ВЛИЯНИЕ ЦЕРКВИ НА ПРОЦЕСС ПЕРЕХОДА ОТ АВТОРИТАРИЗМА К ДЕМОКРАТИИ

Пять веков назад в обозе первых конкистадоров двига­лись подвижники всех монашеских орденов, насильственно вовлекая аборигенов-индейцев, именовавшихся «чертовым отродьем», в лоно первопрестольной церкви. Ватикан, на­пуганный Реформацией и протестантской ересью в Евро­пе, даровал католическим королям Испании, Португалии и Франции право «на вечные времена» обращать в хрис­тианство народы Нового Света.

500-летие первой экспедиции Колумба, повсеместно от­меченное в 1992 г. как «Встреча двух миров», стимулировало выпуск литературы, посвященной этому событию. После Ис­пании и США наибольшее количество книг издано в Домини­канской Республике. Этому есть свое объяснение. Эспаньола (ныне остров Гаити, большую часть которого занимает Доми­никанская Республика) — одно из первых открытий Колумба в Западном полушарии. Санто-Доминго, названный великим мореплавателем в честь Св. Доминика, — первый город, основанный испанцами в Новом Свете. В его кафедральном соборе с 1540 г. покоился прах Колумба. В год 500-летия открытия Америки он был перенесен в «Маяк Колумба» — мемориал в форме лежащего креста, посвященный великому мореплавателю. Наконец, колония Санто-Доминго — центр испанской экспансии в Америке на се начальной стадии, там отрабатывались методы колониального управления другими территориями.

В Доминиканской Республике празднование 500-летия имело характерную особенность. Если в остальных государст­вах официальные комиссии носили название «Открытие Америки, или Встреча двух миров», то в Доминиканской Респуб­лике была учреждена «Постоянная комиссия по празднова­нию 500-летия открытия и евангелизации Америки».

В юбилейный год в Санто-Доминго вышел в свет ряд монографий, посвященных 500-летию. На первое место в них выдвинут вопрос о евангелизации. Концептуально все они аналогичны, поскольку отождествляют открытие Амери­ки с обращением в христианство ее коренного населения.

Книга «Вокруг 500-летия» Николаса де Хесуса, архиепис­копа Санто-Доминго, — это гимн подвигу первых 13 мона­хов ордена францисканцев, которые прибыли в Америку в 1493 г., со второй экспедицией Колумба. За ними последо­вали доминиканцы, августинцы, капуцины, бенедиктинцы, иезуиты. По оценке автора, «евангелизация стала задачей не только церкви, но и государства... Миссионеры соверши­ли титанический подвиг. С крестом на груди они достигали мест, которых не коснулась шпага. Они изучали местные языки и диалекты, построили школы и университеты, госпи­тали и приюты, дороги, поселки, города.

Архиепископ категоричен в своих выводах: конкиста ле­гитимна, ибо папа Александр VI своей буллой 1493 г. «Интер цетера» даровал право обращения в христианство язычников только католическим королям. Если бы конкисту совершили не католики, это сделали бы протестанты, и тогда судьба Америки была бы иной. Прошлое неподсудно, и поэтому в оценке конкисты необходимо отказаться от «предрассудков, идеологизации и эмоций».

Многие авторы работ по истории конкисты обращаются к бессмертным литературным героям Сервантеса, дабы под­черкнуть генетическое свойство сынов Кастилии — сочетание благородной мечты и низменных поступков. Не исключение и Николас де Хесус. «Испания населила Америку донкихота­ми и санчо пансами, — замечает он. — Безумными донки­хотами, которые к концу жизни обрели благоразумие, и благоразумными санчо пансами, которые ушли в мир иной в помрачении рассудка». Де Хесус называет Латинскую Аме­рику «континентом надежды» — «великую и противоречивую, трагическую и исполненную надежды, бедную и богатую, но неизменную хранительницу католической веры на планете». В связи с 100-летием энциклики папы Льва XIII (1891) «Рерум новарум», посвященной тяготам жизни пролетариата (первой в истории социальной энциклики), де Хесус отмеча­ет пороки капитализма, одна из жертв которого — Латинская Америка. Но главным событием, происшедшим за годы между энцикликой «Рерум новарум» и энцикликой Иоанна Павла II «Сентесимус аннус» в связи с 500-летием открытия Америки, автор считает «поражение коллективистского марк­сизма».

Схожа по содержанию и интонации монография Франсис­ко Хосе Арнайса «Компас, шлем и крест». Автор — теологиезуит, само название книги не просто олицетворяет привыч­ную триаду конкисты. Слово «компас» (битакора) означает также «сплетня», «интрига». Эта игра слов понадобилась автору, чтобы подчеркнуть главную цель книги — еще одно разоблачение антииспанской «черной легенды» о геноциде как сути завоевания Америки. По мнению автора, «черная легенда» — изобретение европейских врагов Испании, зави­довавших ее блеску. Испания совершила не больше преступлений, чем остальные завоеватели той эпохи, а конкистадо­ры были «более милосердны», чем большинство правителей будущих латиноамериканских государств, считает автор. Дабы осовременить этот явно несостоятельный тезис, Арнайс, сопоставляя конкисту со сталинским ГУЛАГом, нацистскими концлагерями и атомной бомбардировкой Хиросимы, прихо­дит к выводу о благородных целях конкисты и справедливых методах ее осуществления.

Ссылаясь на папу Александра VI и испанскую корону, автор старается юридически обосновать насильственную евангелизацию индейцев, «право даже силой оружия обра­щать в христианство язычников» и не допускать их возврата к идолопоклонству. Действительно, папская булла 1493 г. гласила, что «варвары вначале должны подчиниться кастиль­ским королям, а затем принять христианство». В борьбе за спасение души индейца, этого «говорящего животного», про­фессура католического университета Саламанки — интеллектуального оплота конкисты — утверждала право испанцев вести «справедливую войну» для насильственного обращения в христианство. Арнайс в идиллических тонах описывает миссионерскую деятельность церкви. Институт королевского патронажа над колониями предусматривал ускоренное соору­жение там монастырей, расходы на строительство и содержа­ние которых делились поровну между короной, колониальной администрацией и индейцами. С 1502 г. при каждом монас­тыре действовала школа ремесел и искусств для обучения преимущественно отпрысков индейской знати профессиям плотника, каменотеса, портного, сапожника, художника, скульптора. Позднее возникали университеты с факультета­ми права, теологии и медицины. За 3 столетия колониаль­ного господства университетские дипломы получили более 150 тыс. человек, в основном креолы. На ниве просвещения более других отличились иезуиты.

Наряду с упомянутыми монографиями в Санто-Доминго вышли в свет три сборника, составленных на основе докладов, прочитанных в католическом университете Санто-Доминго в 1992 г. на семинаре «Великие фигуры евангелизации Амери­ки». Каждый сборник состоит из трех-четырех докладов и завершается ответами на вопросы участников семинара. Под­вижнику христианства посвящен сборник «Брат Франсиско де Виториа», он почитается как один из апостолов Америки. Христианский гуманист, один из основоположников совре­менного международного права и один из первых правоза­щитников, Франсиско де Виториа действовал в обстановке, когда рухнула привычная система Аристотеля и Птолемея и протестантская реформация успешно теснила католицизм. Через два десятилетия после буллы папы Александра VI, даровавшей католическим монархам право на безграничную власть над Новым Светом, Франсиско де Виториа, выдви­нувший доктрину суверенитета индейских общин, поставил под сомнение это право. Его гуманистические идеи получи­ли широкую известность в ходе публичной полемики с бого­словом Хуаном Хинесом де Сепульведой — автором книги «О справедливых причинах войны против индейцев», утверж­давшим, что для обращения индейцев в христианство война является законным средством. В противовес откровенно ко­лонизаторским претензиям Сепульведы де Виториа утверж­дает, что конкиста может преследовать только духовные цели обращения язычников в христианство. Испанцы вправе заселять Америку при условии, что они не нанесут вреда тузем­цам. Но те не должны препятствовать евангелизации, и только в случае сопротивления война со стороны испанцев оправданна. По мнению теолога, суверенно лишь разумное существо, и потому индеец, слабый и беззащитный, нужда­ется в испанской опеке. Наиболее известен в мире, включая и нашу страну, миссионер, которому посвящен сборник «Брат Бартоломе де Лас Касас. Евангелист и защитник индейцев». Уроженец фран­цузского города Лиможа, сын участника второй экспедиции Колумба, усердный студент университета Саламанки, нако­нец, опытный фехтовальщик, Лас Касас отправился в Америку в поисках богатства и приключений и для управления отцовским поместьем. Неожиданно для всех он становится монахом-доминиканцем и всю свою жизнь, вплоть до смерти почти в 100-летнем возрасте, посвящает защите нрав индей­цев. Слагает с себя сан епископа, предпочитая участь монаха нищенствующего ордена, и заслуженно получает титул «За­щитник индейцев». Имя Лас Касаса и сегодня священно для индейцев и индейских организаций в Латинской Америке. В то же время отметим, что советская научная и популяр­ная печать более чем широко использовала труд Лас Касаса в интересах атеистической и особенно антикатолической про­паганды.

Главное дело жизни Лас Касаса — его труд «Кратчайшая реляция о разрушении Индий» вышла в свет в 1606 г., уже после смерти ее автора и стала, говоря современным языком, бестселлером. За первые 70 лет она выдержала более 30 из­даний на основных европейских языках. Церковь заявляла, что это дело рук недругов Испании с целью ее дискредита­ции, а самого автора считала фальсификатором. В Мадриде даже создана специальная комиссия, призванная вынести вердикт о степени достоверности как труда Лас Касаса, так и выступлений его оппонентов на протяжении четырех ве­ков. Но достоверность свидетельств Лас Касаса подтвержда­ется множеством доказательств.

Труд Лас Касаса — грозное обвинение геноцида индей­цев, прикрывавшегося их евангелизацией. Автор, в частнос­ти, свидетельствовал: «Мне точно и достоверно известно, что индейцы всегда вели справедливую войну против христиан, а христиане ни единого раза не вели себя справедливо по отношению к индейцам... Христиане своими конями, мечами и копьями стали учинять избиение индейцев и творить чрез­вычайные жестокости. Вступая в селение, они не оставляли в живых никого — участи этой подвергался и стар и млад... Христиане воздвигали длинные виселицы так, чтобы ноги подвешенных почти касались земли, и, вешая по тринадцать индейцев на каждой, во славу и честь Искупителя и две­надцати апостолов, разжигали костры и сжигали индейцев живьем». Ни одна конфессия и нигде не обращала языч­ников в свою веру с такой жестокостью, как это делали в Испанской Америке кастильские монархи, колониальная ад­министрация, церковь и Ватикан.

11 октября 1992 г., в канун 500-летия открытия Аме­рики, папа Иоанн Павел II выступил с проповедью перед «Маяком Колумба». В его проповеди не нашлось места по­каянию за преступления крестоносцев. Тогда же в Санто Доминго прошла 4-я конференция Латиноамериканского епископального совета (СЕЛАМ), созданного в 1955 г. Ва­тиканом с целью координации деятельности католической церкви южной части Нового Света под руководством Святого престола. Конференция была посвящена теме «Новая евангелизация, развитие человека, христианская культура», и се главный вывод — Латинская Америка будет в 2000 г. иде­альным местом для римско-католической церкви.

Тогда СЕЛАМ огласил восемь подготовленных им текс­тов, один из которых — «Секунда релатио» — констатировал: «Нужно иметь смелость признать, что в колониальном прош­лом евангелизация означала культурную поддержку завоева­ния... Испано-португальское завоевание — это начало непре­рывного наращивания масштабов торговли чернокожими, которых превратили в рабов. В этом состоит главный грех колониальной экспансии Запада». Под нажимом Ватикана в текст внесли изменения, смягчив искупительную интона­цию. Исчезли утверждения о порабощенных братьях, о глав­ном грехе колонизаторов и т.д.

Католицизм с его непререкаемыми догматами, многосту­пенчатой иерархией жесткой власти, муштрой монашеских орденов, пышным театрализованным богослужением, рассчи­танным на массовую экзальтацию, во многом способствовал закреплению института рабства, а после обретения народами Латинской Америки политической независимости — дикта­туры олигархии. И по вертикали и по горизонтали церковь интегрировалась с аппаратом угнетения. Только один факт. Более трех десятилетий тиранил доминиканский народ став­ленник американских оккупантов Рафаэль Леонидас Тру­хильо. В архикатолической стране, где священники занимали президентское кресло, где на гербе республики начертано «Бог, родина и свобода», параноик-диктатор провозгласил официальный девиз «Бог и Трухильо». Он переименовал основанную Колумбом столицу Санто-Доминго в Сьюдад (го­род) Трухильо, воздвигал себе памятники, присваивал титу­лы, чеканил монеты со своим профилем.

Однако последнее поколение военных режимов встре­тило со стороны церкви в странах региона оппозицию. На процесс эволюции всего латиноамериканского католициз­ма большое влияние оказала позиция церкви в Бразилии в период правления военных режимов. Чилийский писатель X. Кайула в книге «Будет ли Бразилия католическим Вьет­намом?» подчеркивал: «Ватикан не может игнорировать од­ного основополагающего фактора. Бразилия является самой большой страной мира с католическим населением, и от политики церкви в период существования военного режима, породившего растущую взрывную силу, зависит судьба ка­толицизма, возможно, не только в Бразилии». Движение протеста среди священнослужителей, прежде всего низшего духовенства, стало составной частью борьбы бразильского народа против диктатуры. В течение длительного периода церковь являлась единственной реальной оппозиционной силой в стране.

Вехой отношения церкви к военным режимам стал за­хват власти Пиночетом. Антидиктаторская позиция многих представителей чилийской церкви проявилась в осуждении режима, требованиях восстановления демократии, освобож­дения всех политзаключенных, конкретной помощи им и их семьям. Созданный в составе всех религиозных конгрегаций страны «Викариат солидарности» способствовал консолидации сторонников различных вероисповеданий на основе совмест­ных гражданских действий. После восстановления в Чили демократии церковь отказалась примириться с преступления­ми военной хунты. Архиепископ Сантьяго Франсиско Хавьер Эррасурис осудил репрессии и призвал сделать «намного больше» того, что делается для выяснения судьбы «исчезнув­ших» и защиты прав человека.

Правозащитная деятельность церкви вызвала массовые репрессии против священнослужителей. В Бразилии, как и в других странах, где господствовали военные режимы, тер­рор распространился не только на верующих, но и на слу­жителей церкви. Аресты и пытки священников, монахинь, предварительная цензура проповедей, другие формы гонений на церковь стали буднями военного режима. По выраже­нию одного автора, как и во времена раннего христианства, «для бразильской церкви наступил час катакомб». В статье «В Латинской Америке убивают священников», опублико­ванной в 1990 г. журналом «Монд дипломатии», отмечалось, что за предыдущие 20 лет сотни священников и монахинь пали от рук наемных убийц. Мир был потрясен убийством 24 марта 1980 г. во время мессы примаса Сальвадора архи­епископа Оскара Арнульфо Ромеро. Незадолго до его убийства «эскадроном смерти» архиепископ лично вручил Иоанну Павлу II список около 2,5 тыс. имен погибших и аресто­ванных, в том числе священников. Архиепископ Ромеро — седьмой по счету сальвадорский священник, застреленный «эскадроном смерти». Через несколько месяцев по пути в аэропорт Сан-Сальвадора исчезли четыре миссионерки — гражданки США, вскоре обнаружили их обезображенные тела.

В соседней Гватемале после захвата власти в 1982 г. генералом Эфраином Риосом Монттом погибли 16 священ­ников и монахинь. Каратели-военные во время массовых облав крестьян-индейцев казнили их вместе с семьями при обнаружении Библии. Богобоязненные крестьяне закапывали свою Библию в землю. Уже в 1998 г., после восстановления в Гватемале конституционного режима, был застрелен епис­коп Хуан Херарди. Американский адвокат обвинил в его убийстве группу старших офицеров. Мартиролог с именами пастырей — ив других странах региона.

Решающую роль в повороте католической церкви, вклю­чая часть ее иерархов, от поддержки олигархических режи­мов к учету жизненных интересов большинства верующих сыграл II Ватиканский Вселенский собор (1962-1965). Но­вый курс Ватикана — «аджорнаменто» — внес существенное изменение в доктрину церкви, систему богослужения, организацию католицизма. Разрешили служить мессу на нацио­нальных языках, а не на латыни, упростили процедуру бого­служения, отменили инквизицию, провозгласили отказ от отлучений и анафем, ликвидировали «индекс запрещенных книг». На соборе взяли верх обновленцы — сторонники более терпимого отношения к социальной проблематике и диалога с инакомыслящими.

Ни в одном регионе мира итоги II Ватиканского собора не вызвали такого резонанса, как в Латинской Америке. Ватиканский собор совпал по времени с усилением такого нового явления в католицизме, как «теология освобож­дения». Сам термин «теология освобождения» впервые ис­пользовал известный перуанский священник-обновленец Густаво Гутьеррес. Вот как выглядит его концепция, изло­женная в работе «Правда сделает вас свободными. Полеми­ческие заметки». Официальная церковь «далека от Бога и бедняка», и ей со ссылками на апостола Павла и папу Иоан­на XXIII противопоставляется «церковь для бедных». В про­тивовес основополагающему догмату церкви о первородном грехе как причине всех человеческих страданий выдвигается грех социальный, «обнаживший себя как источник нищеты и несправедливости». Гутьеррес утверждает: «Нищета озна­чает смерть. Смерть, вызванную голодом, болезнью, репрес­сиями тех, кто видит опасность своим привилегиям, прежде всего со стороны людей, стремящихся освободиться от гнета. К физической смерти добавляется культурное одичание». По мнению перуанского богослова, «освободительная евангелизация», «теология освобождения» рождаются из задачи сделать живым слово Христа в районах, познавших мас­совую и бесчеловечную нищету, во имя «справедливости и свободы как двух основных требований человеческого об­щества».

Сторонники «теологии освобождения», особенно низшее духовенство, признали допустимым участие в освободитель­ной борьбе посредством богословских аргументов, ссылок на Священное писание, панских энциклик и других религиоз­ных документов. Сформировались различные течения в рамках «теологии освобождения»: умеренное крыло — «теология развития» и наиболее радикальное крыло — «теология ре­волюции» («мятежная церковь»). Самый яркий выразитель «мятежного» крыла церкви — капеллан Национального уни­верситета Боготы и профессор социологического факультета, отпрыск одной из самых именитых семей Колумбии Камило Торрес, вступивший в партизанское движение и убитый в бою. Он открыто заявил: «Я готов бороться вместе с комму­нистами за общие цели — борьбу против олигархии и гос­подства Соединенных Штатов, за взятие власти народными массами». Лозунг камилистов — последователей Камило Торреса в Латинской Америке — сформулирован так: «Долг каждого христианина — быть революционером. Долг каждо­го революционера — делать революцию».

Первый за последние 100 лет Ватиканский собор начал сын многодетного батрака папа Иоанн XXIII, прозванный его недругами «красным папой». Завершил собор папа Па­вел VI — первый римский понтифик, посетивший в 1968 г. Латинскую Америку и назвавший ее «континентом католи­ческой надежды». Эволюция церкви в Латинской Америке вышла далеко за рамки решений Ватиканского собора.

Дальнейшую радикализацию церкви пресек папа Иоанн Павел II. Свою первую зарубежную поездку вскоре после его избрания папой Иоанн Павел II совершил в январе 1979 г. в Мексику. Повод — участие в городе Пуэбла в работе III конференции СЕЛАМ, тема которой была сформулирована так: «Распространение христианства в Латинской Америке в настоящем и будущем». По существу, в центре внимания конференции стоял вопрос о степени участия церкви в со­циальных преобразованиях. Конференцию назвали «битвой в Пуэбле». На стадионе в присутствии 150 тыс. верующих папа осудил любое отклонение от традиционной линии като­лицизма и безуспешно призвал к искоренению инакомыслия. С учетом отрицательной реакции аудитории папа уже в следующем году в ходе визита в Бразилию скорректировал тактику, приспосабливаясь к латиноамериканским реалиям. Во время поездки по трущобам он заявил: «Общество, в котором нет социальной справедливости и которое не наме­рено ее установить, ставит под угрозу свое будущее». Такого рода обличения папа произносил не раз в ходе регулярных поездок в Латинскую Америку, однако реальный курс Вати­кана — растущая нетерпимость к инакомыслию.

В назидание всем католикам следовало примерно на­казать какого-нибудь отступника. «Отрекитесь или будете изгнаны», — заявили в Ватикане. В конце 80-х гг. кара обрушилась на бразильского священника-францисканца Лео­нарду Боффа, автора нескольких десятков книг, самая на­шумевшая из которых «Церковь: божья благодать и власть». Суть запрещенной книги — утверждение, что классовая борь­ба раздирает «монархическую и пирамидальную» структуру католической церкви, что ее иерархи воплощают господству­ющий класс. На основании этого вывода автора обвинили в «приверженности марксистской методологии». Своим кри­тикам Леонарду Бофф ответил предсмертными словами, об­ращенными к Иоанну Павлу II архиепископом Ромеро: «Свя­той отец, в моей стране очень опасно говорить об антиком­мунизме, потому что антикоммунизм провозглашают правые силы, но не из христианских чувств, а из эгоизма, дабы защитить свои частные интересы».

Леонарду Боффа призвали в Ватикан в «конгрегацию по вопросам вероучения». Впервые перед этой современной инквизицией предстал неевропеец. Судилище над «еретиком» вызвало бурю гнева в католическом мире. Боффа вызвались защитить отправившиеся с ним в Рим два кардинала и четы­ре епископа, еще 10 епископов обратились с коллективным протестом. На «еретика» наложили епитимью, приговор Вати­кана гласил: в течение года запретить проповедовать и пи­сать. Ослабление влияния «теологии освобождения» с 90-х гг. на религиозную и общественную жизнь связано как с зату­ханием революционного процесса, так и с уходом с полити­ческой сцены военных режимов, провоцировавших тирано­борческие настроения в среде клира и его паствы.

Общение с верующими вынуждает высших иерархов ка­толической церкви по-прежнему прибегать к лексике «тео­логов освобождения», признавая несправедливость существу­ющего в латиноамериканских странах строя. Президент Латиноамериканского епископального совета Оскар Родри­гес в 1997 г. подверг резкой критике социальный курс влас­тей и его основу — неолиберальную экономическую модель. Она, по его словам, ведет к нарастающему обнищанию, и потому макросоциальные проблемы региона представляют собой бомбу замедленного действия. «Мы отказываемся согласиться с тем, что предпринятые в последние годы в латино­американских и карибских странах реформы — единственно возможный путь развития экономики, а обнищание миллио­нов латиноамериканцев — неизбежная цена будущего рос­та». С таким заявлением по итогам состоявшейся в конце 1996 г. в Мехико встречи выступили главы отделений иезуит­ского ордена в Латинской Америке. Аналогичную точку зрения высказала от имени более 120 млн. верующих со­стоявшаяся в 1998 г. Генеральная ассамблея Национальной конференции епископов Бразилии. Выступивший на ней архиепископ Сан-Паулу Клаудиу Уммис заявил, что стре­мительный рост безработицы — результат необдуманной нео­либеральной политики властей. Нельзя пускать социально-экономическое развитие на самотек, считая, что все само собой отрегулируется свободной рыночной конкуренцией. Общество в целом и в первую очередь государство, заявил архиепископ, должны защищать только еще поднимающиеся отрасли экономики, дающие людям работу. Бразильские священники потребовали и проведения радикальной аграр­ной реформы. Тогда же сходную позицию заняла состоявшаяся в Мехико 3-я международная встреча священников-католиков с участием 3 тыс. человек из 50 стран. Мекси­канский епископ Лосано Барраган, являющийся заместителем председателя Папской комиссии по делам Латинской Америки, подверг резкой критике дискриминационную по­литику властей по отношению к 10 млн. индейцев страны. «Мексика не представляет собой единого целого», — заявил он. Сам Иоанн Павел II в ходе поездки в Гватемалу подчерк­нул, что «проблема социальной несправедливости остается самой острой для стран Латинской Америки».

Растущий интерес Ватикана к Латинской Америке объясняется простым фактом: каждый второй в мире католик — латиноамериканец. Латинская Америка — самая компактная и многочисленная епархия католической церкви. Она объединяет представителей всех социальных слоев общества и претендует на то, чтобы на основе религи­озной общности сцементировать все классы и сословия.

Церковь овладела прессой, радио, телевидением, внедри­лась в систему образования, создала католические профсою­зы, молодежные и женские организации, влияет на хрис­тианско-демократические партии. В то же время в Ватикане давно заговорили о необходимости «вторичной евангелизации варваров» и стал фактом процесс прогрессирующего угасания религиозных чувств латиноамериканских католи­ков. В своем большинстве они «практикуют религию», то есть ограничиваются посещением воскресной мессы как зна­ком уважения к семейным традициям.

В латиноамериканских странах дают о себе знать давние антиклерикальные настроения, восходящие к периоду борь­бы за независимость, когда церковь являлась главной опорой колонизаторов. В латиноамериканских странах церковь отде­лена от государства и школа — от церкви.

Наиболее напряженные отношения у Ватикана склады­ваются с Мексикой — вторым после Бразилии по численнос­ти «латиноамериканским приходом». В 1824 г., спустя три года после обретения страной независимости, ее конгресс принял конституцию, которая лишила церковь монополии в области народного образования и ряда других льгот. В 1855 г. католическое духовенство было лишено всех фео­дальных привилегий, а спустя еще четыре года либеральное правительство Бенито Хуареса приняло «Законы о реформе», предусматривающие национализацию колоссального церков­ного имущества, отделение церкви от государства, введение гражданских браков и другие антиклерикальные меры. После победы в Мексике революции 1910—1917 гг. Учредительное собрание республики приняло новую конституцию, сохра­нившую репрессивные меры против католических религиоз­ных институтов. В 1929 г. в стране вспыхнула гражданская война, спровоцированная отказом высшего католического духовенства выполнять требования конституции. Банды свя­щенников под лозунгом «Да здравствует король Христос!» подстрекали крестьян к бунту, убивали сельских учителей, отрезали учительницам уши и носы. В ответ правительство издало закон о запрещении католическому клиру заниматься политической деятельностью, который до сих пор остается в силе. Только в 1992 г. церковь получила статус юриди­ческого лица, тогда же были восстановлены прерванные в середине прошлого века отношения с Ватиканом.

Ватикан с основанием уповает на харизму папы, его поездки за океан и непосредственный контакт с сотнями тысяч верующих. Каждая поездка точно мотивирована и целенаправленна — пастырским благословением исцелить наболевшую точку. За два десятилетия Иоанн Павел II со­вершил более 80 поездок за рубеж. Римский понтифик посетил все иберо-американ­ские страны Нового Света, некоторые многократно, но ни разу не преклонял колени на кубинской земле. Потому в католическом мире, в мире в целом поездка папы на Кубу в январе 1998 г. — 16-я по счету в Латинскую Америку — вызвала интерес как ни одна другая.

Следует отметить, что жизнь Кубы, как и других стран Антильской гряды Карибского бассейна, отличается неповто­римым своеобразием. Куба в числе первых подвергалась ис­панской колонизации и нашествию миссионеров католичес­ких орденов. Индейцы избежали купели евангелизации — их просто уничтожили, и сегодня на Кубе едва теплится аборигенная религиозная культура индейцев абакуа. Колони­заторы запретили все религии, кроме католической.

Африканские негры-рабы кубанизировали католицизм. Афро-христианские религии проявляются в синкретизме — слиянии верований и обрядов разных культов. Родились но­вые конфессии, но только абакуа имеют свои храмы. Среди религий синкретического типа наиболее известен культ сантериа, богатый мифами и музыкой. Феерический карнавал пронизан афро-кубинскими религиозными мотивами. На­блюдается десакрализация многих обрядов. Приманка для туристов — ритуальные украшения и фольклорные культо­вые танцы. Соседи — гаитяне, сезонные рубщики сахарного тростника, принесли на Кубу языческий культ вуду, китай­цы — буддизм, некоторое распространение получили на ост­рове восточные религии и иудаизм. Но наибольшую конкурен­цию католикам составили пришлые из США протестантские конфессии — адвентисты, иеговисты, пятидесятники, гедеонисты, баптисты, пресвитерианцы, методисты, квакеры.

Если в континентальных странах Латинской Америки активность протестанских сект, особенно тоталитарных, рав­нозначна экспансии США, то на Кубе исторически сложи­лось иное отношение к протестантам. Их поддерживали борцы за свободу Кубы в противовес католической колониальной администрации. Протестантское духовенство проявило большую, нежели католическое, терпимость к кубинской револю­ции. В результате протестанты получили доступ к радио­вещанию и телевидению, им разрешили продавать Библию.

Протестанты инициировали создание экуменических ор­ганизаций, самая крупная из них — Совет кубинских церк­вей, идеологически близкий к «теологии освобождения». В Конференции церквей Карибского бассейна, представляю­щей все христианские конфессии, доминируют протестанты. Высший орган конференции — Генеральная ассамблея, со­зываемая раз в шесть лет, в 1997 г. она заседала в Гаване. Выдающаяся роль в прорыве блокады острова принадлежит американской организации «Пасторы за мир», которая си­стематически формирует караваны гуманитарной помощи. В то же время праворадикальное крыло кубинской общины в США пытается использовать католицизм для обострения напряженности между Вашингтоном и Гаваной.

На Кубе около 4 млн. человек, то есть менее одной трети населения, считают себя католиками. Традиционно кубинцы менее религиозны, чем жители континентальной Латинской Америки. К тому же на Кубе, как нигде, католицизм носил космополитический характер. В среде духовенства преоб­ладали иностранцы, хотя в самой Испании запрещена дея­тельность зарубежных священников. Католическая церковь сперва защищала колониальный режим, после провозглаше­ния на Кубе независимости — американскую оккупацию острова, но более всего процветала, активно вмешиваясь в светскую жизнь, при свергнутом революцией диктаторе Батисте.

Непроста история отношений режима Фиделя Кастро с католической церковью. Вскоре после победы революции католические священники фактически возглавили легальную оппозицию, хотя первая кубинская конституция 1902 г. декларировала отделение церкви от государства и школы от церкви, лишила преимуществ какую-либо религию. Пик напряженности приходится на начало 60-х гг. Наиболее деструктивна позиция иезуитов, колледж которых, к слову говоря, окончил Фидель Кастро. Священники-испанцы по­пытались организовать забастовку учащихся. В пастырском послании епископата было выражено беспокойство «марксистским» курсом революции.

Власть ответила лозунгом: церковь и контрреволюция — синонимы. Тиражировался афоризм Фиделя Кастро: «Пре­дать бедняка означает предать Христа». Выслали из страны несколько сотен священников и монахинь, запретили дея­тельность служителей культа — иностранцев, выступавших против новой власти. Были запрещены процессии и публич­ная религиозная деятельность разрешена только в храмах, ни один из которых, кстати, не был закрыт. Запретили празд­новать Рождество, которое в семейном кругу встречали с национальными блюдами из фасоли, сладкого корнеплода юкка, апельсинового джема. Национализировали церковные школы.

Фидель Кастро неоднократно подчеркивал ту мысль, что между революционерами-марксистами и прогрессивной частью верующих и духовенства Латинской Америки возмо­жен и необходим не только тактический, но и последователь­ный стратегический союз для осуществления общественных перемен. «Христианство совпадает с коммунизмом в десять тысяч раз больше, чем с капитализмом», — говорил Фидель Кастро, ссылаясь на Нагорную проповедь Христа. С 70-х гг., вслед за нормализацией отношений латиноамериканских стран с Кубой, напряженность в отношениях между церковью и властью спала. Начало 90-х гг. знаменуется постепенным восстановлением религиозных свобод. В 1991 г. IV съезд Ком­партии признал допустимым членство в партии верующих. В порядке некоего консенсуса церковь перестала открыто критиковать власть.

В Гаване в департаменте социально-религиозных иссле­дований Центра психологических и социологических иссле­дований автора этих строк ознакомили в канун визита папы с такими данными. В стране действуют около 400 католи­ческих храмов и 2 духовные семинарии (у протестантов — более 900 храмов и 8 семинарий). Организационно католи­ческая церковь сведена в 2 архиепископата и 8 епископатов, архиепископ Гаваны — кардинал. Все иерархи церкви — кубинцы, но низшее духовенство представлено в большинст­ве иностранными миссионерами. В канун визита на Кубу папы католическая церковь возобновила преподавание в школах катехизиса, распространяла материалы с папскими энцикликами. Впервые после победы революции было разре­шено праздновать Рождество. Действия кубинских властей создали благоприятные условия для успешного визита Иоан­на Павла II.

Поездке папы на Кубу предшествовала как никогда тща­тельная подготовка. За восемь лет до панского визита Фи­дель Кастро направил приглашение в Ватикан, с которым остров поддерживает дипломатические отношения на высшем уровне. Вопрос был согласован в ноябре 1996 г. во время встречи Фиделя Кастро с папой, которого кубинский лидер назвал «мужественным и неутомимым человеком».

За пять дней папа провел богослужения в Гаване, Санта Кларе, Камагуэйе и Сантьяго. В последнем, втором по вели­чине городе, состоялась ключевая церемония — коронация Милостивой Девы Марии — главной покровительницы Кубы. В столице месса прошла на площади Революции, в присут­ствии 500-тысячной аудитории, включая Фиделя Кастро. Для паломников из США Вашингтон вынужден был сделать исключение из закона Хелмса — Бэртона. Визит папы осве­щали 3 тыс. журналистов. Мессы напрямую транслировались по национальному радио и телевидению, широко освещались и все другие мероприятия с участием папы. Журналисты и наблюдатели констатировали, что между Фиделем Кастро, безупречно справившимся с ролью гостеприимного хозяина, и Иоанном Павлом II, известным твердостью своих убежде­ний, установились отношения взаимного уважения и даже, как считают многие, определенной симпатии.