Эли Фрей
#Город за изгородью
#ONLINE-бестселлер –
Текст предоставлен правообладателем https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=26726584&lfrom=159481197
«Город за изгородью / Эли Фрей»: АСТ; Москва; 2018
ISBN 978‑5‑17‑103895‑3
Аннотация
Элитный городок нефтяников и бедный шахтерский поселок – два разных мира, разделенные высоким забором. В каждом из них царят свои законы и обычаи, а их жители ненавидят друг друга. И лишь страшная трагедия способна положить конец извечной вражде и побудить ребят из двух разных социальных миров изменить отношение друг к другу. Это история взросления четырех детей, у каждого из которых своя судьба и свое будущее. Но трагедия прошлого прочно связывает их на протяжении многих лет и не дает разойтись каждому своей дорогой.
Эли Фрей
#Город за изгородью
Часть первая
Ханна
Ветки деревьев хлещут по лицу, а кустарники цепляются колючками за одежду. Ноги вязнут во влажной земле.
Дыхание горячее и прерывистое. Бежать! Вперед! Не останавливаться!
– Брык, лови ее!
Стискиваю зубы от злости. Архип. Он никак не оставит меня в покое. Меня спасает то, что он двигается медленнее нас с Китом.
Впереди уклон. Кто‑то сзади толкает меня, мы вдвоем валимся на землю и кубарем катимся вниз, с холма, сквозь деревья по колючкам и камням.
Я перекатываюсь на спину. Кит оказывается надо мной. Хитро улыбаясь, он целует меня.
– Увидимся вечером? – спрашивает он.
– Конечно, я буду ждать, – говорю я и обнимаю его, прижимая к себе.
Он встает на ноги и помогает мне подняться. Протягивает мне увесистую деревянную палку.
– Давай. Ты знаешь, что надо делать. Я должен как‑то оправдаться, что упустил тебя.
Он стоит, согнувшись и опершись руками о колени. Я закрываю глаза и размахиваюсь для удара.
– Вот, черт! Это было больнее обычного! – Кит хватается за лицо.
– Прости, – виновато говорю я. Подхожу к нему близко и несколько раз целую его туда, куда только что залепила палкой.
– Брык, ты где? Ты поймал ее? – слышится вдалеке наверху среди деревьев голос Feind [1].
– Беги! – шепчет Кит.
Я нехотя отстраняюсь от него. Меня греет мысль о том, что он придет ко мне вечером…
* * *
– Смотри, что я принес тебе, Пряничная девочка, – раздается за окном голос Кита. Он протягивает мне через окно горшочек с желтыми карликовыми розами.
– Какая прелесть! – восхищаюсь я, тянусь через подоконник и целую Кита. А потом хитро смотрю на него и спрашиваю: – Признавайся, украл?
Он смотрит обиженно.
– Почему сразу украл! Заработал!
– Заработал? – удивляюсь я. – Но тогда это действительно самый чудесный подарок! Залезай! Родители не дома допоздна.
Мы оглядываемся по сторонам – не видят ли соседи? А потом Кит вылезает из кустов и запрыгивает в окно.
* * *
– Ханна! Ханна! Ты дома? – раздается из прихожей голос родителей.
– Прыгай в окно! – В панике шепчу я Киту. Как же быстро пролетело время!
Он быстро целует меня на прощание, а потом бросает свои ботинки на улицу и сам спрыгивает за окно.
– Осторожно! Куст колючий! – шепчу я.
– Ничего страшного, я привык! Увидимся завтра!
Я посылаю ему на прощание воздушный поцелуй. Сажусь за стол и открываю книгу.
– Ханна, ты здесь? – В комнату входит мама. – Почему не отвечаешь? Мы пришли. Принесли тебе вкусненького.
– Прости, мамочка, я не слышала – зачиталась. Я переделала все дела – погладила белье и вымыла полы.
– Умница! А что ты читаешь?
– Книга называется «Чтец». Это про общество Германии после окончания Второй мировой войны… Про то, что люди чувствуют вину и стыд, раскаиваются. Также здесь много о любви, о такой любви, которую в обществе будут осуждать…
Я вижу, что маме скучно слушать мою тщательно подготовленную и заученную рецензию – она не очень любит читать. Вообще‑то я не читала эту книгу – нам пересказывал ее Ваня, после чего я решила добавить ее в свою библиотеку. Мне запомнилось, что главную героиню тоже зовут Ханна. Но так и не прочитала…
– Понятно. Уверена, книга очень интересная. Пойдем пить чай!
* * *
Поздним вечером по улицам «Голубых Холмов» идет необычный мальчик. Босой и без футболки – ботинки он держит в одной руке, а футболку перекинул через плечо. Он стоптал ноги до мозолей, все тело в мелких царапинах. В такой поздний час на улицах никого нет, но если бы случайные прохожие увидели его, то обязательно запомнили бы. И не потому, что он босой или в царапинах, нет.
Мальчик улыбается.
Улыбается тому, что он – Самый счастливый человек на Земле.
Встречу с ним запомнили бы как встречу с Санта‑Клаусом, Зубной Феей или Пасхальным Кроликом – ведь никто никогда не видел этих персонажей, как и не встречали Самого счастливого человека на Земле.
* * *
У меня в комнате мы можем целоваться и не отлипать друг от друга часами, пока губы не опухнут, а языки не пересохнут. А потом в панике наводить порядок в доме – выполнять родительские поручения, которые они дают мне на время своего отсутствия.
Кит оказывается мастером по глажке одежды – у меня никогда не получается гладить так быстро, тщательно и без единой складки!
Я быстро мою посуду, Кит гладит и пылесосит, а я потом мою полы.
Мне нравится убираться вместе с Китом – я позволяю себе помечтать и ненадолго представляю нас семьей – как мы наводим порядок в собственном доме.
А потом, когда мы слышим: «Ханна, ты дома?» у входной двери, Кит по традиции бросает свои вещи за окно и выпрыгивает за ними следом, и мечта исчезает…
* * *
Мы прогуливаемся по парку в «Голубых Холмах». Здесь гуляет много людей, я держу Кита за руку. Ему не нравится гулять в «Холмах», он чувствует себя неуютно.
– Они все смотрят на меня так, будто я только что спер сейф из ближайшего банка, – усмехается он.
– Не говори глупостей! – спорю я. – Никто здесь не смотрит на тебя так.
Кит сегодня хорошо одет – на нем яркая футболка и шорты. Никто даже не поймет, что он из Чертоги.
Я люблю ходить с Китом среди людей. Мне хочется, чтобы нас увидели мои одноклассники. Чтобы нас увидела вся свита дуры Ирмы.
Мне хочется всем вокруг кричать о своих чувствах. Я улыбаюсь и гордо задираю голову, когда мы с Китом идем за руку на людях. Смотрите все! Я влюблена! И это чудесно! Я хочу, чтобы вы все об этом знали! Со мной рядом идет человек, которому я нужна! Теперь я не одна, нас двое.
Мы сидим на лавочке и едим мороженое, а потом забираемся на детскую горку и пускаем сверху мыльные пузыри.
Когда мы хотим остаться вдвоем, то поднимаемся на холм… Холм, на котором в детстве проводили столько времени. Здесь ничего не изменилось: все та же зеленая лужайка, узкоколейная железная дорога… Вот только вагонетка, стоящая на ней, стала еще более ржавой.
– Ну что, лезь внутрь, Пряничная девочка! – улыбается Кит. – Я прокачу тебя!
Под шум ветра и дребезжание ржавых механизмов я уезжаю в детство.
Мы ложимся на траву, Кит гладит меня по волосам. Гладит смешно, больше копошится в волосах, как будто ищет там жуков. Но мне все равно. Человек, в которого я влюблена, сидит рядом и гладит меня по волосам! Это волшебное чувство!
Он часто приходит ко мне под ночь – мне приходится в нетерпении ждать и, приоткрывая дверь, прислушиваться – смотрят ли родители свое дурацкое шоу или легли спать? А потом, когда телевизор умолкает и я слышу долгожданное хлопанье дверьми, беру плед и осторожно на цыпочках иду на улицу – Кит уже ждет меня там. Мы садимся на веранде, обнимаем друг друга, чтобы согреться. Шепчемся о всякой ерунде до самого рассвета. Ему нравится моя пижама с мышками. И то, что волосы распущены перед сном, а не убраны в косу.
Несколько месяцев проходят как в сказке.
Жаркое лето…
Я беру велосипеды – один свой и один у Вилли, – и мы с Китом едем куда глаза глядят – за холмы, к горизонту.
В парке покупаем воздушный шарик – пишем на нем наши имена и, забравшись на шахтный копер по вертикальной лестнице, отпускаем шарик в воздух.
Забравшись в вагонетку, наблюдаем закат, а потом смотрим на звезды.
Бегаем по полю и запускаем воздушного змея.
Когда жарко, устраиваем войнушку на территории заброшенной шахты – стреляем друг в друга из водяных пистолетов.
Плаваем в холодной реке до тех пор, пока не синеют губы.
Сырая осень…
У меня дома вместе печем блины – Кит так усердно машет сковородкой, переворачивая блины в воздухе, что залепляет один на потолок.
Пишем на листке бумаги наши желания и отправляем бутылку по реке.
Варим глинтвейн. Собираем пазл. Разбираем вещи после стирки. Гуляем пешком, каждый раз выбирая незнакомую дорогу. Идем в торговый центр – примеряем самые нелепые вещи, кривляемся и танцуем перед зеркалом и, конечно же, ничего не покупаем.
Со мной он часто молчит. Как будто боится сказать что‑то не то…
Или будто всегда думает о чем‑то. Вдруг замолчит на несколько минут, а потом ни с того ни с сего возьмет за руку да сожмет крепко‑крепко… Бывает, что до боли. Но я терплю. Значит, так надо. Зачем это? Может, он боится, что я могу улететь? А иногда – опять же после традиционной задумчивости – вдруг развернет на себя резко. Погладит по волосам или пальцем проведет по лицу. И все так же молча. В глаза смотрит и как будто не верит, что я здесь. И что я реальная.
Мы влюблены – и ничего не замечаем вокруг. Когда идет дождь, мы не чувствуем сырости и холода и промокаем до нитки; прохожие, кутаясь в плащи, показывают на нас пальцем, а нам все равно.
Как будто вокруг нас мелом начерчен круг, и внутри него никогда не идет дождь. Все, что за пределами круга, не имеет значения. Плевать, что за ним мы снова окажемся по разные стороны баррикады и Кит будет моим врагом. Плевать, что Архип снова станет меня травить, а Кит будет стоять рядом и наблюдать.
Плевать. Все это – неважно.
Все, что снаружи, – неважно.
Внутри нашего круга всегда тепло и светит солнце.
* * *
– Что бы я выбрал – член или ноги?
Кирилл хитро смотрит на всех, закрывая карту ладонью и не показывая, какой стороной он положил ее – рубашкой или лицевой.
– Член – это рубашка…
Мы сидим дома у Игорька, играем в карточную игру, придуманную мальчишками, которую я не очень‑то люблю. Но я быстро в нее втягиваюсь, и первая кладу на стол свою карту рубашкой вверх.
– Член! – говорю я.
– Член! – повторяет Ваня.
Один лишь Игорек, подумав немного, неуверенно говорит:
– Ноги?
И кладет свою карту лицевой стороной.
Кирилл убирает руку. Конечно же, карта рубашкой наверху.
– Ты что, дебил? – вспыхивает Кирилл. – Кто же выберет ноги, а не член? Без ног можно жить, а без члена – нет!
– Ну, может, ты хотел нас запутать? – Игорек все настаивает на своем.
– Ведущий не должен путать, должен правду говорить. А ты маленький дебил с маленьким членом. Еще не понимаешь, что никто не выберет ноги. Даже Хонюшка поняла, хоть у нее и нет такого устройства.
Все ржут, а мы с Игорьком дуемся.
Иногда с ними бывает тяжеловато – все‑таки они очень грубые, но приходится терпеть.
– Давай забирай карты, щенявый!
Игорек забирает у всех карты. Его стопка сразу поднялась и стала больше, чем у всех.
– Хоня, твоя очередь!
Я тянусь к стопке.
– Туз, – показываю я карту, – туз это что у нас, убийства?
– Да, убийства.
У нас же нет общих знакомых! Кого же мне убивать?
Я напряженно думаю. Ах, нет… Общие знакомые имеются, к сожалению…
Я кладу карту и прикрываю ее ладонью.
– Кого бы я убила? Брыка или Архипа? Брык – рубашка…
Все присвистнули.
– Вот это вопросик!
– Брык! Никто не оставит в живых Брыка!
Игорек кладет карту рубашкой. Ваня повторяет за ним.
– Брык!
Я улыбаюсь.
Кирилл смотрит на меня серьезно.
– Ох, не люблю я эту твою улыбку, Хоня. Она всегда говорит нам «вы совсем меня не знаете». Но будем считать, что улыбки я не видел, поэтому кладу Брыка.
Очередная карта выкладывается рубашкой вверх.
Я показываю карту. Вверху – лицевая сторона. Это Архип.
– Ничего себе! Вот это прокол! Пацаны, она Брыка оставила в живых!
– Забирайте свои карты, – я улыбаюсь. Еще чуть‑чуть, и я выиграю.
– Так нечестно! Никто не оставит в живых Брыка! Ты обманываешь!
Я мотаю головой.
– Она просто еще не целиком узнала Брыка! – усмехается Игорек. – Неполный контакт. Был бы полный, она ни за что не выбрала бы Архипа. Она просто не знает его так, как знаем его мы! Эх, наш прокольчик…
А я все еще улыбаюсь… А Кирилл в очередной раз смотрит на меня. Но уже серьезно.
– Ох, Хоня… Что‑то ты от нас скрываешь…
– Ты водящий. – Я протягиваю Ване карту, тем самым переводя тему. – У тебя дама. Дама – это сиськи.
Мы заканчиваем круг и откладываем карты.
Кирилл глядит за окно:
– Дождь кончился. Айда на улицу?
– Чем займемся? – задаемся мы вопросом, выйдя из дома.
– Есть одна идея! – Кирилл хитро поглядывает на нас всех. – Никто не хочет покататься на аттракционах?
Все дружно кивают. Я не понимаю, что они имеют в виду, – Чертога не похожа на место, в котором вдруг спрятался целый парк аттракционов.
– Что за аттракцион? Что это? – от нетерпения подпрыгиваю я.
– Скоро узнаешь! – Мальчишки улыбаются и ведут меня куда‑то. Мне остается только гадать – куда же меня ведут?
Идем вдоль карьера, издалека видим баржу – вражескую штаб‑квартиру. Слышим голоса – враг на посту. Нужно идти осторожно, чтобы нас не заметили.
Ноги вязнут в сырой глине.
– Чем так пахнет? – спрашиваю я у Кирилла. – Запах чуть‑чуть горький, как будто жарится миндаль.
– Так пахнет цианид. Ртуть, цианид и кислотные стоки – неизменные друзья золотодобычи.
После его слов запах кажется мне неприятным и даже отталкивающим.
Мы доходим до комбината – завода, где из руды добывают золото.
Там шумно – стоит гул оборудования и машин. Комбинат представляет собой грозное сооружение, состоящее из труб и больших чанов.
– В этих чанах цианируют золото, – объясняет Кирилл. – Руда, которая добывается здесь, очень бедная – в ней много разных примесей и очень мало золота. И чтобы вытащить его из руды, ее заливают раствором цианида. Золото растворяется в нем, а потом, чтобы выделить его из раствора, добавляют цинк. Цинк вытесняет золото, и само золото осаждается.
Слушать Кирилла очень интересно – была бы у меня под рукой тетрадь, я бы записала этот конспект.
Мы обходим комбинат с другой стороны.
Здесь горы руды, стоят самосвалы и экскаваторы. У водителей перерыв на обед – в расположенной неподалеку деревянной беседке они разворачивают банки и контейнеры с едой.
Куда мы пришли? Зачем?
Мальчишки ведут меня к небольшому экскаватору, стоящему за огромной горой из камней. Открывается дверь – из кабины высовывается… дедушка Кирилла. Как всегда ворчит и ругается на него за что‑то. Его губы плотно сжаты и придают ему сердитый вид, но глаза выдают – очень уж они добрые.
– Деда, привет! Можно мы покатаемся? Ну, пожалуйста‑пожалуйста!
– Сто раз уже катались! Сколько можно!
– Но Хоня тоже очень хочет, она никогда не каталась на экскаваторах!
Дедушка хмуро смотрит по сторонам, а потом на меня. Он знает обо мне – что я немка с «Голубых Холмов». Принимает нашу дружбу спокойно – хотя, может, и не одобряет, но виду не подает.
– Хорошо, Сверчок, в заднице сучок, – только не нуди. Бери в охапку свою маленькую фройляйн и пулей в кабину, пока никто не видит.
Кататься? На этом? Я с испугом рассматриваю огромного железного монстра, у которого вместо колес гусеницы.
Так вот что Кирилл называл аттракционом!
Забираюсь внутрь – садимся с Кириллом на одно сидение, занимаем каждый по половинке. Сильно пахнет топливом и ржавчиной.
Я никогда не сидела в экскаваторе, тут мне все непривычно – какие‑то рычаги и джойстики вместо руля.
– Так, буду вспоминать… Я буду говорить, а ты делать. Что мы имеем? Два джойстика справа и слева, впереди – два рычага. А слева еще один рычаг, он отличается – видишь, он красный? Это рычаг блокировки. Первое, что делаем, – опускаем этот красный рычаг. Давай. Толкай его вперед.
Я пытаюсь выполнить указание, но, видимо, толкаю недостаточно сильно – Кирилл кладет сверху на мою руку свою (при этом сильно смущаясь и краснея) и вместе мы толкаем рычаг вперед.
– Так, с этим справились. Дальше даем обороты двигателю – видишь, справа колесико? Его надо покрутить на полный оборот. Тебе неудобно тянуться, я сам сделаю. Вот, прокрутили на полный ход. Так, а теперь запоминай: впереди два рычага отвечают за ходовую часть – если потянем за них, то поедем назад или вперед. Пока не трогаем эти рычаги, будем управлять только боковыми джойстиками. Если потянем левый джойстик вперед, у нас поднимется рукоять ковша, назад – опустится. Влево – то влево повернется вся платформа, если вправо – то платформа поедет вправо. Правый джойстик: если вперед, то опускается вся стрела, назад – поднимается. Влево – ковш закрывается, вправо – открывается. Теперь давай решим задачку – зачерпнем камней вон из той кучи и высыплем ее вон туда. Что для этого нужно сделать? Давай вместе. Клади руку на левый джойстик.
Кирилл вновь накрывает мою руку. Двигаем джойстик влево – платформа поворачивается в сторону кучи.
– Так, а теперь нужно сделать кое‑что посложнее – нужно двигать левый и правый джойстик одновременно. Твоя задача – потянуть левый назад, чтобы опустилась рукоять. Я буду тянуть правый вперед, потом вправо – чтобы зачерпнуть кучу, потом влево, чтобы эту кучу удержать в ковше.
Мы проделываем эти действия – платформа поворачивается, стрела опускается, а ковш зачерпывает кучу.
– Отлично! Поднимай рукоять!
Я толкаю левый джойстик вперед. Потом, уже без подсказок – вправо, чтобы начала двигаться платформа.
– Молодчина! Схватываешь на лету!
Мы ставим новые задачки и без проблем решаем их. Ну все, приду домой и скажу: «Мама, папа, не нужна мне ваша школа, я решила – я буду водителем экскаватора».
– Так, а теперь – покатушки!
Ваня привязывает к зубцам экскаватора толстую ленту, делает из нее петлю и засовывает туда Игорька.
Игорек довольно улыбается и в предвкушении полета растопыривает руки в стороны.
– Я космонавт!!! – кричит он.
– Смотри! – говорит Кирилл. – Сейчас будет весело! Аттракцион «Центрифуга»!
Он поднимает стрелу, а потом поворачивает левый джойстик влево и тянет до упора – платформа начинает вертеться вокруг своей оси. Ковш набирает скорость. Лента натягивается, Игорька мотает по кругу с бешеной скоростью. Он визжит и машет руками.
Даже меня в кабине начинает мутить от такого вращения! Не представляю, как там держится Игорек!
Но судя по его визгу и смеху – ему нравится!
То же самое потом проделываем с Ваней. От подобного аттракциона я отказалась – но Кирилл уговорил меня просто покататься в ковше.
Я выхожу из кабины. Кирилл закрывает ковш. Вижу, как он с важным и напряженным от натуги лицом (конечно, он же отвечает за такой ценный груз в ковше!) тянет за джойстик – и меня поднимает высоко вверх! Дышать трудно – захватывает дух от волнения!
Кирилл хватается за ходовые рычаги, и экскаватор быстро едет вперед, бороздя кучи песка и камней. Меня сильно болтает в моем укрытии. Я вытягиваю в стороны руки и тихонько взвизгиваю от восторга. Это самый потрясающий аттракцион в мире!
Накатавшись вдоволь, мы отдаем игрушку хозяину – дедушка как раз закончил обедать.
Игорек смотрит на часы.
– Вот те на! Жабкой вам в дышло! Меня маменька с папенькой убьют. Я им ключи должен передать… Свои я где‑то потерял, ихними пользуюсь. А они уже с работы вернулись… Кто со мной? Тут до Коробок недалеко… А может, все вместе пойдем? Сбегаем ко мне, а потом к Ваньку можно – у него дома никого нет…
Идея всем понравилась.
– Кирка! – кричит за спиной дедушка Кирилла. Мы оборачиваемся – он протягивает какие‑то банки. – Сгоняй‑ка к теть Зинке и отнеси ей эти банки – скажи, дядя Коля передал. Она в Лоскутках живет, дом самый ближний – там еще береза растет.
– Придется разделяться, – говорит Кирилл, забирая банки. – Хоня пускай со мной сходит, а вы – к Игорьку, потом к Ваньку. А мы тогда сразу к Ваньку подвалим – вы нам там кашки сварите, что ли, а то желудок сейчас селезенку сожрет да печенью закусит.
– Вы там осторожней… Вам совсем рядом с баржей проходить придется. Как мышки идите, никому не попадитесь. – Игорек беспокоится за нас.
– Хорошо, мамочка, будет сделано.
Мы разделяемся: Ваня с Игорьком огибают карьер слева, а мы справа. До Лоскутков добираемся без проблем – тетя Зина на обратную дорожку набивает нам карманы каменными пряниками и вставляет нам в рты по моченому яблоку.
По дороге назад жуем пряники и яблоки, я расспрашиваю Кирилла о его дедушке. Какой он? Что любит делать? О чем они разговаривают поздними вечерами?
Кирилл нехотя отвечает:
– Если честно, я плохо знаю собственного дедушку. Мы нечасто болтаем по душам… Ты знаешь, просто как‑то не получается душевно поговорить с человеком, который постоянно называет тебя мозговой опухолью и прыщом на заднице. Но я знаю, что он меня любит. Любит, в отличие от матери, которая… Бросила меня и уехала отсюда. А дедушка не бросил. Но с ним бывает сложно… Он сейчас очень много работает, чтобы оплатить мое обучение. Работает почти без выходных. Мечтает когда‑нибудь отправиться к морю, погреть старые косточки. Он ни разу не был на море. Очень надеюсь, что когда буду работать там, у вас, на нефтедобыче, то сумею накопить ему на отпуск. Отправлю его на юг… Ты когда‑нибудь была на море, Хоня?
– Была… И много раз. Я не очень люблю такое море, когда на нем отдыхают. Мне там жарко. Море должно быть холодным – таким, чтобы плавали льды. Мечтаю побывать на северных морях…
– Правда? А я вот хочу на теплое море. Такое, которое в фильмах показывают. И которое на плакатах рисуют – чтобы было голубое‑голубое, а песок – белым. Хочу сидеть под пальмой и пить сок из кокоса через трубочку… Вот черт! Беги, Хоня!
Я слишком медлю – тяжело перестроиться от спокойных мыслей о море к побегу… Бежать? Зачем? Впереди никого нет…
– Они сзади!
Ноги соображают быстрее – мозг еще задает глупые вопросы, а ноги уже несут меня вперед.
Видимо, мы так увлеклись разговором, что не заметили, как подошли слишком близко к барже.
Я не очень‑то волнуюсь за себя – ведь там будет Кит, он снова что‑нибудь придумает… Он спасет меня. А вот Кирилл… Но я знаю, что главная цель Архипа – это я. Он погонится за мной. Так что у Кирилла будет шанс убежать…
Я бегу с довольно позитивными мыслями. Сейчас я встречу Кита, он поцелует меня и скажет, куда мне бежать. Мы с Кириллом убежим, а потом пойдем в гости к Ване – они наверняка сейчас готовят что‑то поесть. За едой будем со смехом обсуждать, как в очередной раз оставили Архипа с носом.
Берег у карьера затоплен, я бегу по лужам, зарываясь ботинками в буро‑зеленую грязь, из‑под ног во все стороны летят брызги. Наверное, штаны сильно запачкались – дома у Вани надо привести себя в порядок.
Сзади слышу шаги – там не меньше двух человек. Архип и Кит. Кит! Я чувствую, что он там.
Правая нога скользит по влажной поверхности – я теряю равновесие. Ноги летят вперед, а тело заваливается назад.
Я плашмя падаю на спину, больно ударяюсь головой о землю. Перед глазами плывут черные точки, из легких вышибает воздух. Тошнит. Я не могу пошевелиться. Медленно дышу, смотрю вверх, на мрачные серые тучи.
– Ну, здравствуй, девочка‑мокрица, – я слышу самый отвратительный голос в мире. – А я уже совсем заждался.
Надо мной нависает фигура. Фигура человека, которого я ненавижу. И который ненавидит меня.
– Кит, где ты? – шепчу я.
– Что ты там мелешь, мокрица? А ну вставай!
Чьи‑то руки вцепляются мне в куртку. Меня рывком поднимают на ноги.
Я со страхом вглядываюсь в чужие лица, пробегая глазами от одного к другому.
Я ищу. Ищу и не нахожу. Чем больше лиц я осматриваю, тем сильнее ощущаю внутри страх. Даже не страх. Панику.
Архип стоит совсем рядом. Злобное лицо, стеклянные глаза, на губах мерзкая победная усмешка.
– Мы не ожидали сегодня такую важную гостью! И приятно удивлены. Пойдем, мокрица, мы покажем тебе наш дом. Эй, Галахад, веди Бобра!
Архип с силой сжимает мне плечи и рывком тянет в сторону.
– Нет! – выкрикиваю я и пытаюсь вырваться. Я кусаю его за руку, ударяю ногой в голень. Он кричит и выпускает меня – я рвусь с места. Но что‑то не пускает меня – кто‑то резко хватает меня за капюшон. Воротник душит – я хочу схватить ртом воздух. Хриплю.
– Дрянь!
Архип накидывается на меня и ударяет по лицу. Я сгибаюсь пополам, хватаюсь руками за нос. Будто злобная собака вцепилась в лицо острыми зубами – настолько сильна эта боль. Я убираю руку – на ней кровь.
– А ну вставай! И только попробуй дернуться – второй раз будет больнее.
Меня ведут на баржу.
Скулы и нос болят от удара – я больше не сопротивляюсь. Боль мигом лишила меня всей моей смелости.
Мучает страх неизвестности – что будет там, на барже? Что меня ждет?
Справа от меня ведут Кирилла, он весь в грязи и царапинах – пытался сопротивляться…
Я смотрю вокруг, на злобные лица Feind. Это даже не лица, а маски. Маски с гримасами ненависти и агрессии. И вдруг я остро осознаю, что все это – настоящее. Это больше не детская игра в догонялки, где один убегает, а второй ловит. Все, что было до сегодня, – лишь шутка. Мне везло, как же мне везло… И у меня был Кит. Кит, который всегда меня спасал. Боже, Кит, где ты? Приди ко мне, умоляю. Я обещаю, что перелезу за забор и больше никогда не приду в Чертогу. Только, прошу, спаси меня, Кит‑ Wal. В последний раз.
Часть вторая
Баржа
Глава 1. Бобер
Привет, парнишка. И вот мы с тобой наконец пришли к тому, откуда все начиналось. Пришли на баржу.
А вот и я – точнее, мои торчащие наружу ноги. Остальная часть тела тонет в шламе.
А вот Архип – сидит на моих ногах и топит мое туловище.
А вон Ханна – стоит, растерянная, одна среди стаи злобных кусачих псов.
Ух, и злющий же он, Архип. Не угомонится, пока действительно меня не утопит. А ждать осталось недолго… Интересно, от чего я умру? От недостатка воздуха или от отравления цианидом?
Нет, от нехватки воздуха мне не умереть, к сожалению – иногда Архип ослабляет хватку и мне удается высунуться наружу и глотнуть спасительного воздуха. Я умру от отравления. Придется много дней мучиться в больнице и умереть в собственных рвоте и поносе.
Слава богу, тут нет Брыка.
Не знаю, почему вдруг он не в стае, но искренне верю, что он заболел и сдох.
– Отстань от него, Архип!
О нет. Это голос Ханны. Она пытается меня защитить. Бедняжка, а ведь ее же ждет та же участь.
– Заткнись, мокрица! Скоро до тебя тоже доберусь… – из‑под густой жижи слышу яростный голос Архипа.
– Какой же ты жалкий, Архип! Не зря таких, как ты, у нас называют Schund! Ты знаешь, как это переводится? Отбросы. Мусор. Грязь. Вот кто ты! Вот кто вы все!
Я чувствую, как хватка рук на моем горле ослабевает. Архип думает над словами Ханны.
Чего она хочет добиться, глупая? Роднуля, ты что, не понимаешь, что сейчас героически переводишь весь удар на себя? Неужели ты хочешь оказаться на моем месте? Ох, Хонюшка. Сейчас не до геройства… Увы, ты не сможешь прочитать мои мысли.
– Грязь! Городские отбросы. Грязная дворняга. Слабак, который не заслуживает права жить. Мутант с нарушенными генами. Тебя нужно кастрировать, чтобы дальше не распространялась твоя зараза…
Знаете, здесь, внизу, надежно спрятанный под толщей отходов, я восхищаюсь этой девчонкой. Ее отвагой и смелостью. Ее патетикой. Когда, черт возьми, она так здорово научилась говорить по‑русски? Еще сегодня утром она неправильно произносила окончания и говорила короткими предложениями. А сейчас – столько красочных оборотов в речи…
– Чертова корова! Достала меня эта немецкая кобыла…
Нет! Нет! Хватка окончательно ослабевает, Архип отклоняется от меня. Нет, чувак. Ты не закончил. Ну же, хватай меня за горло, топи меня, куда же ты пошел?
Я вцепляюсь в руки Архипа, но он брезгливо сбрасывает их и отходит от меня. Нет, не иди к Ханне, пожалуйста!
Я хочу прокричать ему что‑нибудь обидное, чтобы он вернулся, но изо рта вырываются только булькающие звуки.
Я подталкиваю себя к борту. Пытаюсь пошевелить руками, но они слишком тяжелые.
Кричу и вою – но наружу не исходит ни звука. Лишь слабое бульканье… Я стискиваю руками горло, пытаюсь разодрать его, вытащить наружу эту пугающую немоту, но у меня ничего не выходит. Я слишком слаб.
– Как ты посмела раскрыть свой грязный рот, уличная ты шлюха?
Сквозь мутную пелену я вижу, как Архип быстрым шагом идет к Ханне. Он ударяет ее по лицу, а потом хватает за волосы и бьет о стену баржи. Она вскрикивает и падает на пол. Вижу, как он берет с пола веревку с петлей, – наверное, ту самую, на которой в детстве однажды чуть не повесил Мертвяка. Он накидывает петлю на шею Ханны и дергает на себя с такой силой, что даже я из своего укрытия слышу ее хрипы и стоны.
– Тупая немецкая кобыла! – Архип волоком тащит ее на веревке по палубе, под общее веселье и гогот. – Твое место – на веревке. Ну? Теперь можешь сказать хоть слово? Нет?
Он сильнее дергает за веревку. Ханна хватается за петлю, пытается сбросить ее, но не выходит. Лишь хрипит…
Он ослабляет хватку. Подходит к Ханне близко‑близко. Садится рядом с ней на колени и берет ее за пряди волос. Говорит брезгливо:
– Дикая необъезженная кобыла. Я научу тебя ездить в упряжке! Будешь знать, где твое место! А ну лезь в трюм! – Он снова тянет ее на веревке. – Упираешься? Будешь упираться – я раздену тебя прям здесь, и тебя оседлают все по очереди, хо‑хо! Все десять наездников. А ну лезь в трюм!
Она послушно тащится за ним. Он ведет ее на веревке, как лошадь на продажу. Она покорно идет следом. От этой сцены сердце сжимается от боли и жалости.
Я ничего не могу сделать… Даже руки отказывают слушаться меня. И голос.
Он уводит ее в трюм.
Что же он сделает с ней там, в трюме? Какой она выйдет оттуда? Сможет ли дальше улыбаться? Сможет ли и дальше оставаться смелой и гордой? Я не уверен в этом. Архип… Он умеет ломать людей. Он ломает людей пополам, так, что две половинки больше никогда не соединить.
Надо мной нависает стая – они улюлюкают и по очереди отвешивают мне пинки. Я переворачиваюсь за борт. Меня рвет.
Я чувствую запах жареного миндаля.
Перед глазами стоит картина. Я, Игорек и Ваня в гостях у Ханны. Она накрывает стол ажурными салфетками. Мы пьем имбирный чай из фарфоровых чашек. Ханна режет миндальный пирог – он только‑только из духовки, над его верхушкой идет пар, стоит превосходный аромат свежей выпечки. И горьковатый запах жареного миндаля… Ханна улыбается – гордой и искренней улыбкой. Ей нравится быть хозяйкой в доме. Нравится принимать гостей. Игорек улыбается. Ваня улыбается. Я улыбаюсь. Как же нам нравились эти моменты… Там, дома у Ханны, мы действительно были защищены от всех бед. Мы были счастливы.
Глава 2. Брык
Это один из теплых летних вечеров. Мы с Архипом стоим на общем балконе моей саманки. По очереди раздаем удары груше.
Я люблю эти вечерние посиделки с Архипом. И знаю, что он их тоже любит. Это такие редкие моменты, когда мы с ним можем быть вдвоем. Когда больше никого нет.
– Я поступил в один институт в Городе, – сообщает Архип, работая кулаками. Груша протяжно скрипит и раскачивается. В этом году он закончил одиннадцатый класс. Я знал, что он не останется здесь и не пойдет работать на шахту. Знал, что он пойдет учиться дальше, уедет из Чертоги. Но вот только я забыл, что это будет так скоро…
Я сижу на парапете и крепко сжимаю стакан с молоком. Мне кажется, что я слышу треск стекла.
– Поздравляю тебя, Архип, – говорю я тихо. Как будто из могилы.
– Не очень‑то воодушевленно это прозвучало, малыш, – Архип вымученно улыбается. – Думаешь, я тебя брошу? Как бы не так. Я уже все продумал. Мне дадут место в общаге. Днем буду учиться, по ночам работать. Буду работать, а еще родители будут давать мне денег. Немного поднакоплю – и вытащу тебя из этой дыры. Увезу тебя с собой. Там мы найдем нормального врача, который определит, что с тобой не так, и вылечит эту твою заразу. Ты будешь здоров. Тоже сможешь пойти учиться. Мы выучимся и найдем классную работу. Я мечтаю работать в офисе. Чтобы ходить каждый день на работу в наглаженных рубашках и с портфелем. Чтобы у меня было свое рабочее место… Чтобы начинать утро с кофе и газеты. Ездить на работу. Открывать ежедневник, выполнять намеченные на день дела. И все это – не вставая со стула, представляешь? У меня будет свой стул, свой стол и… компьютер! И всю работу я буду делать в компьютере. Я буду чистым целый день. Не придется ползать на карачках по колено в воде. И таскать целый день тяжеленную крепь. Не придется бурить. У каждого человека есть своя мечта. Кто‑то мечтает о мире во всем мире. Кто‑то хочет быть ведущим ток‑шоу. Кто‑то мечтает о собственной яхте. Кто‑то – накормить всех голодных детей на планете. А я мечтаю о работе в офисе… и неважно, что я буду там делать. Главное, я буду ходить на работу в рубашках. И пить кофе.
Архип говорит так спокойно… Ему хочется поверить. Я провожу рукой под носом, вытираю кровь – из месяца в месяц все хуже, я это чувствую. Я стараюсь скрывать свою болезнь от Ханны, но последнее время это уже не получается. Она беспокоится и задает вопросы. А что я могу ей сказать? Ведь никто не знает, что со мной. И надолго ли…
Хочется поверить, что будет все так, как сказал Архип. Хочется верить, что он уедет, а потом заберет меня.
– Почему тебе не сидится здесь, Архип? Ведь твои родители занимают высокие должности. Разве они не могут выбить для тебя хорошее место здесь, на шахте? Тебе не нужно будет таскать балки или бурить…
Архип перестает раздавать удары и подходит ко мне. Кладет руку на затылок. Целует в лоб.
– Все не так просто, малыш. Все совсем не так, как кажется… Однажды я расскажу тебе обо всем. Но не сейчас.
Я не понимаю его. Бывает, что он иногда говорит загадками, вот как сейчас. И я совсем не понимаю, что он имеет в виду. Или я просто не хочу понимать. Может быть, он ожидает, что я спрошу его сейчас. Спрошу, в чем дело? Попрошу рассказать… и он бы рассказал. Правда совсем рядом, торчит на поверхности: стоит ухватить – и я вытащу ее. Но я даже не стремлюсь. Я настолько погряз в своих проблемах и болезнях, что мне нет ни до чего дела. Я даже не стремлюсь понять своего друга.
* * *
В конце лета Архип уезжает. Он учится по будням, а в субботу возвращается к нам до вечера воскресенья.
В выходные ничего не меняется – снова мелкие кражи и поджоги, жарня, охота на перебежчиков… и на Ханну… Я думал, что учеба в Городе изменит Архипа, он повзрослеет. Но ничего такого не произошло – он возвращается к нам злющий, как черт. Говорит, что ему срочно нужна разрядка…
Он сильно схуднул, под глазами – вечные мешки. Он мало рассказывает нам об учебе. «Все прекрасно», – вот и весь ответ. Как жизнь в городе? Как сама учеба? Преподаватели? Какие там девчонки? Мы в нетерпении задаем вопросы, но в ответ получаем лишь рычание и короткие холодные ответы. Мы понимаем, что эту тему лучше не трогать. Лучше делать вид, что ничего не изменилось.
Когда он уезжает, я выдыхаю от облегчения. Могу быть уверен, что еще пять дней Ханна будет в безопасности. Но в то же время и скучаю… Отчаянно и дико. Я вдруг чувствую себя, как израненный пес, которого бро<