Дореволюционные «Ярославские епархиальные ведомости» («ЯЕВ») были одним из официальных органов печати РПЦ и поэтому подвергались строгой церковной цензуре. Однако в последние 5 лет существования газеты (1912-1917 гг.) даже она не могла скрыть, что же в действительности волновало «служителей культа»: прежде всего, «материальная сторона дела».
Так, в 1912 году прозвучало предложение: продать в казну причтовые земли – объекты недвижимости, принадлежащие церквям и монастырям. Чаще всего это были земли в сельской местности. Обрабатывать их церковники, как правило, не имели возможности, поэтому участки стояли невозделанными, помимо прочего, вызывая негативные эмоции у прихожан – в основном малоземельных крестьян. Большинство земель не приносили никакого дохода, отмечали авторы идеи, а вот вырученные за них деньги можно было бы вложить в облигации госзаймов – источник регулярной прибыли (процентов). Постоянный автор «ЯЕВ», священник С. Каменецкий, дал этой идее решительный отпор: «Все другие источники дохода колеблются в цене и подвержены разным бедствиям: дома горят, корабли тонут, лопаются предприятия. Одна земля лежит неизменно и всё дорожает и дорожает. И кто знает, может быть, в будущем земля будет единственным источником обеспечения духовенства».[1]
Что же так обеспокоило автора статьи? Основную вину он возложил на политических оппонентов царизма: «Рассчитывать, что нам господа Гегечкори и Милюковы дадут приличное жалованье, преждевременно. Нынешняя Дума, т.н. “октябристская”, которую в начале её деятельности склонны были считать “правою”, т.е. расположенною к духовенству, или, по крайней мере, не враждебною ему, – эта Дума скоро показала своё истинное лицо, и рассчитывать на милость с её стороны духовенству довольно трудно».[2] Однако списать всё исключительно на «происки врагов» не удалось. В следующем, «благословенном» 1913 году, цензоры «ЯЕВ» пропустили в печать две заметки, очень похожие друг на друга – вплоть до использования одних и тех же эпитетов при описании ситуации. Из этих публикаций очень хорошо видно, как «служители культа» «допекли» мирян своей алчностью.
В сентябре 1913 года Святейший Синод принял решение об отмене платы за обучение иносословных (не из семей священников) воспитанников духовных семинарий и училищ. На это событие на страницах «ЯЕВ» откликнулся тот же С. Каменецкий: «Остаётся только приветствовать эти гуманные и разумные распоряжения Синода. Плата с иносословных, сравнительно малая, колола только глаза духовенству. Церкви, собственно, содержатся мирянами, и церковные старосты всегда поднимали чуть не бунт, почему приходится платить на духовно-учебные заведения, если в них даром учатся только дети духовенства. Теперь же мы скажем: ведь и ваши дети (т.е. дети мирян) учатся у нас и учатся даром. Поклёп снимается с духовенства за гроши».[3]
В отдельно же взятой Ярославской епархии РПЦ в то же самое время прошёл очередной съезд духовенства, на котором обсуждали, помимо прочего, и «вопрос о необходимости увеличения цен на восковые свечи епархиального свечного завода». Один из участников съезда, пожелавший остаться анонимным (публикация подписана «К. П.»), решительно возражал против этого: «При увеличении цен на свечи [церковные] старосты должны будут делать другую, повышенную, расценку продаваемых свечей. А попробуйте простой деревенской женщине дать вместо нынешней пятачковой свечи за её пятачок ту свечу, которую она привыкла покупать за три копейки, – да ведь целый бунт произойдёт на местах из-за этой расценки!».[4]
Проглядели цензоры и «крамольные» строчки в публикации священника В. Головщикова, в целом вполне «идеологически верной»: «Насколько справедливы официальные данные, даваемые причтами церквей о количестве получаемого ими дохода, – это каждому из нас известно, т.е. за небольшими исключениями они не точны. /…/ Многие причты в показаниях своих доходов бывают слишком уж осторожны, т.е. умаляют их до последней степени».[5]
Хотя на выборах 1912 года от Ярославской губернии в Государственную Думу не было выбрано ни одного священника, «ЯЕВ» весной 1913-го опубликовали заметку депутата-церковника В. Немерцалова «Желанная мечта». Она тоже примечательна своей откровенностью: «Многие меня спрашивают, как обстоит в Думе по вопросам, касающимся церкви. Особенно беспокоит нас вопрос об обеспечении духовенства казённым жалованьем. Как на местах, так и в Думе этот вопрос выдвинут духовенством на первый план. Других вопросов думское духовенство ещё не обсуждало».[6]
Есть в «ЯЕВ» и свидетельства, на что «служители культа» шли для увеличения своих доходов. Одной из самых примечательных (в т.ч. и по своему внешнему виду) является публикация, сделанная летом 1914 года. Заштатный священник А. Ливанов поднял вопрос об освящении питейных заведений.
«Цель молитвенного освящения какого-либо торгового предприятия, – отмечал он, – сводится к тому, чтобы призвать на освящаемое предприятие благословение Божие, испросить у Бога помощь для развития и процветания предприятия. Допустимо ли, в смысле религиозно-нравственном, моление о процветании кабаков? Освящая заведение, спаивающее народ и подрывающее народное благосостояние, мы профанируем святое дело и как бы узакониваем, в подрыв народной нравственности, здоровья и благосостояния, дальнейшее существование подобных заведений». Затем шёл переход к частностям. «Одни из священников отказывают в освящении, напр., пивной лавки, другие же, в подрыв пастырского авторитета, подобные молебны служат». Здесь в тексте сделана сноска, под которой, внизу страницы, очень мелким шрифтом указано: «Такой случай мне пришлось наблюдать в Рыбинске нынешним летом».[7]
То есть, обличив порочную практику «в целом», газета не стала разоблачать никого конкретно (хотя вряд ли было сложно установить личность рыбинского священника, подрабатывающего освящением пивных, и наказать его). Если учесть, что к началу 1910-х гг. продукция предприятий Рыбинска оценивалась в 1.621.000 руб. в год, из которых 104.000 давал «крупный пивной завод при 40 рабочих» (при общем их числе в городе 823 человека)[8], позиция редакции «ЯЕВ» понятна. Ругать рыбинские пивные громко не стоит – как потом к пивоварам с просьбами о пожертвованиях «на храмы» ходить?
Примечательна и публикация в последнем номере «ЯЕВ» за 1916 год. Последний полный год существования Российской Империи газета заканчивала письмом неравнодушного мирянина. «В настоящее время наше православное духовенство увлекается коммерческой деятельностью. Повсюду, где есть потребительские лавки, в каждой обязательно участвует духовное лицо, которое на этом чужом поприще проявляет необычайную деятельность, а иногда и не по разуму усердие. Покупают, расценивают и продают товары, занимают должности казначея, бухгалтера, счетовода миссионеры – пропагандисты кооперативов».[9]
Наконец, в сдвоенном номере 3-4 за 1917 год, вышедшем 29 января, церковники не выдержали. «Неофициальная часть» номера, в целом уместившаяся на 14 полосах, открывалась анонимной статьёй «Не мера, а полумера», под которую отвели 6 полос. Автор публикации откликался на известие о том, что правительство выделило для поддержки беднейших приходов РПЦ и их служителей дополнительные 10 миллионов рублей.
«Духовная и светская печать давно уже обсуждает на все лады больной вопрос нашей Церкви – вопрос о материальной нужде, о материальной зависимости православных пастырей от прихожан. Много говорилось по этому поводу с кафедры Государственной Думы и Государственного Совета, высказывались желания об улучшении материального положения православного духовенства, о назначении ему казённого жалованья. Говорили об этом председатели Совета Министров, говорили часто меняющиеся обер-прокуроры Святейшего Синода, наконец, много говорит и пишет об этом само духовенство. Невольно является вопрос: “Да когда же вы, наконец, приступите к лечению, к заживлению наших ран, когда вы приступите к осуществлению ваших благих намерений?”. Уже не хочется и нам молчать, а хочется жужжать с назойливостью мухи, хочется кричать, ибо поскорее хочется сбросить с себя иго материальной зависимости от прихожан. Снова и снова духовенство господствующей в России Православной Церкви остаётся обойдённым и обиженным правительством».[10] И ещё пять страниц «криков души» в том же духе: единовременно отпущенные 10 миллионов это «хорошо, но мало», особенно в свете удорожания жизни из-за войны.
Впрочем, церковники всегда сохраняли надежду на разрешение вопроса о своём материальном благополучии, когда и денег будет много, и заниматься чем-то, формально несовместимым с основной деятельностью, не придётся. «Благословенный» 1913 год подарил им очередной повод ждать лучшего. В уже упомянутой статье В. Головщикова есть строчки, сделавшие её пророческой.
«Одним из главных вопросов наших дней, бесспорно, является вопрос об обеспечении причтов церквей полным казённым содержанием. /…/ Недавно пришлось читать в духовной печати сообщение, что Святейший Синод имеет намерение к 1918-му году обеспечить казённым пособием все причты епархий. Для нас важно, что оно исходило из сфер Синода, а это проливает свет на законную постановку казённого пособия».[11]
В Ярославле большевики сделали всё возможное, чтобы воплотить «предсказание» священника Головщикова в точно указанные тем сроки. Несмотря на «белогвардейский мятеж», была проведена реформа местной тюремной системы. Большинство мелких мест заключения были закрыты; Губернская тюрьма и многие корпуса знаменитых ярославских «Коровников» приспособлены под склады. А в отношении всего оставшегося объявили «реорганизацию тюрем в целях исправления, перевоспитания и воскрешения впавших в преступление граждан, чтобы места заключения являлись не местом наказания, а служили трудовой школой, дабы отбывшие наказание могли выходить в жизнь вооружёнными знаниями, на честный трудовой путь».[12]
Первыми в «местах воскрешения» оказались те священники, которые, по терминологии «ЯЕВ» 1917 года, громче других «жужжали с назойливостью мухи». Сохранилось дело Ярославского губернского комиссариата юстиции от 23 декабря 1918 года, озаглавленное «О проведении в жизнь амнистии от 12 ноября сего года. Оставить в тюрьме по разным причинам». В нём находим, например, такую анкету на заключённого: «Николай Дмитриевич Фавстов, 48 лет. Прежнее занятие – священник. Когда арестован – 17 августа 1918 года. За что – контрреволюция. При каких обстоятельствах арестован – дерзкое выражение на бумаге. Трибуналом приговорён к 20-летнему заключению. Заключение [комиссии по проведению амнистии] – Оставить [под стражей]».[13]
Второго ноября 1918 года в Москву, в Наркомат юстиции, был отправлен доклад Ярославского губернского комиссара юстиции, где о деятельности ярославского духовенства в дни «белогвардейского мятежа» сообщалось так: «Во время мятежа в г. Ярославле товарищи попы принимали [в нём] деятельное участие, но после принятых Чрезвычайной комиссией энергичных мер попрятались. Теперь остался только [их] скрытый саботаж, с которым приходится ещё бороться».[14] Как следствие – в «Именном списке заключённых Ярославской Коровницкой тюрьмы на 22 мая 1919 года» упомянут, например, Владимир Васильевич Благовещенский, оказавшийся за решёткой по обвинению «в саботаже». Ещё около десятка лиц, чьи имена и фамилии позволяют считать их выходцами из «духовного сословия», сидели за «контрреволюцию», «агитацию против Советской власти» и «участие в белогвардейском мятеже». А всего в «Коровниках» содержался 301 арестант.[15]
В Ярославле к тому времени появились ранее невиданные места заключения – концентрационные лагеря. В них отправляли не за преступления, а по «классовому признаку»: «Лагерь принудительных работ является тем местом, где в строгой трудовой дисциплине искупают свою вину /…/ заведомые угнетатели [времён] царско-дворянского строя». В октябре 1919 года «Концлагерь № 1» заработал в бывшем Спасо-Преображенском монастыре Ярославля; чуть позже «Концлагерь № 2» открылся в бывшем городском Казанском женском монастыре. Впрочем, «предтеча» этих «мест воскрешения к новой жизни», т.н. «Эксплуатационный полк для буржуазии», появился в Ярославле в декабре 1918-го: большевики вновь «не подвели» «пророка» священника Головщикова.[16]
Что в сохранившихся тюрьмах, что в «эксплуатационном полку», что в обоих концлагерях, пресловутая «крыша над головой» была казённой. Отопление и освещение – казёнными. Питание и обмундирование – казёнными. И т.д. Одним словом – «полное обеспечение казённым содержанием», та самая «желанная мечта» ярославского духовенства (если верить «ЯЕВ» 1912-1917 годов). Совершенно не так, как во времена «господ Гегечкори и Милюковых».
Опасайтесь ваших желаний – иногда Всевышний начинает их исполнять.
[1] Каменецкий С. Причтовые земли. (Из обзора печати) // Ярославские епархиальные ведомости (ЯЕВ). – Ч. неоф. – 1912. – № 19. – 6 мая. – С. 361.
[2] Ibid.
[3] Каменецкий С. Факты и думы // ЯЕВ. – Ч. неоф. – 1913. – № 46. – 17 ноября. – С. 923.
[4] К. П. Рискованный шаг // ЯЕВ. – Ч. неоф. – 1913. – № 51. – 22 декабря. – С. 1046.
[5] Головщиков В. О распределении казённого пособия между причтами епархии // ЯЕВ. – Ч. неоф. – 1913. – № 47. – 24 ноября. – С. 942.
[6] Немерцалов В. Желанная мечта // ЯЕВ. – Ч. неоф. – 1913. – № 19. – 12 мая. – С. 388-389.
[7] Ливанов А. Освящение питейных заведений // ЯЕВ. – Ч. неоф. – 1914. – № 26. – 29 июня. – С. 518-519.
[8] Рыбинск // Большая энциклопедия / Издание книгоиздательского товарищества «Просвещение» в С.-Петербурге. Том 16. – СПБ.: Типолитография АО «Самообразование», [б.г.]. – С. 662.
[9] Булыженский Д. Об участии духовенства в кооперативах // ЯЕВ. – Ч. неоф. – 1916. – № 52. – 31 декабря. – С. 996.
[10] Не мера, а полумера // ЯЕВ. – Ч. неоф. – 1917. – № 3-4. – С. 25-26.
[11] Головщиков В. О распределении…. – С. 941, 943.
[12] Государственный архив Ярославской области (ГАЯО). – Ф. Р-1947. – Оп. 1. – Д. 17. – Л. 556.
[13] ГАЯО. – Ф. Р-1947. – Оп. 1. – Д. 110. – Л. 16.
[14] ГАЯО. – Ф. Р-1947. – Оп. 1. – Д. 143. – Л. 49-об.
[15] ГАЯО. – Ф. 936. – Оп. 3. – Д. 65. – Л. 1-об., 10-об.
[16] Подробнее см.: Беляков М., Хаиров А. Спасо-Преображенский концлагерь // Караван-Рос (Ярославль). – 1999. – № 3. – 20 января. – С. 11.