On The Streets Fest: Holi

https://ficbook.net/readfic/3845307

Направленность: Слэш
Автор: Aki Kida (https://ficbook.net/authors/141968)
Фэндом: EXO - K/M, Lu Han (кроссовер)
Пейринг или персонажи: Лухан, Сюмин, Лу Хань, LuMin
Рейтинг: NC-17
Жанры: PWP, AU, Songfic
Предупреждения: OOC, Нецензурная лексика
Размер: Мини, 8 страниц
Кол-во частей: 1
Статус: закончен

Описание:
Лу помнит переломный момент, когда, возвращаясь с работы домой, оказался затащен на фестиваль красок, проводимый в Сеуле, компанией датых студентов – бывших дружков. Момент, когда цветной порошок окрасил строгий черный костюм, а Лу стоял и глотал ртом воздух, он представляет началом Жизни.

Посвящение:
ебаным японским гитаристам и всем своим читателям фром грейт лав

Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика

Примечания автора:
работа написана для данного фестиваля "On The Streets Fest" в группе https://vk.com/u_l_e
фром грейт лав

Микроавтобус чихает дымом и плюется гайками под бодрый мат водителя. Кажется, он представился, как Боб, но Лухань точно не помнит, да ему, откровенно говоря, похуй. Разноцветное ведро на колесах фирмы «Фольксваген», которому, судя по облупившейся краске, продавленным сидениям и прелому запаху пота, чипсов, травки и дешевого пойла, лет триста, никак не меньше, катит по дороге и курс его – Сан-Франциско. Воздух раскален летним полуденным солнцем, и открытые окна не несут какой-то дополнительной пользы. Лицо обдувает жаром вместо желанной прохлады, кондиционер в машине не предусмотрен, либо, что вероятнее сломан к чертям собачьим, и Лу закрывает окно, со стоном опрокидываясь на горячее сиденье и вытирая влажным предплечьем мокрый лоб, откидывая липкие короткие пряди назад. Ему тут же протягивают косяк, но он качает головой. Позже. Соседи по дороге жмут плечами и затягиваются по очереди. Хань рассматривает цветастые наряды, килограммы плетеных фенечек и почти не думает ни о чем.
Соседей, не считая Боба, трое. Сэнди - сорокалетняя молодящаяся американка, сбежавшая от мужа и ребенка, устав стирать пеленки, кормить грудью и с ужасом смотреть на то, как ее пышные формы превращаются в отвратительные коровьи дойки, а нежные руки облезают от дешевого стирального порошка. Исин – тихий русоволосый китаец с длинными мотнями, в которые в произвольном порядке, криво и косо вплетены цветные ленты (Лу не исключает, что старалась Сэнди в особо пьяном угаре). Самый тихий и дующий, как паровоз, перебирая струны покоцанной гитары. И Дэн – афроамериканец с длинными дредами а-ля Боб Марли, белыми крепкими зубами, покачивающий головой в такт и не в такт игре Син-Сина. Лу вздыхает и отворачивается к окну, рассматривая однообразный пейзаж за окном – пожухлая трава да редкие высохшие деревца.
- До Сан-Франциско дня полтора ехать, - окрикивает Боб из кабины водителя.
- Ясно, - отзывается Хань, мысленно плавясь на молекулы. Хотя в авто гораздо лучше, чем пешком, он знает наверняка.
- Хочешь фенечку дам? – Сэнди смеется и плюхается рядом. От приторного запаха травки и кисловатого – тела, ему хочется блевануть, он отбирает косяк и затягивается. Еще. И еще. Когда по телу разливается приятная слабость, а в голове становится пусто, как в кошельке за день до зарплаты, он смеется в голос и даже нескладно подпевает Исину, приобнимая Сэнди и позволяя ей слюнявить свою шею, пока блудливыми ручонками нагло мнет ее сочную грудь.
- Я тоже хочу, - очухивается Дэн, и Сэнди, не отрываясь от шеи Ханя раздвигает ноги. Негр скользит под юбку рукой и второй гладит свой напряженный пах. Сэнди громко скулит и стекает по сиденью. Дэн утаскивает ее назад, и Лу флегматично слушает скрип старых сидений и сдвоенные стоны, постукивая по подлокотнику в такт гитарным ритмам.
Этот пиздец и грязь – все одно лучше, чем его поганая жизнь офисного планктона, маменькиного сынка и потенциального жениха стремной, как старая вагина Сэнди, но обеспеченной кореянки. Лу ничуть не жалеет, что свалил из дома в один прекрасный день, сняв со счета все бабло, откладываемое Сонги и им на свадебную церемонию и оставив голосовое сообщение на домашний номер, в которой он слал милых родственников на хуй, не щадя эпитетов, и сообщая до кучи, что у него стоит на худощавые задницы парней (что не мешало ему залипать на большие мягкие сиськи).
Лу помнит переломный момент, когда, возвращаясь с работы домой, оказался затащен на фестиваль красок, проводимый в Сеуле, компанией датых студентов – бывших дружков. Момент, когда цветной порошок окрасил строгий черный костюм, а Лу стоял и глотал ртом воздух, он представляет началом Жизни. Там же он и познакомился с бродячими хиппи, которые сказали «поехали с нами в Гонконг». Не исключено, что ритмы южноафриканских барабанов обладали магией вводить человека в транс, потому что Лу сдернул душащий галстук, выбросил испорченный пиджак в ближайшую помойку, забежал в банк и унесся вместе с этой компанией подальше из города, закатав заляпанные радугой рукава офисной рубашки. Однако Лу не может объяснить магией этнической музыки то, что он проехал тысячи миль автостопом, побывал на десятках подобных фестивалях, сменил множество городов в мечте оказаться в Индии, на родном фестивале. Настоящем.
Бит барабанов и звуки духовых, цветной порошок, окрашивающий мир яркими красками... Толпы хиппующих со знаками мира едва ли не на задницах, травка и вечное удовольствие, а в перерывах между городами – автосалоны добрых попутчиков, дешевые мотели и еда, которая разъедает желудок своим безумным количеством добавок «Е». Лу похуй. Лу охуенно.
- Хочу еще, - просит он Сина, когда понимает, что действие наркотика отпускает, и стоны сзади и запахи снова начинают тошнить. Син прерывает игру, достает прямиком из гитарного отверстия «плюху» и папиросную бумагу. Хань скручивает две самокрутки. С задних сидений доносятся булькающие звуки, а через секунду по салону плывет запах рвоты. Сэнди жадно пьет из бутылки, полощет рот и выплевывает в открытое окно. Лу не морщится – успевает затянуться до, и просто открывает окна, а потом снова разваливается на скрипящей сидушке, изредка похихикивая.
- Дура, - тянет Дэн, застегивая ширинку и возвращаясь к парням.
Боб посмеивается и уповает на удачу, чтобы их не тормознул придорожный патруль. Лу отключается, надеясь, что, когда он очухается, пожухлую траву сменит океан, а из окон пахнёт свежестью и солью.
***
Из окна действительно тянет прохладным ветром, когда Хань продирает слипшиеся веки и трет их до покраснения. Голова трещит, будто его ебашат чугунной сковородкой без перерыва, во рту сушит и противный привкус. Син-син протягивает ему бутылку поганой теплой воды, Лу благодарно мычит, едва ли не в экстазе захлебываясь живительным пойлом. Син-син показывает ему «пис, чувак» и снова тренькает на гитаре. Сэнди храпит, как тварь, ей вторит Дэн.
- Они задолбали трахаться, - морщится Син, проследив за направлением взгляда Ханя. Тот выдавливает натужный смешок.
- Завидно? – орет Боб, у которого, видимо, вместо красной крови по венам течет горячий кофе.
Оба парня, не сговариваясь, морщатся от шутки «за триста».
- Завидно, - спокойно отвечает Исин, откладывая гитару в сторону (неужели).
- А ты хорошенько попроси Лулу, может он тебя ублажит, - гогочет Боб. Ханю хочется ебануть того по башке бейсбольной битой. Син устало смотрит на Лу.
- Ты не в моем вкусе, - быстро выпаливает Хань. На всякий случай. Вспоминает, как давеча лапал грудь Сэнди. Ежится. Потом плюет – под косяком все можно.
- А меня, знаешь ли, колотит от мысли, что вставлять мне будет смазливый пидорас – ирис в шоколаде, - бьет Исин, закидывая руки за голову и удобно устраиваясь полулежа. Хань хочет возмутиться, но поджимает свои кукольные губки. До Сан-Франциско – подать рукой. А там – новые люди, новый барахлящий разрисованный пикап, возможно – новая подстилка, ибо трахаться хочется до зубного скрежета.
- Уел он тебя, малый, - откровенно ржет водитель, на что Син демонстрирует подрагивающей от смеха спине средний палец, подмигивает Лу и закрывает глаза, пытаясь уснуть.
Хань молчит. За окном океан блестит, как рыбья чешуя на солнце. По водной глади пробегают миллионы мелких волн. Ханю хочется окунуться в прохладную воду.
Через часа полтора Боб тормозит на пляже.
- На фестиваль успеваем еще, - поясняет он, и Хань вне себя от счастья, первым несется к воде, на ходу скидывая футболку на серый песок. Народу тьма, день кажется еще жарче, чем вчера, но Лу абсолютно до фени, когда его ноги касаются прохладной воды. Он встает по щиколотку и тихо млеет, от того, как мелки волны лижут ему разгоряченную кожу.
Внезапно его окатывает с ног до головы. В воду, визжа и брызгаясь, как черти, вламывается компания парней. Хань недовольно щурится, но проглатывает заготовленный мат, когда рыжий парень с раскосыми глазами подбегает и, кланяясь безостановочно и улыбаясь, извиняется за доставленные неудобства. Лу зависает на миндалевидных глазах, скользит по тонкой белой шее, ниже и ниже, добираясь до линии резинки плавок. Пару секунд молчит, кусая губы.
- Сэр, простите, вы меня слышите? – рыжий парень (скорее всего кореец) подходит ближе.
- Кровь за кровь! – внезапно выкрикивает Лу, поворачивается задом к офигевшему корейцу, наклоняется и быстро загребает воду, обрызгивая того с головы до ног и заставляя глотать соленую воду. Слишком неожиданное нападение. Оставляя корейца пыхтеть, сплевывать воду и вращать глазами, Хань выбегает из воды и несется к своей компании, которая медленно выплывала на берег.
- О, смотри, еще наши, - Боб кивает на раскрашенный пошлым до безобразия кислотно-розовым в салатовые цветочки пикап.
- А Лу уже с кем-то подружился, - хохотнул Дэн, провожая взглядом проходящую мимо них сочную мулатку.
Хань не слушает, он скидывает мокрые шорты, оставляя сушиться на крыше микроавтобуса, а сам, в одних трусах, снова идет к океану, с разбегу бросаясь во власть манящей прохладой пучины.
- Штаны не потеряй, - орет ему Боб. Ханю похуй. Есть только долгожданная прохлада. Он переворачивается на спину и качается на воде, прикрыв глаза, лениво перебирая руками. Солнце греет его лицо, и он думает, что надо было бы смазать его кремом, чтобы не обгорел.
Внезапно он резко уходит под воду, чувствуя, как что-то давит поперек его живота. Он захлебывается, в панике думая уже и на акулу, отчаянно гребет вверх и, оказавшись на поверхности воды с удивлением смотрит на знакомого рыжего, который ехидно щурится и быстро уплывает к своим, пока не огреб.
В дальнейшем купание переходит в игру «утопи ближнего своего».
***
Хань абсолютно забывает тот факт, что это были последние его чистые трусы, когда выходит из воды с дикой неохотой. Он долго пытается натянуть высохшие на солнце шорты на голое тело, но Сэнди и Боб с диким ржачем на весь пляж утаскивают шорты и долго носятся по песку, перекидывая их друг другу и, в конце концов, натянув их на голову хозяину, скрученному незаметно подкравшимся Дэном. Хань чертыхается, потому что рыжий наблюдает за этим и заливается смехом, улыбаясь так, что видно десны. С шортами на голове он еще больше похож на оленя. Они пахнут песком, краской, покрывающей крышу автобуса, и соленой водой, а еще немного солнцем. Хань стаскивает их с головы, оглядывает своих ржущих спутников, ржущего корейца и его компанию, собственно хозяев хиповатого пикапа, поворачивается к ним задницей, и снимает мокрые труселя под визг отдыхающих. В него тут же летят полотенца, а обе компании свистят и улюлюкают. Хань наклоняется специально ниже, виляет тощими ягодицами. Мокрая ткань противно липнет к коже и еле стаскивается. Шорты послушно натягиваются, а ляжки и задница проступают едва заметными влажными пятнами – полотенце в коварном плане Ханя не предусмотрено, ну да высохнут по дороге. Мокрые трусы летят точно в голову рыжего корейца. Хань посылает ему в контрольный воздушный поцелуй и скрывается в микроавтобусе. Когда рыжий вскакивает с места, явно горя желанием настучать ему по башке, Дэн трогается с места. Боб устраивается поспать перед фестивалем. Исин тихо хихикает, набивая рот бутербродами, а Сэнди, фальшиво напевая, наводит марафет.
«Вечером будет жарко», - так думает каждый.
***
Сан-Франциско – это тебе не Сеул. В Сеуле нереально встретить вот таких же торчков в таком громадном количестве. Музыка долбит по ушам, но это не противно. Хань под косяком и двигается в такт барабанам, плавно водит бедрами, выгибается навстречу случайным партнерам. Его лицо в пятнах желтой и зеленой краски, белая рубашка без рукавов расстегнута наполовину, по груди, смешиваясь с частицами «Холи», текут цветные дорожки пота. Свои спутники давно и беззаветно проебаны, но Ханя не волнует ничего, кроме музыки, смешивающейся с цветным порошком, оседающим на телах, одежде, волосах. Ханю охуительно настолько, что хочется кричать, что тот и делает, и толпа, танцующая рядом, охотно поддерживает мальчишку и ревет, двигаясь в хаотичном, неистовом, но отчаянно гармоничном ритме. Он счастлив. В такие минуты он действительно счастлив, как маленький ребенок.
Его счастье не омрачает знание того, что пьяную вхлам Сэнди сейчас, возможно, дерут в три дырки, Боб где-то уже в районе сцены пытается доебаться до охранников, получает по ебальнику и ввязывается в драку, Дэн нашел себе даму на пару часов, не сходя с танцпола, заставляя публику вокруг улюлюкать, а Син-син просто танцует, соблазняя своей задницей даже отъявленных натуралов. Дерьмо, и от этого дерьма не деться и не отвернуться. Нужно просто принимать как должное, не позволяя себе увязнуть в этом дерьме с головой. Хань пока что на уровне колен.
Он дергается, когда видит в толпе знакомую рыжую косоглазую морду. Тот перепачкан краской с ног до головы, скачет, как припадочный и счастлив до безобразия. Когда музыка сменяется на более медленную, тот, смеясь, покачивается в такт, выставляя изгибы своего тела в самом выгодном свете и заставляя Луханя голодно облизывать губы, чувствуя, как на языке и зубах скрипит краска. Рыжий сексуален, даже когда дурачится, и Лу ведет, то ли все еще от косяка, то ли просто. Да. Просто.
Лу, движимый толпой старается протолкнуться как можно ближе, наблюдать, но не палиться (вдруг тот еще не забыл его мокрые трусы на лице), однако затея с треском проваливается. Тот замечает Ханя почти сразу, скалится, вновь демонстрируя самую убийственную из улыбок, и закусывает губу, поглядывая на Ханя и ведя рукой от груди к паху, скользя под футболку и лаская себя там... Хань едва ли не шипит, потому что ему не видно, и остается гадать, что тот творит - просто медленно себя гладит, выкручивает маленькие сосочки или слегка пощипывает... Кореец показывает язык и отворачивается, считая разводку удавшейся, однако накуренному Ханю мало. Он протискивается к нему, оказывается слишком близко, что тот сначала пугается, когда оборачивается. Хань под дурманом, от того и смелее, чем обычно, кладет тому руки на талию, притягивая к себе. Рыжий на секунду задыхается, это видно и дико смешит Лу. Вблизи вот в таком месте он не выглядит таким задиристым наглым воробьем, его аккуратные, словно нарисованные профессиональным художником, глаза расширяются и бегают по сторонам.
- Новая игра? – чтобы было слышно, он орет, чуть срывая голос. Хань усмехается, поглаживая его бока. Они двигаются навстречу друг другу, навстречу музыке, едва не сливаясь воедино, и это почти идеально, дьявольски пошло и вызывающе безрассудно. Пах к паху, едва касаясь и чуть прогибаясь в спине назад, рыжий расслабляется, когда понимает, что подвоха тут нет. Ведь получить удовольствие он не дурак?
- Я Лухань, - представляется Лу в конце концов, когда понимает, что хочет слышать, как тот выстанывает его имя, даже сейчас, не разбирая звуков и читая только по губам. А рыжий стонет, неслышно из-за музыки вокруг, он возбужден, это Лу чувствует, когда задевает его ширинку своей, случайно и не случайно. Самому ему в кайф не меньше.
- Мин... Сок... – получается на два выдоха, когда Лу притягивает его к себе за шею и целует цветные губы, пробно и тягуче, как патока. Мин довольно улыбается и ведет по вырезу рубашки на груди, цепляя пальчиками пуговицы и ловко вытаскивая их из петель. У Ханя на такую премудрость ушло бы больше времени. Минсок распахивает его рубашку на груди и оглаживает ребра, пачкая их следами краски. В этот момент ему суют чуть ли не под нос пакетик с ярко алым порошком, он ухмыляется, зачерпывает горсть и трет грудь Лу в области сердца слева. Получается, словно кровавый развод, Хань оценивает и благодарит, притягивая того к себе за ягодицы и сминая их, едва не скуля от их мягкости.
- Хочу тебя, - это похоже на требование, Хань лихорадочно сжимает мягкое тело в своих руках, когда их ритуальные пляски перед торжественным соитием больше напоминают глубокий петтинг. Мин смеется. Ему нравится, особенно то, с какой одержимостью Хань лапает его задницу, гладит его и смотрит, как голодный олень на ягель в степи.
- У меня есть пикап, - Мин уводит Ханя в сторону битком забитой автостоянки. Из автомобилей периодически высовываются влажные, покрасневшие части тела, встрепанные макушки, и Хань находит это отвратительным.
- Ты знаешь, где ближайший мотель? – спрашивает он, когда они подходят к розово-зеленой отрыжке автопрома, и Лу вжимает Мина в капот, забираясь языком в ушную раковину.
- А...
- Не хочу, - Лу понимает его с полуслова. Ему не хочется томиться с такой красотой на заднем сидении. Ему хочется вжимать его в кровать, трахать так, чтобы изголовье билось об стену, и чтобы никто не мог видеть, как им хорошо вдвоем. А им будет хорошо. Хань обещает. Себе и вслух Мину, когда тот задумывается на доли секунды, припоминая что-то.
В конце концов они решают просто вбить запрос в поиск навигатора, а Хань усмехается. Бобу такие штучки в его корыте и не снились. Несмотря на тошнотворный вид тачки, в ней уютно. Сидушки не скрипят, мягкие, обитые красным вельветом. В машине пахнет кофейным ароматизатором, немножко мятной жвачкой и коньяком. Это лучше, чем прелые чипсы. Это в сотни тысяч раз лучше, чем блевотина Сэнди в задней части автобуса, въевшаяся в ткань намертво.
Придорожный мотель в пригороде (отчего-то оба решили, что так будет удобнее... кому и чем?) встречает их скрипом входной двери, пушистой разжиревшей кошкой, бросившейся им под ноги, едва они переступили порог, и суровым взглядом администратора – непонятного возраста бабищи, смахивающей на Эффи из «Голодных игр» манерой краситься и явной любовью к огромным бантам на причинных и не очень местах.
Они получают заветный ключ с дурацким брелоком в форме сердечка и спешат подняться по лестнице в номер. «Эффи» провожает их недобрым взглядом, сплевывает под ноги, матеря про себя «долбанных пидоров».
А Лухань прижимает Минсока к закрытой двери и жадно целует, вдавливая его в хлипкую деревяшку. Его язык глубоко скользит в чужой влажной полости так, что Мин не успевает отвечать, только шевелит губами невпопад и подается навстречу, вцепляясь короткими ногтями в узкие, но крепкие плечи. Хань раздвигает коленом его ноги и вжимается бедром в чужой пах. Мин отчаянно скулит и трется набухшим членом о его ногу, грязно и развратно, прося о большем.
Их уносит адской смесью страсти и желания, Лу не понимает, почему ему так нужно касаться этого тела. Мин не понимает, отчего ему так нужны прикосновения Луханя. Однако оторваться друг от друга им сложно, равно как и быть потише. Мин скулит, как самая распоследняя течная сучка, громко и со вкусом, от чего в паху тянет сильнее, а в соседнем номере какой-то долбоеб долбит кулаком в стену. Хань не выдерживает и, оторвавшись от сладких губ, рывком толкается в Мина, прижимаясь тесно-тесно, от чего тот охает и цепляется за простыни. Изголовье кровати глухо стучит о стенку, за которой тут же слышится мат. Парни смеются, и Лухань решает, что Мина следует раздеть.
Он стаскивает с него футболку и с трепетом гладит грудь, на которой синие разводы краски. По-хорошему, им обоим надо в душ смыть с себя цветную дрянь, но оба кладут откровенный хуй на гигиену. Хань старательно изучает языком каждый изгиб, покрывает поцелуями твердеющие сосочки, втягивая их в рот и посасывая. Мин кроет блядского Луханя матом. Ему чудовищно хорошо. У того язык уже синий, а глаза с пеленой одержимости. Кожа гладкая, шелковая, как атлас, ее хочется касаться щекой, тереться носом, впитывая терпкий запах краски, мяты и Мина, хочется слизать и ощущать ее вкус постоянно. Хань кусает нагрубевшие соски, прикусывает складочку подмышки, задирает его руки и спускается поцелуями к пупку, прикусывая кожу по ходу.
Сосед, видимо решает переехать, потому что в коридоре слышится возня и грохот чемодана. Ханю насрать, к нему сунуться в такой момент – как у голодной собаки отбирать кость – зарычит и загрызет. Мин возится под ним, его губы покрасневшие и припухшие, чуть кровоточат. Лу берет его руки и переплетает их пальцы. Он пару минут любуется покрытым испариной раскрасневшимся лицом с глазами-миндалинами, смотрящими в никуда, ртом, хватающим раскаленный воздух. Лухань думает, что прекраснее зрелища он не видел никогда. О чем не забывает сообщить Минсоку.
В комнате дико жарко, хотя, может, им это только кажется. Лу нравится целовать эти губы, чувствовать привкус краски и едва уловимый – крови.
Мин переворачивает Ханя на спину и, расставив колени широко по бокам, сидя на нем верхом, несдержанно целует, сдергивая с него рубашку. Они катаются по кровати, потому что Лу не дает себя раздевать, хихикает, за что тут же получает грубый укус в шею, а пах сжимают цепкие пальцы.
- Оторвешь, - смеется Хань немного напряженно, потому что Мин такой невероятный, с черными глазами, в которых из-за расширившихся зрачков не видно радужки.
- Дотронься до меня, - неожиданно просит Мин, кладя руку Ханя себе на грудь.
- Где, малышка, - странно, но эти слова не звучат по-блядски. От них откровенно тащит нежностью. Он ведет руку и ласкает чужую грудь, как ласкал грудь Сэнди, накурившийся тогда забористой травы Исина. Только маленькая грудь Мина не вызывает отвращения.
- Здесь, - Мин стонет, выгибаясь навстречу ласкающим рукам. – Здесь, повторяет он, сдвигая руки к паху.
- Малышка, - выдыхает Хань, снова переворачивая Мина на спину.
Лу вжикает молнией, стаскивает с Мина штаны до коленей – на большее не хватает. Мин цепляется за его волосы, когда Хань губами проводит по выпуклости, не снимая трусов, лишь скользит ладонями к мягким ягодицам, точно созданных для загребущих ладошек Лу.
Хань берет глубоко, облизывая его член, как сахарный леденец, не давая Минсоку трахать его рот так, как ему хочется. Он играет с яичками и втягивает одно за другим, зажимая член у основания, от чего Мин шипит.
- Ха-а-ань, - жалобно тянет он, и Лу с громким хлюпом выпускает шарик изо рта.
- Что-о-о? – Хань улыбается, как дьявол.
- Ха-а-ань, - снова скулит Мин. – Хочу тебя...
Луханю не сносит крышу лишь потому, что с Минсоком хочется долго. Долго и нежно мучить, заласкивать, до хриплых стонов и отчаянной мольбы засунуть член между ног. У него хватает выдержки всего лишь перевернуться, не выпуская член Мина из рук, устраиваясь пахом ровно над его головой.
Мин жадно стаскивает шорты, помня, что под ними ничего нет. Ему срочно нужно занять чем-то грязный ротик, пока Хань не замучил его окончательно, и пенис Ханя для этого подходит как нельзя лучше.
- Подними, - Хань шлепает его по заднице и отбрасывает брюки куда-то в темноту комнаты. Мин приподнимает ноги, согнутые в коленях высоко, открывая доступ к сжимающейся дырочке. Пока Мин самозабвенно сосет, Лу наскоро облизывает палец, стараясь оставить как можно больше слюны, и касается ануса, кружа вокруг и проскальзывая на одну фалангу. Мин скулит и сжимает зубы, ему отчаянно не хватает этого. Хань шипит от боли.
- Откусишь, - Мин виновато мычит и снова занимается делом. У Ханя яйца болят от напряжения.
Минсок пытается насаживаться на пальцы, сдавленно мычит и старается не задевать зубами нежную кожицу члена Ханя, пока Лу не решает, что хватит. Он встает, и Мин разочарованно стонет. Ханю приходится снова сжимать член, потому что блядский Минсок с покрасневшими еще больше губами, трещинками в углах рта и подбородком, блестящим от слюны и смазки – предел его выдержки.
Из-за этого первый толчок выходит грубым, но Мин не против, только морщится. Хань выходит из его тела не на много, зато толкается медленно и сильно, вдавливая Мина в кровать, которая скрипит с каждым движением, шатается, и, кажется, грозится развалиться прямо под ними.
Мин мечется, стонет, совершенно не стесняясь, срывая голос и матеря издевающегося Луханя, который посмеивается себе под нос, нагло до безобразия. Минсок пытается двигать задом вверх-вниз, но крепкие руки не дают, надавливая на острые плечи. Он с шипением втягивает воздух и может только поджимать пальцы и напрягать пресс, который уже болит. Хань наклоняется и ложится на него, успокаивающе целуя, но Мин кусается в отместку. Краски смешиваются, синяя и красная смешиваются с влагой, стекающей по их телам, и порождают фиолетовый – цвет безумия.
- Хань, пожалуйста, - Мин умоляет, и Лу подчиняется, переворачивая того на живот. Колени Мина разъезжаются, и он просто разводит ноги в стороны, снова входя и пробно толкаясь, примериваясь и отыскивая нужный угол. – Та-а-ак, - скулит Мин, и Хань толкается снова. Мин благодарно стонет и поворачивает голову в сторону, щекой вжимаясь в жесткую простынь. Лухань целует пухлую щеку, повернутую к нему, а потом находит губы и пытается целоваться. Поцелуи выходят рваными, но Мин тянется к нему. Хань берет быстрый темп и сжимает влажные бока до синяков.
- Ты нереальный, - жарко шепчет в ухо, толкаясь глубоко. Мин почти ничего не соображает, а от хриплого дрожащего голоса хочется кончить сразу. Он отталкивает Лу, укладывает на спину и садится сверху, тут же начиная двигаться. Хань тянет руки к его груди и сжимает напряженные соски, толкаясь ему навстречу. Мин гладит влажный член, прикрывает глаза и откидывает голову назад, обнажая беззащитную белоснежную шею с подергивающимся острым кадыком. В нее хочется вцепиться, оставляя от тонких пальцев красные следы. Хань тянется, но в последний момент кладет ладонь на макушку, подтягивается и садится, касаясь губами его губ и со стоном кончая в него. Мин продолжает двигаться, на теряющем твердость члене, из его задницы вытекает белая сперма, и Хань помогает ему кончить, убирая его руку. Он быстро водит по пульсирующему органу и гладит головку, ожидая пока мутная жидкость вся целиком выплеснется ему на живот.
Перепачканные в красках, сперме, потные и растрепанные они обваливаются на кровать, целуясь неторопливо. Хань устраивает голову на его груди и просто лежит, восстанавливая дыхание несколько минут, пока тот рассеянно перебирает слипшиеся пряди и морщится от того, что его анус рефлекторно еще сокращается, и из него вытекает семя Ханя. Простынь скатанная и жесткая, а прохладный воздух заставляет нашарить где-то под собой одеяло и накрыться.
- Чей адрес ты оставил в качестве контактного? – внезапно спрашивает Мин. От этого вопроса Хань теряется, а затем ржет, как припадочный клоун, утыкаясь в его бок носом.
- Своей бывшей невесты, - и теперь они оба истерично ржут, обнимаясь. – Поэтому мы вполне можем себе позволить сломать эту чертову кровать, - Хань укладывается сверху и дышит тому в ухо, проходясь губами по виску, спускаясь к ухо и лениво покрывая поцелуями шею там, где дотянется.
-Вполне, - Мин млеет. – Правда, сейчас я хочу у стены...
- Все успеется, - Хань рывком поднимается с кровати и тянет Мина за руку на себя. – Ебать, какие мы с тобой липкие, - роняет он, подхватывая Мина под бедра. Тот с готовностью обхватывает ногами его талию. Его тут же прижимают спиной к шершавой стене и целуют глубоко.
Кажется, они роняют с тумбочки вазу, которая разлетается осколками...
***
Хань разбрасывает в воздух цветной порошок, который плотной завесой висит в воздухе над огромных размеров толпой. Вокруг него – множество людей в национальных костюмах, и он не верит, что его мечта наконец-то сбылась. Внезапно он ощущает сильный тычок под ребра и возмущенно оборачивается, тут же получая желтым порошком в лицо. Наглая рыжая морда (в краске) заливисто хохочет, и Хань пинается для проформы, а потом прижимает к себе за талию, мимоходом целуя и пачкая желтым.
В Индии круто, под бит барабанов охуенно двигаться, а руки Мина на своей талии довершают картину неземного блаженства. Хань улыбается, ощущая себя бесконечно счастливым, прижимает Мина к себе и шепчет в сладкое ушко, плавно покачиваясь в такт музыки:
- Милый, пока тебя не было, я перекрасил твой пикап.

Не забудьте оставить свой отзыв: https://ficbook.net/readfic/3845307