Меральда поглядела на родню, на заволновавшегося отца, затем взглянула в лицо своего будущего мужа.
– Кто это? – живо спросил лорд Ферингал.
Меральда смешалась, но потом пробормотала с отвращением на лице:
– Да так, один дурак.
– Ты не можешь выйти замуж за лорда Ферингала! Умоляю тебя, бежим со мной, Меральда! – прокричал Яка, подойдя к самому краю пропасти.
Лорд Ферингал и все присутствующие не сводили глаз с Меральды.
– Это друг детства, – поспешно пояснила она. – Говорю же, он глупец, зеленый мальчишка, не надо обращать на него внимания. – Видя, что ее слова никого не убедили, она положила ладонь на рукав Ферингала и придвинулась вплотную к нему. – Я здесь и готова выйти за вас замуж, потому что нас объединяет любовь, о которой я даже мечтать не смела, – добавила она, делая все возможное, лишь бы успокоить его.
– Меральда! – отчаянно вопил Яка.
Ферингал бросил сердитый взгляд на скалу.
– Кто‑нибудь, заставьте этого безумца замолчать, – велел он. Поглядев на верховного смотрителя, он предложил:. – Наложите на этого несчастного заклятие молчания.
– Он чересчур далеко, – качая головой, ответил Ристен, но на самом деле у него просто не было заготовлено такое заклинание.
В другом конце сада управляющий Темигаст, боясь последствий такого вмешательства, спешно отправил стражников унять не в меру крикливого юнца.
Как и Темигаст, Меральда была всерьез напугана, поскольку невозможно было знать наперед, как далеко зайдет Яка. А если этот недоумок скажет что‑нибудь такое, что будет стоить ей не только свадьбы, но и доброго имени, а то и самой жизни?
– Бежим со мной, Меральда! – продолжал надрываться юноша. – Я твой единственный!
– Кто этот негодяй? – зло спросил Ферингал.
– Один из рабочих с полей, который считает, что у нас с ним любовь, – прошептала в ответ девушка под пристальными взглядами присутствующих. Глаза Ферингала гневно горели, и она понимала, чем это может грозить. Поэтому посмотрела прямо ему в лицо и внятно и твердо произнесла: – Если бы мы с вами не должны были пожениться, если бы мы не полюбили друг друга, меня с этим безумцем все равно ничто бы не связывало.
Лорд Ферингал еще некоторое время смотрел на невесту, но после такого исчерпывающего ответа сердиться больше уже не мог.
– Продолжать, сударь? – спросил верховный смотритель Ристен.
– Подождите, пока уведут этого недоумка, – подняв руку, ответил лорд Ферингал.
– Меральда! Если ты не пойдешь со мной, я брошусь вниз! – неожиданно выкрикнул Яка и подступил к самому краю обрыва.
Многие в саду испуганно замерли, только Меральда смотрела на Яку холодно и зло. Так, словно ей было все равно, приведет ли он свою угрозу в исполнение или нет. Она была убеждена, что парень на это не решится. Недостанет у него смелости отважиться на самоубийство. Ему хотелось лишь помучить ее, унизить при всем народе и перед лордом Ферингалом. Это месть, а не любовь.
– Стой! – крикнул один из стражей, приближаясь к Яке,
Юноша обернулся на окрик, но при этом потерял равновесие. Он упал и стал неотвратимо сползать вниз, отчаянно цепляясь за камни. Яка повис над стофутовой пропастью, над острыми прибрежными камнями.
Солдат бросился к нему, но было слишком поздно.
– Меральда! – донесся последний, полный ужаса крик, и юноша исчез.
Девушка, ошеломленная столь неожиданным трагическим исходом, разрывалась между скорбью по Яке и сознанием того, что Ферингал испытующе смотрит на нее, следя за малейшими проявлениями чувств. Она поняла, что не имеет сейчас права на ошибку, поскольку любая оплошность обернется против нее, когда станет известно о ее положении.
– О боги! – вскричала она, прикрыв ладонью рот. – О, несчастный! – И она в полной растерянности обернулась к лорду Ферингалу.
Девушка действительно была растерянна. В ее сердце боролись ненависть, страх и воспоминания о былой страсти. Она ненавидела Яку за те слова, что он сказал, когда узнал о ее беременности, а еще больше за сегодняшнюю глупость. Но она не могла вычеркнуть из сердца память о прошлых чувствах, когда лишь мимолетная встреча с ним заставляла ее вприпрыжку бежать по тропинке. Она понимала, что его предсмертный вопль будет преследовать ее всю жизнь.
Сейчас она вела себя, как и все остальные, ставшие свидетелями страшного происшествия: была подавлена ужасом.
Свадьбу отложили. Церемония была завершена тремя днями позже серым туманным утром. Это казалось уместным.
* * *
Меральда видела, что во время празднования, куда было приглашено население всего Аукни, последовавшего за торжественной церемонией, ее муж ведет себя как‑то неуверенно. Она попыталась выяснить, что его гложет, но Ферингал так и не признался. Меральда чувствовала, что он боится. А что могло его страшить? Что Яка погиб с обращенным к его невесте криком на устах.
Однако вино лилось рекой, здравицы не умолкали, и лорд Ферингал старался улыбаться. А когда Меральда стала нашептывать ему, что не может дождаться ночи, когда они останутся одни и смогут, наконец, выразить друг другу свою любовь, он и вовсе растаял.
Девушка и вправду была взволнованна и слегка тревожилась. Отсутствие крови в первую брачную ночь нетрудно было объяснить: у женщин, живших тяжелой трудовой жизнью и ездивших верхом на лошадях, это случалось не так уж редко. Она думала, не лучше ли сразу сказать ему о своем положении и выложить заготовленную для оправдания ложь.
Но нет, решила Меральда, когда они с мужем шли по лестнице в свои покои. Он и так пережил достаточно за последние несколько дней. Пусть эта ночь будет ночью наслаждения, а не выяснения отношений;
А уж она об этом позаботится.
* * *
Неделя после свадьбы была прекрасной и полной любви. Все были счастливы, улыбались, а более всего радовали Меральду улыбки Биасты Гандерлей. Ее семья не переехала жить к ней в замок Аук, да Меральда и не осмелилась бы обратиться с подобной просьбой к Присцилле, по крайней мере, сейчас. Верховный смотритель Ристен неустанно трудился над исцелением ее матери и, наконец, объявил, что она совершенно здорова. Да любой и сам мог бы это понять, едва лишь взглянув в сияющее лицо Биасты.
Меральда также видела, что Ферингал, хотя и потрясенный выходкой Яки на скале и его ужасной участью, все же начинал понемногу забывать об этом. Он любил свою жену и без конца обхаживал.
Меральде также удалось разобраться со своими чувствами к Яке. Она сокрушалась, что все так вышло, но все же не считала себя виновной в его гибели. Яка сделал это не ради нее, а ради себя. Сейчас она ясно понимала, что Яка все в жизни делал исключительно ради себя. В ее сердце навсегда останется уголок, где сохранится память об этом юноше и сожаление о нем, но эта горечь с лихвой искупалась благополучием ее семьи, на которое раньше она не могла даже надеяться. В будущем она перевезет Биасту и Дони в замок или устроит их в отдельном доме, поможет Тори, когда подойдет срок, найти подходящего мужа, может быть какого‑нибудь богатого торговца.
Оставалось лишь одно затруднение. Меральда опасалась, что Присцилла начинает догадываться о ее положении, потому что, хоть женщина и держалась с ней очень мило, девушка не раз ловила на себе ее весьма красноречивый взгляд. В нем читалось подозрение, как и во взгляде управляющего Темигаста. Они скоро обо всем догадаются, если уже не догадались. В любом случае скоро все станет очевидно, и сознание этого было подобно темной туче на безоблачном небосклоне жизни Меральды.
Девушка даже подумывала, не пойти ли к верховному смотрителю Ристену разузнать, нет ли такого волшебства, с помощью которого можно избавиться от ребенка. Однако она сразу отбросила эту мысль, и вовсе не из страха, что Ристен выдаст ее. Она не смогла бы решиться прервать жизнь, зародившуюся в ней, несмотря на все ее желание забыть о Яке Скули.
К концу первой недели после свадьбы Меральда поняла, что перед ней открыта всего одна дорога, а к концу второй уже собралась с духом, чтобы приступить к осуществлению задуманного. Она попросила кухарку приготовить яйца на завтрак и утром сидела за столом и ждала вместе с Ферингалом, Присциллой и Темигастом. Лучше уж одним махом оповестить всех.
Едва только внесли еду и Меральда почувствовала запах яичницы, ее снова замутило, она согнулась и схватилась за живот.
– Меральда? – озабоченно обратился к ней Ферингал.
– Что с тобой, дитя? – присоединился к нему Темигаст.
Меральда взглянула на Присциллу и увидела, как подозрительно она смотрит на нее.
Девушка всхлипнула и расплакалась. Слезы дались ей несложно.
– Нет, со мной все хорошо! – воскликнула она.
– Тогда что, милая? – стремительно встав и бросившись к ней, спросил Ферингал.
– По дороге, – всхлипывая, пояснила Меральда, – к мадам Принкл…
– Когда на вас напали? – решил помочь Темигаст.
– Один из них, здоровый такой, – продолжала всхлипывать Меральда, – изнасиловал меня!
Лорд Ферингал, пораженный, отшатнулся.
– Почему же ты нам не сказала? – после недолгого всеобщего молчания спросил Темигаст.
Кухарка выронила тарелку.
– Я боялась, – всхлипнула девушка, глядя на мужа. – Боялась, что ты меня возненавидишь.
– Да что ты! – с жаром воскликнул Ферингал, но к жене не прикоснулся – видно было, что он потрясен до глубины души.
– А теперь ты сказала, потому что?.. – Тон Присциллы и горестное лицо Темигаста были красноречивее всяких слов.
– Потому что, боюсь, у меня будет ребенок, – выпалила Меральда. Запах этих чертовых яиц наконец подействовал на нее. Она согнулась, и ее тут же вырвало. Ферингал горестно вскрикнул, и у Меральды сжалось сердце оттого, что пришлось причинить ему такую боль,
Потом воцарилось молчание.
Меральда, справившись с собой, боялась выпрямиться и взглянуть в глаза этим людям. Она совершенно не представляла, что ее ждет, хотя и слышала об одной женщине из простонародья, тоже забеременевшей после изнасилования, которую никто за это не осудил.
Чья‑то дружеская рука легла ей на плечо и помогла подняться. Это была Присцилла. Она прижала Меральду к себе и тихонько прошептала ей на ухо, что все будет хорошо.
– Что же мне делать? – пробормотал Ферингал, едва выговаривая слова из‑за сдавившего горло спазма. Меральда испугалась, что он прямо сейчас выгонит ее из замка, да и вообще из своей жизни.
Управляющий Темигаст подошел к нему, чтобы успокоить.
– Но это не единственный случай, мой господин, – промолвил старик. – Даже в ваших владениях. – Все уставились на старого управляющего
– Она не повинна в предательстве, само собой, – продолжал Темигаст. – Если только не считать таковым то, что она сразу не призналась вам. За это, конечно, вы вправе наказать ее, как сочтете нужным, но я молю вас проявить великодушие к бедной девочке.
Ферингал поглядел на Меральду тяжелым взглядом, но все же едва заметно кивнул.
– Что же касается ребенка, то о нем надо объявить во всеуслышание, и как можно скорее. Тем самым будет сразу определено, что этот ребенок не имеет никакого права на наследование после вас.
– Я убью этого младенца, как только он появится! – не сказал, а скорее прорычал лорд Ферингал.
Меральда ахнула, и, к ее крайнему изумлению, ахнула и Присцилла.
– Мой господин, – укоризненно произнес Темигаст.
Ферингал сжал руками голову, словно стараясь удержать в ней рассудок. Меральда следила за ним во все глаза и поняла, что его слова об убийстве – просто порыв.
Управляющий покачал головой и похлопал Ферингала по плечу.
– Лучше отдать ребенка кому‑нибудь на воспитание, – сказал он. – Удалить его от вас и больше о нем не думать.
Ферингал вопросительно посмотрел на жену.
– Я не хочу этого ребенка, – с чистым сердцем ответила Меральда. – Я даже думать не хочу о той ночи… то есть, том происшествии. – Она прикусила язык, надеясь, что ее обмолвку никто не заметил.
К ее облегчению и большому изумлению, именно Присцилла была к ней наиболее участлива и проводила ее в комнату. И когда Ферингал и Темигаст уже не могли их видеть и слышать, поведение сестры лорда нисколько не изменилось.
– Мне даже представить сложно, как тебе тяжело сейчас, – сказала Присцилла.
– Простите, что я не рассказала обо всем раньше.
Присцилла ласково погладила ее по щеке.
– Наверное, тебе было слишком больно, – сказала она, – но ты ни в чем не виновата. Ведь мой брат стал твоим первым возлюбленным, единственным мужчиной, которому ты вручила себя по доброй воле, а разве может муж требовать большего?
Меральда заглушила поднявшееся в ней чувство вины, оправдывая себя тем, что Ферингал и в самом деле был ее первой настоящей любовью, первым мужчиной, с которым она была близка и который был искренне привязан к ней.
– Возможно, мы найдем какой‑то выход, когда родится ребенок, – внезапно сказала Присцилла.
Меральда вопросительно посмотрела на нее.
– Я думаю, что, вероятно, мне будет лучше переехать, – пояснила Присцилла. – Я могла бы занять другое крыло дворца, например, и забрать его себе.
Меральда уставилась на нее и внезапно все поняла, причем догадка ее так поразила, что к ней сразу даже вернулся ее простонародный говор.
– Вы хотите взять дитятку себе? – воскликнула она.
– Ну, если мы договоримся, – несмело вымолвила Присцилла.
Меральда не знала, что и сказать, но подумала, что все станет ясно, когда родится ребенок. Под силу ли ей будет знать, что ребенок все время неподалеку? А вдруг она не сможет с ним расстаться, ведь он же, как‑никак, и ее ребенок?
Но она тут же решила, что этого не случится. Какие бы чувства она ни испытывала к этому младенцу, она просто не сможет оставить его себе.
– Конечно, еще рано говорить об этом, – сказала Присцилла, словно прочитав мысли Меральды. – Сейчас нужно заботиться лишь о том, чтобы ты была здорова. Ты жена моего брата и должна будешь родить ему наследников Аукни. Так что мы обязаны заботиться о тебе.
Меральда просто не верила своим ушам – такое искреннее участие было в словах Присциллы. Она даже представить не могла, что ее ложь так удачно сойдет ей с рук, и от этого чувствовала себя лишь еще более виноватой.
Несколько дней все шло как по маслу, кроме разве что встреч в супружеской спальне, где она вынуждена была без конца уверять мужа, что близость с громадным варваром не доставила ей ни малейшего удовольствия. Она даже сочинила, что все время находилась в полубессознательном состоянии и не была вполне уверена, что это произошло, пока не осознала, что беременна.
Но в один далеко не прекрасный день Меральда столкнулась с серьезным затруднением.
– Грабители обычно не совершают далеких переходов, – услышала она, входя в комнату, где разговаривали лорд Ферингал и Темигаст.
– Вне всякого сомнения, эти негодяи уже далеко от Аукни, – ответил управляющий.
– Они должны быть неподалеку, – упорствовал Ферингал. – Торговец Галвей знает одного могущественного чародея, его можно было бы нанять.
– Но даже чародею нужно точно знать, кого и где искать, – возразил старик.
– Я не помню его лица, – поспешно заявила Меральда, подходя к ним.
– Зато Лайам Вудгейт помнит, – ответил Ферингал с такой улыбкой, которая ясно говорила, что он твердо решил отомстить.
Меральда изо всех сил постаралась не показать своей растерянности.
Глава 21
ПРОКЛЯТЬЕ ЛЮБОГО ГРАБИТЕЛЯ
Маленькое существо мчалось по крутому склону, лихорадочно лавируя между камнями, словно бы сама смерть гналась за ним по пятам. А настигал его разъяренный, ревущий от боли во вновь открывшейся ране Вульфгар, и гоблину было бы легче, если бы на месте преследователя действительно была старуха с косой.
Тропинка оборвалась на краю пятнадцатифутового обрыва, но гоблин прыгнул, не раздумывая. Он плюхнулся на землю, довольно неуклюже попытавшись завершить падение кувырком, вскочил и, уже истекая кровью, продолжил свой бег.
Вульфгар не стал его преследовать: ему нельзя было уходить далеко от пещеры, возле которой все еще дрался Морик. Варвар резко остановился и огляделся вокруг в поисках подходящего камня. Он ухватил довольно увесистый валун, запустил им в гоблина, но промахнулся. Однако было ясно, что уродец больше не вернется, поэтому Вульфгар развернулся и припустил обратно к пещере.
Он уже издали увидел, что бой окончен. Морик, пыхтя и отдуваясь, сидел на камне у подножия скалистой осыпи.
– Быстро бегают эти крысята, – заметил Бродяга.
Вульфгар кивнул и тоже грузно опустился на землю. Утром они отправились проверить, как дела на перевале. Возвратившись же обратно, обнаружили около дюжины гоблинов, решивших занять их пещеру. Несмотря на то, что их была дюжина против двух, у гоблинов не было никакой надежды.
Погиб из них только один, тот, которого придушил Вульфгар. Остальные разбежались на все четыре стороны, и приятели были уверены, что трусливые твари не вернутся сюда еще очень долго.
– Я хоть и не лишил его жизни, зато лишил кошелька, – промолвил Морик, показав небольшой кожаный мешочек. Он сплюнул через левое плечо на удачу и высыпал содержимое мешочка на ладонь. У Бродяги тут же вытянулось лицо, и Вульфгар нетерпеливо склонился к нему, чтобы разглядеть добычу. Перед ними лежали парочка серебряных монет, несколько медяков и три блестящих камешка – не драгоценных, а простых.
– Как нам повезло, что на дороге нам не встретился зажиточный торговец, – ведь эта добыча куда богаче, – едко отметил Вульфгар.
Морик швырнул «сокровища» на землю.
–: У нас еще навалом золота после нападения на ту карету, – сказал он.
– Как хорошо, что вы сами сознались в этом, – донесся голос откуда‑то сверху. Приятели подняли глаза и увидели, что с гребня скалистой гряды на них смотрит человек в просторном голубом одеянии с длинным дубовым посохом в руке. – Мне бы не хотелось думать, что ценой многих усилий я обнаружил совсем не тех грабителей.
– Чародей, – неприязненно процедил Морик, сразу подобравшись. – Ненавижу чародеев.
Между тем незнакомец поднял посох и начал произносить заклинание. Вульфгар стремительно подхватил увесистый булыжник, выпрямился и швырнул в чародея. На этот раз он не промахнулся – камень угодил точно в грудь незнакомцу, но отскочил от него, не причинив вреда. Если тот и заметил удар, то виду не показал.
– Ненавижу чародеев! – завопил Морик и бросился в сторону, Вульфгар тоже хотел убежать, но опоздал – удар, подобный удару молнии, вырвался из посоха и сбил его с ног.
Вульфгар кувырнулся, сыпя проклятиями, и зажал в каждой руке по камню.
– На сколько же ударов тебя хватит? – выкрикнул он и метнул камни. Первый пролетел мимо чародея. Второй угодил ему в руку и отскочил в сторону, как горох от стенки. Незнакомец явно забавлялся происходящим.
– Что, теперь любой может нанять колдуна? – воскликнул Морик, пробираясь от валуна к валуну и пытаясь подняться по отрогу. Он не сомневался, что мог бы одолеть при помощи своей сообразительности или силы (особенно если Вульфгар был рядом) любого искателя приключений или воинственного господина. Однако чародеи – это совсем другая песня, в чем он имел возможность убедиться на собственном горьком опыте, в частности совсем недавно, в Лускане.
– Сколько тебе еще потребуется? – снова выкрикнул Вульфгар и метнул новый камень, который также не попал в цель.
– Один! – ответил чародей. – Только один!
– Давай же, врежь ему! – заорал Морик варвару. Он неправильно понял слова чародея. Тот говорил не о надежности своей «каменной кожи», а о том, сколько пленников он возьмет. Слова едва успели слететь с губ Морика, как маг простер свободную руку в сторону Вульфгара и из пальцев метнулось черное щупальце, с чудовищной скоростью приблизилось к варвару, обвило его и потащило к колдуну.
– Второго я тоже так просто не отпущу! – крикнул чародей кому‑то у себя за спиной. Он сжал кулак и с силой ударил посохом по камню. Последовала ослепительная вспышка света, заклубился дым, и маг исчез. Вместе с ним исчез и Вульфгар.
– Чародеи, – презрительно сплюнул Морик, перебравшись через гребень отрога за миг до того, как он обрушился.
* * *
Он очутился в обширной приемной замка. Черное щупальце туго сжимало его тело, обвившись несколько раз вокруг туловища, и пыталось сковать его могучие руки. Вульфгар отбивался, но оно было таким упругим, что просто пружинило под его кулаками. Он схватил его, попытался скрутить или же разорвать, но пока он неистовствовал, щупальце оторвалось от руки чародея и свободным концом хлестнуло его по ногам. Вульфгар рухнул на каменный пол. Он вертелся, рвался, извивался, но все было тщетно. Он в ловушке.
Варвар пытался защищать горло, но скоро уверился, что черная змея не собирается его душить. Тогда он занялся изучением места, где оказался. Чародей стоял перед двумя людьми, сидевшими в креслах: мужчиной лет двадцати пяти и необычайно красивой женщиной, которую Вульфгар узнал с первого же взгляда.
Рядом с ними стоял старик, а в кресле чуть в стороне сидела полноватая женщина средних лет. Вульфгар также заметил в зале несколько хорошо вооруженных солдат с суровыми лицами.
– Как я и обещал, – промолвил чародей, поклонившись молодому мужчине в кресле. – Теперь, с вашего позволения, осталась самая малость – мое вознаграждение.
– Золото ты найдешь в отведенных для тебя апартаментах, – ответил мужчина. – Я никогда в тебе не сомневался. Торговец Галвей весьма высоко отзывался о твоем мастерстве.
Чародей вновь поклонился.
– Вам еще потребуются мои услуги? – спросил он.
– Сколько это будет продолжаться? – спросил молодой человек, указывая на щупальце.
– Долго, – заверил маг. – Достаточно для того, чтобы вы успели допросить и приговорить его, а затем заключить в темницу или убить на месте.
– Тогда ты свободен. Поужинаешь с нами сегодня вечером?
– Сожалею, но у меня неотложное дело в Гостевой башне, – ответил маг. – Приятно было познакомиться, лорд Ферингал. – Он снова отвесил поклон и направился к выходу, усмехнувшись, когда проходил мимо лежащего варвара.
И тут Вульфгар всех удивил: он схватил свои черные путы обеими руками и рванул изо всех сил. Изумленные и испуганные крики заполнили зал. К пленнику бросились солдаты, размахивая закованными в латные рукавицы кулаками и тяжелыми булавами. Вульфгар отвесил затрещину одному из нападавших, а затем схватил другого за шею и швырнул его лицом вниз. Но продержался варвар недолго. Чародей уничтожил остатки щупальца и крепко сковал руки варвара за спиной толстой магической цепью.
– Если бы мы остались один на один, колдун, смог бы ты меня остановить? – прорычал упрямый варвар.
– Да я бы мог убить тебя еще в горах, – осадил его маг, уязвленный той легкостью, с которой великан совладал с его чарами.
Вульфгар плюнул ему в лицо.
– Сколько ты выдержишь? – спросил он.
Разъяренный маг начал делать пассы, но Вульфгар вырвался из рук стражников и ринулся к чародею. Он врезался в него плечом, свалив на пол. Варвара вновь скрутили, однако испуганный чародей вскочил и поспешил вон из зала.
– Что ж, представление впечатляет, – язвительно заметил лорд Ферингал. – Можно даже поаплодировать тебе перед тем, как кастрировать.
Вульфгар взглянул на молодого господина. Он хотел сказать ему пару теплых слов, но стражник ударил его наотмашь по лицу.
Лорд Ферингал обратился к сидевшей рядом с ним Меральде.
– Это тот самый человек? – спросил он желчно.
Вульфгар пристально глядел на молодую женщину, ту самую, которую он защитил от посягательств Морика, которую отпустил, не причинив никакого вреда. В ее глубоких зеленых глазах застыло странное выражение. Может, печаль? Но не гнев, это точно.
– Я… кажется, нет, – проговорила девушка и отвела взгляд.
Лорд Ферингал изумленно посмотрел на нее. И старик, и та, другая женщина, похоже, тоже растерялись.
– Посмотри повнимательнее, Меральда, – повелительно сказал Ферингал. – Это он?
Она молчала, а Вульфгар ясно видел смятение в ее глазах.
– Отвечай мне! – потребовал хозяин Аукни.
– Нет! – выкрикнула девушка, избегая его взгляда.
– Приведите Лайама! – рявкнул лорд Ферингал. Один из солдат выбежал из зала и чуть погодя вернулся со старичком гномом.
– О, конечно, это он, – сказал гном, обойдя Вульфгара кругом и заглянув ему в лицо. – Думал, я не узнаю тебя? Здорово же вы меня подловили: пока этот твой паршивый дружок мне зубы заговаривал, ты сверху подкрался. Я узнал тебя, собака, потому что заметил прежде, чем ты напал на нас! – Он повернулся к лорду Ферингалу. – Точно, это он.
Ферингал долго смотрел на женщину рядом с ним.
– Ты уверен? – обратился он к Лайаму, не сводя глаз с Меральды.
– Разве на вас часто покушались, мой господин? – ответил Лайам. – Вы называли меня лучшим бойцом в Аукни, поэтому и доверили мне госпожу. Я не оправдал вашего доверия и очень сожалею об этом. Это он, говорю вам, и я бы дорого дал, если бы вы позволили мне сразиться с ним в честном поединке.
Он обернулся и гневно уставился в глаза Вульфгару. Варвар выдержал его взгляд и, хотя не сомневался, что легко переломил бы гнома пополам одной левой, все же ничего не ответил. Он сам сознавал, что поступил с этим маленьким человечком подло.
– Можешь сказать что‑нибудь в свою защиту? – обратился лорд Ферингал к Вульфгару. Однако ответа дожидаться не стал. Молодой лорд бросился вперед, отстранил Лайама и подошел вплотную к варвару. – У меня для тебя приготовлена темница, – прошипел он. – Там стоит непроглядный мрак и кишат крысы и ядовитые пауки. Слышишь, мерзавец, мне есть где гноить тебя, пока я не придумаю для тебя казнь помучительнее.
Все это Вульфгару было уже хорошо знакомо, поэтому он только тяжко вздохнул. И его сразу же увели.
* * *
Из отдаленного угла зала за всем происходящим внимательно наблюдал управляющий Темигаст, переводя взор с Вульфгара на Меральду и обратно. Он заметил, что и Присцилла сидит очень тихо и, несомненно, тоже все подмечает.
От него не ускользнуло, как недобро Присцилла смотрит на Меральду. Похоже, она думала, что девушке понравилось пребывание в объятиях варвара и, возможно, это не было изнасилованием.
Однако разбойник был таким великаном… Темигаст с трудом допускал, что это могло случиться по доброй воле.
* * *
Камера была именно такой, какую и обещал лорд Ферингал, – темной, сырой, наполненной запахом тлена. Вульфгар вообще ничего не видел, даже собственной руки у самого носа. Он пошарил вокруг, по сырой земле, натыкаясь на острые осколки костей, пытаясь найти хоть клочок сухого пола, где можно было бы сесть. При этом он все время смахивал с себя пауков и еще каких‑то ползучих гадов, учуявших живое тепло.
Большинству эта темница в замке показалась бы хуже, чем тюремные пещеры Лускана. Очутившись здесь, человек оказывался в полном одиночестве и темноте. Но Вульфгара не пугали ни крысы, ни пауки. Его страх таился глубже. Однако здесь, в полнейшей тьме, он вдруг обнаружил, что пока может бороться с ним.
Так прошел день. Где‑то в середине следующего варвара разбудил свет факелов и звяканье миски с какой‑то тухлятиной, сунутой в щель под дверью. Вульфгар попробовал есть, но тут же выплюнул, подумав, что уж лучше было бы изловить и освежевать крысу.
Ближе к вечеру этого дня тьма его камеры слилась с тьмой в его душе. Он был зол на весь мир. Может, он и заслуживал наказания за свой разбойный промысел – он готов был нести за это ответ, – но столь суровое наказание за нападение на карету лорда Ферингала было несправедливым.
А еще Вульфгар злился на самого себя. Может, Морик с самого начала был прав. Может, у него не хватает пороху для такой жизни. Настоящий разбойник оставил бы гнома умирать на дороге или, по крайней мере, быстро прикончил бы его. Настоящий разбойник вкусил бы все удовольствия с этой женщиной, а после забрал бы с собой, чтобы продать кому‑нибудь или сделать своей рабыней.
Вульфгар громко рассмеялся. Да, Морик прав – он слабоват для разбоя. Поэтому он здесь, последний дурак, неудачник, не способный стать даже приличным разбойником.
Вульфгар мысленно перенесся в скалы Хребта Мира, этой гигантской горной гряды, навсегда поделившей его жизнь. Эта природная преграда казалась ему олицетворением той стены, которую Вульфгар воздвиг в своей душе, чтобы удерживать за ней страшные воспоминания об Эррту.
Он представлял себя на утесе, откуда открывался вид на Долину Ледяного Ветра, где прошла его прежняя жизнь, а потом повернулся лицом к югу и своему нынешнему презренному существованию. Вульфгар закрыл глаза – все равно он ничего не смог бы разглядеть в окружавшем его мраке – и не обращал внимания на тварей, ползавших по нему.
Так он и сидел, пока какой‑то шум не вырвал его из транса. Вульфгар приоткрыл глаза и снова увидел мерцание факела в коридоре, за зарешеченным окошком в двери камеры.
– Жив еще? – окликнул его стариковский голос.
Вульфгар, щурясь, подошел к двери. Глаза, наконец, привыкли к свету, и он узнал в человеке с факелов того старика, что стоял неподалеку от господина в приемной замка. Внешне он чем‑то напоминал судью Яркхельда из Лускана.