пьесы. Но было уже поздно: занавес раздвинулся. Спектакль начался. Выйти из будки до антракта не было никакой возможности. Евгений Николаевич давал текст по памяти, и... зрители ничего не заподозрили. Однако в другой раз он почти сорвал спектакль. Шла премьера комедии Островского. Артисты знали текст плохо и целиком полагались на суфлера. А суфлер после очередной забавной сцены давился в будке от смеха и просто был не в состоянии подать текст. Бедные актеры! Но зато после спектакля спасать пришлось суфлера[29].
У сцены была оркестровая яма, в которой стоял рояль и скамейки для оркестрантов. Среди прочих в оркестре играли Н. П. Астахова, потомок рода Ганнибала, прадеда А. С. Пушкина (рояль); адвокат Казнин, окончивший Киевский университет (скрипка); Ратнер (кларнет), Бобриков (труба), А. К. Мигаловский (виолончель, скрипка).
Накануне революции в столицах и театральных городах велись споры о том, что играть и как играть, формировались различные группировки, бурлили страсти, создавались и разрушались разнообразные художественно-эстетические концепции. Борьба мнений и взглядов привела к тому, что в декабре 1916 года в Череповце сформировались почти одновременно два театральных коллектива — Народный театр и “Творчество драматических артистов”, которые несколько лет делили городскую сцену. По сохранившимся воспоминаниям, в репертуаре последнего преобладали пьесы “психологической насыщенности” [30]. О Народном театре известно, что 29 октября 1917 года он вынес на суд зрителей пьесу Б. Ф. Гейера “Деньги” и миниатюру А. Т. Аверченко “Новогодняя пасха”.
* * *
Великая Октябрьская социалистическая революция заложила идейные и организационные основы нового советского театра. Рядом официальных государственных актов театр был признан и утвержден в качестве общественно-просветительного и воспитательного института. Была разрушена старая система управления театрами и учреждены новые принципы руководства ими. Политику партии в области театрального искусства в первые годы после Октября и основу дальнейшего развития всего советского театра определял декрет “Об объединении театрального дела”, подписанный В. И. Лениным 26 августа 1919 года. Для провинциального театра этот документ имел решающее значение, так как он устанавливал централизацию государственного руководства театрами путем создания Центрального театрального комитета, субсидирование всех театров государством и национализацию всего театрального имущества. Местные театры, таким образом, впервые получили большую материальную поддержку от государства [31]. С другой стороны, национализация театральных зданий и имущества дала советской власти право регулировать работу местных театров, прежде всего в области репертуара.
16 декабря 1917 года театр поставил пьесу А. М. Горького “Мещане”, которая до революции была запрещена. Это был первый спектакль Народного театра после революции. Роль рабочего-машиниста Нила исполнил Г. Белов. Кто бы мог тогда предположить, что актер провинциального театра, уроженец Череповецкого уезда будет удостоен самых высоких титулов: в 1946 году Г. А. Белов получил звание народного артиста РСФСР, в 1949 году стал лауреатом Сталинской премии, а в 1956 году получил звание народного артиста СССР. Работал во многих театрах. Он также снимался в фильмах “Мичурин” (главная роль), “Римский-Корсаков” (главная роль), “Сельский врач”, “Счастье”, “Настя Колосова”, “Московский характер”, “Земля и люди”, “Призвание”.
Труппа Народного театра постоянно обновлялась. Актеров набирали через биржу труда в Петрограде, где регистрировались все безработные актеры. К началу сезона 1919/20 года в Череповецкий театр приехали П. И. Андриевский, актер академических театров Петрограда, и его жена К. В. Истомина, которые сразу же завоевали любовь зрителей. Истомину отличало тонкое понимание роли, продуманность каждой детали, что всегда создавало сильное впечатление. Особенный успех она имела в ролях Марии Стюарт, Настасьи Филипповны, Василисы Мелентьевой и Анны Викторовны (героини пьесы В. И. Немировича-Данченко “Цена жизни”[32]). Вопреки заурядным внешним данным актриса так умело пользовалась гримом, что, когда это было нужно, казалась со сцены настоящей красавицей. Андриевский же захватывал силой своего актерского таланта, сочетавшегося с богатыми голосовыми данными. Почитатели Истоминой и Андриевского ходили не только на премьеры, но и на повторные спектакли с их участием. Попасть на спектакль было очень трудно. Желающих было в несколько раз больше, чем вмещал в себя зрительный зал. По этому поводу местная пресса опубликовала фельетон: “В Соляном артисты хорошо играют, только от работы граждан отрывают... Говорят, с утра за билетами встают, а в театр все ж не попадут”[33].
Сложности с приобретением билетов объяснялись еще и тем, что большая их часть передавалась в уездный комитет партии, который распределял их по своему усмотрению в качестве премий и поощрений передовикам производства. Следует отметить, что такая же ситуация сложилась по всей стране и была итогом новой политики в области театра.
В 1918 году 25 процентов дохода от спектаклей шло на оборудование театра. Билеты можно было купить заранее в парикмахерской “Сальман” (Воскресенский проспект, 23) или в день спектакля в Соляном городке. Репертуар театра был разнообразным и неравноценным. Ставили “Грозу” и “Не в свои сани не садись” А. Н. Островского, популярную пьесу “Фимка”[34] В. О. Трахтенберга, одну из первых пьес В. А. Дьяченко[35] “Жертва за жертву” [36], получившую популярность в провинциальных театрах, и даже “Фауста” И.-В. Гете. В репертуарный список входил также балет-концерт.
Интересно, что в это же время в Череповце существовал железнодорожный культурно-просветительский кружок, который 28 января 1918 года дал спектакль-концерт “Испанская мушка” С. Ф. Сабурова.
В 1919 году Народный театр[37] поставил в Соляном городке пьесы “Женитьба, или Совершенно невероятные события” Н. В. Гоголя, “Дни нашей жизни” Л. Н. Андреева, “Вишневый сад” А. П. Чехова, “Цена жизни” В. И. Немировича-Данченко, “Волки и овцы”, “Лес”, “Не было ни гроша, да вдруг алтын”, “Доходное место”, “Горячее сердце”[38] А. Н. Островского. Для последней постановки были характерны особая резкость и размах в обличении “темного царства”, показываемого писателем. В “Горячем сердце” беспощадно высмеивалась “хлыновщина”, “гра-добоевщина”, “курослеповщина” — страшные и отвратительные явления старой, ушедшей в прошлое России. В репертуар Народного театра входили также спектакли “Гувернер”[39] В. А. Дьяченко, “Дети Ванюшина” С. А. Найденова[40].
Последняя постановка — это популярная пьеса дореволюционного театра, изображавшая теневые стороны русской жизни. В результате переосмысления старого репертуара она была объявлена несвоевременной. Один из критиков писал: “Мрак будней в найденовской пьесе с их апатией, горем и озлоблением слишком тягостен в переживаемые дни”[41]. Череповецкая публика могла также познакомиться с пьесами “Касатка”[42] А. Н. Толстого, “Ее превосходительство Настасьюшка” М. К. Константинова, “Блуждающие огни” Р. Л. Антропова, “Закат”[43] А. И. Сумбато-ва (Южина)[44], с комедией в 4-х действиях “Прохожие” В. А. Рышкова и др. Интересен отзыв на последний спектакль:
“Впечатление от спектакля
Спектакль в Соляном, нужно отдать справедливость, прошел очень хорошо. Играла женская секция превосходно. Но вот что нехорошо, так это нераспорядительность товарища организатора. В других местах, когда кончается спектакль, все артисты отдыхают, пьют чай, обсуждают игру и обмениваются мнениями, поправляют ошибки, но у нас вышло иначе. Кончился спектакль, и началось угощение: только не так, как нужно, а сделали какую-то чайнушку беспорядочную, что-то некрасивое, неорганизованное. Чай пили где попало и как попало, и кто попало. Это нехорошо, нужно учиться.
Наблюдатель”[45].
В конце 1919 года два театральных коллектива нашего города (Народный театр и “Творчество драматических артистов”), забыв про свои разногласия, объединились, создав единую труппу. Театру было отдано специально построенное здание на Советском проспекте, где ставились спектакли во время зимнего сезона, а летом труппа играла спектакли в Соляном, в деревянном здании бывшего Общественного собрания. Театру было дано и официальное название — Губернский Показательный театр. Сначала театр был прикреплен к Череповецкому союзу кооператоров, а позже был отдан в ведение отдела народного образования. Власти видели задачи театра в “ознакомлении с классическим репертуаром пьес как основой создаваемого пролетарского искусства, со способами упрощенных постановок классических пьес, а также представителей с мест (уездов) с самим процессом работы; показательных выездах труппы по губернии”[46].
И театр с общим числом служащих в 100 человек прилагал все усилия для выполнения стоявших перед ним задач. В 1920 году труппа поставила комедии А. Н. Островского “На бойком месте”, “Светит да не греет”, “Бешеные деньги”. Постановку последней комедии осуществлял Г. А. Белов. На суд зрителей была представлена драма А. И. Сумбатова “Цепи”, комедия Е. И. Чирикова “Марья Ивановна”, пьеса Г. Запольской “Их четверо”, драма Г. Гейерманса[47] “Гибель "Надежды"”[48]. Интересный репертуар привлек в театр большой поток зрителей, к тому же население Череповца выросло до 14 157 человек, увеличившись в 2,5 раза. Возросло и количество постановок. Для увеселения публики в антрактах играл оркестр народных инструментов под руководством М- Н. Якобсона.
В летние месяцы 1921 года театр совершил гастрольную поездку по реке Шексне, познакомив со своим творчеством жителей Белозерска, Кириллова и других населенных пунктов. В репертуаре театра была историческая драма Д. В. Аверкиева “Каширская старина”, которая, благодаря своим художественным достоинствам, была очень популярной еще до революции. Отличное знание старинного русского быта, умение строить живой, остроумный, насыщенный народным юмором диалог, яркая центральная женская роль очень полюбились зрителям и сделали пьесу “Каширская старина” одной из самых репертуарных. Однако череповецкая труппа поехала на гастроли далеко не с одной пьесой: в гастрольную поездку взяли “Ревизора” Н. В. Гоголя, “Разбойников” Ф. Шиллера, “Мнимого больного” и “Тартюфа” Ж.-Б. Мольера, “Пугачева” (“Пугачевщину”) К. А. Тренева, социальную драму “Жан и Мадлена” О. Мирбо, комедии А. Н. Островского и кое-что из репертуара предыдущего сезона.
10 октября 1921 года при театре начала свою работу драматическая школа. Целью школы была подготовка профессиональных актеров. Позднее она стала называться студией. Преподавали в ней опытнейшие актеры во главе с П. В. Калашниковым. Посещала студию местная молодежь. Среди слушателей был Е. Сернов, ставший впоследствии профессиональным актером и игравший в театре Великого Устюга.
На театральный сезон 1922/23 года было приглашено 15 артистов петроградских и московских театров. Где их разместить? К счастью, это не было проблемой. В 1918 году появилось новое здание — дом № 34 на улице Энгельса. Говорят, что его взяли уже готовым у одного из монастырей, разобрали и переправили в Череповец по реке Шексне. С тех пор многие актеры, приезжавшие на гастроли или игравшие в Череповецком театре, жили здесь. Это двухэтажное деревянное здание было спроектировано по типу общежития. Позднее были проведены водопровод, электричество, радио. Комнаты обогревались голландскими печами. В здании было 4 кухни, 20 шкафов, веранда и крыльцо. (24 комнаты впоследствии переделали в 14 однокомнатных квартир, две двухкомнатные, одну трехкомнатную и одну четырехкомнатную.) Таким образом, минимальные удобства актерам были предоставлены. А в городе появился еще один культурный центр — Дом актера. Здесь собирались поклонники и поклонницы театра, обсуждали со своими кумирами спектакли, приносили цветы и брали автографы. Что касается дальнейшей судьбы Дома актера, то он перенес капитальный ремонт в 1966 году, а еще через 20 лет был разобран.
7 сентября 1922 года приглашенные актеры прибыли. Заметно обновившаяся труппа уже 16 сентября провела генеральную репетицию пьесы М. И. Вольского “Порыв”, которой открылся зимний сезон театра. На этой репетиции присутствовал представитель местной прессы со звучным псевдонимом Бич, после чего жители города могли прочесть в газете его мнение по этому поводу: “Пьеса написана прекрасным языком; интересный для всякого сюжет и, наконец, мастерство автора выразилось и в том, что интерес растет с каждым актом. Есть сильные сцены; например, финал 3-го акта произвел на меня буквально потрясающее впечатление. Труппа, которая репетировала без париков, подобрана с умением и вкусом. Чувствуется интеллигентность и театральное образование у большинства” [50].
Следом за “Порывом” на суд зрителей была вынесена пьеса “Дни нашей жизни” Л. Н. Андреева и драма в четырех действиях П. М. Невежина “Поруганный”, банальные дореволюционные бытовые Драмы, отнюдь не входившие в сокровищницу русского театра, но долгое время числившиеся в репертуаре практически всех провинциальных театров. Причина их постановки в Череповце в 1922 году довольно проста. В годы нэпа местным театрам пришлось ориентироваться на буржуазного зрителя. Большое место в репертуаре стали занимать “кассовые” пьесы, так как теперь театры продавали свои билеты. Самовольное повышение цен на билеты делало театр малодоступным для трудового зрителя. Поэтому, чтобы избежать оттока зрителя из театра, был предпринят ряд мер. Одни театры предоставляли рабочим и красноармейцам некоторый процент бесплатных билетов на каждый спектакль, в других отводились специальные дни, когда билеты продавались по сниженным ценам. Некоторые театры уже в эти годы практиковали выезды в рабочие районы или на предприятия. В Череповце же такие выезды не практиковались. Постановка “кассовых” пьес в нашем городе вызвала острые споры о качестве репертуара и предназначении театра в целом. Вот характерная статья, посвященная этой проблеме:
“О нашем театре
Всякий понимает, насколько огромно культурное и общественное значение театра, и доказывать насущную потребность его нет надобности. Действительно, театр может быть самым могучим проводником знаний.
В нем зритель получает знаний и перечувствует столько, сколько не переживает и не передумает за целый месяц, сидя за книгой.
И горкоммунотдел учел это. Он широко открыл двери Череповецкого театра, не жалея на него средств, делая общедоступным в ту пору, когда все гонятся за рублем. Не хотелось бы верить тому лицу, которое утверждает противное и направляет театр по рельсам “театра купца Епишкина”.
Нет, нельзя приспосабливаться к новому потребителю, случайному продукту нэпа, нельзя преклоняться перед этим временным хозяином торговой улицы.
Этого нужно бояться. Аромат театра тогда станет ядовитым и опасным. Ведь, покоряясь безропотно требованиям улицы, от “Порывов”, “Поруганных”, “Жертв за жертв” (да простится большим театрам постановка их в былое время) можно докатиться и до “Девушки с мышкой”, и до “Убийства купеческой дочери Осипова” (есть и такой “шедевр” драматургии), а затем уже совсем пуститься в пляс.
Нет, так неладно, да и нет в этом нужды.
Во-первых, нельзя утверждать, что череповецкий зритель темен, ничего хорошего не видел, что он не поймет известных художественных произведений и что его надо сначала огорошить дубиной и только тогда он побежит в театр.
Во-вторых, сокровищница русской и иностранной литературы представляет в наше распоряжение такой непочатый кладезь истинных художественных и никогда не умирающих произведений, что их хватит не только на сезон, а на целый ряд их. Нужно и должно воспользоваться им, и тогда зритель будет учиться отдыхать, наслаждаться, радоваться и любить "свой театр"”[51].
Желание зрителей видеть на сцене больше классики было удовлетворено. Труппа поставила спектакли “Роман” Э. Шелдона (возвышенная идеализация), “Гамлет” У. Шекспира, “Орленок” Э. Ростана в переводе Т. Л. Щепкиной-Куперник, “Вий” Н. В. Гоголя, “Старый студент (Gaudeamus)”[52], “Мысль”[53] Л. Н. Андреева; мистерию “Царь Иудейский” (христианская религиозная драма великого князя Константина Константиновича Романова — К. Р. на музыку А. К. Глазунова), “Смерть Иоанна Грозного” А. К. Толстого, комедию-фарс “Завоеванное счастье” (“Бабушка”) Ж. Кайе, Р. Флера и Э. Рэ, а также костюмную драму немецкого импрессиониста Э. Харта “Шут Тантрис”. Сохранилась рецензия на последний спектакль: “...и надо отдать справедливость как бенефицианту, так и его товарищам — все они выполнили свою задачу блестяще. И умелое руководство Осипова[54], и стильные декорации художника Кос-тарева объединили отдельные моменты в цельную картину мрачного средневековья с пылкими страстями, железными характерами и звериною жестокостью. В смысле ансамбля этот спектакль может по праву занять первое место среди всего, что дала нам эта труппа, и поэтому останавливаться на оценке каждого отдельного исполнителя было бы просто утомительно. Но, конечно, нужно отметить Самойлова — и не потому обязательно, что роль короля Марка совпала с его театральными именинами, а потому, что артист подчеркнул и соединил в этой роли все свои положительные данные, до сих пор известные публике, так сказать, в розницу: опытность зрелого актера, темперамент артиста, вдумчивость и наблюдательность художника. Из других хочется отметить Рябинкина, который показал великолепную школу в небывалой, но технически трудной роли королевского шута Огрина” [55].
Череповецкие зрители могли увидеть и некоторые другие постановки: историческую пьесу в пяти действиях “Генрих Наваррский” В. Девере в переводе Б. С. Глагилина, “Василису Мелентьеву” А. Н. Островского и С. А. Гедеонова, “Свадьбу Кречинского” А. В. Сухове-Кобылина, историческую пьесу в восьми картинах Н. Н. Лернера “Петр Третий и Екатерина Вторая” (исторический анекдот), “Царя Федора Иоанновича” А. К. Толстого, постановку которого Вологодский областной театр смог осуществить лишь в конце 30-х годов. Череповецкой труппе удалось также поставить пьесу Д. С. Мережковского “Павел Первый” (пьеса из дореволюционного репертуара). Интересны высказывания о ней: “Обставлена пьеса очень удачно, и ее успех у публики несомненен. В общем, режиссура свою задачу разрешила, а главные исполнители оказались на высоте. Но, не в обиду будет сказано бенефицианту, он, видимо, до того доизучал исторический материал о Павле, что у него голова пошла кругом. Фальши в фигуре Павла не было, но утрировка — особенно в первой картине — налицо, и артисту над этим не мешало подумать. Значительно ровнее был Осипов в роли Александра и совсем хорош оказался Муромцев в яркой роли графа Палена. Однако, если Платонова можно упрекнуть в переигрывании, то Муромский слегка грешил в обратную сторону, будучи не в меру однообразным”[56].
Не забывала труппа и о традиционной благотворительности. Например, 25 февраля 1923 года театр давал спектакли в пользу беспризорных детей.
В сезон 1923/24 года были поставлены: “Уриель Акоста” К. Гуцкова (героико-романтическая пьеса о европейском писателе и мыслителе, восставшем против традиционного иудаизма, против власти раввинов и пытавшемся проложить новые пути в философии, предшественнике великого Спинозы), “Страсть” (“Пламя”) Г. Мюллера, “Поташ и Перламутр” (комедия М. Глас и Ч. Клейна о спекулянтской пронырливости и удаче), пьеса в четырех действиях “Обетованная земля” У.-С. Моэма в переводе Б. Лебедева, драма Л. Н. Андреева “Савва” (спектакль-диспут на антирелигиозную тему, в которой герой клеймит попов и монахов, указывая на лицемерие и ложь церкви), драма из жизни немецкой старой армии Ф. Бейерлейна “Вечерняя зоря”, пьеса в трех действиях Г. Бергера “Потоп” (сатирически изображала буржуазное общество), драматическая легенда А. И. Сумбатова “Измена” (драма, овеянная пафосом героической борьбы за свободу, с романтическим образом легендарной царицы Зейнаб в центре), комедия Л. А. Берникова “Похождения Арсена Люпена”, исторические пьесы Н. Н. Лернера “Николай Первый” и “Петр Третий и Екатерина Вторая”, “Анна Каренина” и “Живой труп” Л. Н. Толстого, “Герцогиня-отравительница” (“Лукреция Борджиа”) В. Гюго в переводе А. И. Апенштейна. Вот что пишет современник о пьесе “Лукреция Борджиа”: “"Лукреция Борджиа" В. Гюго — пьеса ценная, нельзя возражать, рисующая историческую личность... полно характеризующая нравы венецианской знати в расцвете ее владычества. Эта пьеса в ряде ярких картин способна кое-что дать неискушенному зрителю, рядовому посетителю нашего театра. Сильные сценические эффекты, колоритная обстановка действия (кстати, реквизит Губернского Показательного театра, оказывается, сравнительно богат) — все это способно привлечь внимание, а возрастаю- ' щая из акта в акт динамика пьесы держит это внимание в постоянном t напряжении. И проведена “Лукреция Борджиа” артистами Губернского Показательного театра 13 февраля вполне хорошо, насколько хорошо может быть проведена историческая трагедия, психологически далекая нашей эпохе. Так ее и приходится расценивать. Образ Лукреции Борджиа верно и выдержанно был дан Е. А. Самсоновой. Герцогиня-отравительница жила на сцене. В. А. Гремин эффектен в роли Дженнаро. Игра В. В. Вадимова (герцог Альфонс де Эстер), С. А. Рябинкина и М. И. Афанасьева импонировали общему ходу пьесы. Даже массовые сцены прошли на этот раз вполне прилично. Но все же...”. Вот тут-то и начинается самое интересное:
“Все же не такие пьесы нужны нам сейчас. Нам нужен театр не для анализа прошлого, с которым мы покончили уже навсегда. Нет, мы хотим не синтезировать нас окружающее, а мы хотим выявить наше отношение к этим окружающим нас явлениям. Вот в чем должен помочь нам театр. Его линия — линия тесной связи с современность<