RENDEZ-VOUS. Паскаль Фроссар (Франция). ETRE PROCHE. Часть первая.
06.02.2016
Сначала – цитата. «Статья «Русский человек на rendez-vous» относится к публицистике и имеет подзаголовок Размышления по прочтении повести г-на Тургенева "Ася". При этом в статье писатель Чернышевский даёт более широкую картину, связанную с современным ему русским обществом, а именно — с образом «положительного героя» повестей и романов, который в ряде ситуаций проявляет неожиданные отрицательные свойства характера, т. е. нерешительность, трусость. Прежде всего, эти черты проявляются в любви и личных отношениях. Заглавие статьи напрямую связано с поводом её написания. Пищей для размышлений послужила неоднозначная ситуация в повести «Ася», когда девушка проявила решительность и сама назначила герою свидание («rendez-vous»)».
Это то, что вы можете прочесть, если наберёте это название в любом поисковике. Но мы, портал «Босиком в России», нахально решили… переиначить Чернышевского. Кто он, босоногий человек на rendez-vous? Каков он? Какие положительные и отрицательные свойства характера своего, в босоножестве и не только в нём, он проявляет? Это разговор без купюр и помарок. Это разговор начистоту. Без "нерешительности" и "трусости". И не мы назначаем «свидания», а те люди, с которыми мы говорим. Это их желание…
И начать этот информационный проект мы решили с уникального явления – с эксклюзивного интервью, данного нашему сайту иностранкой. И не просто иностранкой, а состоявшимся человеком, певицей, обладательницей многих международных премий… В этой рубрике мы представим вам многих. Но её отличительная её особенность – это рандеву, это доверительный разговор.
ПАСКАЛЬ ФРОССАР. ETRE PROCHE. БЫТЬ БЛИЖЕ.
Интервью с чувством острой ностальгии.
…Вы знаете, я очень не хотел вставать в школу. Собственно, это не новость и не нонсенс, так у всех; помню окна цвета фиолетовых чернил в нашей кухне: семь утра, в столице Сибири тьма непроглядная – и ещё помню, как в один из дней в первом классе, выйдя на улицу, увидел отца. Окно замерзло. И он высунулся в форточку. Худой, в семейных трусах, он стоял на нашей крохотной кухне, тревожно наблюдая, как я по такой темени пошёл в школу. Да, в школу меня не водили, разве что первый месяц – ведь школа рядом с домом, не маленький, дойдет; а меня пару раз охватывал животный страх от этого тёмного двора и сознание бунтовало – куда ты это ночью, собрался?! Вот отец и караулил, чтобы хоть подбодрить меня, если задумаю вдруг повернуть назад.
Но дело, конечно, не в этом. Дело в том, что родители, зная про особенность всех первоклашек, будили меня чрезвычайно деликатно: сначала за пять минут до собственно, подъема, давая время ещё полежать под одеялом и плавно перейти из мира грёз в мир яви; и уж потом окончательно поднимали - удивительно, но я отчего-то никогда не засыпал вновь крепким сном. Я лежал и рассматривал стену над кроватью.
А обитал я, надо вам сказать, за шкафом. Нет, тут ни намёка на повесть Санаева, «Похороните меня за плинтусом» - просто комнату нашу в коммуналке перегораживал платяной шкаф, за которым любящие меня папа и мама устроили мне местечко. И на стене в этом закутке, вмещавшем кровать, стул и тумбочку с моими самыми любимыми игрушками, висела карта Парижа.
Да… о, Париж! Боже мой, мой великий Париж! Париж конца семидесятых – начала восьмидесятых. Комиссар Мегрэ, сидящий с трубкой в зубах за столиком уличного кафе; Люка, ушедший за бутербродами и сидром; божественные Citroen DS21, и стремительные рыбы Citroen CX. Ажаны в кепи. Свежий номер «L’Humanite» в киоске. Цветочница и почтальон на велосипеде, консьержка с вязанием. Круассан на блюдечке. Лино Вентура на открытке, Делон на обложке журнала, песенка Джо Дассена в приёмнике – je m’baladais sur l’avenue, le сoeur ouvert a l’inconnue… и никаких сотовых, никаких терактов, никаких санкций, никаких м-м-м… так сказать, маргиналов из третьего мира.
Так вот, я бродил по этому Парижу. Карту нам дал на пару лет учитель из 162-й, «французской» школы Академгородка, Геннадий Анатольевич – их карта была, буржуйская, подробная, полностью на французском. Её розово-сиреневые прожилки рисовали структуру Парижа, его большая медуза медленно пульсировала, оживала на стене; эти пять минут, пока родители давали мне проснуться окончательно, я ходил по Парижу, я бродил по Парижу, я вкушал Париж!
Начинал я, конечно, от ажурной иглы Эйфелевой башни – на что ещё может наткнуться взгляд школьника? Затем я проходил мимо величественных колонн музея Армии и Пале дез Инвалид, ещё не зная, что отзвуки этой истории, такой же недостроенный «Дворец Инвалидов» обнаружу в родном Новосибирске чуть больше, чем через десяток лет! – я пересекал Сену с Кэ д’Орсе, резиденцией французской дипломатии, по мосту Альма, также не зная, что гораздо позже тут найдет свою смерть красивая, часто босоногая и немного ветреная наследница британской короны. По кривой улице Марсо я шел на Триумфальную площадь: любоваться на Арку, стоящую посреди Площади Звезды – еще не зная, что она уже давно переименована в площадь моего кумира, Шарля де Голля… я не «баладировал», как это можно перевести калькой с французского, как говорили снобы девятнадцатого века, я не шатался по Елисейским полям, я прогуливался по широкому бульвару, прорубленному бароном Османном в густоте нелепых старых домишек, замирал перед гигантским тортом здания Гранд-Опера – еще не видев ни разу нашу сибирскую «Оперу», обладательницу «самого большого фойе в Европе»! - и через предместье Сен-Дени, помнящее амурные проказы Генриха Наваррского, попадал на Площадь Республики. Туда я выходил с Boulevard de Bonne Nouvelle, «Бульвара хорошей новости» (говорят, он был так назван в честь окончания грандиозного плана строительства барона Османна: парижане шутили, что если бы у барона не закончились выделенные на это деньги, он бы вывернул Париж наизнанку!) – на площадь, где когда-то занимались строевой подготовкой – еще не предполагая, что почти через десять лет я буду заниматься тем же самым на пыльном плацу города Артёма под Владивостоком! Смотрел на статую Республики, изваянную братьями Морис и диву давался, чего же она такая дородная и толстозадая, как рязанская баба: в моём понимании француженки были всё-таки милыми и изящными…
С площади Республики через Бульвар Тампль, тот самый, да! – где тамплиеры могли зарыть свои сокровища в подземных лабиринтах и через бульвар насмешника Бомарше я добирался до площади Бастилии; я рыдал над её контуром, проведенным жёлтой краской: всё понятно, либерте да фратерните, но зачем же было рушить такое могучее здание, всем бы пригодилось. Да и вообще – история свята, мы ж вот Лубянскую тюрьму не снесли... И оттуда я уже сворачивал на рю Риволи, шел в квартал Марэ, мимо дома Виктора Гюго, которого мы тогда усердно изучали в школе, и читали на французском его идеологически выдержанных «Отверженных»; я шел, мечтая добраться до Ратуши, где в своё время бушевала самолюбивая Фронда, подавленная, купленная и развращённая кардиналом Мазарини…
Но тут мама приходила уже с четким повелением подниматься. Моя прогулка заканчивалась.
Я ведь не придумываю, не натягиваю на себя воспоминания, как одеяло на голову; да, виртуальное путешествие заканчивалось обычно именно тут, где между Биржей и Оперой, близко к рю Бобур с её Музеем кукол расположена парижская квартира женщины, с которой я сейчас беседую.
Она словно сидит на моей кухне, непринуждённо скрестив босые красивые ноги – а ведь что на сцене, что дома она боса, и мы разговариваем по-французски. Но я в Новосибирске, она в Мюлузе; скайп пронизывает расстояния, прорезает невидимой нитью; пространство вибрирует от моего напряжения, от моей страсти…
Она – частичка той самой детской карты, частичка милой Франции, которую я обожаю и которую никогда больше не увижу. Да, она, французская певица Паскаль Фроссар, сегодня моя гостья.
И наша с вами – тоже…
FEMME ANIMAL. БОСИКОМ ПО ПАРИЖУ.
- Паскаль, первый и главный вопрос, который хотели бы задать вам все читатели нашего сайта, прост: почему вы выступаете босиком?
- Понимаете… вероятно, я скажу банальность, но, тем не менее, это так. Босиком легче двигаться на сцене, не ощущаешь никакой скованности. Босиком – это душа, открытая миру. Это великолепно сочетается с Nu-Jazz или Lounge Jazz. Это позволяет мне открыть свои чувства и в то же время ощущать внутри себя такую канавку, по которой течёт музыка… И на самом деле, то, что музыканты ощущают музыку босыми ступнями – это не выдумка.
Идут естественные вибрации, от звука, от мелодии. Босые ноги, видимо, в этом случае являются более тонкими инструментами, чем наши уши, они всё ощущают. Очень ритмичные такие пульсации… Но для исполнения песен в стиле тяжелого, жесткого рока я всё же использую туфли на каблуках, хотя радости они мне не приносят. Это связано с определённым, устоявшимся образом восприятия публикой такого рода музыки.
А вообще, латиноамериканская музыка – это сама чувственность, сексуальность. Я с трудом представляю себе, как можно петь под латиноамериканскую музыку в обуви. Это заглушает эмоции, я бы не смогла так.
- Но босиком вы не только на сцене… Я смотрел вашу страничку в Facebook, я тщательно исследовал её! Вы босая и на большинстве фото, за кулисами сцены, на рекламных плакатах, постерах, в фотосессиях… Это сознательный выбор образа?
- Если мы говорим о фотосетах, то тут всё просто. Босые ноги – это чувственность, женственность. Они рождают определённые эмоциональные состояния, и я не контролирую то, что кто-то может думать что-то об этом. Однако я могу представить, что это гораздо выразительнее и женственнее, чем в обуви. Поэтому выбираю те платья и наряды, которые идут к босым ногам. Да, это чувственно, я определённо в этом уверена. Это заводит, конечно, и я это знаю.
Конечно, это и платье, и соответствующая расслабленная поза… Она, возможно, немного провоцирует, но это всего лишь фото. Да, я стараюсь отрабатывать более живописные позы, прекрасно понимаю, как показать босые ноги, это тоже деталь. Фотограф это хорошо понимает и работает со мной в тандеме.
- А вот когда это началось? Когда вы начали так выступать?
- Это началось в 2004-м, да, когда я начала выступать с Мишелем. Они все работали босиком на сцене, для них обувь была чем-то необязательным – только для долгих переездов или ходьбы по улице. Я легко приняла эту традицию… мне было приятно босиком. Они смотрели на это очень вдохновенно, им это понравилось.
- Я спрашиваю так потому, что это стало уже трендом. Шакира, Джосс Стоун, Патрисия Каас…
- Я знаю, что многие исполнители используют этот приём. Шакира невероятно хороша в стиле Bellydancer, этот тот случай, когда «музыка прилипает к коже», и, кроме того, на том этапе босоногий стиль исполнения позволил ей вырваться вперёд, стать заметной. Конечно, она к тому же хорошо поёт, у нее великолепный, сильный голос, я им восхищаюсь.
Случай с Джосс Стоун, это, скорее, когда решение исходит от продюсера, как мне кажется. Я думаю, они пытались поймать «волну», которую излучала музыка Дженис Джоплин. Это была замечательная певица, и конечно, своей популярности она обязана не босым ногам – я вообще не знаю, выступала ли она босая, но она замечательная певица, вне сомнения.
Что касается Патрисии, то тут всё очень сложно. Я не могу достоверно судить об этом, о причинах. Вполне возможно, она ощущает то же, что и я – неудобство традиционных каблуков на сцене. Но она стала разуваться позже всех, это более рекламный ход, как мне кажется, нежели что-то естественное. Наверное, мы должны спросить об этом её!
- То есть для вас это не просто «пиар-ход». Это органическое состояние, так?
- Я не могу сказать, что я поставила себе определённую цель, касающуюся имиджа: быть босиком только на сцене. Для меня босые ноги – часть моего естества. Продолжение моей личности, если можно так сказать. Скорее, я всегда хотела бы ходить босиком, чтобы ощущать землю, поверхности… я в этом нахожу элегантность и очарование. Я совершенно комфортно чувствую себя босиком в любом месте – на сцене, в ресторане, на вечеринке или ещё где-то, где я ждут меня. У меня нет страха показаться босиком где-либо неуместной.
- Вы ощущаете то, о чём говорят многие из тех, у кого мы берём интервью: «связь с Землей», «энергетика земли» и так далее?
- О, да, это ощущение присутствует. Я ощущаю эту связь с Землей, с её телом. Какую-то природную силу. Возможно, это нельзя объяснить на современном научном уровне, но ведь каждый человек ощущает что-то подобное, если ходит босой, не так ли? Это очень острые ощущения, которые тонко чувствуются душой. Я это чувствовала очень сильно в Италии и Испании, когда гуляла там босиком.
- Наверное, если вас пригласят на ток-шоу, вы там гордо появитесь там босиком, не так ли?
- Вы знаете, тут всё зависит от уровня ток-шоу, на которое я приглашена и от его контекста. Конечно, если меня позиционируют, как певицу, выступающую босиком, я буду там босая.
Если я демонстрирую себя, в красивом платье и показываю свои босые ноги перед слушателями, почему бы не сделать это на ток-шоу? Конечно, я буду интересоваться темой ток-шоу, и если она не касается моей концертной деятельности, я вряд ли буду настаивать на таком имидже.
- У вас есть фото, на которых вы изображены беззаботно гуляющей босиком по Парижу. Без малейшего признака туфель…
- Это был такой взрыв… В какой-то мере это было сумасшедшая акция. Я просто решила: я буду босая в Париже, мне не нужны туфли. Я бросила их в багажник машины. Не нужны никакие покровы, чтобы показать чувственность. Спонтанное желание, и оно отлично осуществилось. Я себя ощущала свободной и совершенно счастливой. Я не думала, что босыми ногами можно так хорошо ощутить Париж… саму жизнь, которая давала мне силы!
Надо иметь смелость сделать такой сумасшедший, может быть, шаг. После этого я смогла свободно гулять босиком по другим городам. Но, что касается Парижа, да, я впервые увидела его грязь. Я не думала. что я столкнусь с этим… И всё я благодарна судьбе за то, что она дала мне шанс так здорово испачкать мои подошвы! Мы гуляли долго, потом пешком пошли в Лувр, ходили по его залам с прохладными полами, и я с небывалым ощущением наслаждалась рассматриванием картин.
Понимаете, любая моя фотография – это маленькая история… Я много думаю над платьями. Я подбираю их под босые ноги. Возможно, если я позволяю снимать себя вне концерта, то это тоже имеет определённую идею. Я простая француженка, я обыкновенная женщина, я хочу быть такой же, как те, кто меня слушает. Я не хочу звездного блеска … Кроме того, это зависит от концепции фотосета, как в случае с фотосетом для альбома «Femme Animal». Или, например, «Song For Misty», или «Les Yeux de l'Ange» («Глаз Ангела» – пр. ред.) - это специальная фотосессия, которая передаёт дух песен альбома… ангелы босы, потому что к ним не прилипает грязь мира, это очень милый образ.
- У вас очень интересные изобразительные решения этого альбома, «Les Yeux de l'Ange». Они очень мистические…
- Эта композиция родилась под влиянием творчества и трудов Флиндерса Петри, египтолога. Я видела его рисунки, сделанные в Египте. Эти образы мы сейчас используем в клипах и плакатах, посвященных выходу этого альбома…
ДИВА. ЖЕНЩИНА, КОТОРАЯ НЕ ТОЛЬКО ПОЁТ.
Паскаль Фроссар. В самом имени чарующая мелодия: это и Флобер, и Ронсар, и Gallimard, и круассан… Она – Дива. Ну, не знаю, как вы это поймёте, конечно, но если вы смотрели фильм Жана-Жака Бенекса восемьдесят первого года, вы меня всё-таки поймете. Там была такая женщина… Женщина! Да, она была черкнокожей певицей, она пела и совсем, конечно, не в том стиле, в котором поёт Паскаль Фроссар, но она ПЕЛА. У неё был такой же глубокий голос. И сама она была столь же обескураживающе, ошеломляюще женственной, как и Паскаль.
Как вы поняли, нас познакомила Линда Марачелли, бывшая босо-модель Арно Феррана, ныне – психолог в крохотном городке-коммуне гор Юра. Именно Линда дала ссылку на личную страничку Паскаль в Сети и провела первые переговоры. Я увидел на фото именно Женщину. Роскошную и… немного усталую. Настоящую женщину, уверенную в себе и своём теле, но без пошлой самоуверенности, без тестостеронства заносчивой самки, однако грациозную и немного дикую, как большая кошка. Женщину из той самой Франции, моей Франции, я вам уже говорил: Мегре, Дассен, Делон…
Я до конца не верил, если честно, что это интервью состоится; точнее – сначала не верил, что она ответит на письмо, потом – что она поговорит со мной. И вот это состоялось. От волнения я забываю знакомые слова, я судорожно ищу в голове слово «прохожие», не могу вспомнить – черт подери, passants, конечно, des passants, но это я вспомню только через час, когда закончу разговор… боже мой, как глупо! Я, как мальчишка на уроке, после утреннего лицезрения той самой карты не справляющийся с ответом у доски.
Паскаль Фроссар интересна тем, что она не звезда первой величины. Вряд ли бы я смог сделать хорошее интервью с такой: пафос положения напрягал бы и отпугивал. Хотя как знать, конечно; но вот я увидел первые фото Паскаль на её страничке и сразу вспомнил нашу Аллу Пугачеву периода её знаменитой песни «А я, как все, как все, я по земле хожу, хожу…» – Примадонна, при всей её «звёздности», умела войти в дом каждого советского человека, да чуть ли пристроиться на кухне, в передничке, к приготовлению салата «оливье»… Паскаль очень женственна. У неё очень много бытовых, обыденных фото, которыми, кстати, она щедро поделилась с нами… и на некоторых она чуть грустная, почти что усталая; в общем, она обыкновенная земная женщина. Своя, родная, тёплая и близкая.
Кстати, в нашем разговоре она поправила меня в одном вопросе, сказав, что если уж говорить о ступнях, то лучше не употреблять слово «эротизм»: по её мнению, оно слишком прямое и грубое. Лучше говорить «чувственность» или «женственность».
Да, у неё очень женственные ступни. Большие, сильные ступни зрелой женщины. Это безумно привлекает – и мне кажется, она вполне догадывается об этом!
- Где, в чём вы черпаете вдохновение, Паскаль? Вы говорили, что читали Бориса Виана, а это автор отнюдь не для всех…
- Это очень трудный вопрос… я не знаю. Откуда приходит то, что можно назвать вдохновением? Я черпаю его из различных областей: из книг, например. Да, я начала с Виана, в каком-то своём возрасте. После этого читала много, очень много. Из того, как меня воспринимают – дети и взрослые. Я ловлю их слова, их ощущения... Очень много значит, как меня видят мои друзья. У нас много нюансов: никто не скажет мне, что нехорошо выгляжу босиком на публике, на улице в городе, но некоторые будут сокращать общение. Но я ориентируюсь на тех, кто меня понимает.
Эти вопросы, которые волнуют всех, и меня, как и вас: любовь – такой удар молнии. Разлука, это скрип сердца; жизнь и смерть, как чёрное пятно… одиночество, творчество. Каждый день жизни меня вдохновляет и это может придти в каком-то разговоре: случайно увиденный жест, улыбка, отношение. Те маленькие вещи, которые делают нашу жизнь насыщенной. Они кажутся безобидными и малозначащими, но они могут «включить» процесс написания, дальше всё идёт своими путем.
Мои сегодняшние альбомы – это своего рода «вздохи души», так я сама определяю. Мне хочется делать музыку, больше всего близкую к каким-то этническим, культурным корням джаза, но с другой стороны, более разнообразную, чем его традиционные каноны. Стараюсь включать туда барабаны, бас-гитару и такие инструменты, например, как губная гармошка.
- Я обратил внимание: у вас часто проскальзывают нотки грусти. Мелодия либо пронзительно-грустная, либо с лёгкой грустью… отчего так?
- Да, иногда мелодия рисует весёлую, бесшабашную картинку: примерно как я босиком гуляла по Парижу, танцевала на Марсовом поле. Иногда это минор, грусть, тоска. Мне нравится рисовать музыкальные пейзажи или ставить своего рода мини-театральные постановки, используя музыку и текст… слушатель должен её представить, понять, распробовать. Можно сказать так: добавить немного сладкого в горечь жизни, потому, что я часто ощущаю её именно, как горечь, утрату. Впрочем, в любом случае, очень трудно писать об этом на любом языке, понимаете?
- Как долго вы пишете новую песню? Насколько мучительно она рождается?
- Время, потраченное на написание новой песни, является переменной величиной, так как в большинстве случаев я пишу уже на существующую музыку. Это все зависит от моего вдохновения, и если слова будут резонировать, сливаться один в один с музыкой, я довольна результатом... Значит, удалось! Это такой, немного мучительный процесс. Иногда помогает прогулка босиком. Чувство, ощущение босых ступней позволяет добиться концентрации, создает фон… я могу ходить, гулять, в голове рождается песня. Это невозможно сделать, сидя за письменным столом. Ноги тоже вырабатывают что-то вроде мелодии, когда идёшь ими по разнообразным покрытиям.
Иногда работа над новым проектом настолько затягивается, что раздражает и меня тоже… Но я ничего не могу с собой поделать, я не могу быть «музыкальной фабрикой», я работаю довольно медленно. Всё стоит равно столько, сколько это стоит и столько же требует времени. Кроме того, я стараюсь ценить моменты игры, обмена эмоциями с моими музыкантами, это может быть очень красивым и по-своему творческим процессом.
Одним словом, я, наконец, скажу: это как беременность, как родить ребенка. Мы также очень долго вынашиваем результат. И потом получаем новый CD. А его появление уже позволяет двигаться вперёд!
- Вы живёте в Мюлузе, а это далеко от центра Франции. Я не скажу, что это глухая провинция, но это отнюдь не центр…
- Да-да, я живу в Мюлузе потому, что я родилась во Франш-Конте, это ведь соседний регион, я, по сути дела, осталась в стране своего детства. Я была очень удивлена, что Линда, о которой вы мне рассказали, живет в коммуне Оней. Это была трогательная женщина, очень непосредственная, с такими милыми ступнями, способными идти, где угодно… Да, кажется, я встретила её именно на концерте, я не очень хорошо помню этот момент.
- Вы живёте в городе, в котором расположен самый богатый в Европе музей автомобильной техники. Бывали там? Кстати, вы-то сами на чём ездите?
- Да, в Мюлузе находится гигантский Автомобильный Музей, и я там бывала. А что касается моего автомобиля, то я езжу на VW Polo. Это просто и удобно. Я не люблю большие машины. Мне надо что-то маленькое, и из всех вариантов я выбрала вот такой, самый экономичный в моём случае (во Франции очень хитрая система налогообложения владельцев автотранспортных средств: сумма платы зависит и от страны-производителя автомобиля, и от мощности его двигателя, и от класса; в такой ситуации иностранные автомобили нередко выигрывают у французских марок! – пр. ред.). Он маленький и удобный. Несколько раз я водила его босиком, потому, что была после концерта и не хотела прятать ноги в обувь…
- А в Париже у вас есть квартира? В каком районе?
- У меня есть небольшая квартира в Париже, где я всегда могу отдохнуть. Или просто скрыться от всех, исчезнуть для музыкального бизнеса, для всех агентов, встреч и так далее… Это апартаменты во 2-м округе Парижа, между Биржей и Оперой, недалеко от улицы Бобур. Это великолепный квартал Марэ со старой архитектурой. Также есть резервные апартаменты в Нантерре. Это одиннадцать километров от центра, но там сравнительно тихо.
- Что вы едите, Паскаль, что вы любите, при всём потрясающем многообразии французской кухни?
- О. нет, я очень непривередлива. Я очень люблю шампиньоны, в самых разнообразных видах. Я ем их с маленькой порцией жареной картошки и обязательно – какая-то рыба. Я обожаю рыбные блюда. В кафе всё это можно заказать, но не всегда там бывает хорошая рыба… Мне очень нравится копчёный угорь и блюда из тунца.
- Какие места во Франции являются самыми вашими любимыми?
- Франция для меня – это большая страна. Я ездила по всей Европе, но всё рано, мне иной раз трудно оценить масштабы Франции, потому, что она имеет очень много лиц и образов. Конечно, первая любовь, это Юг. Я помню, как та самая женщина, Линда, рассказывала мне о Камарге, это такая нежная душа юга Франции. Понимаете, это море, песок, дюны, это старые улочки, древние теплые камни под босой ногой, это прохладное вино в жаркий день, это тенистые дворики… Можно дурачится весь день, гулять, бездельничать, такая dolce vita. Это мне напоминает о моих итальянских корнях, южная часть страны.
А Париж – он своеобразный пульсирующий центр жизни. Музеи, клубы, памятники, концерты, шоу… Он динамичен, его трудно разглядеть, он быстро меняется. Всё это как-то тут быстро и спонтанно: смена моды, новые рестораны и кафе, новая архитектура. Иногда я открываю в Париже что-то новое для себя, до сих пор… вообще, если я приезжаю в новую страну, я стараюсь понять её, ощутить – но, к сожалению, до сих пор не так много времени выпадало, чтобы расслабиться. Конечно, музыка позволяет мне путешествовать, но я ещё не была в огромном количестве мест и очень хочется побывать!
- Ну, и, завершая «гастрономическую» тему – какое вино вы пьете?
- Конечно, красное. И конечно, бургундское…
- Вы живете в Эльзасе – а это один из самых интересных районов Франции, несколько раз переходивший от страны к стране; там велик процент населения со швейцарскими, немецкими корнями… как-то это отражается на «национальном характере» эльзасцев?
- То, что я живу в Эльзасе, существенно облегчает мои контакты, например, с теми же бельгийскими музыкантами, и конечно, часто принимающим меня Радио Брюссель. У меня там достаточно большое количество поклонников и, конечно, я с особым чувством отношусь к Бельгии.
О характере - знаете, это интересный вопрос… как же можно сказать? Во Франш-Конте живут более суровые люди, возможно. Они не всегда и не сразу подпускают к себе, они, что называется, выдерживают на расстоянии. Это определённый период отношений, он должен быть. Но если там принимают… принимают очень душевно. Это сразу, становишься как член семьи. Эти люди очень искренние, очень непосредственные.
- Вы путешествуете по миру… какая страна произвела на вас наибольшее впечатление?
- Самое большое впечатление на меня произвела Италия, я уже говорила, что это страна моих родителей. Архитектура и искусство – это бесценный вклад Италии в мировую культуру. Но меня в своё время очень тепло приняли в США. Я пела дуэтом с "Big Poppa E", с великим блюзменом Доном О'Коннелом в стиле кантри, потом с Randy Be'Bop Di Vitto из Детройта. Мой друг, Doc Cody из Мемфиса, он был со мной в течение этих долгих лет… а также Боб Гутридж, мой личный фотограф, он работал с Би Би Кинг. В Нью-Йорке я пела с "Songweaver". Я думаю, от американской жизни самые сильные впечатление оставил Майами, где я провела довольно долгое время, записывая альбом, это было в 2007 году.
Справка редакции: