Иван Иванович Бриллиантов – историк Ферапонтова

С.Н. Павлов

С Ферапонтовым монастырем связаны имена ряда видных деятелей древнерусской культуры и ярких исторических фигур прошлого нашей страны. Ему было суждено сыграть роль одного из тех культурных очагов северо-востока Руси, чудный свет которого дошел до нас сквозь мглу веков. И это заставляет с благодарностью вспоминать не только тех, кто создавал архитектурные, художественные и лите­ратурные сокровища Ферапонтова, но также и тех, кто посвятил свою жизнь изучению и сохранению этого уникального памятника российской древности.

Среди них в первую очередь следует назвать Ивана Ивановича Бриллиантова. Вся его жизнь была связана с Белозерским краем, ко­торый он любил всей душой. При этом Ферапонтову здесь принадлежало особое место. Это была его родина, в чью историческую почву уходи­ли его духовные корни. В ­ изучении ее истории и актуальном выявле­нии ее культурного наследия и нашел он свое подлинное призвание, заслужившее ему нашу благодарную память.

Всем, кто серьезно интересовался Ферапонтовым монастырем, знаком написанный И.И. Бриллиантовым его исторический очерк, появив шийся в печати в 1898 г. и по сей день остающийся наиболее обстоя­тельным трудом в этой области [1]. Популярное по своим целям сочине­ние, в силу собранных в нем документальных сведений и аргументиро­ванных суждений самого автора, до сих пор представляет известную научную ценность.

Однако, говоря о работе И.И. Бриллиантом по собиранию и науч­ной обработке источников по истории Ферапонтова монастыря, принес­шей ему заслуженную известность, нельзя пройти мимо и другой, до сих пор неизвестной стороны его деятельности, связанной с сохране­нием этого уникального архитектурного ансамбля и находящихся там бесценных художественных сокровищ. Дошедшие до нас документы лично­го архива И.И. Бриллиантова позволяют восполнить известную по другим источникам историю начавшегося в первые годы XX в. изучения памят­ников Ферапонтова монастыря, попыток их реставрации, а также после­довавшей в после революционные годы их музеефикации.

Иван Иванович Бриллиантов родился 25 января (ст.ст.) 1870 г. в селе Цыпино Кирилловского уезда Новгородской губернии, где его отец Иван (Иоанн) Михайлович Бриллиантов (ум. 5.1.1905) состоял свя­щенником местной Ильинской церкви [2].

Цыпино, находившееся в полутора верстах от Ферапонтова монас­тыря, еще с ХУ в. являлось монастырской вотчиной [3]. Впервые цер­ковь во имя пророка Илии на Цыпинском погосте упоминается в 1533 году [4]. На ее месте в 1755 г. была выстроена другая деревянная церковь, сохранившаяся до наших дней. Она представляет из себя башню из че­тырех убывающих восьмериков на крестчатом основании с подклетом и примыкающей к ней трапезной. Наряду с деревянным, на Цыпинском погосте с 1800 г. существовал и каменный храм с двумя престолами: во имя Димитрия Солунского и Георгия Победоносца [5].

Семья Бриллиантовых, ­кроме отца и матери, Ларисы Андреевны (ум. 1918), насчитывала семь детей пять братьев и две сестры. Иван был среди них вторым. В своем воспитании и образовании он прошел обычный для детей духовенства путь: десяти лет от роду пос­тупает в Кирилловское духовное училище, в 1884 г. переходит в Нов­городскую семинарию, а в 1891 г. способный молодой человек стано­вятся студентом С.-Петербургской духовной академии. Здесь в это время уже учился его старший брат Александр (1867–937), впослед­ствии известный церковный историк, профессор академии, долгие годы бывший для Ивана Ивановича самым близким человеком [6].

В 1894 г. И.И. Бриллиантов успешно окончил академию, удостоив­шись степени кандидата богословия за курсовое сочинение "Анастасий, библиотекарь римский". Этот труд [7], посвященный видному западному церковному деятелю и писателю IX в., бывшему свидетелем и участни­ком событий, обозначивших последующий раскол между греческим Вос­током и латинским Западом, обнаружил способность начинающего ис­следователя работать с источниками, умело прослеживая и объективно оценивая события далекого прошлого [8].

Бриллиантова оставляют при академии на 1894/95 учебный год в качестве профессорского степендиата, что являлось несомненным при­знанием в нем задатков ученого. Однако научной карьеры в дальней­шем он так и не сделал, а стал верным помощником своего знаменито­го старшего брата, занявшего в академии после кончины В.В. Болотова в 1900 г. кафедру общей церковной истории.

В 1895–1906 гг. И.И. Бриллиантов занимал в академии хлопотную должность помощника инспектора. С 1897 г. к этому прибавилась рабо­та преподавателя арифметики в епархиальном женском училище, где в 1906–1915 гг. он преподавал также историю и географию. Наконец, с сентября 1915 г. он вел курс латинского языка в Александро-Невском Антониевском духовном училище [9]. В 1918 г., некоторое время спустя после закрытия духовных учебных заведений, Иван Иванович покинул Петроград и окончательно вернулся в Цыпино, куда до этого в течение тридцати восьми лет на­ведывался лишь в каникулярное время [10]. Здесь он в 1919 г. избира­ется членом сельсовета [11]. В 1920–1922 гг. И.И. Бриллиантов состо­ял сотрудником подотдела по делам музеев и охране памятников ис­кусства и старины Кирилловского уездного отдела народного образо­вания [12]. Известно, что в дальнейшем он был членом ревизионной ко­миссии цыпинской церкви [13]. Скончался И.И.Бриллиантов в 1934 г. Таковы внешне скромные вехи жизни этого человека.

Первой работой И.И. Бриллиантова, посвященной истории родного края, была небольшая статья "Кирилло-Белозерский первоклассный мо­настырь (к 500-летию существования)", написанная им в Кириллове в начале июля 1897 г. [14]. Она появилась вскоре в популярном петербург­ском журнале "Русский паломник" [15]. Будучи малой по объему, данная работа отличалась достаточной информативностью, знакомя читателя с основными этапами истории монастыря и его достопримечательностями.

Однако еще ранее, в 1895 г., Иван Иванович принимается за труд, который, собственно, и принес эму настоящую известность — исторический очерк Ферапонтова монастыря [16]. Основную труд­ность в этой работе являло то обстоятельство, что документы Фе­рапонтова монастыря не составляли к этому времени единого собра­ния, будучи рассеянными по разным архивам [17]. И.И. Бриллиантову удалось изучить многие из них, проливающие достаточный свет на историю развития монастыря как культурного очага и хозяйственной единицы Древней Руси. Так, им были просмотрены связанные с Ферапон­товым рукописи находившихся в библиотеке Петербургской духовной академии Софийского и Кирилло-Белозерского собраний, рукописи Публичной библиотеки, а главное — архив самого монастыря, еще остававшийся на своем исконном месте [18].

Работая над очерком, он внимательно обследовал архитектурный ансамбль упраздненной к тому времени обители, дав первое его под­робное описание. Имевшаяся научная литература и издания источников, так или иначе соприкасавшихся с избранной И.И. Бриллиантовым темой, также были внимательно им изучены, и их данные обобщены на страни­цах очерка [19].

Эта работа, как и упомянутая статья, посвященная Кирилло-Белозерскому монастырю, была написана ad hoc — в связи с нас­тупавшим в 1898 г. 500-летием Ферапонтова монастыря. В этом году очерк стал выходить отдельными главами в журнале "Странник", а на следующий год вышел и отдельной книгой.

Характерно, что автор привлекает внимание читателя к Ферапон­тову монастырю как месту заточения патриарха Никона во время его опалы (декабрь 1666 — июнь 1676). Собственно теме пребывания Ни­кона на Белоозере он посвятил специальный очерк, также появившийся на страницах "Странника" [20], и составивший затем при издании кни­ги одно целое с историей Ферапонтова монастыря. Интерес к Никону как борцу за самостоятельность церкви против государственной "опе­ки", распространенный среди церковных ученых и общественных деяте­лей второй половины XIX — начала XX в., вызвал к жизни множество сочинений, посвященных его личности [21]. Не удивительно, что И.И. Бриллиантову Никон представлялся самой яркой исторической фигурой, которая оказалась связанной с известной тогда лишь узкому кругу ис­ториков обителью, упраздненной в самом конце ХVШ в. Обстоятельством десятилетнего заточения Никона в Ферапонтове, автор и стремился обратить внимание широкого читателя на историческую судьбу и совре­менное состояние замечательного очага древнерусской культуры.

По своей композиции книга И.И. Бриллиантова разбивается на две почти равные части. Первая часть содержит общий исторический очерк Ферапонтова монастыря и знакомит с его окрестностями, а вто­рая посвящена пребыванию в нем Никона. Имеются в книге и два при­ложения: список монастырских настоятелей, планы монастыря ХVШ и конца XIX в.

Для нас особый интерес имеет первая часть книги. И.И. Бриллиантов подробно рассматривает здесь жизнеописания основателя мо­настыря Ферапонта (ум. l426), его преемника Мартиниана (ум. 1483), а также начальную историю обители [22]. Затем он обращается к "вре­менам ее процветания" при Мартиниане и его ближайших преемниках и прослеживает внешний рост монастыря и его состояние до конца ХVШ в. Краткая 8 глава посвящена упадку Ферапонтова в конце ХVII–ХVШ вв., упразднению монастыря в 1798 г. и превращению его в при­ход. Далее автор предлагает путеводитель по Ферапонтову и его ок­рестностям.

Немалую ценность книге И.И. Бриллиантова придает то обстоятель­ство, что мимо его внимания не проходит ни одна фигура русской истории и культуры, связанная с Ферапонтовым. Здесь мы найдем све­дения о видных церковных деятелях, постриженниках монастыря: епис­копах Пермском Филофее (ум. 1508), Ростовском Иоасафе Оболенском (ум. 1513), Суздальском Ферапонте (ум. 1543), а также об основателе Учемского монастыря под Угличем Кассиане Греке (в миру князь Константин Макнувский /Мавнукский/ ум. 1504). Останавливается И.И. Бриллиантов и на связях с Ферапонтовым монастырем и его игуменом Мартинианом видного писателя ХV в. Пахомия Логофета — автора из­вестного жития Кирилла Белозерского. Особое внимание обращается на тот факт, что Мартиниан, в течение долгого времени руководивший жизнью обители, "успел сообщить ей характер духовно-просветительно­го центра". Следуя своему учителю Кириллу Белозерскому, он органи­зовал в монастыре переписку книг, ставшую одним из главных послу­шаний для иноков [23].

Интересны сведения, сообщаемые И.И. Бриллиантовым о видном рус­ском писателе конца ХV–начала ХVI вв. митрополите Киевском Спиридоне. Родом тверинин, посвященный Константинопольским патриархом Рафаилом в митрополиты для Литвы, но не принятый королем Казимиром, он прибыл в 1483 г. в Москву, после чего Иван Ш отправил его в за­точение в Ферапонтов, вменив ему в вину "поставление в области безбожных турок погансного царя" [24]. Здесь Спиридон пробыл, кажет­ся, до своей кончины. Сознавая значение трудов Спиридона, И.И. Брил­лиантов останавливается на написании им в Ферапонтове "Изложения о православной истинной нашей вере", имевшем целью как самооправ­дание, так и доставление средства борьбы с появившейся тогда в Новгороде "ересью" жидовствующих, а также на литературной обработ­ке житий Зосимы и Савватия Соловецких, сделанной по записям соло­вецкого игумена Досифея, обратившегося к Спиридону по указанию новгородского архиепископа Геннадия [25].

Обращается в книге внимание еще на одного писателя — ферапонтовского инока Паисия, автора "Сказания о сочетании второго брака", которое осуждало развод Василия Ш с Соломонией и женитьбу его на Елене Глинской. Следуя мнению Макария (Булгакова) и Д.И. Иловайского, И.И. Бриллиантов относит это произведение ко второй половине ХVI в. (по-видимому, к времени после смерти Ивана Грозно­го) [26]. При этом им высказывается предположение, что судя по языку, "тяжелому, книжному, изобилующему нерусскими словами и непонятны­ми речениями", Паисий был "одним из греков, которых в то время не­редко можно было встретить в русских монастырях" [27].

Но особый интерес для нас сейчас представляет другое "предпо­ложение" И.И. Бриллиантова. Касаясь сооружения в Ферапонтове в кон­це ХV—начале ХVI в. (между 1492 и 1503 гг.) собора в честь Рождест­ва Богородицы [28], он впервые в литературе приводит надпись, сохра­нившуюся на арке северных дверей этого храма и сообщающую обстоя­тельства его постройки. В надписи указан "Деонисие иконник съ своими ча[ды] ". При этом И.И. Бриллиантов замечает: "Упомянутый здесь Дионисий иконник не тот ли знаменитый в свое время иконописец Дионисий, которому в 1482 г. заказывал писать иконы архиепископ Вассиан (ПСРЛ, VI, 233)?" [29]. Таким образом, в исторической литера­туре впервые был упомянут Дионисий как автор ферапонтовских фресок, составляющих в XX в. славу как самого художника, так и монастыря, в котором он трудился с сыновьями [30].

Работа И.И. Бриллиантова встретила положительный прием в науч­ных кругах. "Журнал Министерства народного просвещения" поместил о ней весьма теплый отзыв [31]. Подробную рецензию на очерк дал вы­дающийся русский ученый Н.К. Никольский, автор замечательного тру­да "Кирилло-Белозерский монастырь и его устройство до второй чет­верти ХVII века (1397–1625)", первый выпуск которого появился в 1897 г. [32].

Отметив разрозненность и неизученность источников, связан­ных с Ферапонтовым, он писал, что "нельзя... не дорожить такими историческими очерками, которые, не стремясь к возможной полноте, довольствуются тем, что знакомят нас с материалами, как письмен­ными, так и вещественными, уцелевшими в местных учреждениях (и не обеспеченных в своей дальнейшей сохранности)" [33]. Причислив труд И.И. Бриллиантова "к разряду подобных исторических опытов", Н.К. Никольский относит к заслуге автора как обобщение уже извест­ных науке данных, так и введение в научный оборот новых источников, для чего были использованы неизвестные материалы архива, уцелевшие в упраздненном монастыре [34].

Указанный отзыв, кроме того, содержал ряд важных поправок и дополнений к работе И.И. Бриллиантова, а также имел приложение, со­державшее 16 документов из собственного собрания Н.К. Никольского, имевших непосредственное отношение к ссылке патриарха Никона на Белоозеро и к состоянию Ферапонтова монастыря в ХVII века [35]. Таким образом, будучи по своему назначению служебным документом, он в тоже время приобретал особую научную ценность.

По отзыву Н.К. Никольского, бывшего тогда ординарным профессо­ром Петербургской духовной академии, труд И.И. Бриллиантова был удо­стоен премии имени Марии и Василия Чубинских, присуждавшейся сове­том академии за лучшие популярные произведения богословского или церковно-исторического содержания [36]. Но помимо своей научной цен­ности данная работа имела и важное общественное значение. Тираж книги был доведен до 1500 экземпляров [37]. Министерство народного просвещения, в свою очередь, рекомендовало очерк "Патриарх Никон в заточении на Белоозере" для библиотек средних учебных заведений и народных читален [38]. Но главное заключалось в том, что своим появ­лением труд И.И. Бриллиантова обратил общественное внимание на бедст­венное положение Ферапонтова и на необходимость принятия срочных мер к сохранению архитектурного ансамбля бывшего монастыря и его художественных сокровищ. Особую важность сыграл здесь отклик настоятельницы Иоанно-Предтеченского Леушинского женского монастыря в Новгородской епар­хии игуменьи Таисии. Образованная, энергичная и хозяйственная, она не только привела Леушинский монастырь в "полное благолепие", но и проявила заботу об устройстве еще трех обителей в разных губер­ниях [39]. В январе 1900 г., благодаря И.И. Бриллиантову за прислан­ную книгу, "этот многополезннй и священный труд", она писала: "Прочтение его произвело на меня то впечатление, что во мне возго­релось сильное желание возобновить эту старинную святую обитель, превратив ее, конечно, в женскую. Не почтите, добрейший Иван Ивано­вич, эти слова моя пустыми, как говорится, для прикрасы сказанными, — Вы знаете, что я не из таковых, говорю Вам серьезно, что я даже задумывалась — как бы осуществить эту мысль; одно только что реши­тельно обескураживает меня, то это сознание, что неудобно же мне самой навязываться на такие дела, а если бы хоть малейший намек со стороны архиепископа — я бы не отказалась" [40].

Еще ранее И.И. Бриллиантов получил одобряющий отклик на свою книгу от влиятельного церковного деятеля того времени кронштадтского протоиерея И.С. Сергиева, оказывавшего покровительство Леушинскому монастырю [41].

Трудно сказать, дождалась ли игуменья Таисия столь желанного "намека". Но, во всяком случаев, 2 мая 1903 г. она представила рапорт на имя архиепископа Новгородского и Старорусского Гурия, в котором мысль о возобновлении Ферапонтова монастыря представила как получен­ное ею завещание от скончавшегося в 1892 г. митрополита Новгородско­го и С.-Петербургского Исидора [42]. В свою очередь архиепископ Гу­рий поддержал стремление Леушинской игуменьи открыть в Ферапонтове женский монастырь, о чем подал в Синод пространный рапорт от 17 сен­тября 1903 г. [43]. Вопрос решался недолго. Уже 12 декабря 1903 г. последовал синодальный указ об открытии Богородице-Рождественского Ферапонтова монастыря "с таким числом инокинь, какое обитель в сос­тоянии содержать на свои средства'' [44]. Из этого следует, что откры­вавшийся монастырь становился заштатным, т.е. не получавшим содер­жания от казны. Правда, монастырь получал угодья, позволявшие нала­дить собственное хозяйство: Леушинский монастырь дарил ему 87 деся­тин леса, а сход ферапонтовских крестьян вынес приговор пожертвовать для него 204 десятины земли [45].

Первые два года, во время начального устройства новой обите­ли, ею управляла, сама Таисия, время от времени отлучавшаяся из Леушина, находившегося на реке Шексне в двадцати верстах от Фера­понтова [46]. А в 1906 г. у Ферапонтова монастыря появилась собствен­ная игуменья — бывшая леушинская казначея Серафима [47]. В первый год после восстановления монастыря здесь были выстроены два двух­этажных деревянных корпуса для насельниц, перебравшихся также из Леушина [48]. В 1909 г. при монастыре открылась церковно-приходская школа с рукодельными курсами для девочек [49]. К 1911 г. общая чис­ленность монахинь и послушниц равнялась семидесяти, а в дальнейшем их число возрастало [50].

Однако начавшиеся в 1904 г. ремонтные работы в связи с возоб­новлением монастыря чуть было не сыграли роковую роль в искажении первоначального архитектурного облика монастырских строений. К счастью, находившийся в Ферапонтове 28–30 мая 1904 г. архиепископ Гурий своевременно сообщил о предполагаемых переустройствах в императорскую Археологическую комиссию. Последней, для выяснения архитектурно-художественных достоинств зданий монастыря, в том же году был послан видный археолог академик П.П. Покрышкин [51].

Следует отметить, что серьезные опасения за свою дальнейшую судьбу вызывал тогда главный архитектурно-художественный памятник Ферапонтова — Богородице-Рождественский собор. К указанному време­ни в его куполе образовались большие трещины, а пол местами прова­лился от сгнивших накатов и балок. В связи с этим архиепископ Гу­рий распорядился, чтобы в нем не совершались богослужения [52].

На следующий год Археологическая комиссия командировала в Ферапонтово экспедицию, в которую, кроме ее руководителя П.П. Покрышкина, вошли студенты-архитекторы К.К. Романов и М.Е. Сунцов. Ими бы­ли произведены обмеры и описания всех монастырских строений. К.К. Романову, который, по отзыву П.П. Покрышкина, "с истинно юношеским пылом" взялся за дело, принадлежат обмер и научное описание Богоро­дице-Рождественского собора, а также проект его реставрации. Ре­зультаты работ экспедиции были опубликованы в 1908 г. в "Известиях имп. Археологической комиссии" и одновременно вышли отдельным изда­нием.

Реставрационные работы в монастыре предстояли большие. Однако с самого начала обнаружилась нехватка средств [53]. В 1908 г. архие­пископ Гурий выделил монастырю сумму из своих личных сбережений на восстановление сводов и ремонт в трапезной Благовещенской церкви (по проекту П.П. Покрышкина), т.е. на продолжение работ, уже начатых в 1904 г. [54]. В июне 1909 г. Ферапонтово посетил бывший товарищ обер-прокурора Синода сенатор В.К. Саблер, которому К.К. Романов давал по­яснения при осмотре монастырских древностей. По сообщению И.И. Бриллиантова, В.К. Саблер обещал выхлопотать ассигнования на реставрацию Богородице-Рождественского собора [55].

Упомянутая поездка В.К. Саблера, занимавшего тогда должность члена Училищного совета при Синоде, была связана с его участием в праздновании 25-летия Леушинской монастырской церковно-учительской женской школы. После леушинских торжеств 17 июня 1909 г. он отпра­вился в Ферапонтово на открытие школы при монастыре, расходы на постройку которой были частично оплачены Училищным советом. Вместе с В.К. Саблером Ферапонтов монастырь посетил (тогда, впрочем, уже не впервые) помощник синодального наблюдателя церковно-приходских школ, замечательный историк русского искусства В.Т. Георгиевский, которому довелось сыграть особо выдающуюся роль в изучении художественных памятников Ферапонтова [56].

В 1911 г. Комитетом попечительства о русской иконописи (Петер­бург) была выпущена книга В.Т. Георгиевского "Фрески Ферапонтова мо­настыря", явившаяся первым серьезным трудом, посвященным великому русскому иконописцу Дионисию и его школе. Блестящая догадка И.И. Бриллиантова спустя чуть более десятилетия нашла, таким образом, свое не менее блестящее научное подтверждение. Прекрасный альбом, содержащий 7 цветных и 40 черно-белых таблиц, познакомил обществен­ность с шедеврами, занявшими отныне прочное место в истории русско­го искусства.

В своих трудах по изучению архитектурно-художественного насле­дия Ферапонтова П.П. Покрышкин и К.К. Романов широко использовали книгу И.И. Бриллиантова в качестве основного исторического пособия. Что же касается В.Т. Георгиевского, то, характеризуя ее как "обстоя­тельный и научно ценный труд", он в предваряющем свое исследование кратком историческом очерке хотя и пользуется общим планом бриллиантовской монографии, однако проявляет при этом самостоятельность в обращении к источникам и пособиям [57].

В октябре 1910 г. вместо ушедшего на покой престарелого архи­епископа Гурия (ум. 1912) новгородскую кафедру занял архиепископ Арсе­ний, в прошлом ректор Московской духовной академии, знаток и деятельный любитель русской старины [58]. В июне 1911 г., обозревая епар­хию, он посетил и Ферапонтов монастырь. Вместе с ним находились В.Т. Георгиевский и другой видный русский искусствовед — Ю.А. Ол­суфьев [59]. И хотя к этому времени трудами насельниц и пожертвова­ниями благотворителей монастырь приобрел обжитой вид, состояние его главной достопримечательности, Богородице-Рождественского собо­ра, оказалось катастрофическим. Вот как описывал его сам Арсений: "...цоколь стен и пилонов слаб, так как кирпич перепрел и высыпался. Особенно плох цоколь в подвале cеверо-восточной части собора. Здесь почти на треть толщины стены кирпич высыпался, и выше появились большие трещины. Собор треснул в двух взаимно перпендикулярных направлениях по главным осям, минуя лишь барабан купола... Эти трещины достигают в некоторых своих частях 0,04 сажени и грозят собору разрушением" [60].

Понятно, что монастырь не имел достаточных средств для проведе­ния срочных восстановительных работ в соборе. Это побудило архиепис­копа Арсения обратиться в Синод зa разрешением провести всероссийский тарелочный сбор по церквам для их скорейшего осуществления. Такое разрешение было получено 6 февраля 1912 г. А 28 апреля того же года в органе Синода "Прибавления к Церковным ведомостям" (№ 17, с. 691–698) за подписью Арсения появилась пространная статья "Ферапонтов монастырь", дающая его историческое и архитектурно-художественное описание, при этом особое внимание общественности обращалось Арсением на бедственное положение Богородице-Рождественского собора.

Ставя Дионисия на один уровень по своему значению с Андреем Рублевым, Арсений подчеркивал, что он "был крупной художественной личностью и оставил по себе глубокий след в русском искусстве, оказав на него могучее влияние"[62]. "Ферапонтовская роспись, — за­канчивалась статья, — является до сих пор единственным памятником на Руси XV в. (выделено в тексте статьи — С.П.). Сохранение и спасение его от гибели составляют долг всякого любящего... родную старину. Обветшавший, заброшенный в течение двух столетий храм гро­зит рухнуть, и тогда этот единственный, сохранившийся в такой зна­чительной полноте драгоценный памятник славного прошлого нашего искусства безвозвратно погибнет» [63].

Сбор пожертвований на восстановление собора в Ферапонтовом монастыре был назначен на 27 мая – день церковной памяти основателя обители Ферапонта. Перед этим в храмах проводились разъяснительные беседы, целям которой и служила, в частности, ука­занная статья архиепископа Арсения [64]. На собранные в 1912 г. средства в монастыре удалось осуществить самые неотложные работы по укреплению Фундаментов древних сооружений, а также замене в них балок и полов [65].

Между тем возникал вопрос о комплексной реставрации всего мо­настырского ансамбля. Это побудило архиепископа Арсения вновь об­ратиться в Синод с представлением о разрешении в этот раз всерос­сийского кружечного сбора "на поддержание Ферапонтова монастыря в достодолжном виде". Последнее было дано 31 января 1914 г. [66]. Не забыл своего обещания и В.К. Саблер, ставший к тому времени обер-прокурором Синода. По его представлению, независимо от суммы сборов, из средств казны на реставрацию Ферапонтова монастыря в 1914 г. было выделено 35 тысяч рублей [67].

Тогда же, в 1914 г., началась разработка реставрационного про­екта, которая была поручена петербургскому архитектору А.Г. Вальтеру. Последний, в свою очередь, обратился к И.И. Бриллиантову с просьбой подготовить необходимые для этой цели описания древних монастырских строений [68].

Таким образом, мы видим, что интерес к Ферапонтову монастырю и его памятникам, вызванный первоначально очерком И.И. Бриллиантова, в предреволюционные годы все более возрастал. Судя по всему, и сам Иван Иванович, обычно проводивший каникулярное время у себя на ро­дине, продолжал его изучение [69]. Но особое значение деятельность И.И. Бриллиантова, связанная с Ферапонтовым, приобрела в послерево­люционные годы, когда он переселился в Цыпино. Здесь в течение бо­лее чем трех лет, в трудные годы начального становления советского музейного дела, он отдавал все силы охране архитектурных и художест­венных сокровищ древней обители.

Замечательным материалом, могущим служить источником по истории Ферапонтова в период его музеефикации, являются письма Ивана Ивано­вича своему брату профессору А.И. Бриллиантову, состоявшему с 1921 г. библиотекарем в Государственной публичной библиотеке в Петрограде-Ленинграде.

В 1920–1922 гг. И.И. Бриллиантов являлся штатным сотрудником музейной секции подотдела искусств Кирилловского уездного отдела народного образования. В обязанности И.И. Бриллиантова входила забота о хранении находившихся в Ферапонтовом монастыре древних икон, а также работа по их описанию. Условия труда на первых по­рах были не из легких. Иконы были сложены в холодном помещении надвратной церкви Богоявления, где в январские морозы находиться можно было не более двух часов [70].

Первые послереволюционные годы ознаменовались, как известно, развертыванием работ по реставрации памятников древнерусской живо­писи. В июне 1918 г. при Музейном отделе Наркомпроса была образо­вана специальная комиссия по их сохранению и раскрытию. Ее предсе­дателем стал И.Э. Грабарь, объединивший вокруг себя группу энтузиас­тов: художников-реставраторов, искусствоведов, архитекторов. Ужа 1918 г. был отмечен исключительными по своей важности, работами по раскрытию фресок в Дмитриевском и Успенском соборах во Владими­ре, Боголюбской и Максимовской икон Божией Матери, иконостаса Бла­говещенского собора Московского Кремля, икон в Кирилло-Белозерском монастыре. Кроме того, в Звенигороде в октябре того же года рес­тавратору Г.О. Чирикову удалось найти три доски, оказавшимися после расчистки тремя, иконами ("Спас", "Архангел Михаил" и "Апостол Па­вел") из звенигородского чина Андрея Рублева [71].

Не ускользнул от внимания комиссии и Богородице-Рождественский собор Ферапонтова монастыря. Интересы сохранения и последующей реставрации, находившихся в нем икон, написанных Дионисием и его мастерской и в 1915 г. вынутых из иконостаса, потребовали укреп­ления бумагой. Эту работу осенью 1918 г. произвел П.И. Юкин, бывший, по отзыву И.Э. Грабаря, "осмотрительнейшим и опытнейшим мастером" [72]. Сведение об этом мы находим в письме И.И. Бриллиантова от 23 января 1920 г. [73]. Тогда же, по-видимому, им были раскрыты иконы Иоанна Предтечи и частично архангела Михаила из деисусного чина, а также произведена пробная расчистка иконы Богоматери Неопалимая Купина. Так было положено начало работам по раскрытию ферапонтовских икон, к которым П.И. Юкин вместе с Е.А. Домбровской смог приступить только в 1930 г. [74]. Первое же посещение им Ферапонтова было связно с экспе­дицией реставрационной комиссии в Кирилло-Белозерский монастырь осенью 1918 г., которой руководил видный искусствовед И.А. Анисимов [75].

Серьезный интерес к художественным памятникам Ферапонтова не ослабевал. С 24 июня 1920 г. более месяца там провела известная художница Н.И. Толмачевская, сотрудница копировальной мастерской Л.А. Дурново при Государственном институте истории искусств и Академии истории и материальной культуры в Петрограде [76]. Предметом ее внимания была композиция фрески "Покров", а известным результатом стала копия детали последней "Роман Сладкопевец" [77]. Работы по копирова­нию ферапонтовских фресок были продолжены затем К.М. Бухариной, Р.В. Великановой, Н.В. Винецкой, М.В. Кальфа, Н.К. Лаковеной, Н.М. Ма­лышевой, М.Я. Перепелкиной, Е.А. Радзиевской, В.С. Рождественской, Е.В. Тонковой, Б.В. Шевяковым, Т.С. Щербатовой-Шевяковой, А.Ё. Эленгорн [78].

Проявлял интерес к ферапонтовским фрескам и видный историк искусств профессор Л.А. Мацулевич, бывший в 20-е гг. помощником хранителя Государственного Эрмитажа и активно сотрудничавший с ко­миссией Грабаря [79]. В августе 1920 г., во главе группы из семнадца­ти художников, он, по свидетельству И.И. Бриллиантова, "усердно занимался изучением фресок". Тогда же он дал рекомендации послед­нему относительно лучшего режима хранения икон, предложив держать их в горизонтальном положении [80]. Второе посещение Л.А. Мацулевичем Ферапонтова состоялось в июне 1921 г., когда он прибыл с группой студентов Института истории искусств [81].

В это же время Ферапонтов монастырь посетил и И.Э. Грабарь "с комиссией из художников и археологов"[82]. Известно, что Грабарь проявлял особый интерес к Дионисию Ферапонтовскому [83], однако ни в его автомонографии, ни в изданном собрании его писем, ни в его статьях, посвященных вопросам древнерусского искусства, ни в трудах, освещающих его деятельность по выявлению и охране памятников рус­ской иконописи, ничего не говорится об этом знаменательном посеще­нии. Приезд И.Э. Грабаря произошел между 23 и 26 июня 1921 г. [84]. Несколькими днями ранее в Ферапонтове были некие "иконописец и ху­дожник", занимавшиеся классификацией икон по описи, составленной И.И. Бриллиантовым [85]. По-видимому, это были члены той самой "комис­сии", которая прибыла вместе с И.Э. Грабарем и находилась в это вре­мя в Кириллове. Дальнейшее изучение деятельности Всероссийской комиссии по реставрации, которую возглавлял И.Э. Грабарь, несомненно прольет свет на обстоятельства этих посещений.

Изучались в те годы также и архитектурные памятники Ферапонто­ва. В августе 1921 г. в монастырь прибыла из Петрограда экспедиция Института градостроительства. Ее участниками были произведены обмеры древних монастырских сооружений [86]. По-видимому, объектами вни­мания этой экспедиции был не столько Ферапонтов, сколько Кирилло-Белозерский монастырь, а также и другие архитектурные памятники Белозерья.

Перейдем к еще одной интересной странице из истории Ферапон­това в послереволюционное время. Несмотря на переживаемые труднос­ти, в августе 1920 г. было решено возобновить начавшиеся еще до революции работы по ремонту древних монастырских построек, которые еще сохраняли вид "крайней заброшенности" [87]. На собрании, состояв­шемся у игуменьи Серафимы, из местной общественности была образо­вана комиссия по наблюдению за строительными работами. Ее председа­телем стала Серафима, а секретарем И.И. Бриллиантов [88]. При помощи его брата Вениамина Ивановича Бриллиантова, являвшегося в то время заведующим подотделом искусств Кирилловского отдела народного обра­зования, к концу месяца удалось выхлопотать выдачу продовольствен­ного пайка для четырнадцати рабочих, что позволило в начале сентяб­ря приступить к работам [89]. 18 сентября удалось обеспечить допол­нительные пайки и привлечь к работе еще двенадцать человек [90]. В своих заботах о сохранении архитектурных и художественных памятни­ков Ферапонтова И.И. Бриллиантов неизменно встречал понимание и поддержку также и со стороны Б.Н. Моласа, назначенного в январе 1920 г. уполномоченным Главмузея по Череповецкой губернии [91]. Ре­монтные работы производились как снаружи, так внутри всех четырех монастырских храмов, причем особое внимание, естественно, уделялось Богородице-Рождественскому собору [92]. Руководил работами архитектор В.В. Данилов [93]. В декабре 1920 г. для осмотра работ ожидалась комиссия из Петрограда, направленная Главмузеем [94]. Еще ранее, в ноябре, Кирил­лов и Ферапонтов монастыри посетил сотрудник Музейного отдела Наркомпроса Е.И. Силин. Его целью было освидетельствование состояния их древних построек и хранения находящихся в них предметов музей­ного характера. До нас дошло два любопытных документа, составленных им во время этих посещений. Один представляет описание строений и предметов, имеющих музейное значение в Кирилло-Белозерском монас­тыре, а другой – в Ферапонтове. Их копии сохранились в личном архи­ве И.И. Бриллиантова [95]. Описание Ферапонтова дает наглядное пред­ставление о состоянии монастыря и о находившихся там памятниках искусства.

Мы с благодарностью должны вспомнить всех участников восстано­вительных работ в Ферапонтове в 1920–1921 гг., во многом обеспечивших дальнейшую сохранность местных памятников архитектуры и живописи.

Несмотря на то, что в соответствии с инструкцией Народного комиссариата юстиции от 24 августа 1918 г. о порядке проведения в жизнь декрета Совнаркома об отделении церкви от государства все церковные угодья, имущества, жилье и служебные постройки подлежали безусловной национализации [96], Кирилло-Белозерский и Ферапонтов монастыри еще продолжали существовать, пользуясь своими помещениям [97]. Правда, в январе 1922 г. предпринималась уже четвертая попытка взять монастырские здания в Ферапонтове под детский приют, но и тогда