В первые послеоктябрьские годы новая власть первоначального отторгала законы свергнутых правительств (декреты о суде № 1 и 2). После перехода по окончании Гражданской войны к мирному строительству в 1922 г. был принят первый УПК РСФСР, подготовленный видными юристами того времени (П. И. Стучка, Е. Б. Пашуканис, Д. И. Курский). В нем воспроизводились многие демократические положения УУС 1864 г., основанные на отделении судебной власти от обвинительной и административной властей. Так, была сохранена определенная независимость следственного аппарата от прокуратуры: обвинение в суде поддерживалось прокуратурой, которая также осуществляла надзор за следствием. Следователи, неся обязанность всесторонне, полно и объективно исследовать обстоятельства дела, состояли при суде и были ему подконтрольны. На них возлагалась обязанность выяснять и исследовать обстоятельства дела, как уличающие, так и оправдывающие обвиняемого (ст. 113 УПК РСФСР). В случае возникновения разногласий между прокурором и следователем спор разрешался именно судом; суд так же, как и по УУС, давал согласие на прекращение дела, разрешал жалобы на действия следователя и заявленные ему отводы.
Согласно УПК РСФСР 1922 г. рассмотрение дел в суде первой инстанции, за исключением производства дел в губсудах и ревтрибуналах, происходило с соблюдением демократических принципов гласности, устности, состязательности, участия защиты в судебном разбирательстве и равноправия сторон.
Унаследованные от УУС демократические постулаты правосудия были в основном сохранены и в принятом год спустя УПК РСФСР 1923 г., который действовал на протяжении 37 лет, вплоть до принятия нового УПК РСФСР в 1960 г. Однако в УПК РСФСР 1923 г. уже отразилось усиление обвинительной власти прокуратуры, шаг за шагом ограничивавшей процессуальную самостоятельность следователей, на которых в 1924 г. был возложен надзор за органами дознания, в чем отразилась проводимая А. Я. Вышинским линия на стирание граней между дознанием и предварительным следствием.
В конце 20-х гг. XX в. в стране сложилась новая политическая обстановка, побудившая власть кардинально преобразовать отечественное уголовное судопроизводство. Постановлением ВЦИК и СНК РСФСР от 3 сентября 1928 г. следственный аппарат был передан в полное подчинение органов прокуратуры, которые, таким образом, сконцентрировали в своих руках руководство всем досудебным производством. Эти шаги законодателя фактически констатировали полный отказ от состязательной модели досудебного производства, утвердившейся со времен УУС, и его поворот в русло инквизиционности.
Период 1930 – начала 1950-х гг. стал для отечественного правосудия временем беззаконий и произвола со стороны органов власти, расправлявшейся со своим явными и мнимыми политическими противниками как с "врагами народа". Хотя демократические процедуры, закрепленные в УПК РСФСР 1923 г., никто не отменял, фактически судебная власть в лице Военной коллегии Верховного суда СССР и всего Верховного суда оказалась судебным придатком органов государственной безопасности, творивших произвол. Практически был упразднен прокурорский надзор за следствием. Через 10 дней после убийства С. М. Кирова постановлением ВЦИК и СНК РСФСР от 10 декабря 1934 г. УПК был дополнен гл. 33, в соответствии с которой следствие по делам о террористических организациях и террористических актах должно было осуществляться в срок не более 10 дней, обвинительное заключение вручалось обвиняемым за одни сутки до рассмотрения уголовного дела в суде, дела слушались без участия сторон, кассационное обжалование приговора и подача ходатайства о помиловании не допускались, приговор к высшей мере наказания приводился в исполнение немедленно. Четыре года спустя, 2 февраля 1938 г. Постановлением ВЦИК и СНК РСФСР в УПК была введена гл. 34, содержащая по делам о вредительстве и диверсиях почти те же изъятия из общего порядка расследования и судебного разбирательства. Эти акты представляли собой узаконенное беззаконие. Их дополняло создание внесудебных органов: "двоек", "троек", Особого совещания при НКВД СССР, также рассматривавших уголовные дела, но без соблюдения законной процедуры. Деятельность всех этих органов по рассмотрению обвинений, сфабрикованных против невиновных граждан органами НКВД, оставила тяжелый след в истории российского правосудия, а реабилитация безвинно осужденных граждан продолжается по сегодняшний день.
Меры по устранению культа личности и его последствий, принятые в 1956 г. XX съездом КПСС, сопровождались пересмотром ряда норм уголовно-процессуального закона, создавших условия для беззаконных репрессий: отменялись несудебные органы, управомоченные на рассмотрение уголовных дел, гл. 33 и 34 УПК РСФСР; был восстановлен прокурорский надзор и предпринят ряд других мер. Задаче фундаментального обновления уголовно-процессуального законодательства должны были послужить и новые Основы уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик, призванные заменить аналогичный акт 1924 г.
Принятию Основ уголовного судопроизводства предшествовала широкая научная дискуссия о том, какими они должны стать. Некоторые ведущие ученые-процессуалисты (М. С. Строгович, С. П. Митричев, И. Д. Перлов и др.) выступали за глубокую демократизацию уголовного процесса, закрепление в законе таких основополагающих принципов, как презумпция невиновности и состязательность. Однако их предложения встретили острые возражения ученых, занимающих официально-догматические позиции. В выступлениях профессоров М. А. Чельцова, С. А. Голунского, К. А. Мокичева звучали мысли о том, что состязательность – это свойство, присущее не уголовному, а гражданскому процессу, и она есть не более чем измышление буржуазной процессуальной науки, которую стремятся протащить в советский уголовный процесс ее сторонники. Выступая на сессии Верховного Совета СССР, где рассматривался проект Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик в 1958 г., депутат Шарков обрушился с критикой на презумпцию невиновности, пытаясь доказать, что она непонятна широким трудящимся массам и не соответствует реальности. В итоге Верховный Совет отклонил предложения о закреплении в Основах уголовного судопроизводства этих принципов, чем на долгие годы фактически заморозил их признание отечественным законодателем, в то время как они давно уже были закреплены в законодательствах многих зарубежных государств.
Тем не менее принятые 25 декабря 1958 г. новые Основы уголовного судопроизводства содержали ряд положений, имеющих целью предотвратить нарушения закона, подобные имевшим место в прошлом, и усилить правовые гарантии лич ности. В Основах уголовного судопроизводства четко разграничивались такие формы предварительного следствия, как дознание и предварительное следствие, не допускалась подмена второго первым, а дознанию отводилась вспомогательная роль. Были закреплены демократические принципы процесса: неприкосновенность личности, осуществление правосудия только судом, обязанность всестороннего полного объективного исследования обстоятельств дела, обеспечения обвиняемому права на защиту, язык судопроизводства и др. Существенно расширялись права участников процесса, в том числе и права обвиняемого, включая право пользоваться помощью защитника в досудебном производстве, а также права самого защитника. Само определение целей процесса, хотя и давало ученым основание для критики ввиду отождествления целей следствия и суда, все же констатировало необходимость ограждения невиновных от привлечения к ответственности, что, несмотря на декларативный характер нормы, несомненно, явилось важной демократической гарантией правосудия.
На базе Основ уголовного судопроизводства 27 октября 1960 г. был принят УПК РСФСР, заменивший действовавший на протяжении 37 лет УПК 1923 г. и установивший ряд мер по укреплению законности и предотвращению злоупотреблений. В УПК РСФСР 1960 г., в частности, предусматривались дополнительные гарантии законности и объективного разрешения уголовного дела. Так, по делам несовершеннолетних и неспособных защищаться самостоятельно защитник допускался к участию в деле не после окончания следствия, а с момента предъявления обвинения. К числу принципов процесса, помимо указанных в Основах уголовного судопроизводства, были также отнесены неприкосновенность жилища и тайна переписки, право обжалования действий и решений государственных участников процесса.
В начале 1990-х гг. в связи с демократическими преобразованиями в стране УПК РСФСР 1960 г. был дополнен рядом положений, существенно усиливающих гарантии обвиняемого и подозреваемого. Так, в ст. 2201 и 2202 устанавливалось, что санкционированный прокурором арест и продление срока содержания под стражей могли быть обжалованы обвиняемым в суд, что стало прообразом последующего судебного контроля. В 1993 г. УПК был дополнен новым разделом X, возрождавшим в России суд с участием присяжных заседателей. Однако еще раньше, в 1985 г., в УПК РСФСР 1960 г. была узаконена протокольная форма досудебной подготовки материалов – упрощенное расследование ряда преступлений, свободное от многих гарантий прав обвиняемого и других участников и обязывающее суд возбуждать на основе полученных материалов уголовное дело, т.е. осуществлять несвойственную ему обвинительную деятельность.
Сохранились в УПК РСФСР 1960 г. и другие реликты инквизиционного процесса. Так, суд не только был вправе возбуждать уголовные дела по новому обвинению и в отношении новых лиц, но и мог, ввиду неполноты предварительного расследования, возвратить дело на дополнительное расследование, т.е. действовать в поддержку обвинительной власти. Как и прежде, в начале судебного следствия суд оглашал обвинительное заключение, и это создавало несовместимое с осуществлением судом правосудия впечатление, что обвинение исходит от суда.
В целом УПК РСФСР 1960 г., особенно на начальных этапах его применения, оставался нормативным актом репрессивного характера, в котором интересы государства преобладали над интересами обвиняемого, оттесненными на второй план стремлением к стабильности приговора. Обвиняемый оказался лишенным реальной возможности оправдаться перед судом, а положения УПК успешно использовались властью в борьбе с инакомыслием и протестами против нарушения конституционных прав и свобод граждан.
Судебная и следственная практика также свидетельствовала о том, что законодательство не обеспечивало надлежащую охрану прав и свобод участников процесса. Значительное число дел, возращенных судами для дополнительного расследования, и сопряженная с этим судебная волокита рождали неверие населения в возможности добиться справедливости в суде. Низкой оставалась раскрываемость преступлений, широкое распространение получило укрытие последних от учета, продиктованное стремлением органов внутренних дел продемонстрировать снижение преступности в стране и уменьшить количество нераскрытых преступлений. Возросло число судебных ошибок и необоснованных осуждений, в основе которых лежала унаследованная от разыскного процесса XVII в. переоценка признания обвиняемым своей вины, нередко добытого незаконным путем. Так, при расследовании дела Михасевича, на протяжении ряда лет совершавшего убийства и изнасилования женщин, долгое время подлинный преступник оставался неразоблаченным, а за совершение преступлений были привлечены к ответственности и по сфальсифицированным делам осуждены, в том числе к высшей мере наказания, невиновные лица, один из которых был расстрелян. Аналогичная ситуация сложилась и по делу Чикатило. До момента раскрытия совершенных им серийных убийств и изнасилований к ответственности за совершение этих преступлений привлекались невиновные лица, один из которых также был расстрелян. Эти и другие многочисленные примеры такого рода свидетельствовали о том, что суд, объединенный с органами расследования общностью определенных законом задач и вследствие этого сохранивший присущую разыскному процессу роль придатка обвинительной власти, оказался неспособным выполнять свою исконную миссию – справедливо разрешить вопрос о виновности или невиновности подсудимого, реабилитировать невиновного. Психология "единой упряжки", возникшая в сознании многих правоприменителей, мешала ясному осознанию и реализации на практике специфической роли каждого органа правоохраны.
Такое состояние отечественного судопроизводства породило негативное отношение населения к правоохранительной системе, неверие в справедливость правосудия. Демократические преобразования в стране конца 1990-х гг., утверждение гласности, сделавшей известными недостатки правосудия и правовой системы в целом, привели к осознанию необходимости существенный перестройки этой системы, кардинального повышения социальной ценности правовых институтов.
Целям преобразования отечественного судопроизводства в направлениях его демократизации, усиления правовых гарантий граждан и повышения роли суда служила разработанная группой известных ученых-процессуалистов Концепция судебной реформы в РСФСР, которая была внесена Президентом РСФСР на рассмотрение Верховного Совета РСФСР и одобрена им 24 октября 1991 г. Концепция являлась комплексом предложенных учеными идей и мероприятий, направленных на преобразование судопроизводства. Не имея обязательного характера, она после одобрения ее законодателем стала нормативно определенной программой реформирования российского правосудия на предстоящие годы.
В Концепции судебной реформы в РСФСР констатировалось, что отечественное судопроизводство находится в кризисе. Суды, прокуратура, органы дознания и предварительного следствия все более обнаруживают несостоятельность своих усилий по охране законности и правопорядка. Благодаря гласности приоткрылась завеса служебных тайн и были выставлены напоказ язвы судопроизводства, такие как коррупция, сокрытие преступлений от учета, дутые показатели раскрываемости, отсутствие оправданий, отработанная технология добывания лжепризнаний и осуждения невиновных, обвинительный заслон, кризис доверия общества к правосудию.
В связи с этим цель судебной реформы, отражающую изменившуюся роль государства в жизни страны, авторы Концепции судебной реформы в РСФСР видели в решении следующих задач.
· 1. Превращение юстиции из карающей в правоохранительную.
· 2. Утверждение судебной власти как влиятельной силы, не зависимой от законодательной и исполнительной властей и обладающей верховенством в правоохранительной деятельности.
· 3. Учреждение судебного контроля за досудебным производством.
· 4. Последовательное проведение в судопроизводстве демократических принципов, всемерное развитие принципа состязательности.
· 5. Отказ в правоохранительной деятельности от ориентации на предпочтительную защиту публичных интересов.
· 6. Признание в прокурорской деятельности доминирующей функции уголовного преследования (прокурор – носитель обвинительной власти), частичное перераспределение надзорных полномочий прокурора в пользу судебного контроля.
· 7. Создание единого следственного аппарата, организационно отделенного как от прокуратуры, так и от МВД и КГБ (авторы считали, что этот орган будет входить в структуру обвинительной власти).
· 8. Расширение участия народного элемента в осуществлении правосудия (введение суда присяжных).