В Московском Революционном Трибунале
Дела московских газет
В ближайшие дни в закрытом заседании Следственной комиссии будут рассмотрены дела газет «АНАРХИЯ», «ВПЕРЕД», «НАРОДНОЕ СЛОВО» и «ЖИЗНЬ», привлеченных за напечатание ряда статей и заметок ложного и провокационного характера.
В частности, газета «АНАРХИЯ» привлечена за статью «Анархистское движение в Москве».
Ввиду того, что вызванные для допросов редакторы газет «АНАРХИЯ» и «ВПЕРЕД» уклонились явиться на предварительное следствие, перелагая с себя юридическую ответственность за упомянутые статьи и заметки на редакционные коллегии, Следственная комиссия постановила вызвать их на закрытое заседание.
Известия ВЦИК...
М., 1918. № 123 (387). 18 июня. С.6 [1]
В примечаниях к этому документу составителем этого сборника было сказано следующее:
«Упомянутая статья с подписью «Н. Рогдаев» под названием «Из прошлого. Очерк анархического движения в Москве (1905 – 1908 гг.)» вышла в газете «Анархия» 29-30.3. 1918 г. (№ 30-31; оба раза на второй странице) и представляла собой вариант подобной же статьи «Северянина» (псевдоним П.В. Васильева), опубликованной еще в 1909 г. в «Альманахе. Сборнике по истории анархического движения в России». (Париж. Т. 1. С. 47-65).
Материал целиком был посвящен истории московского анархического движения в годы первой революции, не содержал никакой явной угрозы советской власти. В «Анархии» публиковались в 1917-1918 гг. и более вызывающие статьи. Можно предположить, что власти боялись популяризации идей анархизма и нужен был лишь повод для репрессий»[2].
Всё это выглядело очень странно. Привлекать летом 1918-го за статью о баррикадах 1905-го?!! Какой-то абсурд. Но, как я сейчас понял, это никакой не абсурд, а обыкновенная халтура составителя сборника. В № 82 газеты «Анархия» мне попалась следующая заметка:
Вызов
От чрезвычайной следственной комиссии по борьбе с контр-революцией редакцией получена повестка с вызовом всего ее состава для допроса в революционный трибунал за статью без подписи в № 62 газеты «Анархия» под названием «Анархистское движение в Москве».
В случае неявки в трибунал к 10 час. утра 10-го июня с. г. вся редакционная коллегия подлежит насильственному «приводу».[3]
То есть автор примечаний просто нашел статью с похожим названием (даже его он не сумел привести правильно: надо «анархистского», а не «анархического» и печаталась она не в двух, а в трех номерах, с 30 по 32).
Вот теперь всё стало понятно. Поводом для закрытия газеты послужила совсем другая статья на совсем другую тему. Текст ее привожу ниже. Кто ее автор? Скорее всего, кто-то из двух организаторов этого митинга, В. Бармаш или К. Ковалевич. Так что читайте этот замечательный документ сопротивления словом наступившей большевистской диктатуре.
Анархистское движение в Москве
Площадь у Донского монастыря.
Идет митинг анархистов. Рабочие, женщины, дети, подростки, там и тут интеллигенты, вдали стоят два попа.
Говорит один оратор анархист, его сменяет другой. Оба говорят о тех лжи и обмане, которыми нас окутало современное «социалистическое» государство, о том тупике, в который завели трудовой народ большевики, о бесправии, расстрелах, насилиях, уничтожении всяких свобод. Наступило царство чиновничьего социализма, произвола и хамства. Ораторы указывают на результаты «передышки» большевиков, на измену и предательство Финляндии, на захват немцами Крыма, поход их на Кавказ, отнятие у нас черноморского флота. А что сделано внутри России? Ничего. С проведением социализации земли борются, разработка лесных и др. богатств ведется по указке чиновников, самодеятельность в массах не только не возбуждается, а гасится там, где она проявляется. То же и на жел. дорогах, на заводах, фабриках. Всюду стараются насадить хорошо оплачиваемых комиссаров чиновников, уничтожают самоуправление трудящихся. Жилищный вопрос в городах не решен. Рабочие по-прежнему ютятся в подвалах, особняки пустуют. Народ голодает, а в ресторанах богатые едят по-прежнему, как хотят и что хотят. Народ раздет, а власти развешивают по всему городу материю для своего удовольствия. Надвигается гроза, и единственный выход это взяться всем за оружие, всем потребовать разрыва с Германией, изгнания графа Мирбаха из России и объединиться всему лево-революционному фронту. Социальная революция должна дать право на жизнь каждому. Не должно быть безработных, не должно быть бездомных, раздетых, голодных. Не диктатурой, не пулеметами хлеб гнать из деревни в город, а доставлением необходимых деревне предметов: плугов, («Почему в Симонове лежат 700 плугов до сих пор и не отданы деревне?» – спрашивает кто-то из рабочих), ткани, сапог, железа, и тогда деревня даст хлеб, мясо, яйца. Германские приемы насилия над крестьянами потерпят крах и вызовут озлобление.
Неожиданно появляется автомобиль. В нем человек шесть красноармейцев, во главе с военным комиссаром замоскворецкого района. Комиссар берет слово. Несет от него вином, – явно хмельной человек, упитанный, сытый, на фуражке краснеется каинова печать. Комиссар-большевик силится доказать, что «передышка» необходима, нужен мир, войну надо было кончить. Говорит о расстрелах Керенским за 4 яблока солдата на фронте, говорит заплетающимся языком об интернациональном пролетариате, говорит о выступлении контр-революционеров, которых он отбил только что, о каком-то звоне колоколов, о выступлении попов и т.п. чушь. Нужно было видеть и это выступление комиссара-большевика, и негодование, презрение, насмешку и издевательство толпы, чтобы понять, почему его не захотели слушать, почему его со свистом и шиканьем проводили, когда он «отбывал» с митинга, почему так единодушно принята резолюция выступавших анархистов Вл. Бармаша и К. Ковалевича. Мы требуем: 1) разрыва с Германией, 2) удаления Мирбаха, 3) всеобщего вооружения, 4) единения всего лево-революционного фронта.
Взял слово рабочий и сказал: «Солдат на фронте расстреливали за 4 яблока, а вчера при мне в Тамбове расстреляли женщину за то, что у нее было 8 яиц и 4 фун. хлеба с собой. Местный тамбовский совет издал приказ расстреливать всякого, кто везет более 4-х фунтов хлеба», и замолчал. «Позор убийцам! – грянула толпа. – Где у них мир? Где свобода? Где хлеб? Одни погромы, расстрелы безоружных. Долой их, насильников, убийц!».
Слово взял старик, назвавшийся с.-р. «Я слышал здесь крик боли, призыв человека, я слышал негодование свободного народа и вот почему я поднял руку за резолюцию анархистов. Это говорили не демагоги, не обманщики народа, а люди, любящие народ и понимающие, в какую пропасть завели нас наши управители. Шлихтер с карательными отрядами отнимает хлеб у сибирских мужиков, а мужики жгут хлеб, и не дают насильникам. Каждый пуд хлеба стоит пятьсот рублей. Мирная делегация, ехавшая в Киев, реквизировала в Орле себе провизию, отъехала от Орла до ближайшей станции и шесть часов пьянствовала и объедалась в салон-вагонах, а сидевшие в товарных вагонах люди, милостиво прицепленных к поезду депутации, ожидали, наблюдая пьяную гульбу шатавшихся делегатов в рубашках, едва владевших ногами и языком. Они ехали заключать похабный мир с гетманом Скоропадским. Как же будут смотреть на нас и Скоропадские и Мирбахи? – с презрением и омерзением. Там все знают и все понимают. И вот почему нарушают всякие наши договоры и будут нарушать. Мы кричим, что это клочки бумаги, и там знают это и, не считаясь с мирными договорами, громят и грабят Россию. Стыдно и больно и за Россию, и за ее правителей». Указал оратор и на то, как у солдаток, мужья и сыновья которых находятся в плену, удержали часть пособия и вместо выдачи за 2 месяца выдали за 1 1/2, удержав за полмесяца в пользу «первомайских торжеств». Насупились лица, злоба, ненависть и жажда мести застыли на усталых лицах рабочих и женщин. Уже было поздно. Митинг закончился. Толпа в 500-600 человек стала расходиться вслед за ушедшими устроителями митинга.
(«Анархия». 18 мая 1918. № 62. С. 3)
[1] Анархисты. Документы и материалы. Т. 2 – М., 1999. – С. 246.
[2] Там же. – С. 554.
[3] Анархия. 11 июня 1918. № 82. С. 3