Жужжание мух и крики выживших уже давно сменили удары военных барабанов.
Поле битвы представляло из себя скопище перемешенных между собой трупов, человеческие и фейри, среди которых виднелись сломанные крылья торчащие в сторону серого неба или тела убитых лошадей.
Как только наступит жара, несмотря на облачность, запах станет невыносимым.
Мухи уже ползали по глазам, смотрящих вверх немигающим взором.
Они не различали, кто был смертным, а кто бессмертным.
Я избрал путь через одну травянистую равнину, помечая флагами дорогу, утопающую в грязи и крови. Он исчерпал большую часть моих сил, мои крылья почти волочились по умершим и броне. Мои силы были исчерпаны задолго до прекращения побоища. Я провел последние часы боя, как смертный: меч, кулаки и грубая, безжалостная концентрация. Мы противостояли против легионов Равенна, час за часом, удерживая линии, как и было мне приказано отцом, я знал, что должен делать это. Нерешительность здесь была смертельным ударом, для нашего сопротивления. Сохраненные территории за моей спиной, были слишком ценными, чтобы уступить их противникам. Не только из-за их расположения в самом сердце континента, но и для защиты продовольственных пунктов. Для кузниц, которые дымились день и ночь на его Западной стороне, и трудились ради пополнения наших войск оружием.
Дым от тех кузниц смешивался с дымом от костров, которые горели позади меня, когда я проходил мимо умерших всматриваясь в их лица. Я делал пометки, отмечая солдат, которые пали от оружия чужой армии.
Мы нуждались в них слишком отчаянно, чтобы беспокоиться о чести. Тем более что другая сторона не заморачивалась с этим вообще.
Итак, поле боя, которое было похоже на резню и хаос, затихло несколько часов назад. Противники отступили, но не сдались, оставив покойников для ворон.
Я перелез через падшего преследуемого мерина, глаза красивого зверя были расширены от ужаса, прилетевшего в его покрывшейся коркой окровавленный бок. Всадник лежал под ним, голова человека была частично разорвана. Не от удара мечом. Нет, это были порезы от звериных когтей.
Они не хотели легко сдаваться.
Королевства и территории, которые хотели, чтобы их рабы не проиграли эту войну, у них не было другого выбора. И... мы очень рано познали безжалостные обычаи, у них не было никакого уважения к древним правилам и традициям ведения боя. И для территорий Фейри, которые сражались рядом со смертными воинами...
Мы должны были растоптать их, как паразитов. Я отмахнулся от мух жужжащих возле уха, мои руки испачкались в крови, как в моей, так и в чужой.
Я всегда думал, что смерть некий вид умиротворения, возвращения на милую родину, печальная колыбельная, сопровождающая в то, что ожидает после.
Мои армейские ботинки хрустели внизу под флагштоком противника, размазывая алую грязь по бивням кабана, вышитого на изумрудном флаге.
Теперь я задумался, а что если колыбельная смерти не была прекрасной песней, а лишь монотонным жужжанием мух. Если мухи и опарыши были помощниками смерти.
Поле битвы тянулось к горизонту за моей спиной, во всех направлениях.
Три дня... мы провели здесь три дня, сражаясь и умирая.
Но мы держали оборону. Снова и снова я собирал воедино людей и фэйри. Не позволив противникам прорваться, даже когда они ударили по нашему уязвимому правому флангу с новым войском на второй день.
Я использовал свою силу, пока она не превратилась в дым в моих венах, я использовал свои Иллирийские навыки, размахивая щитом и мечом, только так я мог противостоять орде.
Наполовину разорванное иллирийское крыло виднелось из-под погибших Высших Фэ, как если бы шестеро из них пытались убить воина. Но он забрал их с собой.
Мое сердце колотилось в моем израненном теле, когда я стаскивал в кучу трупы.
Подкрепление прибыло на рассвете на третий и заключительный день, его прислал мой отец после моей мольбы о помощи. Я был слишком поглощен боевой яростью, чтобы обратить внимание на тех, кто был в Иллирийских группах, особенно когда орудовало так много сифонов.
Но в течение нескольких часов, когда они спасали наши задницы и переломили ход сражения, я не заметил были ли среди живых мои братья. Я даже не знал, сражались ли Кассиан или Азриэль.
Последнее было маловероятным, так как мой отец держал его при себе для шпионажа, но... Кассиан... Кассиан был переведен. Я не мог не поставить отца в известность о переводе Кассиана в подразделение, которое без него было бы обречено. Как это случилось ранее, с половиной хромающих с поля боя.
Мои больные, окровавленные пальцы цеплялись за помятые доспехи, за липкую, твердую плоть, я вздрогнул от последнего Высшего Фэ, сваливая его труп к погибшим Иллирийским солдатам.
Темные волосы, золотисто — коричневая кожа... такая же, как у Кассиана.
Но смертельно серое лицо, смотревшее в небо, не принадлежало Кассиану.
Мое дыхание посвистывало, мои легкие горели, а губы стали сухими и потрескавшимися.
Мне была нужна вода – очень сильно. Но рядом, из кучи мертвых, торчало вверх еще одно Иллирийское крыло.
Я споткнулся, пошатываясь подошел к нему, позволяя моим мыслям плыть по течению, туда, где темно и тихо, пока я выпрямлял искривленную шею, чтобы взглянуть в лицо, скрытое под простым шлемом.
Не он.
Я отправился к еще одной горе трупов из Иллирийцев.
Потом к еще одной. И еще.
Некоторых я знал. Некоторые нет. Поле боя растянулось далеко вперед под небом.
Миля за милей. Королевство разлагающихся мертвецов.
В котором я продолжал поиски.
ЧАСТЬ 1.
ПРИНЦЕССА ПАДАЛИ
Глава 1, часть 1
Рисование было ложью.
Блестящей, красивой ложью, не похожей на яркий и богатый солнечный свет.
Я начала его вчера, скучный эскиз розовых роз в саду, скрытых за открытыми окнами студии. Сквозь сплетение колючек и атласных листьев, яркая зелень, которых растянулась далеко вдаль.
Безжалостная, непрекращающиеся весна.
Если бы я написала двор так, как его вижу, то это были бы шипы, нашинкованные в мелкие кусочки цветы, засохшие от палящих солнечных лучей, а холмы были бы окрашены в красный цвет.
Но каждый мазок на холсте был рассчитан; каждый мазок и смесь красок, предназначалась для того, чтобы изобразить идеальную весну, а также радость. Не слишком охотно, но с радостью, с исцелением от ужасов, о которых я аккуратно упоминала.
В последние недели, я вела себя так же затейливо, как и одна из этих картин. Я думаю, если бы у меня появился шанс показать себя, то я бы выпустила когти и порвала бы на кусочки тех, кто сейчас составлял мне компанию. Я бы украсила позолоченные залы в красный цвет.
Но не сейчас.
Не сейчас, говорила я себе, с каждым мазком, с каждым шагом, что я ступала за все эти недели. Месть помогала мне избежать выплеск охватывавшей меня ярости.
Каждый раз, когда я говорила с ними, я слышала плачь Элейн, когда ее бросили в Котел. Каждый раз, когда я смотрела на них, я видела, как Неста, указывает пальцем на короля Хэйберна, угрожая ему смертью. Каждый раз, когда я улавливала их запах, мои ноздри заполнялись запахом крови Кассиана, которая капала на темные камни замка из костей.
Кисточка переломилась по полам в моих пальцах. Я сломала ее и она больше не подлежала ремонту.
Выругавшись себе под нос, я взглянула на окна, двери. Это место было слишком напичкано шпионами, чтобы рисковать и выбросить ее в мусорное ведро.
Я осмотрелась вокруг себя, бросая взгляд, словно сеть, готовая уничтожить любого шпиона. Но ничего не обнаружила.
Я держала руки перед собой, в каждой по половине кисточки.
На мгновение я позволила себе увидеть сквозь чары, которые скрывали татуировку на правой руке и предплечье. Символ моей истинной любви. Мой истинный титул.
Высшая Леди Ночного двора.
Огонь поглотил сломанную кисть, при одной моей мысли.
Огонь не навредит мне, даже если уничтожит, деревья, кисти и краски.
Когда он исчез, оставив после себя лишь дым и пепел, я призвала ветер, который сдул их из моих ладоней через открытое окно.
Для наилучшего успеха, я призвала ветер из сада, который словно змея проник через окно, унося последние струйки дыма, заполняя помещение затхлым, удушливым запахом роз.
Возможно, когда я выполню свою задачу, то сожгу этот дом вместе с землями. Начиная с этих роз.
Приближение двух персон застучало у меня в голове, и я схватила другую кисточку, макая ее в первую попавшуюся краску, опуская невидимую темную сеть, которую я возвела для предупреждения о появлении гостей.
Я работала над дорогой из солнечного света, просвечивающего через прожилки лепестков роз, стараясь не думать о том, как я видела тоже самое на Иллирийских крыльях, когда открылись двери.
Я изобразила занимательное представление, словно была поглощена работой, и немного сутулилась опустив голову. Для лучшего эффекта я медленно обернулась через плечо, словно рисование картины давалось мне с невероятным трудом.
Но невероятным трудом была моя натянутая улыбка. А в моих глазах читалась истинная любовь. Я тренировалась перед зеркалом. Снова и снова.
Поэтому я прищурила глаза, изображая при этом для Тамлина счастливую улыбку.
И для Люсьена тоже.
— Извини, — сказал Тамлин, внимательно всматриваясь в мое лицо спрятанное в тени, я вспомнила, что время от времени становилась жертвой тех, кого я держала в страхе, когда солнце заходило за эти предгорья. — Но я подумал, что ты захочешь подготовиться к встрече.
Я сглотнула. Опуская кисточку. Не более, чем нервная, неуверенная девушка, которой я была, когда-то давно.
— Вы... вы разговаривали с ней? Она действительно придет?
Я ее еще не видела. Верховная Жрица, предавшая моих сестер, предавшая нас всех.
И даже если туманные, быстрые сообщения Рисанда через связь мэйтов успокаивали часть моих страхов и ужасов... Она все равно была ответственна за это. За то, что произошло несколько недель назад.
— Да, у нее... были свои причины, она хочет объяснить тебе их. — ответил Люсьен, изучая мою картину, словно она содержала доказательства того, что он искал. Возможно, эти причины были связаны с распусканием рук на любого мужчины, хотели они этого или нет. Как Рис и Люсьен.
Я подумала, что Люсьен действительно сделал это. И тот факт, что в часть сделки с Хэйберном, попал его мэйт. Элейн.
Мы не разговаривали о спасении Элейн, не в тот день, не в следующий.
Несмотря на то, что Юриан говорил об отношении Рисанда к моим сестрам, я рассказала ему, что Ночной двор не навредит Элейн и Несте не таким образом — они не станут издеваться. У Рисанда было намного больше творческих способов навредить им.
Люсьен все еще сомневался в этом.
Я так же говорила, что, несмотря на свои провалы в памяти, на мне не применяли творческих способностей или не проявляли вежливости.
То, что они так легко верили в то, что Рисанд может когда-нибудь кого-то принудить делать что-то... это добавляло мне еще одно оскорбление в мой длинный список вещей, за которые они должны были заплатить.
Я положила кисточку и сняла запачканный фартук, аккуратно положив его на стул, на котором просидела два часа.
— Я пойду переоденусь, — пробормотала я, перекидывая через плечо кудрявые распущенные волосы.
Тамлин кивнул, наблюдая за каждым моим движением, когда я приближалась к ним.
— Картина выглядит красиво.
— Даже и близко нет, — сказала я, выпуская девушку, которая избегала похвалы и комплиментов, пытаясь не замечать их. — Это все еще полное безобразие.
Честно говоря, это была одна из моих лучших работ, даже если ее бездуховность была очевидна только мне.
— Я думаю, как и мы все. — сказал Тамлин осторожно улыбаясь.
Я удержалась от желания закатить глаза и снова улыбнулась, помахав рукой через плечо, пройдя мимо них.
Люсьен ждал возле моей новой спальни, когда я вышла из нее через десять минут.
Мне потребовалось два дня, чтобы перестать машинально направляться к старой спальне — поворачивая направо и ступая на верхнюю ступеньку. Но в той старой спальне ничего не было.
Я заглянула в нее лишь один раз, на следующий день после того, как мы вернулись.
Разрушенная мебель; Искромсанное постельное белье; Словно он пытался отыскать меня в шкафу. Казалось, что никому не было разрешено прибираться здесь.
Повсюду была виноградная лоза — шипы, которые сделали ее непригодной для использования. Моя старая спальня была переполнена ими. Они изгибались и скользили по стенам, обвиваясь вокруг друг друга. Они выползали из под решеток окон, словно прошла сотня лет после моего ухода, а не месяцы.
Эта спальня теперь была склепом.
Я подобрала руками мягкие розовые юбки моего тонкого платья и закрыла за собой дверь спальни. Люсьен стоял прислонившись к двери соседней комнаты, расположенной напротив моей.
Его комната.
Я не сомневалась, что он лично убедится, чтобы моя комната была рядом с его. Не сомневалась и в том, что его металлический глаз, всегда поворачивался к моим покоям, даже когда он спал.
— Я удивлен, что ты так спокойна, после встречи с Хэйберном, — сказал Люсьен в место приветствия.
Обещание, которое я дала себе, убить человеческих королев, короля Хэйберна, Юриана и Ианту, за то, что они сделали с моими сестрами. С моими друзьями.
— Ты сам сказал, что у Ианты были на то причины. И как бы я не была зла, я выслушаю ее.
Я не сказала Люсьену, что знала о ее истинном характере. Это бы объяснило, почему Рис выбросил ее из своего дома, почему он сделал это для защиты себя и членов своего двора, и это вызвало бы слишком много вопросов, подорвало бы надежность такой тщательно придуманной лжи, которая держала его самого и его двор — мой двор — в безопасности.
Хотя я задумывалась, а была ли эта безопасность, после раскрытия Велариса. Наши враги знали про город, знали, что это место излучало добро и мир. И попытались уничтожить его при первой же возможности.
Вина за нападение на Веларис после того, как Рис показал его человеческим королевам, будет преследовать моего мэйта до конца нашей бессмертной жизни.
— Она собирается рассказать историю, которую ты хочешь услышать. — предупреждая сказал Люсьен.
Я пожала плечами, направляясь в пустой коридор, покрытый коврами:
— Я могу сама в этом разобраться, хотя, похоже, ты уже решил не верить ей.
Он зашагал рядом со мной.
— Она втянула двух невинных женщин в это.
— Она работала над тем, чтобы заключить союз с Хайберном.
Люсьен остановил меня, схватив за локоть.
Я позволила ему сделать это, потому что не позволила ему рассеяться со мной в лесу несколько месяцев назад, использовав иллирийский оборонительный маневр, готовясь ударить по его заднице, но сейчас это могло бы разоблачить мои уловки.
— Ты умнее этого.
Я изучала широкую, загорелую руку, схватившую меня за локоть. Затем я встретилась с одним рыжим глазом и одним из жужжащего золота.
Люсьен вздохнул:
— Где он ее держит?
Я знала, кого он имел в виду.
Я покачала головой.
— Я не знаю, у него есть сто мест, где они могли бы быть, но я сомневаюсь, что он воспользуется одним из них, чтобы спрятать Элейн, зная, что я знаю о них.
— Расскажи мне все, перечисли их все.
— Ты умрешь, как только ступишь на его территорию.
— Я смог выжить, когда нашел тебя.
— Ты не смог увидеть, что я была в плену у него. Ты позволил ему забрать меня. — Ложь, ложь, ложь.
Но не было ни боли, ни чувства вины, которых я ожидала. Люсьен медленно освободил свою хватку.
— Мне нужно найти ее.
— Ты даже не знаешь Элейн. Связь мэйтов — это всего лишь физическая реакция, затуманивающая твой здравый смысл.
— Это то, что она сделала с тобой и Рисом?
Безобидный, но опасный вопрос. Но я позволила страху появиться в моих глазах, вспомнив Ткачиху, Костореза и Мидденгардарского червя, позволив страху пропитать мой запах.
— Я не хочу говорить об этом, — сказала я, дрожащим голосом.
На первом этаже пробили часы. Я отправила молчаливую молитву благодарности Матери и ускорила шаг.
— Мы опоздаем.
Люсьен лишь кивнул. Но я чувствовала его пронзительный взгляд на моей спине, когда направилась вниз. Чтобы встретиться с Иантой.
Решая при этом, как разорвать ее на части.
Глава 1, часть 2.
Верховная Жрица выглядела точно так же, как я помнила ее и так же, как Рис показывал мне: использую когти, спрятанные под моими ногтями, чтобы вырезать ей глаза, затем ее язык, а затем перережу ей горло.
Мой гнев превратился в живое существо внутри моей груди, вторя биению сердца, усыпляя меня и волнуя до пробуждения. Я успокоила его, всматриваясь в Ианту через обеденный стол, окруженная Тамлином и Люсьеном по бокам.
Она все еще носила бледные одеяния с капюшоном, украшенным серебряной диадемой с голубыми камнями.
Словно сифон — драгоценный камень в центре диадемы напомнил мне сифоны Азриэля и Кассиана. И я подумала, что, подобно воинам Иллирийцам, драгоценность каким-то образом могла превратиться под действием магии во что-то более утонченное, смертоносное. Она никогда не снимала ее, но, с другой стороны, я никогда не видела, чтобы Ианта призывала больше энергии, только призыв фейского света для освещения комнаты.
Верховная Жрица опустила глаза на стол из темного дерева, капюшон отбрасывал тени на ее прекрасное лицо.
— Я хотела бы начать с того, как мне по-настоящему жаль. Я действовала исходя из желания... получить то, во что я верила, и возможно ты тоже, не осмеливаясь произнести это, я хотела, чтобы наши союзники в Хэйберне поверили в нашу преданность.
Красивая, отравленная ложь. Я искала ее истинные мотивы... Я ждала эту встречу все эти недели. Я провела их, изображая, что прихожу в себя, восстанавливаюсь от ужасов, которые пережила находясь в руках Рисанда.
— Причина, по которой мои сестры вынесли все это? — мой голос дрожал, когда я спросила.
Ианта подняла голову, изучая мое неуверенное, немного отчужденное лицо.
— Чтобы ты могла быть с ними вечно. И если бы Люсьен раньше обнаружил, что Элейн была его мэйтом... осознание того, что у него было бы всего несколько десятилетий, погубило бы его.
Звучание имени Элейн на её губах было скрежетанием, что грохотало в моём горле. Но я удержала его, надев маску тишины, полной боли, новейшую в моём арсенале.
Люсьен ответил:
— Если ты ожидаешь нашей благодарности то, тебе придется немного подождать, Ианта.
Тамлин бросил на него предупреждающий взгляд — из-за слов, из-за тона. Возможно, Люсьен убьет Ианту, прежде чем у меня появится такая возможность, только из-за ужаса, которому она подвергла его мэйта в тот день.
— Нет — выдохнула Ианта, ее глаза были широко раскрыты, прекрасная картина раскаяния и вины. — Нет, я не ожидаю ни малейшей благодарности, ни прощения, но понимаю... Это тоже мой дом. — Она подняла худую руку, украшенную серебряными кольцами и браслетами, указывая на комнату и поместье в целом.
— Мы должны были заключить союз, о котором никогда и не задумывались, возможно, он сомнителен, да, но... сила Хэйберна слишком велика, чтобы пытаться ее остановить, и теперь ее можно будет пережить, как и любую бурю. — Взгляд на Тамлина. — Мы много работали, чтобы подготовиться к неизбежному приходу Хэйберна — все эти месяцы. Я совершила серьезную ошибку, и я всегда буду сожалеть о той боли, которую я причинила, но давайте продолжим делать эту хорошую работу вместе. Гарантируем, что наши земли и люди смогут устоять.
— За счет других? — потребовал Люсьен.
Опять этот предупреждающий взгляд от Тамлина. Но Люсьен проигнорировал его.
— То, что я увидел в Хэйберне, — сказал Люсьен, крепко сжимая руки на стуле, дерево застонало от давления. — Любые обещания, которые он дал о мире и неприкосновенности... — Он остановился, словно вспомнив, что Ианта вполне может пересказать это королю. Он ослабил хватку на стуле, его длинные пальцы сжались, прежде чем он снова облокотился на руки. — Мы должны быть осторожны.
— Мы будем, — пообещал Тамлин. — Но мы уже согласились на определенные условия... Жертвы. Если мы сейчас решим остаться в стороне... даже с Хэйберном в качестве нашего союзника, мы должны организовать крепкий фронт. Вместе.
Он все еще доверял ей. Все еще думал, что Ианта просто совершила ошибку. Не знал, что скрывалось под красотой, одеждой и благочестивыми заклинаниями.
Но такое же неведение помешало ему разглядеть, что скрывалось у меня под кожей. Ианта снова склонила голову.
— Я постараюсь быть достойной своих друзей. — Люсьен, казалось, очень старался не закатить глаза.
Но Тамлин добавил:
— Мы все постараемся.
Это было его новым, любимым словом: постараемся.
Я сглотнула, убедившись, что он это услышал, и медленно кивнула, не сводя глаз с Ианты.
— Никогда больше так не делай.
Дурацкая просьба, которую жрица ожидала от меня, она кивнула. Люсьен откинулся на спинку стула, отказываясь говорить что-либо еще.
— Люсьен прав, — выпалила я, изображая беспокойство. — Кто из людей в этом дворе захочет участвовать в этом конфликте? — нахмурилась я. — Амаранта с ними жестоко обошлась — я не уверена, что они станут терпеть рядом с собой Хэйберна. Они достаточно настрадались.
Челюсть Тамина сжалась.
— Хэйберн пообещал, что наш народ останется нетронутым. — Наш народ. Я почти нахмурилась, даже когда снова кивнула в понимании. — Это было частью нашей... сделки. — Когда он предал весь Притиан, предал все то порядочное и хорошее в себе, чтобы вернуть меня. — Когда приедет Хэйберн, наши люди будут в безопасности. Хотя я отправил послание, чтобы семьи... перебрались в восточные земли. На данный момент.
Хорошо. По крайней мере, он думал о тех потенциальных жертвах — по крайней мере, он очень заботился о своем народе, понимал, в какие именно игры больной Хэйберн любил играть, и что тот мог поклясться в одном, но сделать другое. Если он переправит тех, кто подвержен наибольшему риску во время этого конфликта... Это облегчит мою работу здесь. На восток — та небольшая информация, что я припрятала для себя. Если на востоке было безопасно, то на западе... Хэйберн двигался в этом направлении. Должен был прибыть туда.
Тамлин перевел дух.
— Это заставляет рассказать о еще одной причине, по которой мы здесь собрались.
Я собралась с мыслями, изображая на своем лицо любопытство, когда он заявил:
— Первая делегация из Хэйберна прибудет завтра. — Золотая кожа Люсьена побледнела.
Тамлин добавил:
— Юриан будет здесь к полудню.
Глава 2, часть 1.
В последние недели я ничего не слышала о Юриане — я не видела воскресшего командира людей после той ночи в Хэйберне.
Юриан возродился благодаря Котлу, воспользовавшись теми омерзительными останками, что хранила Амаранта в качестве трофея в течение пять сотен лет, и его пойманной в ловушку душой, и сохраненным волшебным образом глазом. Он был сумасшедшим — он сошел с ума задолго до того, как король Хэйберна воскресил его, чтобы подчинить себе человеческих королев.
Тамлин и Люсьен должны были знать. Должны были видеть этот блеск в глазах Юриана.
Но... они, кажется, не были против того, чтобы король Хэйберна завладел Котлом, и был способен разрушить этот мир. Начиная со стены. Единственное, что стояло между толпой смертоносной армии Фэ и уязвимыми человеческими землями.
Эта угроза, даже не мешала Люсьену или Тамину спать по ночам. Или приглашать этих монстров в свой дом.
По возвращению Тамлин пообещал мне, что я буду присутствовать на каждой встрече. И он был верен своему слову, когда объявил, что Юриан прибудет с двумя другими командирами из Хэйберна, и я буду присутствовать на этой встрече. Они хотели осмотреть стену и найти идеально место для ее разрушения, когда Котел восстановит свою силу.
Обращение моих сестер в Фэ, по-видимому, истощило его.
Но, мое самодовольство продлилось недолго.
Мое первое задание: узнать, где они планировали нанести удар, и когда Котел сможет заработать в полную силу. А затем отправить эту информацию Рисанду и остальным.
На следующий день мне понадобилась помощь в том, чтобы одеться, так как, я всю ночь ворочалась, благодаря ужину с измученной чувством вины Иантой, которая чрезмерно долго целовала меня и Люсьена в задницу. Жрица, видимо, решила не появляться больше, пока командиры Хэйберна не прибудут в поместье. Ианта ворковала о своем желании, чтобы они познакомились с нами, прежде чем она вмешалась, но один взгляд на Люсьена сказал мне, что он, как и я на этот раз сошлись в одном: она явно что-то запланировала.
Для меня это не имело большого значения — ведь у меня были свои планы.
Я отправила задуманное на следующий день через связь мэйтов, слова и изображения скользили вдоль ночного коридора.
Я не осмеливалась рисковать и слишком часто использовать связь. Я общалась с Рисандом только один раз, с момента моего прибытия. Один раз, через несколько часов после того, как я посетила свою старую спальню и увидела шипы, захватившие ее.
Это было похоже на крики через большое расстояние, словно я была под водой,
«Я в безопасности и все хорошо», — отправляла я через связь. «Я расскажу вам все, что я узнаю в ближайшее время.» Я ждала, позволяя словам путешествовать в темноте. Я спрашивала: «Они живы? Ранены?»
Я не помнила, чтобы связь было так трудно услышать, даже когда я жила в этом доме, когда он решал проверить дышу ли я. Проверить и напомнить о себе, чтобы отчаяние не поглотило меня целиком.
Но ответ Рисанда пришел через минуту.
«Я люблю тебя. Они живы. Они восстанавливаются.»
Вот и все. Словно это все, что он мог сделать.
Тогда я вернулась в свои новые покои, заперла дверь и окружила комнату стеной из плотного воздуха, чтобы никто не смог уловить запах моих слез, когда я свернулась калачиком в углу ванной комнаты.
Я когда-то сидела в таком положении, наблюдая за звездами в течение долгих, тяжелых часов. Теперь я смотрела в безоблачное синее небо за открытым окном, слушая пение птиц и изнывая от желания разреветься.
Я не осмелилась спросить больше информации о Кассиане и Азриэле или о моих сестрах. Боясь за них, зная все те ужасы, что случились и что я стала бы делать если их исцеление проходило ужасно мучительно. Что я могла навлечь на этих людей.
Исцеляются. Живые и выздоравливают. Я каждый день напоминала себе об этом. Даже когда я все еще слышала их крики и чуяла запах крови.
Но я не спрашивала больше. Не рисковала прикоснуться к связи после того раза.
Я не знала, мог ли кто-то отследить такие вещи — молчаливое общение между мэйтами. Не когда связь мэйтов могла быть учуяна и я играла в такую опасную игру.
Все считали, что она была разорвана, и что запах Риса так долго не выветривался, потому что он заставил меня, пропитал меня им.
Они верили, что со временем, на расстоянии, его запах исчезнет. Может быть, через недели или месяцы.
И когда он не исчезнет, когда он останется... Вот тогда мне придется нанести удар, независимо от того получу я информацию в которой нуждалась или нет.
Но из-за возможности, что запах связи усилится если мы будем продолжать общаться... Мне пришлось минимизировать, ее использование. Даже если я не могла поговорить с Рисом, услышать его шутки и хитрости... я снова и снова обещала себе, что услышу все это. Увижу его насмешливую улыбку.
И я снова вспомнила, сколько боли было на том лице, когда в последний раз его видела, снова вспомнила о Рисе, о покрытом кровью Азриэле и Кассиане, когда Юриан и два командира Хэйберна рассеяли перед поместьем на следующий день.
Юриан был в той же легкой кожаной броне, его каштановые волосы развивались и падали ему на лицо от весеннего бриза. Он заметил нас, стоящих на белых мраморных ступенях ведущих в поместье, и его рот искривился в кривой, самодовольной улыбке.
Я позволила моим венам покрыться льдом, принадлежащим двору, в котором я ни разу не была. Но я обладала даром его хозяина, превращая яростный гнев в ледяное спокойствие, когда Юриан направился к нам с важным видом, держа руку на рукояти своего меча.
С ним было два командира — мужчина и женщина — осколок страха поселился в моем сердце.
По внешнему виду они походили на Высшие Фэ, их кожа была румяной, а волосы чернильно — черного цвета, как и у их короля. Их лица пустые, лишенные эмоций, сразу бросились в глаза. Отсутствие эмоций и отточенная тысячелетиями жестокость.
Тамлин и Люсьен не двигались, когда Юриан остановился у подножия лестницы. Командир людей ухмыльнулся.
— Ты выглядишь намного лучше, чем когда я тебя видел в прошлый раз.
Я посмотрела на него. И ничего не ответила.
Юриан фыркнул и указал на двух командиров.
— Разрешите представить их Высочества принца Дагдана и принцессу Брэннэ, племянника и племянницу короля Хэйберна.
Близнецы — возможно, связанные силой и ментальными узами.
Тамлин, возможно, вспомнив, что теперь они были его союзниками спустился вниз по лестнице. Люсьен последовал за ним.
Он предал нас. Предал Притиан — ради меня. Ради того, чтобы вернуть меня.
Дым заполнил мой рот. Я вновь заморозила его.
Тамлин поклонился принцу и принцессе.
— Добро пожаловать в мой дом. У нас есть комнаты, специально подготовленные для всех вас.
— Мы с братом будем жить вместе, — сказала принцесса. Ее голос был обманчиво легкомысленным — почти девичьим. Полное отсутствие эмоций, абсолютная власть.
Я могла практически почувствовать ехидный комментарий, от закипающего Люсьена. Но решила спуститься с лестницы и сказала, как хозяйка дома и людей, которую Тамлин жаждал увидеть во мне:
— Мы можем с легкостью внести коррективы.
Металлический глаз Люсьена зажужжал и прищурился на мне, но я не посмотрела на него и сохраняя невозмутимое лицо, поклонилась им. Моим врагам. Кто из моих друзей захочет встретится с ними на поле битвы?
Смогут ли Кассиан и Азриэль, когда исцелятся, держать меч, не говоря уже о способности сражаться? Я не позволила себе задуматься об этом, и о том, как кричал Кассиан, когда кромсали его крылья.
Принцесса Брэннэ осматривала меня: розовое платье, волосы, которые Элис закрутила, и заплела в виде короны на моей голове, и бледно-розовые жемчужины украшавшие мои уши.
Безобидное, прекрасное дополнение, идеально подходящее для Высшего Лорда, когда он пожелает.
Губы Брэннэ изогнулись, когда она взглянула на брата. Принц считал так же, как и она, судя по его ответной насмешке.
— Если вы закончили осматривать ее, возможно, мы могли бы перейти к делу. — тихо предупредил Тамлин.
Юриан издал низкий смешок и шагнул вверх по лестнице, не получив разрешения.
— Им любопытно. — Люсьен напрягся от его наглости. — Не каждый век встречаешь женщин, которые начинают войну. Особенно с такими... талантами.
Я повернулась на каблуках и пошла вверх по лестнице вслед за ним.
— Возможно, если бы вы не мешали воевать Мирьям, она бы не променяла вас на принца Дрэйкона.
Казалось, Юриана передернуло. Тамлин и Люсьен напряглись у меня за спиной, разрываясь между наблюдением за нашей беседой и за двумя членами семьи Хэйберна. Я так говорила, потому что Азриэль и его сеть шпионов были хорошо подготовлены, мы избавились от ненужных слуг, опасаясь слежки. Остались только самые надежные.
Конечно, я забыла упомянуть, что я знала, что Азриэль несколько недель назад убрал часть его шпионов так, как эта информация не стоила их жизней. И чем меньше людей наблюдало за мной, тем лучше для осуществления моих планов.
Юриан остановился на вершине лестницы, его лицо приняло маску жестокой смерти, когда я сделала последние шаги приближаясь к нему.
— Будь осторожна с тем, что говоришь, девочка.
Я улыбнулась, проходя мимо.
— Или что? Бросишь меня в Котёл?
Я прошагала через парадные двери, обходя стол в центре зала, на котором стояла ваза с цветами возвышавшаяся до хрустальной люстры.
Прямо здесь, всего в нескольких шагах от меня, несколько месяцев назад я скрутилась в клубок от ужаса и отчаяния. Прямо здесь, в центре фойе, Мор подобрала меня и вынесла из этого дома на свободу.
— Первое правило этой встречи, — сказала я Юриану, оглядываясь через плечо и направляясь в сторону столовой, где нас ожидал обед. — Не смей угрожать мне в моем собственном доме.
Позерство. Я знала, мгновение спустя, что оно сработало.
Не на Юриане, который сердито смотрел на меня, усаживаясь за стол.
А на Тамлине, который проходя мимо провел костяшками пальцев по моей щеке, и не осознавая, насколько тщательно я подбирала слова, разговаривая с Юрианом, используя это, как удачный шанс.
Мой первый шаг: убедить Тамлина поверить, что я любила его, это место и всех, кто проживал здесь.
Чтобы он не заподозрил ничего, когда я решу натравить их друг на друга.
Глава 2, часть 2.
Принц Дагдан исполнял любые желания и распоряжения. Словно он был ее клинком, которым она обладала и хотела раскромсать мир.
Он налил ей выпить, сначала обнюхав напиток. Он выбрал лучшие блюда и аккуратно уложил их на тарелку. Он всегда позволял ей отвечать и никогда не смотрел на нее с сомнением в глазах.
Одна душа в двух телах. И от того, как они смотрели друг на друга в бессловесном обмене мыслями, я задумалась, были ли они... возможно, как и я. Дэмати.
С момента моего прибытия мои ментальные щиты были черной стеной из адаманта. Но, когда мы обедали, и тишина тянулась дольше, чем сам разговор, я проверяла его снова и снова.
— Мы завтра отправимся к стене? — сказала Брэннэ Тамлину. Больше приказ, чем просьба.
— Юриан будет сопровождать нас. Нам понадобятся часовые, которые хорошо знают слабые места в стене.
Мысль о них, так близко подходящих к человеческим землям... Но моих сестер там не было. Нет, мои сестры были где-то на огромной территории моего собственного двора, защищенной моими друзьями. Мой отец должен был вернуться домой от своих дел на континенте через месяц или два. Я все еще не имела понятия, как рассказать ему обо всем.
— Люсьен и я можем вас сопровождать, — предложила я.
Тамлин наклонил ко мне голову. Я ждала отказа, запрета.
Но, кажется, Высший Лорд действительно усвоил урок и хотел попробовать, поэтому он просто указал на Люсьена.
— Мой эмиссар знает стену так же, как и любой часовой.
Ты позволишь им это сделать; Ты осознанно разрешаешь им снести стену и начать охоту на людей с другой стороны. Слова путались и шипели у меня во рту.
Но я заставила себя медленно, слегка недовольно, кивнуть Тамлину. Он знал, что я никогда не была бы этому рада — девушка, которую он считал возвращенной ему, всегда стремилась защитить свою человеческую родину. И все-таки он думал, что я это делаю ради него, ради нас. Что Хэйберн не будет пировать на людях, как только эта стена рухнет. Они просто убьют их на нашей территории.
— Мы отправимся после завтрака, — сказала я принцессе. И я добавила, но уже Тамлину:
— С несколькими часовыми за компанию.
Его плечи расслабились. Интересно, слышал ли он о том, как я защищала Веларис. Что я защитила Радугу от легиона зверей, подобных Аттору. И о том, что я жестоко убила Аттора, за то, что он сделал со мной.
Юриан весьма пристально оглядел Люсьена.
— Мне всегда было интересно, кто сделал этот глаз после того, как она вырезала его.
Здесь мы не заговаривали об Амаранте. Мы никогда не допускали ее присутствия в этом доме. И это душило меня все те месяцы, когда я жила здесь после того, что случилось под Горой, это убивало меня изо дня в день, когда я пыталась спрятать эти страхи и страдания.
На мгновение я вспоминала, кем была и с кем теперь должна быть. Медленное исцеление, возвращение обратно в девушку, которую Тамлин кормил, защищал и любил прежде, чем Амаранта свернула ей шею, после трех месяцев пыток.
Поэтому я села на свое место. Изучая стол.
Люсьен лишь сурово посмотрел на Юриана, в то время, как два величества из Хэйберна смотрели на нас с невозмутимым видом.
— У меня есть старый знакомый в Дневном дворе. Она умеет мастерить — смешивать магию и технику. Тамлин заставил её создать это для меня с большим риском.
Отвратительная улыбочка от Юриана.
— Твой маленький мэйт сейчас у врага?
— Мой мэйт — это не твое дело.
Юриан пожал плечами.
— Она тоже должно быть не твоя, учитывая, что ее, возможно, уже поимела половина иллирийской армии.
Я была вполне уверена, что только столетние тренировки не заставили Люсьена перепрыгнуть через стол и не вырвать Юриану глотку.
Но в место него, зарычал Тамлин, от чего задребезжали стекла.
— Ты будешь вести себ<