Нашла коса на камень!
* * *
В том же 1979 году на Бзыби произошло еще одно, на первый взгляд неприметное событие. В урочище Абац, что со стороны дороги на Рицу, крымские спелеологи под руководством Г.С.Пантюхина на дне неказистой карстовой воронки открыли новую пещеру. Это позднее, в 1981 году, пещеру назвали именем его брата - погибшего ранее альпиниста-спелеолога Вячеслава Пантюхина. А пока она значилась на съемочных схемах под скромной маркой Кр-1. Пещера начиналась труднопроходимой слабонаклонной галереей длиной 200 метров, и на глубине -70 вдруг проваливалась в мощный колодец...
Кто тогда мог подумать, что народился еще один будущий гигант? Разве придет в голову, глядя на иную заурядную воронку, откуда слегка подувает на рассвете ветерок, что это дверца в когорту исполинов?
...Даже самая великая пропасть всегда начинается с первого колодца.
* * *
Зрело в Москве и по Союзу недовольство сложившейся в спелеотуризме обстановкой. Ворчали и готовились к бунту низовые секции и группы. Были недовольны Илюхиным и в Центральном Совете по туризму и экскурсиям - слишком резок, слишком на многое замахивается, рвется в Международный Союз Спелеологов, жить спокойно не хочет. Илюхин имел волевую натуру авторитарного склада и, понятно, многим не нравился.
Хорошо помню, как в конце семидесятых начинался процесс объединения московских "дикарей". По всей стране разлетались письма из "штаба восстания" - секции МГУ, за подписью одного из ее лидеров - Николая Чеботарева. На Кропоткинской, напротив знаменитого бассейна Москва, в старой квартире у Аксакала (так любовно звали Сашу Морозова друзья) собирался идейный центр сопротивления во главе с искрометным Данилой Усиковым. Здесь обсуждались планы грядущих экспедиций в Снежную, вперемешку с планами свержения илюхинской диктатуры.
В 1977 году по стечению обстоятельств я меняю жительство с Москвы на Усть-Каменогорск. Теперь я мог наблюдать картину разворачивающихся событий как бы со стороны, глазами периферийных секций.
Большую работу в плане информации вела в те годы чета спелеологов из Одессы - Леонид и Алла Суховей, кто по роду своей работы часто бывали в Москве, Ленинграде, других городах Союза, и были в курсе всех перипетий. А самое главное - они не ленились писать письма и подпитывали информацией "провинциальную" спелеообщественность.
Буря вызревала давно. Еще в 1971 году в Новосибирске Совещание представителей спелеологических секций Сибири и Дальнего Востока приняло обращение к пленуму Центральной секции спелеотуризма - в попытке ослабить централизацию, железной лапой душившую спелеотуризм в стране:
"... На наш взгляд основным тормозом (развития спелеотуризма, пояснения мои, К.Б.С.) явилась политика, проводимая ЦС спелеотуризма: система проволочек, излишний централизм, недоверие к местным секциям, безответственное отношение к судьбам спелеологических секций... Парадоксально, но большинство местных секций относится к ЦС спелеотуризма как некоему ограничивающему органу, положение, представительство и устав которого никому не известен, и который не может оказать никакой существенной помощи".
"Лед тронулся" в мае 1979 года, когда Центральная федерация самодеятельного туризма ЦСТЭ приняла новую систему подготовки туристских кадров. Эта система предусматривала большую свободу низовых секций на местах. Спелеотуризм, как один из видов самодеятельного туризма, тоже получал, таким образом, возможность выйти из-под диктата Центральной спелеокомиссии. Илюхина это не устраивало.
Время решительной схватки настало. Вся прогрессивная спелеообщественность страны понимала, что нам представляется уникальный шанс демократизировать спелеотуризм, разрушить тоталитарную пирамиду его строения, укоротить централизацию. Увы, среди нас были и те, кого вполне устраивало существовавшее положение: друзья и соратники Илюхина, местные царьки и князьки от спелеотуризма других регионов страны.
Все происходило точно так же, как и в других политических игрищах нашей эпохи. Во все концы страны летели письма двух противоборствующих группировок. Лидеры созывали соратников под свои знамена. Единодушия в стране не было. Часть спелеосекций поддерживали Илюхина, часть - Усикова, ставшего к тому времени общепризнанным лидером "спелеонелегалов". Чаши весов неопределенно покачивались. И все же тучи над прежним составом ЦС спелеотуризма и его безраздельным владычеством сгущались все ощутимее. Вот пулеметные строчки борьбы, взятые мной из писем, во множестве приходивших тогда в Усть-Каменогорск:
"Нынешнее руководство Центральной спелеокомиссии спелеотуризма всячески цепляется за старую систему подготовки кадров. Они готовы даже ввести новую систему, но с оговорками. Если таких оговорок не будет, то областные спелеокомиссии получат самостоятельность, что равносильно провалу старой системы, которая насаждалась годами".
Самостоятельность! Об этом можно было только мечтать...
"Костя, если ты знаешь фрунзенских спелеологов (Фрунзе - ныне город Бишкек, пояснения мои, К.Б.С.), то напиши, что они ведут сейчас себя неправильно. Сбигнев ответил Чеботареву в очень резких тонах, обвиняя его в смуте. Очевидно, они не понимают происходящих в Москве событий".
Илюхинская диктатура трещала по всем швам.
"В настоящее время работа Центральной комиссии спелеотуризма рассмотрена Президиумом Центральной федерации самодеятельного туризма и признана неудовлетворительной. Создан оргкомитет, который совместно с аттестационной и дисциплинарной комиссиями Московского облтурсовета занимается аттестацией и восстановлением в правах "диких" спелеологов. Уже аттестовано более 150 человек. 24 февраля 1980 года. Суховей Л.Н. Суховей А.Д.".
Это был сильный удар. Нокдаун. Переворот набирал силу, но победить мы могли только "конституционным" путем, действуя в рамках и по правилам бюрократической структуры системы советов по туризму и экскурсиям и их марионеточных федераций туризма.
"28-29 февраля 80 г. состоялось заседание центральной комиссии спелеотуризма (ЦКС), на котором, кроме московских членов, присутствовали иногородние: Коврижных (Ленинград), Дублянский (Симферополь), Рыжков (Свердловск), а также приглашенные: Пантюхин (Крым), Ковалев и Шорохов (Красноярск), Ткачук (Львов), Суховей Л. и А., Белоус (Украина). От ЦСТиЭ - Симаков В.И., Журавлев С.В., Тихомиров В.А., Княжин С.А. и др. На заседании рассматривались итоги работы ЦКС в 1976-79 г.г....
Начальник отдела самодеятельного туризма Симаков информировал присутствующих о факте использования Илюхиным В.В. незаконного бланка Центрального Совета и искажении фактов в письме на нем..."
Погружаясь снова в эти, далекие уже, события, испытываешь большое желание считать, что именно борьба нелегалов - "диких" кейверов и спелеообщественности привела к свержению Илюхинской диктатуры и демократизации спелеотуризма в стране.
Но нужно смотреть на вещи реалистично. Не московская спелеообщественность свергла Илюхина - опираясь на нас, с ним сводили счеты старые товарищи по Центральному совету. Спелеообщественность страны создавала фон, а истинные тяги двигались и скрежетали за кулисами. Устраняли ставшего неугодным, слишком самостоятельного, Илюхина, теми же методами, какими, расправляясь с оппонентами, пользовался он сам, какими не брезговали во всех эшелонах прогнившего коммунистического государства. Да и сейчас ими не брезгуют политики, вне зависимости от государственного строя. Каждое лыко в строку! Ну, скажите - при чем здесь какой-то "незаконный" бланк? Старый добрый принцип: для достижения политических целей - все средства хороши.
Бланком дело, понятно, не ограничилось.
"...В информации председателя Центральной Федерации туризма Тихомирова В.Д. подчеркнута глубокая заинтересованность так называемых "диких" московских спелеотуристов, проходящих в настоящее время аттестацию...
Тихомиров отметил, что такой сильной централизации, какая существует сейчас в спелеотуризме, нет ни в одном виде туризма. Необходимо срочно исправить это ненормальное положение.
Тихомиров предъявил претензии к руководству ЦКС, что в библиотеке Московского клуба туристов хранится всего 45 отчетов о спелеопутешествиях (по предварительным подсчетам их должно быть более 200). Отсутствие отчетов, подчеркнул он, не дает возможности аттестовать спелеотуристов при переходе к новой системе подготовки кадров".
И снова знакомый пиратский почерк. Судьбу этих отчетов, буквально похищенных илюхинцами и скрываемых под кроватью в одной из московских квартир, долго обсуждали в Москве. Так они и канули где-то.
Никто не хотел уступать без боя, и в ход шли все средства.
"В информации тов. Шишкова, председателя дисциплинарной комиссии, в частности отмечалось, что при тщательном рассмотрении документов по дисквалификации Усикова, Антонова и других "диких" установлено превышение полномочий (формулировка "пожизненно дисквалифицировать" и т.д.), во многих случаях для дисквалификации не было достаточных причин. В отдельных случаях руководство ЦКС вело себя неэтично по отношению к "диким" (письмо на работу Усикову и т.п.)
В адрес центральной спелеокомиссии были высказаны претензии и критические замечания в выступлениях Пантюхина, Белоусова, Ковалева, Рыжкова и др. 1.03.80. Суховей".
* * *
Отвлекаясь от политических баталий, хочется коротко сказать об Антонове, одном из ярких лидеров Московского спелеотуризма, тоже подвергшемся Илюхинским репрессиям. Вернее, о его группе. Созданная Антоновым группа "Кристалл" дала советскому кейвингу много замечательных имен. Но самым замечательным явилось новаторство "Кристалла" в области спелеотехники и снаряжения. В 60-х годах Антонов и его сподвижники предложили альтернативный способ штурма подземных вертикалей - вместо синтетических веревок использовать стальной трос. При этом антоновцы не только поднимались по тросу, что в последующие годы получило широкое распространение в СССР, но и спускались по нему, что так и не обрело популярности. Спуск по тросу происходил при помощи специальных устройств на основе деревянных тормозных блоков, а так же на зажимах, в порядке обратном подъему.
"Пятого мая (1978-го, уточнения мои, К.Б.С.) мы спустились к Хапкулче за оставшимися вещами, - вспоминает Д.А.Усиков об одной из экспедиций в Снежную (*68). - На нашей тропе в снегу стояли трое юношей. Судя по белым лицам - не спелеологи МГУ. Как выражаются в детективах: "Кто же это сел нам на хвост?"
"Нас зовут "Кристалл", - представились преследователи. Так мы лицом к лицу столкнулись с еще одной неофициальной группой (как-то у нас закрепилось называть ее "бандой Антонова"). К мягкому месту наших новых знакомых были привязаны подушечки. (Чтобы не больно падать?) За чашкой чая и кашей мы поговорили за спелеологию.
Юноши подтвердили то, что рассказывал Ноздрачев. Они собираются установить в Снежной рекорд: спуститься до Пятого завала за один день. А сейчас они пришли посмотреть, где же вход в эту самую "Снежную", где осенью всему миру будет продемонстрировано преимущество тросового снаряжения. Пока что Антонов решительно покончил с веревками, устроив в ноябре 1977 года аукцион по распродаже устаревшего снаряжения. В связи с этим инцидентом любопытно заметить, что спелеологи МГУ, нуждающиеся в веревках, вынуждены были на аукционе уступить перед ценой, предложенной одной дикой группой - что-то около рубля за метр. Вот так инфляция!"
Да-а... Что же теперь-то сказать, в наше гиперинфлированное время!
"Саша (Ноздрачев, прим. мои, К.Б.С.) так понял, что у антоновцев практикуются телесные наказания. Антоновцы ему не понравились. Автор пока тоже не в восторге. Ему уже приходилось встречаться на Караби с представителями этой группы. Свой лагерь у колодца Дублянского они оформили в стиле "а ля Махно". За водой в приличную даль, вдобавок в тумане, посылался все один и тот же новичок, который явно был "на побегушках". Он каким-то чудом находил дорогу к колодцу, наверно, ведомый нестерпимой жаждой, но обратно его приходилось отводить. Своим нарочито подчеркнутым анархизмом антоновцы произвели тогда на автора какое-то несерьезное впечатление. В то же время они очень доброжелательно показали и дали сфотографировать новинки своего тросового снаряжения".
Оставим Усикову его впечатления об антоновцах, но их новаторство в области спелеотехники бесспорно заслуживает уважения.
* * *
А политические страсти не утихали. Эхо московских событий шло по всей стране. Перебираю письма Лени Суховея.
"Майские праздники провели в Крыму. Виделись со всеми симферопольскими друзьями, а также с челябинцами (Баранов Семен проводил лагерь). Мы с Пантюхиным взяли его в оборот за то, что они поддерживали Илюхина. Он, вроде, согласился, что зря поддерживали - у них тоже дел и забот много, как выяснилось.
29 апреля 80 года Центральная федерация признала работу центральной спелеокомиссии неудовлетворительной, а состав несоответствующим. Сейчас Илюхина приглашают к Пасечному, а он не идет, так как понял, что предложат оставить кресло. Ну и пока никаких изменений.
В майские праздники бывшие "дикари" все выезды провели безаварийно..."
Это было очень важно - в тот смутный период не допустить никаких аварий в экспедициях легализовавшихся, наконец, нелегалов, что мгновенно было бы использовано оппозицией.
И снова становится горько. Даже самостоятельно избрать руководство спелеотуризмом мы были не в праве. Для этого требовалось решение ЦСТиЭ! Вся туристская система федераций была создана чиновниками от туризма на принципах ужасающего бесправия общественности, полной подчиненности произволу бюрократического аппарата советов.
"Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек!"
Ладно, возразят мне, а сейчас что, лучше?
Может быть, и не лучше. Но теперь мы хоть понимаем, к чему надо стремиться.
Весной 1980-го в советском спелеотуризме установилось шаткое двоевластие: Московская комиссия спелеотуризма перешла в руки бывших "дикарей", - позиции Центральной спелеокомиссии оставались в руках Илюхинцев. Такое положение сохранялось до середины лета.
"3 июля 80 г. В Москве пока затишье. Усиков, как председатель московской комиссии потихоньку работает. Илюхин по собственному желанию уйти не пожелал. Теперь ЦС будет его "уходить", но это уже осенью..."
Это была агония старой власти.
"30 июля 80 г. Ребят из московской комиссии (новой) ввели в состав Бюро Центральной спелеокомиссии (Усиков, Людковский, Морозов, Чеботарев и др.) Илюхинцы сорвали в этом году инструкторский сбор. Теперь пиши в Одессу. Суховей".
Медленно, но верно наступали новые порядки. Новые люди становились к рулю советского спелеотуризма. Неохотно, огрызаясь, уходили прежние.
Невольно думаешь - зачем все это было? Неужели не хватало на всех пещер? Неужели мало было гор? Почему так часто, стоит иному оказаться у власти, он тут же пытается всех пригнуть под себя, сводить счеты, диктовать правила?
"18 октября 1980г. Сейчас обстановка следующая. В Московской комиссии усиковцы, они же вошли в состав Центральной комиссии. МКК в их руках. Но кадровая комиссия и председатель (Сайфи, Фурман) еще старые. То есть их мероприятия сейчас большинством голосов можно провалить, но и свои дела не сдвинуть. Так Илюхин и Падалко "провалили" инструкторский сбор 80 года. Теперь они могут завалить план 81 года и т.д.".
О чем думали эти люди, считавшие себя спелеологами? Неужели не понимали, какой вред наносят всему спелеологическому движению в стране, своим коллегам, таким же, как они, любителям пещер? Почему личные амбиции затмевают в нас любовь и честное отношение к своему делу - делу, выбранному добровольно, на алтарь которого мы кладем свои жизни? В чем сладость яда власти, превращающего человека в слепое бездушное отвратительное создание?
"Красноярцы в ноябрьские праздники с 1 по 7 (80-го) проводят семинар судей по спелеотуризму. И хотят под этой вывеской провести всесоюзный пленум председателей и представителей секций и "скинуть" Илюхина. Дело в том, что переутверждение состава Центральной Федерации будет в мае 81 года..."
Прослышав про семинар судей, я рванул в Красноярск. Собралось нас человек тридцать, в основном с Алтая, из Сибири и Дальнего Востока. Из Москвы приехал Усиков, из Симферополя - Пантюхин. Размещались в здании Красноярского филиала ИПК (*69). Днем шли занятия по плану, во второй половине дня - политические дебаты. Помимо всего, Усиков привез слайды с рекламой только-только изобретенной группой "Снежная" модульной упаковки продуктов. Это впечатляло больше политики.
Поздно вечером красноярцы увозили дорогих гостей - в клуб, а мы оставались в ИПК делиться впечатлениями.
В то же время мне не давал покою очень серьезный для меня вопрос - как получить у Иконникова ужасно необходимую мне справку спелеолагеря 2-го года обучения? Без справки я не мог заниматься со школьниками в своем Усть-Каменогорске. Потому что по еще не отмененным тогда правилам без такой справки самостоятельно по пещерам ходить запрещалось (!). Официально ходить. А неофициально ходить с детьми я не мог - все пещеры были далеко, и каждая вылазка превращалась в целую экспедицию с соответствующим оформлением документов.
Сегодня это может показаться странным, но многие из нас в то время вынуждены были заниматься детскими секциями, чтобы иметь возможность вообще заниматься пещерами дольше, чем один трудовой отпуск в году. Водить же подростков в походы всегда было и остается весьма благодарным, но очень опасным делом, где пренебрегать бумажками могут только непрофессионалы. Короче, я ходил за Иконниковым до тех пор, пока Гена не сломался и не выдал мне документ следующего содержания:
Федерация туризма Красноярского краевого совета по туризму и экскурсиям
С П Р А В К А о сдаче экзаменов экстерном
Тов. Серафимов К.Б. сдал экстерном экзамены по программе спелеолагеря 2-го года с оценкой: по теоретическому курсу - 4 (хор.) по технике и тактике туризма - 4 (хор.)
Тов. Серафимов К.Б. может быть допущен к стажировке на турбазе ВК Облтурсовета.
Председатель комиссии по туристским общественным кадрам....
Член комиссии Иконников Г.С. 12.11.1980 г.
Как я радовался! Спасибо тебе, Гена!
...Часам к двум-трем ночи красноярцы привозили "дорогих гостей" обратно в ИПК - отдыхать. Несмотря на студеный ноябрь, окно в нашей комнате распахивалось (парадный вход ИПК ночью на замке) и ко мне на кровать, по несчастью стоявшую под этим окном, падал Геннадий Серафимович Пантюхин, благоухая чистейшими сортами сибирского спирта. Как возвращался Усиков, я не чувствовал - он жил в другой комнате.
И второй, главный для меня, итог Красноярского совещания - удалось договориться с Усиковым об участии в их экспедиции в Снежную летом 1981 года.
- Ты позвони после Нового года, - улыбнулся Данила. - Будем комплектовать состав и все решим.
* * *
Московские события кругами раскатывались по стране, вовлекая в политическую возню все новые и новые слои спелеообщественности. Это, вообще, характерная для России черта, отмеченная еще А.Солженицыным в известном "Архипелаге ГУЛАГ": едва затеют что-нибудь в центре - как тут же по стране прокатывается волна аналогичных действ. Будто все только того и ждут, не в силах без толчка из центра сделать что-либо самостоятельно.
Да и как сделаешь при пирамидальном строении всего общества? Чем выше пирамида - тем сильнее давление в ее нижних слоях...
"16.12.80....Была в ноябре в Ленинграде, виделась со спелеологами. У них там тоже смена власти: Голода и Коврижных Колю уже не выбрали в руководство, они всем надоели, как и Илюхин. Готовятся, по примеру Москвы, провести у себя аттестацию "диких" спелеологов.
Усиковцы работают в Снежной... Алла Суховей".
* * *
До сих пор бережно храню, как дорогую реликвию, пачку справок за проведенные спелеопутешествия, полученные мною при переаттестации в Москве, вместе с другими московскими "дикарями", пожелавшими выйти из подполья и влиться в официальный спелеотуризм.
Как сильна в нас жажда признания другими своих, пусть самых скромных, но достижений! Сегодня я понимаю всю суетность устремлений, связанных с получением справок, значков, званий. А в марте 1980-го специально вырвался из Усть-Каменогорска в Москву, чтобы успеть на переаттестацию. Успел, получил справки, пообщался с друзьями и остался страшно доволен. Так они мне и не пригодились, эти справки. остались сувенирами нелегкого, но очень интересного времени.
Что справки? Истинную ценность имеют только само дело и люди, идущие рядом по выбранному тобой пути. И все же так хочется признания! В мире людей, что бы ни делали, мы тешим себя надеждой, что это кому-то нужно - кому-то еще, кроме нас...
Тлеет костер, варится суп с консервами.
Скажут о нас - были ребята первыми,
Вспомнит о нас кто-нибудь понимающий:
Видно прошли трудным путем товарищи (*70).
* * *
Как уже оговорился, в марте 1980-го я прибыл на переаттестацию в Москву - из Усть-Каменогорска, за добрых четыре тысячи километров. В память врезались людные комнаты ЦС по туризму, где проходила переаттестация и выдача справок за проведенные путешествия в пещеры. Отчеты илюхинцы так и не вернули, поэтому нам предлагалось составить краткие отчеты по всем сколько-нибудь сложным путешествиям. За пещеры до "тройки" включительно справки выдавались без всяких отчетов.
Там же - последняя встреча с Илюхиным: высоким и каким-то хмуро-изможденным - таким остался он в моей памяти. Последняя, потому что два года спустя Илюхин погиб. Возвращаясь летом 1982 года из кавказской экспедиции на Арабику, в вечерних сумерках попал в Гантиади под УАЗик, шедший на обгон автобуса, на котором ехала их группа.
Имя В.В.Илюхина было присвоено одной из крупнейших пещерных систем массива Арабика - Перовская-Волчья. В память о выдающемся деятеле советского кейвинга.
Горько, когда человек уходит из жизни. Пусть соперник, пусть во многом чужой, но в главном - единомышленник. Илюхин любил пещеры и отдал им слишком много, чтобы можно было просто так вычеркнуть его из памяти. Только за то, что он был по другую сторону баррикад. Любовь к пещерам не должна нас разъединять и делать врагами - этому нет оправдания.
Место Илюхина в ЦКС занял не менее выдающийся спелеолог, замечательный человек, руководитель и вдохновитель многочисленных экспедиций в пропасть Снежная Александр Игоревич Морозов. Сражение "гномов" завершилось. Как суетны человеческие страсти в молчании исполинов Природы!
* * *
В 1979-80 годах в кругу претендентов на Мировую Корону Глубины появилась целая компания новорожденных. Как и все новорожденные, на первых порах они мало чем отличались от своих многочисленных более мелких собратьев, в изобилии усеивающих высокогорные карстовые районы мира.
В СССР "пошли", дали продолжения, пропасти массива Арабика на Западном Кавказе. Группа из Куйбышева (ныне Самара, прим. мои, К.Б.С.) под руководством Дичинского открывает вход в пещеру, названную ими по имени родного города - Куйбышевская.
Неподалеку от урочища Орто-Балаган, где расположена Куйбышевская, в соседней троговой - сформированной древним ледником, долине, москвичам из Перовского клуба (куда, кстати, после потери позиций у всесоюзного руля, перебрались многие бывшие члены илюхинской центральной спелеосекции); так вот, перовцам неожиданно удалось раскопать снежную пробку в скального порога - ригеля, куда некогда упирался древний ледник. Ледник потрудился на славу. В глубину массива шла крутонаклонная галерея. Пещеру назвали Перовская.
Оживала и секция МГУ. В 1979 году в район Снежной отправляется первая после долгого перерыва - на политические баталии, поисковая экспедиция. Экспедицию возглавил Юра Шакир.
"Днем под палящими лучами солнца ребята заглядывали и бросали камни во все щели, которые видели, и ворочали камни над теми, которых не видели, а вечером у костра рассказывали о результатах поиска за день (*71). И вот в один из таких дней кто-то из участников экспедиции обратил внимание на небольшую щель, из которой дуло".
Так и хочется вставить: "Он кинул туда камень - дуло исчезло!" И хочется уточнить - человека обратившего внимание на "дуло" звали Александр Дегтяренко, а первым шагнул в пустоту новой пещеры дебютант МГУшной экспедиции Нарулло Ахунов из Узбекистана (*72). Но послушаем Глебова.
"Щель раскопали. Человек в нее уже пролезал, хотя и со скрипом. В тот день прошли входной колодец, пробрались между глыбами к наклонному крутому ходу, усыпанными многочисленными камнями, и остановились на огромной глыбе, висящей над небольшим залом. Дальше не хватало лестницы.
На второй день пещеру чуть не "заткнули". Перевесив лестницу в более удобное место, спустились в зал, который имел явный уклон. Ребята, конечно, направились вниз и вскоре уперлись в плоское сухое дно. Дальше хода не было.
К счастью, человек имеет способность смотреть не только себе под ноги. Довольно скоро в полутора метрах выше обнаружили вход в широкую галерею. В конце ее в полу имелась заманчивая черная щель - узкая и длинная. Мы подобрались к щели, окружили ее, бросили камешек и замерли. Секунды две было тихо. Потом послышался звук удара, дальше посыпались другие камни, которые явно бились о новые и новые уступы, шум уходил вниз, пока не затих где-то в глубине пещеры.
Мы обалдело посмотрели друг на друга и внезапно в один голос издали радостный вопль".
Пещеру решили назвать в память погибшего спелеолога МГУ, одного из первых исследователей Бзыби, Сергея Меженного.
Итак - вот они, четыре новых претендента: пропасти имени Вячеслава Пантюхина и Сергея Меженного на Бзыби и две надежды на Арабике - Перовская и Куйбышевская.
Запомним эти имена.
* * *
Тем временем в Испании происходит не менее замечательное событие. 15 августа 1979 года Ж.Ф.Пернет открывает новую интересную пропасть - БУ-56. БУ-56 имеет и более романтичное по звучанию название: Сима де лас Пуэртас де Ильамина. Вход в нее находится в испанской части массива Пьер-сен-Мартен в провинции Наварра. Этот район Испании носит название "Ларра". Его поверхность представляет собой внушительный труднодоступный каменный хаос без капли воды (*73). Достаточно подняться на гребень Сьерра д'Аньллара или на вершину Пакиса и пересечь простирающееся перед глазами пустынное плато Анимаркандиа До Пунто Альто де Укерди, чтобы получить полную уверенность в том, что именно здесь должен брать начало мощный источник карстовых вод Ильамина или Тру дю Сорсье... Жан-Франсуа так описывает свои первые метры в БУ-56:
"Я закрепил 60-метровую веревку за выступ и спустился 20 метров на фирновый гребень, по которому и съехал верхом на дно первого колодца. На глубине 65 метров поток воздуха уходил из основного меандрирующего хода в узкое отверстие. Осторожно протиснувшись в это отверстие, я сумел приподнять огромную глыбу, которая, пролетев метра два, упала в воду. Обливаясь потом, я стал протискиваться дальше, следуя за изгибами узкого лаза. Проход не кончался; я позвал товарища, который шел следом за мной, но ответа не получил. Очевидно, он остался по ту сторону узости. Перед следующим препятствием поверну назад, подумал я, спускаясь с уступа. Ход расширился, уступы следовали один за другим, и у меня появилась надежда. Передо мной зияла пустота, по-видимому, довольно большого объема; на дне журчал ручеек, дул ветер, но не осталось ни метра веревки!"
Ну, разве можно было сюда не вернуться? И вот в следующем году начался, самый, наверно, впечатляющий, штурм неизвестной пропасти таких размеров, какой оказалась БУ-56. Напомним, что при первом спуске Пернет достиг глубины всего 90 метров. Теперь пещера разворачивала перед исследователями сотни и сотни метров колодцев, ходов и галерей, взвинчивая азарт, распаляемый ложащейся в руки Удачей.
"... Мощный ток воздуха неудержимо толкал нас вперед. Напряжение росло: мы были на глубине уже 420 метров, а именно на таких глубинах удавалось выходить в этом районе на мощную подземную реку. Впереди отчетливо слышался гул. В голове проносится вихрь мыслей, будет ли на этот раз так, как в колодцах Лонне-Пейре, АН-3, Лепине, выйдем ли на большую реку? Еще один поворот меандра, и вот он, долгожданный момент! Жерар Буке чуть ли не бегом спускается еще на три метра и останавливается на сланцевом полу.