Приближалась осень 1940 года. Боря и Миша целиком были поглощены заботами о своей дальнейшей учебе. Перед нами открывалось столько широких дорог, что они терялись, не знали, по какой пойти. Газеты теперь часто печатали сообщения о вновь открываемых учебных заведениях в Кишиневе, Бельцах, Сороках.
- Что же нам выбрать? - растерянно спрашивал Боря, читая объявления. - Ты смотри: педагогический, сельскохозяйственный...
- А чего гадать вслепую? - заметил Миша. - Давай поедем в Кишинев и выберем, что нам понравится.
В Кишиневе они встретили товарищей по Сорокскому училищу и решили устраиваться вместе.
- А ведь неплохо быть агрономом, - рассуждали они, стоя у подъезда сельскохозяйственного техникума. На стене призывно выделялись крупные буквы: «Объявляется набор студентов...». Ниже сообщалось, кого готовит техникум и в какие сроки. Но больше всего привлекали ребят ничем не выделяющиеся, мелко написанные слова: «Принятые в техникум обеспечиваются стипендией».
- Зайдем, - предложил Борис, и вся ватага двинулась за ним.
Директор техникума встретил их радушно. Он подробно отвечал на все вопросы об условиях учебы в Советском Союзе. Узнав, что многие окончили четыре класса Сорокского ремесленного училища, директор предложил им поступить на последний курс техникума. Ребята, не задумываясь, сдали свои документы.
Но Боре не повезло. Его документы находились в Бухаресте, а при нем была только зачетная книжка.
- Жаль, - сказал директор, выслушав Бориса. - Без документов принять не могу... А, впрочем, поступайте на второй курс. Согласны?
До сих пор Боря всегда был первым и шел на два курса впереди Михаила. Теперь ему предлагают поменяться с ним местами. Нет, он на это не пойдет.
- Подумаю, - уклончиво ответил Борис. - До свидания, - и первым вышел из кабинета.
По пути домой Боря остановился в Бельцах и решил попытать счастья. Повсюду, как и в Кишиневе, на заборах и фасадах зданий пестрели объявления о наборе студентов. Он зашел во вновь открываемое педагогическое училище.
- Если я буду поступать в ваше училище, неужели мне нужно будет начинать все сначала, с первого курса? - спросил Боря директора, после того как поведал ему о своей учебе в Бухаресте.
- Нет, зачем? - успокоил его директор. - Мы вас на четвертый примем.
На другой день Боря увидел и свою фамилию в списке зачисленных на выпускной курс училища.
- Видишь, мама, я стану учителем, - говорил он мне, вернувшись домой. - Да еще как скоро! Окончу
училище, а на будущий год поступлю в институт. Теперь будет легко учиться.
- Благодари Советскую власть. Это она дала такую возможность, - сказала я взволнованному Боре.
Первое сентября снова разлучило нас с детьми. Для них начинались дни интересной учебы в советской школе, где все было необычным, новым, все открывало такие широкие горизонты, что дух захватывало. А для нас с мужем опять потекли дни ожидания, наполненные беспокойством о сыновьях.
Когда у человека сбываются заветные мечты, он весь отдается выстраданному счастью. Так случилось и с Борисом. Весь жар своей юной души он отдавал теперь новой жизни. Общительный по натуре, скромный и отзывчивый, он быстро завоевал уважение товарищей и был избран старостой курса. Боря развернул активную деятельность, агитировал сдавать нормы на значок ГТО, вступать в Красный Крест.
Он был так перегружен общественной работой, что даже во время моих нечастых приездов в Бельцы не мог побывать со мной.
- Ты извини, мамочка, у нас кружок сегодня. Я скоро вернусь.
В другой раз он говорил мне:
- Ты знаешь, мама, меня назначили помощником инструктора физкультуры. Значит, доверяют? Правда?
Не было в училище такого начинания, в котором не участвовал бы Борис. Он выступал в спортивных соревнованиях и очень гордился, что их училище почти всегда занимает первое место.
- Первенство само в руки не идет. Надо постоянно заниматься, - неустанно твердил он мне.
Иногда я ходила смотреть на его тренировки. Мне было приятно видеть, как легко и свободно перебрасывал Борис свое мускулистое тело через турник, прыгал через «козла», метал гранату, вертелся на трапеции.
В минуты задумчивости он признавался мне:
- Знаешь, мама, я только теперь понял, что такое счастье, к которому я стремился. Понял, почему не мог сблизиться с ребятами в Бухаресте. Я не представлял себе всего этого ясно, но сейчас понял, что вступил в новую жизнь. Я буду всеми силами стараться, чтобы жизнь моя была такой, какой живут советские люди. Постараюсь принести хоть маленькую пользу своей Родине.
Как мечтал Борис, чтобы люди сказали о нем:
- Да, он настоящий советский человек!
Незаметно наступила весна. Сыновья усердно готовились к выпускным экзаменам. Мы ждали их на отдых и часто говорили о там, куда поедем на каникулы, собирались навестить своих старых друзей в Царьграде, покататься по Днестру... Но вдруг все изменилось.
Глава 17. Гроза
После дождливой весны установилось солнечное жаркое лето. На полях, перекатываясь зелено-желтыми волнами, зрели высокие густые хлеба. Глядя на них, крестьяне с радостью говорили:
- Урожай нынче богатый выдался. Заживем...
- И земля-то, видать теперь свободнее вздохнула. Не скупится для простого человека.
В Кугурештской МТС, где я работала бухгалтером, готовились к уборке урожая. Под навесом стояли поблескивающие краской новенькие жатки и комбайны. У мастерских оглушительно фыркали трактора. Механизаторы обстоятельно проверяли машины перед выходом в поле. Директор МТС Василий Никитич Мишин, энергичный и беспокойный человек, поторапливая всех, убеждал:
- Это наше первое испытание. Надо уж постараться.
Помню, в тот жаркий субботний день на западе громоздились тяжелые темные тучи. Постепенно заволакивая горизонт, они настигли солнце и закрыли его.
Вихрем налетел горячий ветер, взметая пыль. Вот черное небо рассекла яркая вспышка молнии, оглушительно ударил гром, и первые крупные капли шлепнулись в пыль. А через минуту на земле уже плясал неистовый ливень.
Дождь шел всю ночь, и только к утру прояснилось. На чисто вымытом голубом небе ярко засияло солнце. Напоенная влагой, паром дышала земля.
Был воскресный день. Мы сидели в садике, наслаждаясь наступившей после дождя прохладой. Стукнула калитка, и во двор вошел Мишин. Он угрюмо поздоровался и, сев на лавочку, опустил голову. Мы не привыкли видеть его таким и сразу поняли: что-то случилось.
Мишин поднял голову и посмотрел на нас.
- Не слыхали, что ли?
- А что такое? - встревожилась я.
- Война... Немцы напали... - сдавленно проговорил Мишин.
Мы молчали, потрясенные. А Василий Никитич рассказывал нам о первых горестных вестях войны.
- Фашистские самолеты бомбили Кишинев и Бельцы... Начались пожары.
Жестокой болью обожгли меня эти слова. Дети! Ведь они там учатся - в Кишиневе и Бельцах.
- Гриша, их надо скорее вызвать! - сквозь слезы крикнула я. - Их могут убить.
- Не волнуйся, они уже не маленькие, сами знают, что нужно делать, - успокаивал меня муж.
- Вы приходите завтра пораньше, Зинаида Трофимовна, - попросил Мишин и, попрощавшись, ушел.
Война перевернула всю жизнь, разрушила мечты. Не жаворонки теперь были хозяевами неба - самолеты бороздили его. Где-то вдалеке, видно над Бельцами, шли воздушные бои. Ночную тьму пронизывали полосы прожекторов и огненные нити трассирующих пуль. Иногда мы видели загоревшийся в воздухе самолет. Распустив огненный хвост, он метеором падал на землю. Наш или вражеский - кто знает? Всю ночь в небе полыхало зарево пожаров.
Война! Серые тучи низко ползут над землей. Мелкий дождик моросит вот уже несколько дней. Я печально смотрю на разлинованное дождевыми струями окно и с болью думаю о сыновьях... Вот в сетке дождя выплыла из-за угла знакомая фигура. Неужели Михаил? Худой, осунувшийся, еле передвигает ноги.
Я выбежала навстречу.
- Миша, дорогой...
Он поднял на меня красные, воспаленные глаза и с трудом выговорил:
- Устал очень...
Войдя в комнату, он, не раздеваясь, повалился на кровать и моментально уснул. Спал он долго и только вечером, за ужином, рассказал о себе:
- Оставаться в Кишиневе дальше было невозможно. Немцы бомбят по нескольку раз в день. Сначала мы целые сутки проводили на крыше училища, боролись с зажигалками. А потом нам объявили, что занятия прекращаются, и предложили разойтись по домам. Железная дорога, сами знаете... Я боялся, как бы вы не уехали, и страшно спешил. Сто сорок километров прошел...
Иначе сложились дела у Бориса. В училище спешно заканчивали учебный год. Несмотря на тяготы военного времени, были проведены выпускные экзамены. Директор поздравил выпускников, в числе которых был и Боря, с окончанием училища и, вместо обычного пожелания успехов на благородном педагогическом поприще, обратился с призывом:
- Молодые патриоты! Наша Родина в опасности. Коварный враг нарушил мирный труд советского народа. Ваше место в рядах его защитников. Кто смел и честен, кому дороги завоевания Советской власти, тот откликнется на мое обращение и вступит в ряды бойцов истребительного отряда.
В такой отряд записался и Боря.
Бойцы отряда вылавливали вражеских парашютистов, сигнальщиков, диверсантов.
После ожесточенных боев врагу удалось сломить оборону и вплотную подойти к городу. Командование приказало бойцам истребительного отряда покинуть Бельцы.