В 18 веке Алжир лишился былого благополучия. Договоры с державами, нападения вражеских эскадр и нехватка опытных экипажей для пиратских судов резко ухудшили дела корсаров. В течение
девяти лет за четверть века (1765—1792 годы) добыча не достигала 100 тысяч франков. Флот, состоявший в 1724 году из 24 судов, за 60 лет сократился до восьми барков и двух галиотов (1788 год). Раис Хамиду, благодаря европейским войнам, вновь увеличил флот до 30 судов. Непрерывные эпидемии чумы и периодические голодовки из-за засух ускорили упадок Алжира. В одном только 1787 году Алжир потерял около 17 тысяч жителей; летом 1817 года там ежедневно умирало по 500 человек. Если к этому прибавить восстания, которым содействовала политическая анархия, то станет ясно, почему в начале Х1Х века население Алжира сократилось примерно до 30 тысяч человек. В оджаке было всего 6 тысяч человек. В 1788 году число пленников дошло до 800, затем в 1816 году вследствие возобновления пиратского промысла вновь выросло до 1642 человек, а когда французы взяли город, их было только 122.
Торговля страдала от обнищания Алжира. Если европейцы и находились там в большей безопасности, то возможностей обогащаться у них стало меньше, чем в героические времена. Дей, прибрав к рукам деловую жизнь, мешал ее развитию. В середине 17 века существовало только две или три французские фактории, старые вскоре «уступили место» «Французскому дому», которая монополизировала экспорт.
Положение африканских концессий, сохранивших три фактории—в Ла-Кале, Боне и Колло и свободно экспортировавших (с 1714 года) зерно, постепенно улучшалось. Министру Морепа удалось заинтересовать в их развитии торговую палату Марселя и поставить компанию, отныне ставшую королевской, под строгий правительственный контроль (1741 год).
Экспорт других стран не прогрессировал. К 1775 году шведы, датчане, голландцы и венецианцы давно уже отказались от борьбы. Оставались англичане. Алжир, однако, по-прежнему поставлял некоторые товары в Гибралтар.
Если Марсель занимал первое место в экспорте, то в алжирском импорте благодаря евреям верх одерживал Ливорно. В целом товарооборот Алжира достигал к 1830 году приблизительно 5 млн. франков, что было довольно посредственным результатом.
Внутренняя торговля еще кое-как держалась в первой половине 18 века. В Алжире был ряд отраслей ремесленного производства, сбывавших свою продукцию в провинции и существовавших вплоть до 1830 года. Торговля и промышленность постепенно приходили в упадок по мере обнищания и уменьшения численности населения.
Лишенный доходов от пиратства, Алжир взялся за эксплуатацию страны. С установлением власти деев Регентство превратилось в выборную, но абсолютную монархию. С 1689 года дело выдвижения дея перешло в руки офицеров янычарского войска. Для кандидата на верховную власть не требовалось никаких определенных условий. Пока хозяином выборов была таифа, она назначала раисов‚ но начиная с пятого дея оджак высказывался за того или иного кандидата, в зависимости от случайных обстоятельств. Али Мельмули (1754—1766 годы) раньше был погонщиком ослов, но стал агой. Часто выборы являлись фикцией из тридцати деев, сменявших Друг друга в 1671—1818 годы, четырнадцать были навязаны в результате мятежей, возникавших после убийства их предшественников. Дей был самодержцем, так как его власть лишь теоретически ограничивалась советом (диваном). По своему выбору он назначал пять министров: ведающего государственным казначейством (хазнаджи), командующего сухопутной армией (ага аль—мехалла), министра морского флота (укил аль-хардж), управляющего его домом, попечителя выморочных имуществ (бейт аль-мальджн) и сборщика даней, называвшегося «секретарь по коням» (ходжат аль-хайль); этим лицам помогали личный казначей дея (хазнадар), секретари (ходжа) и судебные исполнители (шауши). Дей старался не собирать министров и по возможности не принимал их; он предпочитал сноситься с ними через дворцового переводчика.
Одна из его главных обязанностей состояла в том, чтобы творить правосудие. Турки и коренное населеннее были подсудны не одним и тем же судам и подчинялись не одной и той же полиции. В уголовных делах турок судил ага, а мавров —его помощник, кяхья. Наконец, для турок были одни полицейские (шаушн)‚ для мавров — другие. Приговоры к наказанию палками и к штрафам приводились в исполнение немедленно: обезглавливали преступников перед залом совета; удушение или сажание на кол производилось у ворот Багазун; костры, предназначавшиеся для вероотступников и евреев, устраивались на молу или у ворот Баб-аль-Уэд. Гражданские дела дей направлял кади, а в некоторых случаях—маликитским или ханнфитским муфти. Послеполуденное время посвящалось государственным делам. В эти часы деи принимал высших чиновников, вел дипломатические переговоры или же, если к тому был случай, высказывался за воину или мир, причем его суждение было окончательным.
Управление турок было промыслом, из которого они стремились извлечь как можно больше выгод.
Провинция Алжир являлась личным доменом дея (дар ас-Султан). Управление ею он осуществлял через выполнявшего обязанности бея ага спахи и четырех турецких каидов. Город Алжир имел особую организацию. Находясь под надзором хазнаджи, каждая этническая группировка, за исключением кабилов, и каждый цех подчинялись начальнику (амину), который под контролем мэра (шейх ал‘ь-баляда) пользовался полицейскими и судебными правами. Специальные чиновники ведали фонтанами, рынками, улицами, банями и проституцией. Городская полиция была превосходной.
Остальная часть Регентства состояла из трех провинций (бейликов): Западный бейлик, в котором роль столицы играли поочередно Мазуна (к юго-востоку от Рено). Маскара (1710 год) и Оран (1792 год);Центральный бейлик, или Титтери, с главным городом Медеа; и восточный бейлик, или Константина. Во главе каждого бейлика стоял бей, назначавшийся деем, который выбирал обычно наиболее щедрого из кандидатов. В своих провинциях беи действовали как независимые государи. Таковы были Мухаммед аль-Кебир в Оране и Хадж Ахмед в Константине. Последний поручил известным мастерам построить дворец, не столько изящный, сколько богатый, украшенный двумя садами и дворами. Деи не доверяли своим наместникам. Дважды в год они передавали халифу, который доставлял им подати, почетный кафтан для бея. Раз в три года беи были обязаны лично доставлять в Алжир подати, взимаемые на основе обычного права. Это было опасным испытанием, во время которого они всегда теряли часть своих богатств, нередко пост, а иногда и жизнь. Тем не менее даже в Алжире дей считался с ними. Бей Титтери являлся особенно опасным вследствие своей близости к столице; поэтому у него было отнято управление городом Медеа, куда ага назначал особого начальника, усложнявшего для бея задачи управления.
Каждый бейлик делился на многочисленные округа (утаны), охватывавшие обычно несколько племен и управлявшиеся комиссарами (каидами), обладавшими гражданскими, военными и судебными полномочиями.
Этим каидам подчинялись вожди племен (шейхи), которым в административных делах помогали вожди дуаров. Они Должны были наблюдать главным образом за разделом земель и их обработкой и производить раскладку Поцатей, сбор которых они обеспечивали с помощью шейхов. Каиды назначались беем по представлению аги или других высших чиновников, от которых они зависели. Они всегда избирались из числа турок, тогда как шейхи принадлежали обычно к самому значительному племени утана. Окончательно завершилось слияние арабов и берберов. Появились другие конфедерации на религиозной основе.
Для сбора податей и поддержания порядка в своей провинции бей прибегал к помощи племен махзен, освобожденных от неканонических налогов; они «поедали» податные племена (райя) и их соучастие было гарантией их верности. Кроме того, в стратегических пунктах турки разместили военные колонии, которые за освобождение от налогов обеспечивали поддержание порядка в соответствующем районе.
Фактическая власть деев распространялась лишь на одну шестую часть нынешнего Алжира. Республики Кабилин, кочевые племена Плато и Юга, а также военные или марабутские княжества, как, например, княжества уггурт и Айн-Махди, жили совершенно независимо. Другие группировки, такие, как Улед Сиди Шейх, были связаны с деями лишь очень слабыми вассальными узами. Правительство могло даже опасаться коалиции племен подчиненной зоны. Чтобы предупредить возможность таких коалиций, оно разжигало соперничество между шерифами и религиозными братствами.
Как бы ловок ни был дей, ему никогда не удавалось держать страну в руках. Энергичному дею Мухаммеду ибн Осману (1766-—1791 годы) потребовалось несколько лет, чтобы покончить с этим. Еще серьезнее были восстания, спровоцированные в начале ХТХ века братством Деркава. На западе туркам Пришлось оставить Маскару и выдержать осаду, в то время как беи Константины был взят в плен и убит. Вскоре вся страна от Шеифа до марокканской границы оказалась охваченной восстанием. Мало—помалу турки взяли верх, но не смогли помешать появлению новых многочисленных очагов мятежа. В 1810—1815 годы баборские кабилы флисса, бейлик Титтери, к которым присоединились тунисцы, били турок со всех сторон. К деятельности Деркава присоединились марабуты Тиджанийя из Айн-Махди, особенно когда они получили уверенность в покровительстве нового марокканского шерифа, Мулай Абдаррахмана. Между Францией и Регентством разразился конфликт, когда дею еще не удалось восстановить свою власть.
Борясь на западе с интригами марокканцев, деи на востоке сделали попытку подчинить Тунис силой оружия, используя хусейнидские междоусобицы. После захвата и разграбления Туниса они вынудили беев платить им ежегодную дань (1756 год). Конфликты, которые в течение 65 лет вызывались стремлением беев к независимости, прекратились только благодаря посредничеству Порты (1821 год). Державы воспользовались упадком Алжира и заставили его уважать свои флаги скорее деньгами и подарками в натуре, чем при помощи военно-морских сил. Семь держав—Соединенные Штаты, Голландия, Португалия, Неаполитанское королевство, Швеция, Норвегия и Дания—согласились даже платить ежегодную дань.
В 17 веке лишь одна Испания пыталась нападать на Алжир. Это были последние усилия в ее алжирской политике. Еще во время войны за испанское наследство она лишилась Орана и Мерс аль-Кебира (1708 год), и ей пришлось ждать почти четверть века, чтобы вернуть их снова (1732 год). Войска продолжали совершать набеги в радиусе сотни километров и заставляли покоренные племена платить подать зерном (гот1а).
Разрушившее Оран землетрясение (октябрь 1790 года) было тем провиденциальным событием, которое, несомненно, позволило этим кругам оказать давление на короля. Как бы то ни было, испанцы уступили город алжирскому дею (12 сентября 1791 года) и в следующем году эвакуировали его.
Начиная с 1792 года отношения между Регентством и Европой значительно осложнились. Конечно, Африканское агентство могло за счет государства продолжать эксплуатацию бывшей компании, упраздненной Комитетом общественного спасения. Конечно, республика была очень рада принимать от дея хлебные поставки и беспроцентные ссуды. Однако Наполеон помышлял уже о возврате к политике Людовика 16. Если ему и неудалось осуществить свой проект, то он все же послал в Алжир для проведения съемки и изысканий на месте майора инженерных войск Бутена (июль 1808 года) представившего замечательный доклад, из которого экспедиционный корпус 1830 года извлек много полезного.
В Алжире завоеватели вплоть до 1830 года жили вне пределов страны. Одна из причин этого, заключалась в том, что турки интересовались морем больше, чем самой страной, но Алжир был слишком бедный, чтобы «завоевать ее гордого победителя».