Я попыталась рассмотреть данный вопрос с точки зрения Николая Степановича Таганцева. В своих лекциях о русском уголовном праве он приводит ряд тезисов, с которыми, как мне кажется, не согласиться трудно. Он говорит о том, что веления религии подобны велениям права, что те и другие носят объективный характер.При этом веления авторитетной воли налагают на каждого верующего обязанности, но тем не менее вменение религиозное не тождественно с юридическим. Думаю, начать следует с самого определения права и преступления. Автор, в своих лекциях, приводит следущие примеры:
«Право,— учит Кестлин,— есть форма нравственного. То, что в субъективной форме есть нравственность, то в объективной — право. Как все формы нравственного, право состоит в единстве общей воли с отдельной. Его особенность сравнительно с прочими нравственными силами заключается именно в том, что его сферой является внешняя жизнь людей, их общественное сожитие... Неправо есть противоположность права, его сущность состоит в том, что отдельная воля в сфере внешнего бытия не тождественна с общей волей».
«Преступление,— говорил Бернер в первых изданиях своего учебника,— есть вид безнравственного. Если бы законодательство угрожало наказанием за нравственно безразличное или даже за истинно нравственное деяние, то это было бы ниспровержением самой идеи преступления»[1].
Эти определения Николай Степанович считает, как мне кажется, не совсем правильными. Он подчеркивает то, что право может быть безнравственно,как и преступлние иногда может быть нравственно(донос,дуэль). Я разделяю эту точку зрения.(иногда даже самое тяжкие из пеступлений может быть более нравственно, чем безнравственно).
Отсюда возникает утверждение о том, что мы не можем отождествить эти нормы.
На которое ученый отвечает следующим образом:
1)Во-первых, нормы религиозные в отличие от норм права регулируют не только взаимные отношения людей, но и отношения человека к самому себе и к Богу. В этом смысле область греховного, как нарушения обязанностей религиозных, гораздо шире области преступного. Это суждение, как мне кажется, показывает значительное различие этих норм. Ведь нормы права могут обязать нас не оскорблять чувств верящих, но не могут заставить нас любить Бога, если мы этого не хотим.
С другой же стороны, есть деяния, которые с точки зрения права значимы, а с религиозной абсолютно безразличны, например, перейти дорогу не в том месте. "Заповедь земного правосудия ставит один основной предел человеческому эгоизму— «не вреди ближнему твоему»; религия же возлагает обязанность не только не вредить, но и делать все ради того, чтобы полюбить даже тех, кто причиняет вред нам («Аз же глаголю вам: любите враги, ваши, благословите клянущия вы, добро творите ненавидящим вас и молитеся за творящия вам напасть и изгоняющия вы»). " С этим утверждением мне трудно не согласиться.
Далее, пишет Таганцев: "Оттого, готовясь предстать пред вечным судьей, правда не многие, но все-таки некоторые могут сказать: «Я не был преступником, я соблюдал закон и его требования»." Но по отношению к исполнению заповедей религии таких людей не найдется.С чем тоже невозможно не согласиться (увы безгрешных людей нет).
Из выше сказанного следует, что соблюдение правовых норм более реально, чем следование религиозным, так как последних не нарушить невозожно. Соответственно, это один из главных критериев, который позволяет нам утвержать, что веления права и религии не должны быть тождественны. Я считаю, совершенно правильным это утвержение ученого, ведь если их отождествить, почти каждый человек будет преступником.
Далее Николай Степанович говорит о том, что:
2),,Заповеди религии всегда соотносятся с основами того или другого вероучения, потому мы не можем признать тождества правил жизни и поведения, предписываемых христианством и язычеством, мусульманством и еврейством; а веления права запрещают и приказывают безотносительно к религиозным верованиям тех, к кому обращается воля государства". Т.е в силу многообразия религий будут отличаться и наказания за их несоблюдения. В то время как право остается абсолютно объективно. В этом, по-моему мнению, профессору можно возразить. Как мне представляется, в основе права тоже лежат определенные ценности и в силу этого оно не может быть абсолютно объективно. Именно этим можно объяснить то, что в мире не существует абсолютно единых норм права.
Еще один немаловажный критерий состоит в том, что:
3) "Глубоко различен и принцип вменения. Суд божеский, как и суд совести, видит даже самые тайные помыслы людей, видит то, что скрыто для суда земного, и одинаково почитает виновным. Оттого и последствия нарушения религиозных заповедей имеют такой же внутренний характер: религия требует от согрешившего покаяния и раскаяния, и притом не видимого и внешнего, а исходящего из сердца. Об истинном суде церкви говорит Иоанн Златоуст: «Здесь врачебница, а не судилище, здесь не истязуют, а дают прощение во грехах»." С этим, как мне кажется, не согласиться нельзя. Ведь не людское это дело - чужие души судить и уж тем более требовать истинного покаяния во грехах.
Само отождествление морали и права негативно отразилось в истории всего человечества, а именно, как говорит сам профессор:,,оно вносило в область карательной деятельности государства преследование идей, убеждений, страстей и пороков; заставляло земное правосудие присваивать себе атрибуты суда небесного". Как мне представляется, грех вообще понятие очень относительное. То, что с моей точки зрения может казаться абсолютно нравственным, с Вашей же может соответствовать всем критериям безнравственности. Однако, я не отрицаю связи между этими двумя понятиями, она безусловно есть. Просто делаю вывод, что право и мораль обязательно шагают по одной дороге, только в разных направлениях.
Потому не всякий грех может быть преступлением, как и не всякое преступление может быть грехом.